Но и это было еще не все. На сторону Муртаза перешел вдруг бородатый Нагель со своими четками. Если Кислый принял волю Лукомора спокойно, без возражений, то этот, казалось, только и ждал момента, чтобы подставить ему подножку. И дождался.
Нагель мог напасть со спины… Впрочем, и без него шансов у Лукомора не было. С Муртазом еще можно потягаться, и то не факт…
– Ну, давай! – Он поднялся, встал так, чтобы Нагель не смог зайти со спины.
Первым в атаку ринется Гора, его нужно встретить ударом в глаза, «шифты» загасить… А дальше – как получится…
Муртаз выразительно глянул на своего «быка». Ну вот и все…
Лукомор бросил взгляд на Кислого – так утопающий хватается за соломинку. Кислый все понял и едва заметно качнул головой. Нет, не собирался он вписываться за него. Качнул головой и опустил голову. И его дружки стыдливо спрятали глаза.
Зато Гора ничего не стыдился. Бешено выпучив глаза, он провел пальцем по горлу. Все, Лукомор приговорен, и спасти его может только чудо.
И чудо произошло. Дверь в камеру вдруг открылась, и Гора сдал назад.
Возможно, это была подстава. Сейчас дверь откроется, «контролер» спросит, как дела, все скажут, что все нормально, и один только Лукомор подаст сигнал тревоги, а это непростительный для вора «косяк». Нельзя ломиться из камеры, обращаться за помощью к ментам. Это крест на всю жизнь…
В камеру действительно заглянул «контролер».
– Почему не расходимся? – смущенно глянув на Лукомора, спросил он.
Гора сел на скамейку, опустил голову, подперев ее рукой. Арестанты, толпящиеся у дверей, стали расходиться по своим местам. А Лукомор остался стоять. Ни слова он никому не скажет, как только за надзирателем закроется дверь, сразу атакует Гору, пока тот не поднялся с места. Ложка лежит на столе, а в умелых руках – это страшное оружие. Черенок не заточен, но его запросто можно воткнуть в глаз. Пока Гора будет выходить из шока, той же ложкой можно ударить Муртаза. Вдруг повезет?..
Бить никого не пришлось. «Контролер» вышел, но дверь закрыл не сразу, а лишь после того, как в камере появились новые арестанты.
Лукомор едва сдержал стон радости. В камеру входили бойцы из личной свиты Вити Полоскова – Леня Зацеп и Алик Жадный. Лукомор хорошо знал этих парней, они сопровождали его на выездах, когда требовалась дополнительная охрана. Оба плотного телосложения, а бойцовские качества у них на высшем уровне. Лукомор сам видел их в бою, причем в поединке без правил…
– Дмитрий Андреевич! – Леня обрадовался ему как отцу родному.
И Алик просиял, толкнув плечом своего дружка.
– Ну, здорово, братва!
Никогда бы не подумал Лукомор, что будет так рад этим парням. Раньше они были всего лишь штатными единицами в его системе, а сейчас он смотрел на них как на родных сыновей после долгой разлуки. Правда, обниматься с ними не стал, но руку пожал каждому. Крепко пожал, до хруста в костяшках.
Надо было видеть, как смотрел на них Муртаз. Он был похож на черта, под носом у которого раскуривали ладан. И Гора выглядел озадаченно, хотя духом не падал. Громила по-прежнему рвался в бой, хотя и понимал, что шансы на успех уже далеко не те…
А Нагель сдулся, как плевок. Вжав голову в плечи, опустив глаза, он бочком-бочком подступил к своей койке и сел. Лучше пусть сразу лезет под шконку, там ему самое место…
– Какими судьбами? – спросил Лукомор.
– Да вот, с хаты выдернули, сюда привели, – сказал Алик. – А я думаю, зачем…
– И меня выдернули, в продоле с Аликом пересеклись… Дмитрий Андреевич, у вас тут «рамсы», по ходу. – Леня свирепо сощурил глаза, глядя на Муртаза.
Парень учуял неладное. И еще он понял, что к Лукомору в камеру его перевели не просто так.
И Лукомор это понимал. Кто-то дернул за одну ниточку, натравливая на него Муртаза, а кто-то – за другую, выравнивая чаши на весах… Неужели Миша Солодкий успел решить вопрос с «кумом»? Но разговор с ним был только вчера, а такие дела быстро не делаются… Но Миша шустрый малый, и Пекарь пока еще способен раскошелиться на большую сумму. Впрочем, некогда было разбираться, кто и за что дернул, надо было решать вопрос с Муртазом, а то заигрался «апельсин» во взрослые игры…
– Вовремя вы, ребята, подъехали. Без вас мне проблемы не решить… «Косяк» за тобой, Муртаз!
– А малява у меня была!
– Будет тебе малява! С полной постановой! И сход будет! И по ушам получишь! Узнаешь, как это делается. Я не узнал, а ты узнаешь…
– Ну, если Чапель меня подставил… – поплыл Муртаз.
Лукомор презрительно скривился. «Апельсин» заметался в поисках выхода, он уже не прочь выбросить белый флаг, но щадить его желания не было. Будь у Лукомора воля, он бы «замочил» этого недоумка прямо сейчас. Да, Муртаз крепкий орешек, и его «бык» – силища, но Лукомор их уже не боялся. С ним два крутых бойца, и сам он еще способен на многое, втроем они справятся с этими уродами. Но каким бы скороспелкой ни был Муртаз, он законный вор, и решать с ним должен сход. И с ним самим тоже. Надо ставить вопрос, стряхивать пыль с прошлого, обелять себя и очернять Чапеля. Ресурсы у Лукомора есть, желание выкрутиться – тем более. Он выкрутится, есть в этом уверенность. А утопят Муртаза или нет, это уже не так важно. Главное, что этот черт сдал назад. Главное, что Лукомор обрел реальную силу в лице своих бойцов. Главное, что он смог отвоевать плацдарм для наступления…
– Ты сам себя подставил, Муртаз. Детский сад здесь развел, соплями все забрызгал…
– Ну да, нехорошо вышло, – согласился «апельсин».
– Сход решит, где хорошо, где плохо. С тобой – только через сход, а с этим «бакланом» я сам решу, – зло глянул на Гору Лукомор. – Этот «баклан» руку на вора поднял. На законного вора. Ему прощения нет.
Громила не выдержал его взгляд, внутренне сжался, но из груди вырвался предупредительный рык. Гора готов был драться за себя насмерть. За себя… Он уже сейчас чувствовал, что на Муртаза можно не надеяться, не захочет его молодой пахан обострять отношения с воровским миром из-за какого-то «быка».
– И что ты сделаешь? – Муртаз напряженно смотрел на Лукомора. Он изображал хорошую мину, но игра шла плохо, и это чувствовали все, не только он один.
– Ну, беспредела не будет. Как решит «смотрящий», так и будет. Решит он «опустить» этого «баклана» – «опустим». Решит отпустить – отпустим…
– Я здесь «смотрящий».
– Ты за тюрьмой смотришь. Но тут такое дело, что я тебя не признаю. Мне постанова нужна, мне объяснить должны, кто ты такой, кто тебя на положение ставил. Ты, Муртаз, этого мне объяснить не смог, поэтому я тебя не знаю. Так что за этой хатой ты смотреть не можешь, здесь я решаю, кто смотреть будет.
– Я за этой хатой смотреть буду, – вдруг заговорил Леня. – Я законный вор, у меня право на такую постанову. Если кто-то против, пусть скажет слово и пусть его обоснует… Или ты предъявишь мне слово Чапеля?
«Пиковый скороспел» не знал, что делать. Лукомор вынес по нему решение на сход, это его вполне устраивало. Но если Муртаз вдруг предъявит маляву от Чапеля, может последовать неконтролируемая реакция. Как бы ему в действительности не пришлось туго…
– Ты много на себя берешь, Лукомор! – сквозь зубы процедил он.
Муртаз чувствовал себя волком, загнанным в угол, но и сдаваться не собирался. Превосходства за ним больше не было, но его сила никуда не делась. И сам он с усами, и Гора с ним…
– Я здесь «смотрящий», и мне решать, сколько и кому на себя брать… Или кто-то против? – Лукомор вопросительно посмотрел на Кислого, перевел взгляд на его дружков – никто не посмел возразить. – Ты против? – вдавил он взгляд в Муртаза.
– Я тебе Гору не отдам! – мотнул тот головой.
Муртаз мог сколько угодно защищать своего «быка», но факт оставался фактом – он отдал инициативу Лукомору. По этому факту он признавал за ним право на безраздельную власть в камере, оставаясь «смотрящим» по тюрьме, фактически отходил под Лукомора…
Он сам это уже понял, поэтому побагровел, на висках угрожающе вздулись вены. Сейчас его прорвет… Но неожиданно дверь в камеру снова открылась, и вошел «контролер» в сопровождении спецназа. Вид у него был запыханный, замороченный, как после хорошей взбучки.
Спецназовцы сохраняли нейтралитет, и Лукомор понял, почему так происходит. Менты не собирались разруливать конфликт, они явились для того, чтобы кое-кого выдворить из камеры. Снова кто-то невидимый и недоступный из административного блока потянул за веревочки, чтобы сменить обстановку и декорации. Если сейчас Зацепа и Жадного уведут, Лукомор окажется в катастрофическом меньшинстве. И не бить его будут, а убивать…
Но из камеры попросили самого Муртаза, вместе с ним увели Гору. А Лукомор остался в блеске королевского величия, который создавала его свита.
Он утвердил себя в роли «смотрящего», Кислого «поставил в стойло», а Нагеля загнал на койку возле самой параши. Он мог бы загнать его под шконку, но ему вдруг захотелось проявить великодушие. Возможно, из-за нервного перенапряжения…
Глава 7
Дешевый кофе вкусным быть не может. Одинцов мог бы поспорить с этим утверждением, но только не сейчас. В кафе при автомойке им с Кирой подали дрянной кофе – по двадцать рублей за кружечку. Но ничего иного они не ожидали, а потому настроение ничуть не испортилось. Впереди целое воскресенье, свободное от служебных обязанностей. И сам по себе день чудный – уже с утра тепло и солнечно, и дороги сухие. Сейчас им помоют машину, и они рванут в Москву. До обеда дорога будет свободной, через полчаса пути они уже на Кольцевой…
В кафе зашли двое – среднего роста, крепкие на вид. Наглые взгляды, резкие движения. Один уже взрослый мужик, за тридцать, другому едва за двадцать перевалило. Взрослый в синтепоновой куртке, молодой – в кожаной, и тот и другой нараспашку. Они прошли мимо столика, за которым сидели Максим и Кира, молодой шумно задел свободный стул, но даже не подумал извиниться.
– Опять? – недовольно спросила женщина за стойкой.
Одинцов сидел к ней спиной, поэтому не видел выражения ее лица. А Кира даже не глянула в ее сторону, она вдохновенно рассказывала о норковой жилетке с песцовым воротником, который хотела бы себе купить. Когда женщина увлечена предстоящей покупкой, ее интересует только собственный мужчина, других она попросту не замечает.
Максим не смотрел на вошедших, но ему показалось, что кто-то из них подал знак буфетчице. Может, кулак ей показал, может, палец к губам приложил. Так или иначе, она не произнесла больше ни слова.
Посетители купили бутылку воды, молодой остался у стойки, а старший вдруг подсел к Одинцову. Отодвинул стул, который до этого задел его спутник, и сел, нахально глядя на Киру. Глубокая неровная морщина через весь лоб, желтушные глаза, ноздреватый нос, хомячьи щеки, подбородок лопатой. И запах перегара. Куртка вроде бы не грязная, но ворот рубашки под свитером несвежий, засаленный.
– Привет! Как дела?
Кира ошалела от возмущения.
– Что, не узнаешь? Помнишь, как мы тебя с Ваньком! – Раздув надгубья, мужик изобразил стартующего лыжника.
Одинцов представлял закон и действовать должен был соответствующе – вежливо предупредить возмутителя спокойствия, в крайнем случае, вызвать наряд… Да, так и нужно было сделать, но он подумал об этом, когда мужик уже лежал на полу с расквашенным носом. Не должен был Максим его бить, но не смог сдержаться.
– Эй, ты чего? – оторопело глядя на него, спросил щекастый.
– Я сейчас полицию вызову! – донеслось из-за стойки.
– Вызывай, мать! – сказал молодой, помогая подняться своему наглому приятелю.
– Пошли! – Максим взял Киру под локоть, и они вышли из пристройки на свежий воздух.
– Ты же не думаешь, что я с каким-то Ваньком! – От возмущения Кира хватала ртом воздух.
– Нет, конечно.
– Тогда почему ты не арестовал этого урода?
Максим покачал головой. Мужик руки не распускал, матом не ругался, а то, что жестом нахамил, так его неправильно поняли…
– На пятнадцать суток его надо!
– Забудь.
– Так просто взять и забыть? – удивленно протянула она.
– Да, как будто ничего не было…
– Ты бы простил?
Одинцов пожал плечами. Знала бы Кира, как часто ему приходится иметь дело с такими вот бытовыми хамами, которые закон вроде бы и не нарушают, но ядом брызжут, только держись. И ничего, приходится терпеть…
– Ты его сильно ударил, – смилостивилась Кира. – Правильно сделал.
Появился мойщик и махнул рукой, подзывая Максима к машине. Все, дело сделано, «Шкода» блестит, можно ехать.
Одинцов предъявил чек, сел в машину, выехал из бокса. И снова увидел нахального мужика. Он стоял шагах в десяти от Киры и что-то говорил ей, размахивая руками. Она растерянно смотрела на него, открыв от волнения рот.
Максим остановился, вышел из машины и услышал:
– Ну, вспомни, в сауне мы были. Я был и Ванек! Ты на столе танцевала!
– Я никогда не танцевала на столе! Никогда! Ни с кем! Макс, убери от меня этого психа! – истерично топая ножкой, потребовала она.
– Ну, статью за клевету никто не отменял… – Максим достал удостоверение, развернул его: – Майор полиции Одинцов!
Щекастый был не один, его за локоть держал молодой дружок. И непонятно, то ли он сдерживал мужика, то ли, напротив, науськивал его. Но стоило Максиму представиться, как он потянул щекастого в сторону. Тот и не упирался. Парочка торопливо «сделала ноги».
– Еще раз увижу, на пятнадцать суток отправлю! – пригрозил им вслед Одинцов.
– Извини, начальник, обознался!
Максим подошел к Кире, взял ее под руку, помог сесть в машину. Он открывал свою дверь, когда услышал издалека голос щекастого.
– Не обознался, начальник! – орал он. – Твоя баба не только танцевала!
Максим резко шагнул в его сторону, щекастый шустро юркнул в проход между гаражами, а он замер в нерешительности. А вдруг это подстава? Что, если его заманивают в ловушку? За гаражами лес, там его могли ждать амбалы Никиткина.
Майор оставил Сколкова в покое, не требовал от него больше показаний против Никиткина, но и дело против него разрушать не позволял. Попытка незаконного проникновения в жилище была? Была. Подделка документов, незаконное ношение оружия – все это держало Сколкова и Пинчука под стражей. Саньков намекал, адвокаты досаждали, следователь неохотно вел это дело, но Максим не сдавался. Закон есть закон. Мало ли, вдруг найдется Татаринов – живой или мертвый. Или показания он даст, или дело по факту его гибели возбудят, тогда Сколкова и Пинчука можно подавать к следственному столу под другим, более густым и насыщенным соусом…
И еще Одинцов помог Лукомору выдержать удар, который по нему нанесли, возможно, с подачи Фраера. Он приехал в СИЗО, встретился с начальником оперативной части, тот навел справки и выяснил, что «смотрящий» по тюрьме перебрался в камеру к Лукомору. Или это известие действительно удивило «кума», или он только сделал вид, так или иначе, срочные меры принял. Максим посоветовал ему отправить в камеру к Лукомору кого-нибудь из его людей. И такие нашлись… Только потом начальник оперчасти выдернул из камеры самого Муртаза, а чуть позже разобрался в ситуации. Оказывается, Лукомору собирались предъявить за воровской сан, который он незаконно себе присвоил. Возможно, «кум» всего лишь сделал вид, что это стало для него новостью…
Сашу Гладышева Максим знал давно, поэтому проблем с ним не возникло. И Лукомор повел себя правильно. Почуяв за собой силу, на рожон не полез, беспредел в тюрьме устраивать не стал. Он возложил надежду на воровской сход, который должен был разрешить конфликтную ситуацию с молодым и, как оказалось, недалеким «смотрящим». И по его статусу решение должны были принять на том же сходе. Хорошего в такой ситуации для Гладышева мало, но это лучше, чем на его территории прольется кровь «законника»… В любом случае Лукомор вне опасности – взял под свою власть камеру, окружил себя надежной охраной. И это, как ни крути, камень в огород Никиткина. Одинцов не исключал, что старого «законника» по кличке Чапель на конфликт с Лукомором спровоцировал Фраер…
Но если с Лукомором вдруг что-то случится, Максим печалиться не станет. Не друзья они, а враги – так было, есть и будет…
Он вернулся в машину, убрал ее с площадки перед мойкой.
– Скажи, ты веришь этому уроду? – нервно глянула на него Кира.
– Он действительно урод. И я ему точно не верю.
– Точно?
– Точно! Не опохмелился мужик, белка в голове прыгает… Обознался он!
– А если не обознался? – схватила его за предплечье Кира.
– Ты меня отвлекаешь, – нахмурился Максим. Возможно, у Киры и было что-то с щекастым. Но если и было, то в далеком прошлом. Что было, то было, и лучше не лезть в эти дебри.
– Вот скажи, откуда такие ублюдки берутся? – приложила пальцы к вискам Кира. – Такое настроение было! И, на тебе, как на голову нагадили!.. Куда мы?
– В Москву.
– Уже не хочу, давай лучше напьемся. Хотя нет, из-за каких-то уродов лишать себя удовольствия? Дудки!
– Вот и я о том же, – усмехнулся он и сосредоточился на дороге…
Глава 8
Дождь мокрыми лапами царапал по стеклу, тихонько барабанил по жестянке подоконника. Весь день светило солнце, а вечером подул ветер, набежали тучи, задождило. Но у природы нет плохой погоды, бывает только плохое настроение, но Максим на душевный дискомфорт не жалуется. Рабочий день заканчивается, скоро домой, Кира обещала на ужин голубцы с луковой подливкой. Можно выпить рюмочку пшеничной настойки…