– На пять.
– Ты помнишь, как она родилась?
– Я не ревновала к ней родителей, если вы об этом.
– Но и не любила.
– Нет.
– Потому что родители уделяли ей больше внимания, чем тебе?
– Сомневаюсь, что родители вообще кому-то из нас уделяли внимание в то время. Они лишь строили на нас планы, говорили, какими мы должны стать. Даже отец.
– Так ты любила отца больше, чем мать?
– Но никогда не хотела с ним переспать или родить ему ребенка.
– Причем тут это?
– Притом, что все психологи ищут у людей комплексы из детства.
– А ты считаешь, что у тебя нет комплексов?
– Не из детства.
– Но все еще хочешь оправдать надежды родителей.
– Анабэль оправдала их за нас обеих…
После, когда Даяна Ворт опубликует эти записи, десятки специалистов, составлявших психологический портрет Кэсиди Клири, сойдутся на мысли, что это был поворотный момент в ее жизни. Ненависть и отвращение Кэсиди, направленные прежде на себя, на свой внутренний мир, будут обращены на мир внешний. На следующих встречах она обвинит в своих неудачах друзей, не ценивших ее, родителей, требовавших от нее слишком многого. Некоторые специалисты попытаются обвинить Даяну Ворт в некомпетентности, но до суда дела так и не дойдет. Даяна Ворт не заставляла Кэсиди Клири убивать людей. Она лишь хотела, чтобы ее пациент перестал ненавидеть себя и пытаться снова совершить суицид.
– Думаю, резать вены было глупостью, – скажет на последующих встречах Кэсиди Клири. – Все равно никто не поймет этого.
– Так ты делала это, желая что-то доказать обществу?
– Это была глупость.
– Значит ли это, что ты больше не чувствуешь, как мир сжимается вокруг тебя?
– Думаю, мир сжимается вокруг каждого из нас. Нужно лишь набраться смелости и перестать этого бояться.
– А темнота? Она еще пугает тебя по ночам?
– Темнота? – Кэсиди снова щелкает своей зажигалкой. – Темноты становится больше. Я пытаюсь смириться с ней, принять ее, но иногда мне начинает казаться, что она проникает в этот мир и днем. Условно, понимаете?
– Ты не видишь своего будущего? Не можешь представить его?
– Я ничего не вижу.
– Это нормально. Ты жила прошлым, жила во власти своих страхов. Теперь все изменилось. Ты адаптируешься. Ты найдешь свой свет в этом мире мрака и сомнений.
– Это просто преувеличение, да? Аллегория?
– А ты как думаешь?
– Я не знаю. – Щелчки зажигалки смолкают. – Три дня назад я убила свою кошку.
– Случайно?
– Нет. Была ночь. Суббота. Свет выключен. Этот город яркий по ночам, но за моим окном ничего не видно. Только соседний многоэтажный дом. Не помню, о чем я думала. Вокруг была ночь, тьма. Особенно тьма. Она оживала, окружала меня. Густая, липкая. В ней не было звуков. Не было запахов. Не было ничего. Словно эта тьма сжирала всю жизнь, весь мир. Мне стало страшно. Я не могла пошевелиться. Тьма навалилась на меня. Как будто я лежала в гробу и кто-то бросал сверху сырую землю. Она падала на крышку моего гроба. Не было сил кричать, бороться. Я не могла даже дышать. И в этот момент моя кошка подошла ко мне. Она начала тереться о мои ноги. Я испугалась. Понимаете, я же лежала в гробу. И никого в гробу не могло быть кроме меня. Не думаю, что я понимала, что делаю. Это был просто страх. Мой собственный кот стал темнотой, которая подбирается ко мне. Я схватила его и начала душить. Темнота царапалась и кричала. Мои руки кровоточили, но я знала, что смогу победить темноту. Я видела, как мрак отступает. Чем сильнее я сжимала горло своего кота, тем светлее становилось вокруг меня. Я побеждала свои страхи, побеждала темноту… – Снова слышно, как Кэсиди Клири щелкает зажигалкой.
– Ты свернула своему коту шею?
– Если бы вы видели, как светло стало в тот момент, когда это случилось.
– И что было, когда ты поняла, что убила не тьму, а своего кота?
– Не знаю. Главным было то, что стало светло. Тьма отступила. Мир снова стал живым, настоящим. Даже кровь, которая текла из моих расцарапанных котом рук. Все это только усиливало ощущение жизни. И никакой могилы. Никакой темноты…
* * *Кейси Бредерик, Глэдис Легуин, Дэлвин Престон, Тэд Ферроуз, Хэйген Моска – все они получили приглашения в отель «Голубой горизонт» от Кэсиди Клири. Их дорога была оплачена. Осталось лишь воспользоваться частным самолетом и отправиться в Мичиган. Причем для Глэдис Легуин, которая всегда боялась авиапутешествий, было сделано исключение и оплачен билет на автобус и такси. Подобные затраты, в совокупности с желанием снять отель «Голубой горизонт» целиком, побудили Кэсиди Клири продать купленную родителями квартиру в Аризоне и перебраться в отель. За две недели до роковой даты она уволилась с работы. Среди опрошенных свидетелей есть много показаний из салонов, где Кэсиди приводила свои ногти в порядок, пользовалась солярием, покупала на заказ фирменную одежду.
– Если бы только я могла наладить свою жизнь, встретиться со старыми друзьями и показать, что ушла намного дальше, чем они, – сказала Кэсиди Клири на одной из встреч своему психологу Даяне Ворт.
– Ты еще продолжаешь обвинять себя в своих неудачах? – спросила Ворт.
– Нет. Я никого не хочу обвинять. Лишь встретиться и показать им, что у меня все хорошо.
– А как же темнота?
– Темнота?
– Ты говорила, что она окружает тебя, давит.
– С темнотой можно бороться.
– Убийство своего кота не выход.
– Я разве говорю о коте? – Кэсиди щелкает зажигалкой.
Изучая эти записи, можно услышать в голосе Кэсиди Клири угрозу. Особенно если знать, что именно в те дни был убит в Финиксе Гэйб Рэйнолдс. Его тело нашли в его машине на Ван-Бюрен-стрит, недалеко от магазина «Блокбастер Експресс». Штаны его были спущены. На члене следы спермы и губной помады. Тело начало разлагаться. Его обнаружили лишь на пятый день после убийства. На теле насчитали сорок четыре колотых раны. Столько же ударов ножом нанесет Кэсиди Клири Глэдис Легуин, что заставит многих считать, что она убила Гэйба Рэйнолдса? И был еще его звонок своей жене, в котором он сказал, что встретил старого друга из института и пропустит ужин дома.
– Иногда жизнь становится очень странной, – скажет Кэсиди Клири своему психологу на последних встречах. – Ты встречаешь кого-то, говоришь с ним, возможно, даже занимаешься сексом. Думаешь, что все хорошо, что все налаживается, но в итоге понимаешь, что тобой снова воспользовались. Поимели тебя во всех смыслах. И вокруг снова тьма.
– Ты говоришь о чем-то конкретном? – спрашивает Даяна Ворт.
– Не знаю. – Щелкает зажигалка Кэсиди Клири. – Вам никогда не казалось, что люди светятся изнутри? В них есть свет, который разгоняет окружающую их тьму.
– Тебе кажется, что этого света нет в тебе?
– Мне кажется, что если выпустить из людей их свет, то он сможет надолго прогнать тьму вокруг меня.
– Как это было с твоим котом?
– Я не знаю.
– Ты говоришь, что хочешь убить человека?
– У них очень много света.
– Свет есть и в тебе.
– Нет. Они забрали у меня мой свет. Во мне только тьма. – Кэсиди Клири молчит. Слышно, как она начинает задыхаться. – Так темно!
– Кэсиди!
– Так темно, черт возьми!
– Кэсиди, успокойся.
– Не могу.
– Кэсиди!
– Пошла к черту! – Падает стул. Слышно, как хлопает входная дверь. Кэсиди Клири уходит.
* * *Теперь вернемся в Балтимор, в дом Хэйгена Моски, и попытаемся восстановить его дорогу в Мичиган. Трагедия в «Голубом горизонте» не забрала у него жизнь, поэтому можно спросить самого Моску о темных участках истории. По его словам, он не был уверен, поедет на эту встречу или нет. Творческий кризис сводил его с ума, мешал спокойно думать. Письмо Кэсиди Клири валялось на столе. Моска пытался начать новую книгу, полагая, что если придет вдохновение, то он будет работать, пока не закончит новеллу. Вдохновение не пришло. Моска ждал до последнего, но белые листы так и остались нетронутыми. Лишь появились головные боли и раздражение. Мыслей нет. Пустота. Нужно отвлечься. Но письмо Кэсиди Клири затерялось где-то среди сотен смятых листов, разбросанных по дому. Или же он выкинул его во время последней уборки? Моска пересчитал имевшуюся наличку – добираться до Мичигана на собственные средства не входило в его планы. Если бы Кэсиди Клири изначально предлагала ему приехать, не оплатив это маленькое путешествие, то он остался бы дома. Но решение уже было принято. Моска ехал в «Голубой горизонт», несмотря на то, что письмо и билеты от Кэсиди Клири так и не смог найти. Возможно, именно это обстоятельство спасло ему жизнь.
Он добирался в Мичиган на автобусах и попутках, словно вернулся в студенческие годы, когда на летние каникулы из штата Массачусетс отправился в Калифорнию. По его словам, он надеялся, что подобное путешествие сможет дать ему новые идеи. Он не взял с собой карту, не стал планировать маршрут. Отказался от мобильного телефона, оставив в кармане лишь бумажник, карандаш да записную книжку, в которой сделает лишь одну запись в Мичигане в городе игрушечных паровозов. Позже, наблюдая за маршрутом Кэсиди Клири, журналист Ивет Кларксон сделает интересное наблюдение – окажется, что Клири и Моска посетили один и тот же город и даже один и тот же аттракцион.
«Черный тоннель проглатывает игрушечный состав с игрушечными людьми, и ничего не остается кроме темноты», – напишет в своей записной книжке Хэйген Моска. Возможно, Кэсиди Клири стояла днем ранее на том же самом месте и думала так же. Возможно, тьма уже была в ней. Густая, ненасытная тьма, которая просит все больше и больше света человеческих жизней. Дэйвид Прайс в «Глазах правды» предположит именно это. Согласно его теории следом за своим котом Кэсиди Клири убила Гэйба Рэйнолдса, потому что тьма к тому времени уже подступала к ней со всех сторон, и только свет чужих жизней мог позволить ей прогнать эту тьму. Она ехала в отель «Голубой горизонт» уже зная, что заберет жизни своих друзей. Безумие было в ней. И этот крохотный городок с аттракционом игрушечных паровозов был лишь ступенью. Особенно момент, описанный Моской, – вход игрушечного состава в черный тоннель. Если Моска заметил это, почувствовал темноту, то психически нездоровая личность, как Клири, просто была обязана обратить на это внимание. К разочарованию Дэйвида Прайса, управляющий, который смог вспомнить Моску и Кэсиди, посетивших его аттракцион, не смог ничего сказать о том, какие чувства у них вызвал вид игрушечных паровозов. Он лишь снова и снова говорил, что людей успокаивает это зрелище, что многие из его знакомых приходят сюда после трудного рабочего дня.
Однако Авери Шилд в книге «Кэсиди Клири. Факты и вымысел» разбил многие теории Дэйвида Прайса вдребезги. Да и не только Прайса. Под его молот попали почти все биографы и журналисты, писавшие о Кэсиди Клири. Особенной критике им подвергалась та часть, где утверждалась причастность Клири к убийству Гэйба Рэйнолдса. Большинство этих теорий были выдвинуты на основании опубликованных Даяной Ворт записей сеансов с Кэсиди.
«Сначала она убила своего кота, затем проделала то же самое с другом детства Гэйбом Рэйнолдсом, – говорил Прайс в «Глазах правды». – Разве не об этом она заявляет почти в открытую во время своих последних встреч с психоаналитиком? – Далее Прайс обвиняет Даяну Ворт в некомпетентности. – Нужно было насторожиться после того, как Кэсиди Клири убила своего питомца, а не пускать ситуацию на самотек».
Даяна Ворт так и не высказалась в свое оправдание. Лишь однажды под давлением прессы сказала, что не считает себя виноватой. Позже в ее защиту выступит в своей книге Авери Шилд. Согласно его опросам, охватывавшим не только друзей Кэсиди Клири, но и просто соседей, прежде заявлявших, что не могут ничего сказать о ней, выяснится, что в действительности у нее не было ни кота, ни другого домашнего питомца.
«Выходит, что убийство своего кота она просто придумала, – скажет в книге Авери Шилд. – Если, конечно, она не убила случайную кошку, попавшуюся ей на улице, во что верится с трудом». Последнее будет звучать как неудачная шутка, которыми просто пестрит книга «Кэсиди Клири. Правда и вымысел».
* * *Добравшись до берега залива Сагино, куда должен был доставить его оплаченный Кэсиди Клири самолет, Хэйген Моска на попутках отправился в город Оскода.
– Был поздний вечер. Машины проезжали мимо. Я знал, что опаздываю, поэтому никуда не спешил, – скажет он после. – Мне нравилось, что где-то здесь, совсем рядом, находится заповедник Гурон, к тому же дорога шла вдоль берега…
Его подвезут до Оскоды лишь два часа спустя. К моменту, когда он окажется в городе, будет далеко за полночь.
– Водитель был странным, – скажет Моска. – Мы почти не разговаривали. Он напоминал мне разгневанного деда моей первой девушки, который, застав нас в ее комнате, снял со стены старое ружье и выстрелил мне в грудь. Тогда мне повезло, что ружье было старым и дало осечку, сейчас я боялся, что ситуация повторится. Воображение как-то разыгралось. Ночь, озера, пустынная дорога. Я знал, что где-то там есть отель и старые друзья, но все это представлялось далеким и призрачным. Недосягаемым. К тому же у меня всегда было богатое воображение. И еще этот старик-водитель, смотревший на меня глазами безумца… – Моска улыбается, но в глазах ничего нет, кроме растерянности. – Наверное, нас всех немного свело с ума то странное место. Не знаю, почему Кэсиди выбрала его, но иногда мне начинает казаться, что она сделала это не случайно. Там словно… Словно ночь действительно была более темной, более тихой, позволявшей почувствовать и услышать другой мир…
Старик высадил его в центре города. Улицы были темны. Прохожих нет. Более часа Моска бродил по чужим, незнакомым улицам. Группа подростков, которых он встретил, отправили его прочь от берега к аэропорту. Работник на заправочной станции, открытой круглые сутки, долго смеялся над доверчивостью Моски, затем продал за двойную цену карту города. Моска купил пачку легкого «Мальборо» и взял из автомата стакан кофе со сливками.
– Я сразу понял, что это либо писатель, либо психопат, – скажет после работник заправочной станции Барт Хески. – Мужчина его лет и без машины. Взгляд настороженный, в кармане записная книжка, изгрызенный карандаш… Когда-то я жил по соседству с женщиной, которая всегда что-то записывала. Так вот она точно была ненормальная. Но Моска был не особенно похож на ту женщину. Она разговаривала с людьми и никогда не смотрела им в глаза, а он смотрел. И голос у него был твердый, решительный. Правда, было небольшое раздражение. Я так и не смог понять, то ли это я ему не понравился, то ли он просто устал от дальней дороги. Хотя в тот момент я не поверил в его историю о встрече выпускников в отеле «Голубой горизонт». Подумайте сами, кто станет тратиться, чтобы снять целый отель для какой-то встречи? Это же столько денег…
* * *Отель «Голубой горизонт». Подъездная дорога тянется вдоль берега. Прямая, черная. Белый забор не выше колена. Невысокие коттеджи. Если пройти мимо них, то впереди будет пляж озера Гурон. Цены приемлемые. Разрешено останавливаться с домашними питомцами. В коттеджах имеются микроволновые печи, плиты для приготовления пищи, минимальный набор посуды. Несмотря на глубокую ночь в некоторых окнах горит свет…
Испуганная, заплаканная девушка. Ее длинные, густые волосы, кажущиеся в темноте абсолютно черными, распущены. Глаза большие. Она смотрит на Моску снизу вверх. Страх и надежда борются в ней какое-то время, затем она начинает говорить. В голосе испанский акцент. Она говорит быстро, путается в словах, оборотах речи. Моска почти ничего не понимает. В темноте эта девушка кажется ему ребенком. Она едва достает ему до плеча. Тело у нее худое. Даже в темноте видно, что она дрожит.
– Подожди, я позову кого-нибудь, – говорит он. Девушка смолкает, смотрит испуганно на окна коттеджей, в которых горит свет.
– Нет. Не надо никого звать. Пожалуйста, – говорит она.
Ее зовут Анита Сото. Безумие этой ночи коснулось ее, проникло в мозг, поселилось за черными глазами. Для нее трагедия началась за три часа до встречи с Моской. Началась чем-то призрачным, нереальным. Душевая кабинка на пляже. Скрежет труб в ночной тишине, ржавая вода из кранов. Крайний от дороги коттедж, где поселила ее сестра, Оделис Сото, решив, что Кэсиди Клири не воспользуется им. Анита Сото растирает полотенцем тело. Запах ржавчины цепляется к ее коже. Ржавая вода капает с волос. Страха нет, только его тень, только его слабый, едва уловимый запах. Ветер со стороны города качает деревья. Их ветви скребутся в окно. После скрежета труб в душевой кабинке, после ржавой воды из кранов воображение уже не может не реагировать на эти случайные раздражители. Оживают тени. Кажется, что кто-то смотрит в окно, кто-то скребется, пытаясь пробраться в коттедж. Выключить свет, затаиться. Теперь подойти к окну, убедить себя, что там никого нет. Всего лишь ветер и ветви деревьев. Но страх уже пробрался в сознание. Темнота окружает, сдавливает, наваливается на плечи, словно насильник, которому не нужно твое тело, но который возьмет все, что сможет, от твоего разума. И свет включить уже недостаточно. За окнами ночь, тишина.
Анита одевается, выходит на улицу. До коттеджа управляющего, где живет ее сестра, не больше дух десятков шагов. Так несущественно близко в дневном свете, но сейчас, когда ожила ночь, когда вокруг мир шорохов и теней, это расстояние кажется неприлично огромным. Сердце начинает сильнее биться в груди. Ноги немеют. Нет, Анита никогда не была достаточно смелой, чтобы выработать иммунитет к своему разыгравшемуся воображению. Ноги становятся непослушными, наливаются свинцом. Один шаг, другой. Черная птица пролетает над головой. Мир сжимается до размеров дороги между коттеджами. Время замирает. Прошлого нет. Будущего нет. Лишь липкое, пугающее настоящее. Анита оборачивается. Птица улетает прочь. В тишине слышно, как хлопают ее крылья. Заставить себя идти. Крыльцо коттеджа управляющего. Свет не горит. Постучать в дверь. Позвать сестру. Без ответа. Лишь оживает ночь в своем потустороннем мире. Тени скользят по внутреннему дворику.