Второе открытие - заманчивое, наводящее на размышления. Оказалось, что из подвала можно довольно легко проникнуть в торговый зал, не затронув сигнализации и не разбудив охранника, который по ночам спал в небольшой каморке возле входной двери магазина.
Лисовский сперва задумался, а потом начал действовать. Исначала произвел разведку - зачастил в «Топаз» под предлогом профилактики его ржавых канализационных и водопроводных труб. Он не один раз пробирался грязным тоннелем, прикидывая, соображая, и как специалист оценил возможности, которые открывало ему вонючее подземелье, протянувшееся через все Поречье прямо к подвалу под «Топазом». Но понял Лисовский и то, что одному с этим сложным делом ему не справиться. Ион стал искать сообщников.
Утром мама позвонила на работу папиному сослуживцу Олегу Ивановичу.
– Сережа в командировке, - сказала она, - а мне нужна помощь.
– Слушаю вас, - сказал Олег Иванович.
И мама рассказала ему печальную историю Феди Зайцева.
– А где этот дом? - спросил Олег Иванович, внимательно выслушав маму. - Адрес назовите.
– Небольшой такой дом. Деревянный. Где-то в районе Поречья.
– Какой точный адрес, - усмехнулся Олег Иванович. - Но я, кажется, знаю это место. Разберемся, не волнуйтесь. Сейчас я направлю туда своих ребят, и они все выяснят на месте.
Когда мы вернулись из школы, Олег Иванович уже был у нас.
Он о чем-то поговорил с Федей, а потом пошел с мамой на кухню пить чай. Ну а мы с Алешкой, конечно, стали подслушивать.
Сначала ничего интересного не слышалось, только всякие «вам покрепче?», «да, пожалуйста», «спасибо, достаточно» и звяканье ложечки о стакан. А потом Олег Иванович задумчиво сказал:
– Странная история. Очень странная. Мои ребята все проверили. Этот небольшой старый дом в Поречье принадлежит на самых законных основаниях гражданину Кислову. Он купил его у граждан Зайцевых.
– А граждане Зайцевы? - спросила мама.
– Отбыли в неизвестном направлении.
– Бросив пятилетнего ребенка, да?
– Я и говорю: очень странная история. Мы смогли выйти на Федину бабушку, она живет в Курске, сделали осторожный запрос, чтобы ее не встревожить…
– И что же?
– К ней родители Феди не приезжали. И о том, что они собирались продавать дом, она ни разу не слышала.
– Мистика, - сказала мама. - Еще чаю?
– Нет, спасибо, мне пора. Но вы не волнуйтесь. Мы этим делом займемся. А мальчика можно пока устроить в детский дом.
– Вот уж ни к чему, - сказала мама. - Ребенок и так натерпелся горя. Пусть живет у нас. С моими разбойниками. Он такой воспитанный. И будет на них хорошо влиять.
Проводив Олега Ивановича, мама покормила нас обедом и уложила Федю спать. На этот раз он спал спокойно, не поскуливал и даже иногда улыбался во сне.
Когда мы остались одни, Алешка встал посреди комнаты, сложил руки на груди, насупил брови и сказал торжественно:
– Ну вот, Дим, наконец-то у меня появилась цель в жизни.
– Какая? - без всякого интереса спросил я. У Алешки каждый день какая-нибудь новая цель в жизни появляется.
– Я этих негодяев, которые выгоняют маленьких детей из их собственного родного дома, всей душой ненавижу. Я их разыщу и так достану, что им больше никогда жить не захочется!
Вообще-то я Алешкино возмущение полностью разделял. Особенно когда смотрел на этого Федю. Спит ребенок, улыбается. А когда проснется, сразу вспомнит про свои беды и про своих пропавших любимых родителей. А чем он виноват?
– С чего начнем? - просто спросил я Алешку.
Глава IV
Паддингтонский вокзал
– Наши первые шаги? - деловито спросил Алешка, одеваясь.
– А я знаю? - искренне признался я. И съехидничал: - У своего Шерлока Холмса спроси.
– Неплохая идея, сэр, - неожиданно согласился Алешка. - Мистер Холмс всегда начинал свои расследования с того, что…
– Садился в кеб, - шутливо подхватил я, - и отправлялся с доктором Ватсоном на Паддингтонский вокзал.
– Молодец, сэр, - похвалил меня Алешка. - Едем обыскивать это самое Поречье. Мы его там все перевернем.
В этом я не сомневался.
И мы поехали на вокзал. Где встретили и преодолели первое препятствие. В виде нехватки средств. Оказалось, что денег у нас - только на один билет. Тем более что там установили эти дурацкие турникеты.
– Бери себе билет, - уверенно сказал Алешка, - и жди меня.
Я так и сделал - когда Алешка начинает командовать, его даже мама слушается. И побаивается.
Я прошел через турникет, и тут у меня за спиной раздался такой звонкий и отчаянный Алешкин вопль: «Мамочка!» - что я обернулся и забегал глазами по толпе пассажиров, в самом деле надеясь увидеть нашу мамочку.
А Лешка уверенно продолжал драматический спектакль одного актера. Талантливого, несомненно.
Он метался вдоль турникетов, воздымал руки и отчаянно блеял, как заблудившийся барашек, призывая свою каракулевую мамочку.
Мне стало интересно. Тем более что в спектакле появились и другие действующие лица.
Сначала к Алешке подошла и встревоженно склонилась к нему решительная тетя с сумкой на колесиках:
– Что случилось, мальчик?
Алешка едва не рыдал (от смеха):
– Моя мамочка… Вон она… А я здесь… Я заблужусь теперь…
– Как ее зовут? - с готовностью отозвалась тетя.
– Миссис Хадсон, - брякнул Алешка.
– Как? - удивилась тетя с сумкой на колесиках.
– То есть… Елена Ивановна.
– Елена Ивановна! - трубно взревела тетя. - Вы забыли своего ребенка!
И тут все пассажиры стали хором орать:
– Елена Ивановна! Ленка! Вы забыли своего ребенка!
Наконец Елена Ивановна откликнулась. Вернее, Елены Ивановны. Их было сразу четыре. Все они вернулись, подбежали к турникету и затараторили:
– Бедный мальчик!
– Что случилось?
– Это не мой ребенок!
– И не мой!
Алешка включился в этот хор, едва не плача:
– Это не мои мамы! Моя мама красивая! Моя мама - вон она - в синем плаще!
Четыре Елены Ивановны обиделись, что они не красивые, и ушли на платформу. А тетя с сумкой затрубила, как большой пароход в тумане:
– Елена Ивановна в синем плаще! Вас ждет сын… Как тебя зовут? Как? Алекс?
– Громче кричите, - посоветовал Алешка. - Она глухая. - И добавил машинально: - Как пень.
Тут добрая тетя наконец догадалась, что от нее нужно, и сказала:
– Держи мой билет и догоняй свою маму, пока она не села в поезд.
– Благодарю вас, мэм. - Растроганный Алешка утер слезу, скользнувшую по его румяной щеке. - Оставьте мне свою визитную карточку - я вышлю вам деньги телеграфом.
И, безмерно благодарный, помчался догонять свою «мамочку Елену Ивановну». В синем плаще. Глухую как пень.
– Какие у нас отзывчивые люди, - хихикнул он, когда мы уселись в вагоне, у окошка. - Сердечные.
– Зато мамы бессердечные, - хихикнул я. - Бросают детей то направо, то налево.
Мы еще сколько-то похихикали и едва не проскочили свою остановку. Неразборчивый голос в динамике прохрипел:
– Ста… Отрадное… След… становка… форма «Поречье»… сторожно… закрываются. Поехали, Вася!
Это самое Поречье оказалось небольшим кусочком деревни, окруженным со всех сторон наступающей окраиной города. Там было всего несколько старых деревянных домов среди новых, каменных и высоких. Ну и, конечно, среди всяких коттеджей, которые громоздились друг на друга.
Найти дом Феди Зайцева нам удалось без труда. В первой же избе, куда мы постучались, маленькая старушка в телогрейке, придерживая за длинный рог бодливую козу и то и дело прикладывая к уху сухую ладошку, сообщила нам:
– Хто, говорите, ась? Зайцевы? Так они тута не живут. Ась? Съехали. Дом продали и съехали. Чегой-то? Надысь. Ась? Где жили? А вона домок, кривой такой, на самом отшибе, с трубой набок. Видите? Ну и ладно. Бежите скорей отсель. А то Зинка моя вырвется! Сильно пожалеете.
«Домок» Зайцевых - и это первая загадка - оказался совсем неказистым. Кривой на один бок, крыша набекрень, печная труба набок, а крыльцо заскрипело под нашими ногами давно прогнившими досками.
За домом разинула пасть заплывшая глиной глубокая траншея. И стоял щелястый сарайчик с дровами. Кому такой дом мог понадобиться, чтобы выгнать из него целую семью? Кругом вон сколько домов, даже многоквартирных. Выбирай, выгоняй, живи! Если ты такой крутой, в натуре. Правда, возле дома Зайцевых стояла вполне приличная «ракушка», сияя свежим железом. И радуя глаз огромными замками.
– А чего мы скажем? - спросил я Алешку, когда мы потоптались на крыльце кособокой лубяной избушки.
– Чего-нибудь, - уверенно и очень убедительно ответил он.
Мы скромно постучали в дверь. Потом еще скромнее. Потом ногами. И уже решили уходить, но наконец дверь осторожно раскрылась, и на пороге появился худосочный человек в оранжевом прорезиненном комбинезоне.
– Чего приперлись? - вежливо спросил он, почему-то с опаской поглядывая по сторонам.
– Чего-нибудь, - уверенно и очень убедительно ответил он.
Мы скромно постучали в дверь. Потом еще скромнее. Потом ногами. И уже решили уходить, но наконец дверь осторожно раскрылась, и на пороге появился худосочный человек в оранжевом прорезиненном комбинезоне.
– Чего приперлись? - вежливо спросил он, почему-то с опаской поглядывая по сторонам.
– Мы за Федей пришли, - так же вежливо ответил Алешка. - Анна-Ванна нас послала узнать - почему он в детский сад не ходит?
– А я знаю? - Худосочный человек начал настойчиво закрывать дверь. - У его мамки спросите.
– Позовите ее, пожалуйста.
– Нет ее тута, не живет.
Алешка растерянно (артист!) посмотрел на меня и сказал грустно:
– Надо в милицию идти: пропал мальчик. Вместе с мамой.
Человек в комбинезоне вдруг сразу изменился, стал добрым и приветливым.
– Зачем в милицию, дружище? Я вам все расскажу и без милиции. Зайцевы энтот дом продали и отседова съехали. В незнакомом направлении. К своей бабушке, в Курский город. А малец ихний уже давно там проживает. Под крылом у бабушки. Все хоккей? - И он захлопнул дверь перед нашими любопытными носами.
– Вот это хоккей, - прошептал Алешка, когда мы пошли к платформе.
– Да, - согласился я. - Вот это загадка. И главное - зачем этому дядьке такая развалюха?
– Главное не в этом, Дим, - задумчиво сказал Алешка. - Главное - почему он так плохо пахнет?
– Кто? - не понял я. - Дом?
– Дядька.
Вообще-то я его не нюхал. Но Алешка опять прав. Я вспомнил, что во время нашего разговора тоже чувствовал какой-то неприятный тухлый запах. С собой мы его принести не могли. Значит, пахло либо от дома, либо от этого дядьки.
Загадочка! И если бы она была одна!
– Ничего, - уверенно сдвинул брови Алешка. - Мы прольем луч света на это мрачное пятно…
Деньги на обратную дорогу мы добыли довольно просто. У нас оставалась еще какая-то мелочь, Алешка зашел в первый попавшийся киоск с игральными автоматами и «наиграл» денег на билеты. Не знаю, почему он не желает сделать этот метод источником постоянного дохода для всей нашей семьи?
– Слушай, везунчик, - засмеялся я, пересчитывая на ладони его добычу, - а чего ты сразу на такси не наиграл, а? Слабо?
– Да неудобно, Дим, - признался Алешка. - Нечестно. Я ведь все сразу угадываю. Хочешь, угадаю, в какой руке у тебя зонтик?
Правильно - ни в какой!
Витя Кислый к своим тридцати годам все еще так и не разбогател. Хотя ему очень этого хотелось. Парень он был не очень умный, но хитрый, предприимчивый, на всякую пакость догадливый. Но ему почему-то всегда не везло в самый последний момент.
Вот и в этом деле тоже. Кто-то предложил Вите купить по дешевке целую фуру мороженых куриных окорочков. Витя прикинул - за сколько он их купит и за сколько продаст - и ахнул от восторга! Такие деньги ему даже не снились. Он уговорил одного своего приятеля дать ему необходимую сумму в долг, расплатился за окорочка и приготовил огромный мешок для денег.
Но тут опять вмешалось «Но!». Да такое, что Витя еле ноги унес. Окорочка оказались тухлые. Деньги пропали, а приятель все настойчивее требовал вернуть долг.
Приуныл Витя, стал подумывать, куда бы подальше удрать. Да, на его счастье, другой его приятель - сантехник Лисовский - сообщил ему очень большой секрет. Ивыходило по этому секрету, что Витя Кислый, провернув одно дельце, сможет набить деньгами не мешок, а два. Ине рублями, а долларами.
И дельце-то пустяковое. Всего-то и нужно - чего-то покопать, где-то посверлить и слинять с денежками.
И Витя, конечно, с радостью и надеждой принял предложение Лисовского…
Дома все обошлось без расспросов: где вы шлялись, как в школе, почему грязные руки? Потому что папа вернулся из командировки и за вечерним чаем долго и нудно рассказывал нам о далеком городе, в котором он провел три незабываемых дня. Конечно, про свои криминальные интерполовские дела он не сказал ни слова, зато о городских достопримечательностях разливался, как весенний соловей на даче.
– Я и Биг-Бен видел, - хвалился он. - И в Тауэре побывал, и в Скотленд-Ярде… И Нью-Гейтскую тюрьму посетил…
При этих словах Алешка, занятый своими мыслями и потому слушавший папу с обидным невниманием, насторожил ушки.
– Так ты где был-то? - стал допытываться он. - В Лондоне, что ли?
– Ну! - гордо ответил папа. - В самом сердце старой доброй Англии!
– А ты заходил на Бейкер-стрит? Передал привет мистеру Холмсу?
Папа виновато пожал плечами:
– Знаешь… Не успел. Столько дел было.
– Ну да, - буркнул Алешка. - Тауэры всякие. Биги-Бены. - И решительно добавил: - Ладно уж, сам поеду.
– Куда? - спросила мама, сосредоточенно разделяя яичницу на непривычные еще пять частей.
– В Лондон, - спокойно сообщил Алешка. - К Холмсу. Мне надо.
– Ладно, - так же спокойно согласилась мама. - После ужина. Когда умоешься. И Федю с собой возьмешь.
– Курский тоже хороший город, - вдруг вспомнил Федор. - Там бабушка живет.
– Мал он еще, - буркнул Алешка, - по заграницам ездить. И по-английски не говорит… Пап, а зачем одни люди отбирают у других людей ихние квартиры?
– Газеты надо читать, - посоветовал папа. - Помнишь, сколько информации Холмс получал из газет? - И процитировал: - «Печать - настоящее сокровище для сыщика, если уметь ею пользоваться».
– Понял, - сказал Алешка. - Где там у нас вечерний выпуск «Таймс» завалялся? - И пошел в папин кабинет, где на журнальном столике всегда лежала газетная стопа.
– А Лондон? - спросила мама вслед.
– Успею, - отмахнулся Алешка. - Не уйдет от меня ваш Лондон.
Весь оставшийся вечер мы не видели и не слышали его. Мама уложила Федьку спать, я помыл посуду, папа раз десять успел поговорить по телефону со своими сотрудниками про Биг-Бен и Тауэр… А Лешка все шелестел газетами. И что-то недовольно бормотал.
Глубокой ночью он без лишних слов сдернул с меня одеяло и зашептал:
– Дим! Я все газеты прочитал. Такая там ерунда!
– Ты для этого меня разбудил? - сквозь сон разозлился я. - Подумаешь, новость!
– Стыдно спать!…
Вот это действительно новость!
– Стыдно спать, когда страдает ребенок!
– А чего ты страдаешь? - Я отвернулся к стене и натянул на себя одеяло.
– Вон тот ребенок! - Алешка показал на Федьку, который деловито сопел носом и совсем не был похож на страдальца.
– Пап! - заорал я. - Уйми Алешку! Спать не дает.
У папы в кабинете горел свет, он работал. И он тут же вошел в нашу комнату.
– В чем дело, злодеи? - сердито спросил папа. - Чего орете? Маму разбудите.
– Алешка спать не дает, - наябедничал я.
– Алексей! - Папа повернулся к нему и замолчал. И укоризненно взглянул на меня.
Алешка - на правом боку, ладошки под щекой - крепко-крепко спал. И снилось ему что-то хорошее - он чуть-чуть улыбался во сне.
Папа фыркнул на меня и прошептал сердито:
– Тебе что-то дурное приснилось, Дима, - и ушел к себе, хлопнув дверью.
Алешка, не открывая глаз, показал мне язык.
Я плюхнулся в постель, но сон уже не шел ко мне. Я вертелся с боку на бок, переворачивал подушку, считал слонов и баранов - напрасно! Этот вредина Алешка добился своего.
– Ну! - не выдержал я. - Рассказывай.
Алешка промолчал. Цену набивает, понял я.
– Леха, - строго потребовал я. - Быстренько рассказывай - и спать!
Он опять - ни звука, вредина. Я спустил ноги на пол, взглянул на него… На этот раз он и в самом деле крепко и безмятежно спал. Чуть-чуть улыбаясь во сне…
Глава V
Версии
Проснулся он раньше меня и умотал в школу. У них в этот день был «нулевой» урок - физкультура. Это значит, что целый час они будут бегать, задыхаясь и спотыкаясь, по парку, а Валентина Ивановна в своем роскошном парике, на котором лежит спортивная шапочка с перышком, будет сидеть на бревнышке с секундомером в руках:
– Бебчик, подтягивайся, подтягивайся! Не укладываешься в контрольное время! Круглова, дыши носом, «двойка» тебе обеспечена!
Но за Лешку я был спокоен. Он уже давно нашел прекрасный выход. Где-то на полпути дистанции он сворачивал в глубь парка, прятался на время в лубяной избушке, где неплохо проводил время с плейером, а потом, вдвое сократив путь и точно выбрав момент, выскакивал на беговую тропинку. И пробегал мимо Валентины Ивановны на подгибающихся «от усталости» ногах, хватая воздух широко раскрытым ртом.
Валентина Ивановна при виде Алешки на всякий случай придерживала парик и сквозь зубы хвалила его:
– Молодец, Оболенский! Хорошо идешь. Носом - вдох! Носом - вдох! Что ты рот разинул? Выдох - ротом! Ротом выдох!
Однако на этот раз Алешка здорово перестарался: выскочил из своей засады, немного не рассчитав время. И когда он пробегал мимо Валентины Ивановны, она, взглянув на секундомер, чуть не свалилась с бревнышка:
– Норма мастера спорта! Оболенский, стой! Давай пульс! - Она взяла Алешку за кисть, и глаза ее полезли на лоб, под кудряшки парика: - Поразительно! Пошлем тебя на городские соревнования. Будешь защищать спортивную честь нашей школы и станешь ее гордостью.