— Смотри, какие две русские Наташи! — кивал в нашу сторону один.
— Да, хороши, — белозубо скалясь, соглашался с ним другой.
— И что, они только вдвоем?
— Похоже, что так.
Далее шло обсуждение наших с Викой чисто женских достоинств вперемешку с репликами по поводу каких-то своих дел. В целом оценка, данная нам, была положительной. Чего, впрочем, нельзя было сказать про мое мнение о них самих. Хотя сами себе они, безусловно, представлялись неотразимыми красавцами, против которых ни одна русская девушка просто не в силах устоять. Ситуация стара как мир. В таких случаях у меня постоянно возникает острое желание взять такого самоуверенного нахала за шиворот и поднести к зеркалу, чтобы он получил возможность хорошенько подумать о личном обаянии.
Итак, моя работа по охлаждению любвеобильного турецкого темперамента, похоже, начнется очень и очень скоро. Если уже не началась. Вика, наверное, тоже почувствовала горячие взгляды, щекотавшие наши спины. Она оглянулась, чем вызвала бурный всплеск улыбок и продолжение радостных возгласов.
— Что это они? — спросила она меня.
— Думаю, принимают нас за женщин легкого поведения.
— Да?! А что значит «Наташа»? Они так часто это повторяют.
— Они всех русских девушек называют Наташами.
— А мужчин — Иванами?
— Наших мужчин скорее всего они вообще никак не называют. Их интересуют исключительно девушки, и причем именно в том плане, в каком они сейчас о нас говорят.
Вика презрительно фыркнула, наградила турка-таможенника пренебрежительным взглядом и, гордо подняв голову, зашагала к стоянке такси.
Водитель услужливо помог нам сесть и, тоже не переставая улыбаться, завел автомобиль. Двигатель отозвался довольным урчанием, стрелка спидометра плавно, но уверенно отклонилась вправо, и мы помчались вдоль берега с мелким, словно просеянным сквозь сито, песком, качающимися верхушками пальм и яркими, слепящими бликами на воде. Но еще прежде, чем тронуться с места, водитель протянул к лобовому стеклу руку, делая вид, что поправляет висевший там амулет, а на самом деле ловко и почти незаметно поправил зеркало. Я сопоставила ход лучей, отраженных в нем, и выяснила, что конечной его целью, вне всякого сомнения, были голые Викины коленки — в отличие от меня она надела шорты вместо легких летних брюк. Теперь таксист мог наслаждаться их зрелищем, не поворачивая головы, лишь только подняв глаза на зеркало.
От аэропорта до города, судя по мелькнувшему указателю, было тридцать километров. Но Вика попросила проехать не по главному шоссе, а по дороге, тянувшейся вдоль моря, чтобы полюбоваться морскими видами. Встречные машины попадались не часто. Время от времени, пахнув в раскрытое окно гулом моторов, мимо проносились стремительные легковушки. В самом начале мы тоже обогнали парочку, но чем дальше, тем дорога становилась пустынней.
Вика расслабленно откинулась на спинку сиденья, с наслаждением подставляя лицо врывавшемуся через переднее окно ветру. Затем она раскрыла сумочку и достала мобильник — маленькую и изящную «Нокию». Ее пальцы привычно пробежались по хорошо знакомым клавишам, и «Нокия» с готовностью нежно промурлыкала мелодию набираемого номера.
— Папа?! Привет!.. Да… Мы уже в Турции. Едем с Женей из аэропорта… Угу, нормально… Что? Ты, как всегда, занят? Ну не буду тебя отвлекать, — звонко прощебетала она.
Прежде чем прервать разговор, Вика на мгновение задумалась, словно не решаясь что-то спросить. Но в этот момент машину слегка тряхнуло, и это, видимо, автоматически само собой положило конец ее сомнениям: из мобильника послышались короткие гудки.
Она еще пару секунду подержала «Нокию», словно ожидая, что сейчас раздастся звонок. Наверняка ей хотелось услышать Сергея. Но звонка не было, и телефон проделал обратный путь. Затем Вика поднесла руку к лицу, собираясь поправить волосы. В этот момент золотой браслет на запястье отразил упавший солнечный луч и мощно вспыхнул благородной желтизной. Хорошее настроение вернулось к ней, и челка была откинута назад уже значительно более уверенно.
Вскоре в зеркале заднего вида мелькнул мрачноватый темно-синий джип с непрозрачными тонированными стеклами. Я оглянулась и посмотрела на него. Ничего необычного ни в нем, ни в факте его появления не было, но что-то вдруг помимо воли заставило меня насторожиться. Может, стремительность, с которой он приближался? Или тонированные стекла, закрытые почти полностью так, что свободной оставалась лишь небольшая полоска сверху сантиметра два шириной?
Впрочем, мне не пришлось очень долго размышлять над причинами своей тревоги. Джип мощно и уверенно приблизился и дальше поехал впритык к нам, практически прикасаясь усилительной решеткой к заднему бамперу нашей машины. Сквозь закрытые окна доносилась восточная мелодия в современной обработке и местном исполнении. Секунд десять мы так и мчались в плотном контакте друг с другом, как вагонная сцепка. Затем джип чуть отпустил наше такси где-то на полметра и, газанув, не сильно, но чувствительно боднул его в зад.
Дорога была пустынна, и мысль, что водителю джипа просто не хватает места, была, разумеется, совершенно несостоятельна. Правда, возможно, это «тонкий турецкий юмор» и местные водители так приветствовали друг друга? Но лицо таксиста, который сначала наблюдал за маневрами джипа напряженно, но достаточно спокойно, сменилось выражением неукротимой злобы. Он громко выругался, помянув всех мусульманских чертей, и сильно ударил ладонями по баранке. По его реакции сразу стало понятно, что это было гораздо более серьезно, нежели чрезмерное мужское внимание к нашим персонам.
Мои мечты об отдыхе на «халяву» рассеялись окончательно и бесповоротно. Что ж, видать, им просто никогда не суждено сбыться. Совсем как в анекдоте про два паровоза, которые шли по одному пути навстречу друг другу, да не встретились, потому что не судьба. А ведь казалось бы — чего не отдохнуть: валяйся на пляже, периодически поглядывай в сторону подопечной да отмахивайся от слишком настойчивых и горячих ухажеров, как от назойливых мух. Так нет! И здесь угораздило нарваться на каких-то придурков!
Я внутренне собралась, приготовившись к любому варианту развития последующих событий, и посмотрела на Вику. Она, казалось, была не столько в тревоге, сколько в недоумении от происходящего. Я обнадеживающе улыбнулась и сказала ей только одними глазами: «Не волнуйся, все будет хорошо». Она поверила мне и даже свободно откинулась на спинку заднего сиденья, где мы обе сидели.
Между тем водитель джипа, невидимый из-за темных стекол, явно пытался чего-то добиться от нас и продолжал свою жестокую и пока непонятную игру. Отстав на несколько метров, он вновь легко и без усилий набрал скорость, обошел нас слева, поравнялся и поехал параллельным курсом. Переднее боковое стекло опустилось на половину своей высоты, оттуда высунулась здоровенная, размером со среднее полено, рука, заканчивавшаяся широкой, как саперная лопатка, ладонью. Обладатель широкой ладони взмахнул ею пару раз, недвусмысленно и требовательно приказывая остановиться. Размеры руки, массивная золотая печатка на безымянном пальце, впрочем, как и внешний вид машины, из которой она высунулась, должны были, по идее, внушить трепет нашему не очень молодому водителю, но тот в ответ только пошире приоткрыл окно и что-то громко и возбужденно крикнул, все так же не думая снижать скорость.
Я не успела разобрать, что он сказал, да, наверное, и не смогла бы: скорее всего это был местный жаргон. Впрочем, «непереводимая игра слов», широко известная у нас благодаря фильму «Бриллиантовая рука», в переводе особенно не нуждалась: чувства нашего водителя были ясны и так, без всяких комментариев.
— Что происходит? — обратилась я к нему по-турецки, желая хоть немного прояснить ситуацию.
На мгновение тот быстро повернулся ко мне и неожиданно с широкой улыбкой ответил, что это просто смешно — двум таким прекрасным девушкам бояться чего-либо рядом с ним. Я, конечно, по достоинству оценила его галантность, однако было совершенно ясно, что его слова не более чем обыкновенная бравада.
Люди из джипа также совсем не разделяли его жизнерадостного оптимизма и в доказательство абсолютной серьезности своих намерений уже довольно чувствительно боднули наш «Опель» в бок. Вика приглушенно вскрикнула и вцепилась мне в руку. Водитель, как по команде, в ответ на ее крик утопил акселератор до упора в пол. «Опель» отчаянно заревел и дернулся вперед. Однако силы были явно неравны. Джип без усилий снова нагнал нас и начал уверенно прижимать к обочине. Наш водитель с чисто восточной горячностью сопротивлялся и гнал вперед. Пространство вокруг наполнилось ревом двигателей, скрежетом тормозов на поворотах и визгом шин вперемешку с периодической громкой руганью на турецком.
Очень скоро — меньше чем через пару минут — на очередном повороте нас подрезали. Корпус «Опеля» подскочил на кочке и почти одновременно получил от джипа удар бампером в переднее крыло. Нас понесло на обочину и выбросило под откос. Вика испуганно вскрикнула. Но я была наготове и честно отработала свой хлеб телохранителя, доказав, что и в этот раз получила гонорар не зря. Инстинктивно я освободилась от Викиной руки, а ее резко пригнула, почти бросила на пол между сиденьями и придавила собою сверху. Руками и ногами я тут же быстро и крепко уперлась в дверь и спинки кресел. Теперь мы с ней были как два космонавта в учебной центрифуге.
Земля и небо на несколько мгновений закрутились в спираль и поменялись между собой местами. Машина, как стареющий цирковой акробат, перевернулась в воздухе и, сильно ударившись днищем о грунт, снова приземлилась на колеса. Земля и небо вновь встали на свои места. «Опель» подпрыгнул еще несколько раз, испытывая прочность и упругость собственных амортизаторов, и наконец застыл на месте. Почувствовав ослабление качки, я приподнялась на сиденье. Мы с Викой были целы.
В Ворошиловке я получила отличную школу практических знаний, как остаться невредимой при падении куда угодно, откуда угодно и в чем угодно. Одно из упражнений заключалось в том, что нам связывали руки и ноги, завязывали глаза и помещали в специальную центрифугу. Там каждый вертелся и раскручивался до полной потери всяческой ориентации и затем выбрасывался в помещение, стены которого были обиты войлоком. С каждой ступенью толщина войлочной обивки уменьшалась все больше и больше. Падение же в машине было совсем простым, его усваивали за несколько тренировок. Главное — крепко держаться за что-нибудь, чтобы тебя не болтало по салону, и максимально свернуться в клубок для выполнения самого первого акробатического правила: ничего не должно торчать.
Однако наш водитель до последнего держался за баранку, и ему повезло меньше: его висок был рассечен, и тонкая струйка крови алой змейкой медленно ползла по щеке. Он приглушенно ругался сквозь сжатые зубы и прикладывал к ране платок. Джип тем временем затормозил метрах в пятидесяти впереди, а затем быстро дал задний ход и встал как раз напротив нас. Одиннадцать или двенадцать метров достаточно крутого склона разделяли наши машины. Передняя дверь джипа раскрылась, и из нее наружу протиснулся здоровенный детина, обладатель той самой руки, грозившей нам из полуоткрытого окна.
При виде его наш таксист злобно зарычал и выругался уже не сквозь зубы, а в полный голос. Не успела я и глазом моргнуть, как он рывком распахнул дверь и, словно гладиатор на арене, побежал навстречу спускавшемуся по откосу здоровяку, громко рассыпаясь проклятиями в его адрес. Я подняла Вику на сиденье.
— Ой, Женя! Что с нами было? — негромко выдохнула она, все еще не придя в себя окончательно.
Я уже было открыла рот, чтобы ответить, но не успела произнести ни слова. Наш водитель, держа в руках тяжелый раздвижной ключ, закричал так, что было ясно, что он непременно раскроит голову парню из джипа. Однако тот, молча и совершенно не обращая никакого внимания на увесистый инструмент в руках у таксиста, с ходу ударил его лбом в переносицу. Тот сразу же моментально смолк, на мгновение застыл, затем сложился пополам, точно хотел что-то подобрать с земли, и беззвучно повалился на бок.
Верзила, не сбавляя шага, перешагнул через него, словно через пустое место, отрывисто хохотнул и одним прыжком подскочил к Викиной двери. Однако дверь, видимо, заклинило от удара во время приземления, и она не поддалась его яростному рывку. Тогда он коротко размахнулся и злобно ударил кулаком в стекло. Стекло треснуло, но выдержало, покрывшись паутинкой длинных неровных морщин. Я быстро схватилась за ручку своей двери и открыла ее. Однако верзила с неожиданной проворностью перемахнул через багажник, оперевшись одной рукой о крышу, и я, чтобы не получить удар сверху, быстро убрала ноги обратно в салон.
Положение было, прямо скажем, далеко не самым лучшим. Единственно, что могло помочь мне, это неожиданность. Этот громила наверняка абсолютно уверен в себе и после расправы над водителем не ожидает никакого сопротивления. Мне было необходимо всего лишь прикинуться беззащитной овечкой, пока я не выбралась из машины, которая могла стать для меня с Викой мышеловкой и гробом одновременно. А снаружи я могла бы попытаться предпринять что-нибудь для нашего спасения с гораздо большей эффективностью. К тому же нападавший был не один — в машине оставался как минимум еще один человек — водитель, как максимум еще трое на заднем сиденье. Из-за темных стекол мне было совершенно невозможно определить, сколько их там еще.
Моя дверь с шумом распахнулась, и одновременно с этим я как можно более правдоподобно отчаянно взвизгнула. Сверху появилась ухмыляющаяся физиономия здорового турка. Он довольно оскалился, схватил меня за запястье, на мгновение задержав его в своей широкой ладони, и бесцеремонно, резким рывком вышвырнул меня наружу. Я не сопротивлялась и, как маленький беспомощный котенок, полетела на песок. Мой пакет и Викина сумочка полетели вслед за мной. Моя щека прикоснулась к нагретому песку. От этого соприкосновения в моей голове словно вспыхнула яркая молния и внезапно проснулись прошлые воспоминания.
Я снова была на спецоперации в арабской пустыне, и нагретый солнцем песок опять жег мою щеку, как раскаленная сковородка, и колол, как осколки стекла. Я поднимала голову над гребнем бархана. Невыносимо палящее солнце слепит, и мне видны только смутные, словно задымленные очертания песков и пальм вдалеке. Мертвая тишина. Мертвая — потому что двое моих оставшихся сзади напарников мертвы. Ярость и сила вспыхивают во мне безумным огнем, и ни одна пуля, мина и прочая дрянь уже не берут меня: сейчас они предназначены для кого угодно, но не для меня, и в моем сознании рождается чувство собственной неуязвимости. Страх уходит и прячется куда-то далеко за пределы человеческого сознания. Суета этой жизни простилась со мной, и уже нет ничего в мире, что может меня испугать или хотя бы просто остановить.
Громадный верзила уже просунул свою тушу в распахнутую дверь. Вика, напуганная его необъятными размерами и сбитая с толку моим притворным возгласом ужаса, отчаянно закричала. Я вскочила на ноги и бросилась к машине. Здоровенный турок ощущал себя хозяином жизни и вольным делать все, что угодно, и абсолютно безнаказанно. Но он глубоко ошибался.
Голова и плечи здоровяка были уже в машине. Мой расчет сработал точно: вышвырнув меня из машины, как бездомную кошку, он на время забыл о моем существовании, занятый Викой, и, не рассчитывая получить отпор, легкомысленно подставил спину. Внезапно, без единого звука возникнув за ним, я тут же напомнила о себе и с разбега ударила его ребром ладони между лопаток. Вся сила и вес моего тела были вложены в этот удар, и любой другой, чуть меньше по размерам, на его месте обмяк бы и свалился без сознания на сиденье. Но как только моя ладонь коснулась его спины, я поняла, что этот не свалится: было такое чувство, будто я пытаюсь перебить бычий хребет. Я быстро просунула руку в салон, схватила амбала за волосы и выдернула его голову из машины, повернув к себе лицом.
Он никак не ожидал удара. А зря — удар стоит ожидать всегда. Тогда не будет такого сокрушительного эффекта. Его глаза расширились от удивления и после резкого удара коленом в солнечное сплетение выпучились, словно хотели совсем выскочить из орбит. Внутри живота у него что-то отчетливо булькнуло, он шумно глотнул воздух раскрывшимся ртом и… начал медленно выпрямляться. Я схватилась за край распахнутой двери и захлопнула ее, нанося удар по голове. Голова турка дернулась и въехала затылком в крышу. Несколько секунд я подержала ее зажатой, как в тисках, между дверью и крышей, а затем слегка освободила, готовая сразу же повторить все сначала. Но на этот раз он закатил глаза к небу и съехал на землю.
Заглянула к Вике. Она уже не кричала, а сидела, молча закусив ладонь. Я хотела протянуть руку и помочь, но тут боковым зрением заметила какое-то движение на дороге. Быстро подняв глаза, я увидела, что у джипа медленно начинают раскрываться двери.
— На пол! — крикнула я Вике, схватила ее за плечо и снова бросила на пол между сиденьями.
Расстояние между машинами я пролетела по откосу в считанные секунды и упала на землю перед раскрывающейся дверью. К моему счастью, второй не был таким здоровяком, как первый. Я, словно королевская кобра, сделала бросок из положения лежа к его ногам, схватила его за лодыжки и, дернув к себе, резко оторвала их от земли. Он нелепо взмахнул руками и упал навзничь. Я крепко держала его и, как только он упал, ударившись спиной о порог машины, рванула к себе и нанесла удар кулаком в пах. Парень послушно отключился. Я вскочила на ноги.