Со второй четверти XIII века участились литовские набеги на Турово-Пинское княжество. В 1246 году галицко-волынские князья Даниил и Василько разбили литовские дружины под Пинском. В следующем году литовцы опять потерпели поражение возле Пинска.
С середины XIII века пинские князья активно втягиваются в жизнь и политику Великого княжества Литовского. В 1253 году пинские князья были вынуждены участвовать в войне против Миндовга. Причем летописец отмечает, что симпатии пинских князей были на стороне Миндовга («имяхоу лесть») и шли они «неволею на войну». И не случайно сын Миндовга Войшелк после убийства отца (1263 год) «бежа до Пинска» и там жил. Затем он, собрав войско, «поиде с Пиняны к Новоугороду».
Иногда дружественные отношения пинских князей с литовскими, сложившиеся при Войшелке, сменялись враждебными. Есть известия об участии турово-пинских князей в походе с татарами в 1275 году на Литву. Тем не менее постепенно они окончательно попали в зависимость от литовских князей.
Включение Турово-Пинского княжества в состав Литовского государства произошло одновременно с Берестейской землей во время войны 1319 – 1320 годов Гедимина с галицко-волынскими князьями. М. Смирнов, в частности, пишет: «Гедимин в 1320 г. двинул на нее (землю Галицко-Волынского княжества) свои войска в отмщение за содействие, оказанное ее князем Ордену во время войны последнего с Литвою. Захватив Пинск и Берестье, литовский князь двинулся к Владимиру…» Первым литовским князем в Пинске с 1320 года стал Глеб (Наримунт) Гедиминович, получивший от отца «Пинско зо всеми околичностями над Припетю рекою, аж до Днепра».
В других городах Полесья некоторое время еще правили князья из династии Рюриковичей, но и они подчинились Литве.
Признав над собой власть Великого княжества Литовского, в то время уже сильного государства, Турово-Пинские земли, таким образом, ликвидировали свою зависимость от Золотой Орды.
В 20 – 30‐е годы XIV века в состав Великого княжества Литовского вошло небольшое Слуцкое княжество. Правившая здесь династия Рюриковичей некоторое время сохранялась и при Гедиминовичах. Но с течением времени земли слуцких князей перешли в великокняжеское владение: последний слуцкий князь упоминается в 1387 году. Эту судьбу разделило рано или поздно большинство западнорусских княжеств.
Мирный характер завоевания
Впервой половине XIV столетия в раздробленных землях бывшей Киевской Руси наметилась тенденция к централизации. В восточнорусских княжествах собирание уделов взяли в свои руки московские князья. В западнорусских же землях инициативу перехватило раннефеодальное Литовское государство.
Впрочем, М. Ермолович считает, что все было наоборот: процесс образования Великого княжества Литовского начался с завоевания Новогородком летописной Литвы. Чтобы опровергнуть устоявшиеся веками исторические факты, он использует малейшие зацепки, незначительные разночтения в летописях. Слишком большое значение М. Ермолович придает топонимике, вплоть до того, что выводит из названий населенных пунктов свои гипотезы, опровергающие и данные летописей, и исследования многих поколений историков. Не беда, если выводы автора «Старажытнай Беларусi» вступают в противоречие с фактическим материалом, – это объясняется ошибкой летописца или фальсификацией источника еще в древности.
Надо отметить, М. Ермолович немало преуспел, выставляя разрозненные западнорусские («белорусские») княжества в качестве покорителя Литвы. У него появилось много последователей, стремящихся такой ценой поднять исторический престиж своей земли. Один из них, В. Орлов, безапелляционно пишет: «Сколько слов про “захват Беларуси литовскими феодалами”. Летописи неопровержимо свидетельствуют, что почти все земли предков объединились в новом государстве мирным путем, потому что имели в этом большую заинтересованность: никому не хотелось попасть ни под татар, ни под крестоносцев. А вот некоторые балтские земли наши прапрапрадеды вынуждены были действительно присоединять силой оружия. Таким образом, завоеватели были как раз “завоеваны”».
Скудность источников не позволяет детально восстановить картину образования Великого княжества Литовского. Однако попытаемся выяснить: что представляли собой земли, на территории которых возникло огромное государство. Вспомним прежде всего о том, что западнорусские, южнорусские княжества и восточные их соседи являлись некогда единым государством – Киевской Русью. Следовательно, в XIII веке они должны стоять на примерно одинаковой стадии развития.
В первой половине XIII века восточные и южные земли Руси, раздробленные на множество княжеств, стали добычей монголо-татар. Западнорусские земли монгольское нашествие миновало, но и они страдали от междоусобиц собственных князей, набегов литовцев, татар, поляков, походов крестоносцев и галицко-волынских князей. Могли ли западнорусские земли, находясь в состоянии глубокой феодальной раздробленности, помышлять о покорении литовцев?
В то время как русские земли распадались на уделы, их соседи-литовцы вступили в эпоху раннего феодализма. Практически для любого государства вступление в пору феодальной юности сопровождалось широкими завоевательными походами. Причем жертвами молодых хищников часто становились государства, стоявшие на порядок выше в хозяйственном и культурном развитии. Вспомним огромную Франкскую империю, возникшую на развалинах некогда могущественного Рима.
Близкие соседи литовцев – викинги – покорили Англию, Северную Францию, основали свое Сицилийское королевство в Южной Италии, подвергали систематическому грабежу побережье Испании и Южной Франции. Киевская Русь при первых своих князьях выросла в огромное государство. И конечно, наиболее яркий пример силы, могущества и агрессивности раннефеодального государства – маленькая Монголия. Объединенная жестоким и мудрым Чингисханом, она заставила дрожать от страха едва ли не все народы Европы и Азии. Вполне естественно, что литовское раннефеодальное государство явилось силой, объединившей Западную и Южную Русь в Великое княжество Литовское. В то же время противоестественно выглядит версия М. Ермоловича о завоевании Литвы Новогородком (Новогрудком), который не играл существенной роли в политической жизни средневековых русских княжеств и почти не упоминается в исторических документах.
Дробление на уделы, бесконечные войны из‐за соседней деревушки или городка привели к тому, что западнорусские земли оказались на краю гибели. Кто‐то с иронией говорит: белорусским княжествам надоело быть свободными и они дали завоевать себя литовцам… Но многие из них к приходу литовцев уже утратили свободу. В Полоцке – главном городе западнорусских земель – гордые тевтоны возводили устремленные в небеса готические храмы.
В XIII веке русский Запад лежал на наковальне, оставалось лишь дожидаться удара молота – и к этому молоту тянулись руки многих. Почему бы тогда не подружиться с ближайшим молотобойцем и вместо того, чтобы обреченно ожидать ударов, встать с наковальни, присоединиться с сильнейшему и разметать прочих недругов? Врагов было предостаточно – они кольцом смыкались вокруг разобщенных западнорусских земель.
Признать власть «лучшего» из врагов или погибнуть – стояла такая дилемма, и других вариантов не имелось. Литовские князья поняли суть человека, имеющего малую власть: он готов на все, лишь бы не лишиться своей вотчины. И ее великодушно оставляли… иногда до поры до времени, иногда она переходила к детям и внукам князька, признавшего вассальную зависимость от литовского господаря.
Пути и средства включения в Великое княжество Литовское земель Западной Руси были различны: дипломатические договоры, брачные связи, захват. Но следует особо отметить, что если и велись войны, то не с западными землями, а с другими государствами, пытавшимися подчинить их своей власти: Галицко-Волынским княжеством, Польшей, Орденом и другими.
Из этого можно сделать вывод, что западнорусские княжества были заинтересованы в объединении под патронажем литовских князей. Причем условия подчинения удовлетворяли практически все сословия. В сильной центральной власти были заинтересованы феодалы, ибо она могла защитить от более могущественных соседей и помогала держать в повиновении собственных подданных. В сильной власти нуждались горожане и крестьяне, мирный труд которых часто прерывался набегами чужеземцев. Образование обширного единого государства приветствовалось купеческим сословием. Стирание границ и относительная безопасность передвижения способствовали процветанию торговли и как результат – росту городов.
В союзе с русскими княжествами была заинтересована и Литва. У нее в Прибалтике появился сильный и опасный враг – крестоносцы. Между 1231 и 1283 годом ими была покорена Пруссия, причем не просто завоевана – прусский народ перестал существовать как этнос. Чтобы не разделить печальную участь соседей и успешно противостоять отлаженной машине Тевтонского ордена, литовцам нужны были союзники. Неоценимую помощь в борьбе с надвигающейся смертельной опасностью могли оказать богатые людскими ресурсами и высокоразвитые в хозяйственном отношении русские земли.
«Важным фактором синтеза литовского раннефеодального государства с западнорусскими княжествами было, видимо, совпадение их политических интересов», – справедливо заметил И. Б. Греков.
Как говорилось выше, литовцы фактически не встретили сопротивления со стороны западнорусских княжеств в процессе образования Великого княжества Литовского. Не последнюю роль в бескровном объединении сыграла мудрая, дальновидная политика литовских князей. Если Тевтонский орден присоединил Пруссию, целиком истребив пруссов как народность, а централизаторская политика Московского княжества сопровождалась перераспределением собственности, то Литва удовлетворилась вассальной формой зависимости. Поэтому общественная жизнь в этих землях продолжалась, сохраняя прямую преемственность от Киевской Руси.
«Народ тем более приобретал доверие к литовским князьям, – писал И. Беляев, – что при выступлении их на поприще исторической деятельности, в сущности, ничего не изменялось в Полоцкой и Литовской земле, – земля сия по‐прежнему оставалась Русскою землею, переменилась только династия князей. Литовские князья даже не вели каких‐либо общих войн с потомками Изяслава, не истребляли их, а жили вместе и даже роднились с ними, пока потомки Изяслава не перевелись сами собою; конечно, и здесь, как и везде при перемене династии, не обходилось без частых обид и притеснений того или другого князя из Изяславичей, но это не нарушало общего положения страны. В Полоцкой или Литовской земле все оставалось по‐прежнему; по‐прежнему господствующим языком был русский, а не литовский; по‐прежнему в разных полоцких уделах, уже называвшихся Литовскою землею, сидели оставшиеся еще потомки Изяслава…» («История Полотска или Северо-Западной Руси от древнейших времен до Люблинской унии»).
Соглашение с литовскими князьями полоцкого, а позднее волынского и смоленского боярства носило традиционную форму «ряда», гарантировавшего сохранение «старины». Особое государственно-правовое положение в Великом княжестве Литовском занимали полоцкая и витебская земли. Хотя здесь в 90‐х годах XIV века были ликвидированы княжения и поставлены наместники, земли эти пользовались большими политическими правами, а их купцы находились под защитой государства далеко за пределами Великого княжества Литовского. Льготы и привилегии были закреплены законами в виде уставных грамот, которые определяли взаимоотношения между центральной властью и этими землями. Великие князья гарантировали территориальную целостность земель и неприкосновенность частных владений, обязывались назначать наместников с согласия полоцких и витебских бояр и мещан. Наместники должны были присягать жителям Полоцка и Витебска.
Столь лояльное отношение к Витебску и Полоцку со стороны литовского правительства было вызвано многими причинами: это и огромная территория, занимаемая княжествами; и их ведущая роль среди остальных западнорусских княжеств; и их пограничное положение. В случае недовольства полочанам и витеблянам было к кому обратиться за помощью, было куда и бежать (например, полоцкий князь Андрей Ольгердович и брянский князь Дмитрий Ольгердович впоследствии занимали видное положение при дворе Дмитрия Донского).
В Западной Руси литовские территориальные князья и наместники сидели в окружении местного боярства, оно, а не литовское боярство значится во всех договорных документах той поры рядом с литовскими князьями западнорусских земель. Западнорусские феодалы принимали активное участие в политической жизни Великого княжества Литовского. Русский язык вошел в делопроизводство Великого княжества, его жизнь регулировалась русским правом. Многие великие князья Литовские приняли православие, которое также пользовалось покровительством государства.
Взаимоотношения Литвы с Новгородом и Псковом
Слияние западнорусских княжеств под властью литовских князей было лишь началом Великого княжества Литовского. Далее пошло наступление на юг, восток и север. Впрочем, жители ряда русских княжеств благосклонно воспринимали стремление литовских князей соединить их разрозненные земли, непрерывно враждующие между собой и с трудом отбивающиеся от внешних агрессоров: монголов, крестоносцев, поляков, шведов… В стремительно расширяющемся Литовском государстве виделась сила, способная спасти от текущих бед и обещающая благополучное существование в будущем. Перед глазами был пример западнорусских княжеств, для которых последствия объединения имели положительный характер.
Отношения Литвы с новгородской и псковской землями складывались по уже описанному сценарию. Обе стороны принесли немало зла друг другу, прежде чем поняли, что им выгоднее дружить, что у них общие интересы и враги.
В 1236 году магистр Ливонского ордена Волквин совершил поход на литовцев. Закончился он более чем неудачно: литовцы окружили войско крестоносцев и перебили их во главе с магистром. На стороне немцев сражался отряд псковичей в 200 человек: им тоже досталось немало – домой вернулось около двадцати человек из всех участвовавших в походе. В летописях упоминается о литовских набегах на владения Новгорода и Пскова в 1229, 1234, 1245 годах. Речь идет о немногочисленных отрядах, грабивших на свой страх и риск и часто получавших достойный отпор. А тем временем у обоих народов появился и окреп сильный, коварный и беспощадный противник. Опасность пришла издалека… С. М. Соловьев описывает образ существования тевтонских рыцарей, призванных для борьбы с пруссами мазовецким князем Конрадом:
«В 1192 году во время последних попыток христиан удержаться в Палестине Тевтонский орден рыцарей Богородицы получил окончательное утверждение. Новые рыцари носили черную тунику и белый плащ с черным крестом на левом плече; кроме обыкновенных монашеских обетов, они обязывались ходить за больными и биться с врагами веры; только немец и член старого дворянского рода имел право на вступление в орден.
Устав его был строгий: рыцари жили вместе, спали на твердых ложах, ели скудную пищу за общею трапезой, не могли без позволения начальников выходить из дому, писать и получать письма; не смели ничего держать под замком, чтобы не иметь и мысли об отдельной собственности, не смели разговаривать с женщиной. Каждого вновь вступающего брата встречали суровыми словами: “Жестоко ошибаешься, если думаешь жить у нас спокойно и весело; наш устав – когда хочешь есть, то должен поститься, когда хочешь поститься, тогда должен есть; когда хочешь идти спать, должен бодрствовать; когда хочешь бодрствовать, должен идти спать. Для Ордена ты должен отречься от отца, от матери, от брата и сестры, и в награду за это Орден даст тебе хлеб, воду да рубище”.
К этому‐то ордену обратился Конрад мазовецкий с просьбою о помощи против пруссов. Тевтонские рыцари были славны своими подвигами в Палестине, богаты недвижимым имуществом, которое приобрели в дар от государей в разных странах Европы; но они хорошо видели, что им нельзя долго держаться в Палестине, и потому не могли не согласиться на предложение Конрада. Оно обещало им новое поприще, новое средство продлить существование Ордена, которое условливалось возможностью постоянной борьбы с врагами креста Христова. В 1225 году послы Конрада предложили магистру Ордена Герману фон Зальца землю Хельмскую, или Кульмскую, с обязанностью защитить польские владения от язычников; в 1226 году император Фридрих II предоставил Ордену владение Кульмскою землею и всеми странами, которые он отнимет вперед у пруссов, но в виде императорского лена, без всякой зависимости от мазовецких князей; в 1228 году явился в новых владениях Ордена первый областной магистр Пруссии, Герман Балк, с сильным отрядом рыцарей; в 1230 году последовало окончательное утверждение условий с Конрадом, и Орден начал свою деятельность на новой почве».
Тевтонские рыцари справились со своей миссией: в течение 52 лет они полностью завоевали Пруссию, усеяли ее территорию непреступными замками, дав понять соседям, что на эту землю они пришли навсегда. Исполненные обязательства не позволили крестоносцам почивать на лаврах, – наоборот, только возбудили их аппетит. Они упорно шли вперед, не слишком разбираясь, кто им противостоит: язычник или христианин. Одновременно литва и русские земли подверглись атаке со стороны Ливонского ордена.
В 1253 году немцы явились ко Пскову, сожгли посад, но с помощью новгородцев псковичи отбились от врагов. Также в 1253 году совершили поход в новгородские земли литовцы, но были разбиты; в 1258 году Литва воевала под Смоленском, затем в окрестностях Торжка.
Но в 1262 году отношения Новгорода и Пскова с литовцами в корне меняются, и эта новизна отмечена С. М. Соловьевым:
«В 1262 году собрались князья идти к старой отчине своей, к Юрьеву ливонскому. Этот поход замечателен тем, что здесь в первый раз видим русских князей в союзе с литовскими для наступательного движения против немцев. Русские князья – брат Невского Ярослав и сын Дмитрий с Миндовгом литовским, Тройнатом жмудьским и Тевтивилом полоцким уговорились ударить вместе на Орден».