– Знаю. Спасибо вам.
– Мы больше не встретимся?
– Скорей всего, нет.
– Тогда я должен сообщить вам, что мной отправлены в Царское Село два офицера. Это поручик граф Дольский и подпоручик Кириллин.
– Зачем?
– Задача Дольского – наблюдение за тем, что будет происходить в Царском Селе. Кириллин же попытается внедриться в вашу новую охрану. Очевидно, что прежнюю вам не оставят.
– Все это лишнее, Алексей Евгеньевич.
– Время покажет.
– Я не могу вам приказывать. Делайте так, как считаете нужным. Прощайте, князь!
Капитан Фролов, штабс-капитан Лыкарин и поручик Соловьев ждали Покровского на краю перрона.
Князь быстро объяснил им обстановку и приказал:
– Сегодня вечером выезжаем из Могилева в Петроград! Размещаемся в разных вагонах. По прибытии в столицу – по квартирам. Дальнейшие указания получите в Петрограде. Передаю вам благодарность императора. Все, до встречи в столице.
Вечером 6 марта группа Покровского покинула Могилев. Тогда же исполнительный комитет Петросовета поднял вопрос об аресте семьи Романовых. Чхеидзе связался с Керенским.
Тот не был приверженцем столь кардинальных мер, тем более что правительство подтвердило выполнение условий, поставленных Николаем. Но и вступать в конфликт с Петросоветом, еще более усугублять проблемы двоевластия в Петрограде он тоже не хотел. Поэтому Керенский уклончиво ответил, что если совет принял окончательное решение, то правительство препятствовать этому не будет.
Князь Львов, поставленный в известность об этих переговорах, выступил лишь статистом. Он прекрасно осознавал, что в решающие моменты с ним, формальным премьером, считаться не будет никто.
Уже на следующий день, 7 марта, Временное правительство вынесло постановление о признании бывшего императора и его супруги лишенными свободы и доставке отрекшегося государя в Царское Село.
Данное постановление ошеломило Николая. Этого он никак не ожидал. Низложенный – а это слово все более входило в обиход – государь попытался связаться с князем Львовым. Того не оказалось на месте. Переговорить с Керенским тоже не удалось. Министр юстиции Временного правительства отбыл в Москву. Не ответил на вызов и Милюков.
Тогда Николай Александрович решил побеседовать с генералом Алексеевым. Тот не мог уклониться от разговора, но ничего и не объяснил, сослался на то, что данное решение стало для него полной неожиданностью.
Император потребовал соединить его с женой.
– Что-то случилось, Ники? – спросила Александра Федоровна.
– Я хотел знать, все ли у вас в порядке? Ничего не изменилось?
– Детям немного легче, а в общем, особых изменений нет. Но я слышу в твоем голосе тревогу. Почему ты спросил об этом?
Государь выдержал паузу и сказал:
– Временное правительство постановило арестовать нас.
– Что? А как же обещание обеспечить нам беспрепятственный выезд из страны?
– Ты, главное, не волнуйся. Я скоро приеду. До этого, думаю, мне удастся прояснить ситуацию. В любом случае, Аликс, мы будем вместе. Что бы нас ни ждало впереди. Я люблю тебя!
– И я люблю тебя, мой дорогой, бедный Ники. Мы ждем тебя.
– Я скоро приеду, Аликс, потерпи.
– Да, конечно.
Николай хотел сказать супруге еще несколько ободряющих и нежных слов, но связь оборвалась. Это не было случайностью. Раньше такого не происходило.
Николай Александрович положил трубку, сел на стул у стола, прикурил папиросу.
В целях исполнения решения Временного правительства в Могилев была отправлена делегация Государственной думы во главе с неким гражданином Бубликовым, предварительно получившим инструкции Родзянко.
Государь встретил его сдержанно, ответил на приветствие, принял предписание об аресте, прочитал его, взглянул на главу депутации:
– Не соизволите, Алексей Александрович, объяснить, что все это значит?
– Объясню, Николай Александрович. Как пояснил мне Александр Федорович, арест – это лишь формальность. Он проводится прежде всего в интересах царской семьи.
Николай с удивлением посмотрел на Бубликова:
– Как такое возможно?
– Послушайте меня. Правительство желает как можно скорее организовать ваш отъезд за границу. Но в широких массах рабочих и солдат проявляется возмущение тем, что царь, низложенный с престола, а также все члены его семьи до сих пор пользуются полной свободой, разъезжают по России. Данный факт воспринимается в народе негативно. Посему правительство в согласии с Советом рабочих и солдатских депутатов и большинством Государственной думы вынуждено принять меры для вашей защиты. Это возможно лишь в том случае, если вы с семьей будете находиться в Александровском дворце, под охраной революционной армии.
– А что, уже есть такая?
– Да, Николай Александрович, есть, и это вам прекрасно известно. Именно народная революционная армия защитит Россию как от внутренних, так и от внешних врагов.
Николай усмехнулся:
– Вы считаете, что неуправляемые солдатские массы, способные бунтовать, но вряд ли подготовленные к реальным боевым действиям, изъявят желание отправиться на фронт?
– Мы, гражданин Романов, обсуждаем не ту тему. Вы ознакомились с постановлением. Теперь вам следует исполнять указания представителей Временного правительства.
– То есть ваши?
– Да, в том числе и мои.
– Скажите, Алексей Александрович, еще полгода назад вы могли бы представить ситуацию, когда будете отдавать распоряжения императору?
– Нет. Но это ничего не меняет.
– А что Временное правительство намерено предпринять в отношении других членов императорской фамилии?
– Насколько мне известно, вопрос об их отъезде за границу не рассматривается. Есть предложения отправить ваших родственников в свои усадьбы.
– Заключение под стражу, суд, приговор им не грозят?
– Я не могу утверждать это категорично, но у народной власти нет ни малейшего желания чинить расправу с царской фамилией.
– Понятно. Вы позволите мне проститься с офицерами и солдатами Могилевского гарнизона?
– Это вопрос не ко мне, а скорее к генералу Алексееву. Думаю, он не станет препятствовать этому. Я поддержу вашу просьбу.
– Спасибо и на этом.
– Я вижу, вы не верите мне.
– Знаете, Алексей Александрович, в последнее время я не верю никому.
– Что ж, это объяснимо. Замечу, что в Москве на заседании тамошнего совета раздавались требования казнить императора. В ответ Александр Федорович Керенский твердо заявил, что этого не произойдет, пока мы у власти. Вы с семьей будете отправлены за границу, конкретно в Англию. Он сам доставит вас до Романова-на-Мурмане и лично передаст представителям английского правительства. Перед приходом к вам мне сообщили, что данное выступление Керенского вызвало сильное негодование против Временного правительства не только в рабочей массе, но и в светских кругах.
– Что ж, если я увижусь с гражданином Керенским, то непременно поблагодарю его за заботу о моей семье. Теперь же, если вы не против, я хотел бы проститься с гарнизоном.
– Вам придется немного подождать.
– Мне теперь много чего придется делать вопреки своим желаниям. Я буду в вагоне вдовствующей императрицы.
– Хорошо.
В 10 часов 30 минут Николай вошел в большой зал. Генерал Алексеев, как было заведено ранее, подал команду «Господа офицеры!».
Низложенный император поздоровался с офицерами и солдатами.
В ответ он услышал громогласное армейское:
– Здравия желаем, ваше императорское величество!
Это растрогало Николая. Он произнес прощальную речь, поклонился присутствующим, быстро направился к выходу и услышал всеобщее «ура» в свою честь. Это было последнее подобное приветствие в его жизни.
Следом за ним на улицу выбежал генерал Алексеев. Он был взволнован и смущен.
– Что вам угодно, Михаил Васильевич?
– Понимаете, раз так случилось… – Рядом появились делегаты Государственной думы, и Алексеев закончил довольно нелепо: – Счастья вам и вашей семье в новой жизни.
Николай усмехнулся, повернулся и пошел прочь.
В 3 часа дня на вокзале Могилева собралось много народа. Люди стояли молча. Не было никаких лозунгов, выступлений, выкриков. Над перроном висела тишина.
Бубликов получил от Алексеева наряд для сопровождения специального поезда.
В Царское Село состав прибыл 9 марта в 11.30. Император, Мария Федоровна и небольшая свита, состоящая из обслуживающего персонала, приехали в Александровский дворец, где с этого дня Николаю предстояло быть не хозяином, а узником.
Выезжая из Могилева, император подписал и прощальный приказ по армии, в котором выразил любовь к российскому войску и подтвердил переход власти к Временному правительству, созданному по инициативе Государственной думы. Николай не сомневался в том, что войска, преданные народу, защитят государство от внешнего врага и общими с союзниками усилиями доведут войну до победного конца. Он просил каждого офицера и солдата, как и прежде, исполнять свой долг, слушаться начальников. Подписался низложенный император просто: «Николай».
Получив копию этого документа, военный министр Временного правительства Гучков испугался, что его патриотический характер взволнует войска. Тогда в армии могут возникнуть вопросы насчет оправданности действий временщиков по отношению к императору.
Гучков, минуя ставку, отправил экстренные телеграммы прямо в штабы фронтов. Он запретил отправку приказа непосредственно в войска. Поэтому документ, отправленный в армию ночью 8 марта, дошел лишь до штабов фронтов, армий и только в несколько корпусов и дивизий.
Прощальный приказ государя не был опубликован и в газетах. Это в стране, где была провозглашена всеобщая свобода, в том числе и печати! Даже сообщение о том, что Николай призвал войска подчиниться Временному правительству, так и не появилось в прессе.
Посол Великобритании в России сэр Джордж Бьюкенен спросил у министра иностранных дел, достоверна ли информация об аресте Николая. Милюков ответил, что гражданин Романов лишен свободы и будет находиться под охраной в Царском Селе. Бьюкенен заявил, что король Великобритании хотел бы получить заверения правительства в том, что оно предпримет все меры по обеспечению безопасности бывшего императора и его семьи.
Милюков дал таковые и добавил, что в Царском Селе Николай и Александра Федоровна будут оставаться до тех пор, пока дети не вылечатся от кори. После чего императорская семья сможет выехать в Англию. Временное правительство желает, чтобы Николай как можно быстрее покинул Россию, настаивает при этом на запрете короля Георга на возвращение бывшего государя до окончания войны.
Подобные заверения и просьбы министра иностранных дел Временного правительства явились результатом крайне негативного отношения к факту ареста императора, сложившегося в дипломатических кругах. Это могло серьезно повлиять на международное положение.
Когда думская делегация Бубликова только направлялась в Могилев, военный министр Гучков отдал приказ командующему войсками округа генералу Корнилову произвести арест императрицы.
Тот явился в Александровский дворец.
Александра Федоровна встретила генерала, выслушала решение Временного правительства и сказала:
– Я в вашем распоряжении.
Она объяснила, что сегодня заболела ее младшая дочь, а Алексею, пошедшему было на поправку, опять стало хуже, и удалилась из кабинета.
Корнилов тут же приказал приставить охрану ко всем телефонам и телеграфу. Собственный конвой императора теперь должен был только назначать дозоры для охраны всего Царского Села и его окрестностей. Начальник конвоя поговорил с императрицей и подчинился.
С караулом же в самом дворце возникли проблемы. По инструкции Корнилова он теперь должен был наряжаться от запасных полков. Но сводный гвардейский батальон, осуществлявший охрану дворца до государственного переворота, отказался впустить во дворец новый караул, выставил против него пулеметы.
Полковник Лазарев, который командовал батальоном после ареста генерала Рескина, заявил, что любой человек, который посмеет проникнуть на территорию дворца, будет немедленно расстрелян. Ситуация накалялась. Корнилов требовал смены караула. Офицеры и солдаты сводного батальона отказались выполнять его приказ, заявили, что подчиняются только императору.
В дело вновь пришлось вмешаться государыне. Александра Федоровна знала, что подразделение Лазарева будет стоять до конца. Дабы избежать кровопролития, она вызвала полковника к себе, сперва просила подчиниться новым властям, потом от имени императора приказала Лазареву оставить дворец.
Полковник, верный присяге, отвел батальон.
Императрица ознакомилась с инструкцией Корнилова о порядке содержания царской семьи в Александровском дворце. В ней указывалось, что она и ее супруг могли выходить из дворца только в ту часть парка, которая непосредственно примыкала к нему, с 8.00 до 18.00, в сопровождении дежурного офицера.
Николаю и Александре Федоровне запрещались всякие свидания с другими лицами без разрешения генерала Корнилова. Все письма должны были подвергаться тщательному просмотру.
Телефоны во дворце предписывалось отключить, за исключением аппарата у дежурного офицера. Он должен был получать продукты для семьи и при необходимости вызывать врачей.
По прибытии во дворец Николай побеседовал с Александрой, посетил детей, а потом потребовал от Корнилова объяснения по поводу режима, установленного во дворце. Генерал ответил, что всего лишь выполняет приказ военного министра. Николай Александрович потребовал встречи с Гучковым.
Корнилов сообщил об этом военному министру, и тот приехал в Царское Село. Разговор произошел в рабочем кабинете императора.
Николай сразу задал вопрос:
– Что означают строгие ограничения по отношению ко мне и семье?
Гучков ответил:
– Разве это ограничения, гражданин Романов? Небольшие неудобства, да, согласен, но без это не обойтись. Безопасность всей вашей семьи возложена правительством на меня. Я же смогу обеспечить ее, только будучи уверенным в том, что все мои приказы исполняются. Меры, введенные мной, служат единственной цели – сохранить вас и семью до того момента, как вы подниметесь на борт английского судна. Лично доставить вас в Романов-на-Мурмане торжественно обещал Александр Федорович Керенский, но сопровождать поезд предстоит мне. Таково решение правительства. На мне же и ведение дела по организации вашего отъезда.
Николай усмехнулся и спросил:
– Для того чтобы обеспечить мою безопасность, генералу Корнилову обязательно просматривать наши письма?
– Кстати, вам лучше отказаться от них, да и телефонных разговоров.
– Как же они угрожают моей безопасности?
– Заметьте, гражданин Романов, вам не запрещается пользоваться телефоном. Вы можете звонить кому угодно, но в присутствии дежурного офицера. Ему не дано права прерывать разговоры, он должен всего лишь фиксировать их. Согласитесь, мне, лицу, отвечающему за вашу безопасность, просто необходимо знать, с кем вы общаетесь и не нанесет ли это вред вашей же семье. Ограничение места прогулок тоже объяснимо и обоснованно. К сожалению, сейчас настроение масс даже в Царском Селе не в вашу пользу. Возможны провокации, если не более серьезные вещи. Да и нужны ли вам, вашей жене и детям оскорбления, которые может выкрикивать толпа, часто собирающаяся у ограждения? Внутри же дворца вам будет покойно.
– Если я захочу с кем-нибудь встретиться, то на это требуется ваше, министр, разрешение. Что это, как не ущемление моих прав и достоинства?
– Гражданин Романов, не придирайтесь. Вы же понимаете, что неудобства или ограничения, называйте как угодно, носят формальный характер. Если вы захотите с кем-то встретиться, то так оно и будет. Это касается и медицинского персонала, который вы посчитаете нужным вызвать к больным детям. Я, конечно, понимаю ваше раздражение, но вам придется мириться с новым положением. И не надо срывать злость на Корнилове. Он выполняет мои приказы.
На этом встреча закончилась. Гучков солгал Николаю о том, что именно на него возложена ответственность за организацию переезда царской семьи в Англию. Этим по-прежнему занимался Керенский.
Впрочем, низложенного императора данный момент никак не волновал. Какая разница, кто занимается организацией отправки его семьи за рубеж? Главное, чтобы она состоялась. Однако решение вопроса затягивалось. Причинами тому стали затянувшаяся болезнь детей и работа Чрезвычайной следственной комиссии.
В конце марта посол Великобритании Джордж Бьюкенен пришел на прием к министру иностранных дел и неожиданно заявил:
– Господин министр, довожу до вашего сведения, что правительство Великобритании больше не настаивает на своем предложении предоставить бывшему императору Николаю и его семье убежище в Англии.
Милюков был в шоке.
– Как так, господин посол? Ведь мы только несколько дней назад обсуждали дату прибытия английского крейсера в порт Романов-на-Мурмане!
Бьюкенен оставался невозмутимым.
– Мне неизвестны причины принятия такого решения. Мне поручено уговорить императорскую семью не ехать в Англию.
– Это решение правительства или короля?
– Кому, как не вам, господин Милюков, знать, что послы получают директивы от своих министров иностранных дел.
– Но что могло повлиять на изменение позиции Лондона по вопросу о приеме царской семьи?
– Мне это неизвестно, но отойду от протокола и выскажу собственное мнение. В настоящий момент в Англии растет волна протестов против приема русского императора, особенно его супруги Александры Федоровны, в которой общественность моей страны видит прогермански настроенную фигуру. Достоянием британских СМИ стали факты, свидетельствующие о практически неограниченном влиянии на императрицу Григория Распутина. Газеты и журналы пестрят сообщениями о том, что Распутин и Александра Федоровна пытались склонить Николая Второго к сепаратному миру с Германией.