– Боевое.
– Что по Караваеву?
– Да есть подвижки…
Гриша занимался ограблением на улице Горького. Человек пешком возвращался с работы, на неосвещенном участке улицы его подкараулили, ударили по голове, забрали часы, деньги. Гриша наладил контакт с местным участковым, опросил множество людей в районе. И подозрения у него появились, причем вполне реальные. Но разве Одинцова это сейчас интересует? Ясно же, что про Караваева он для проформы спросил. Он хоть и под арестом, но руку с пульса снимать не собирается.
Да и не под арестом он еще. Нет пока ордера, просто со Свибловым обострять не хотелось. В принципе мужика понять можно: и конфликт у Одинцова с Прошником был, и пистолет системы «ТТ» в машине нашли. А ствол незаконный – это само по себе уже статья и основание для ареста… За баллистической экспертизой не заржавеет, Свиблов костьми ляжет, чтобы ускорить процесс.
– С Караваевым пока повременим, – начальственно глянул на него Юра.
Гриша кивнул. Как ни крути, а руки у Одинцова связаны, поэтому Ожогин будет его замещать. Это назначение даже не обсуждалось.
– Прошника отрабатывать будем. Прошника и Волхова, – тихо, с оглядкой на прикрытую дверь сказал Ожогин. – Если это подстава… А это подстава! Кто-то должен был вывести этих придурков на Львовича.
– И должен был, – кивнул Одинцов, – и вывел.
– Как это все было? – спросил Кустарев.
– Как было? А так и было. Сидели мы с Кирой, пили кофе. Поставили машину на мойку, заплатили, заказали кофе… Кофе, скажу вам, дрянь…
– А мойка где?
– Да это в принципе без разницы… – Одинцов посмотрел на Гришу с легким возмущением во взгляде – он вроде и понимал его интерес к ситуации, но ему не нравилось, что подчиненный устраивает начальнику допрос, – а потом все-таки добавил: – На московском повороте мойка.
– Мойка на три бокса, кафе, шиномонтаж, – вспоминая, проговорил Кустарев. – Гаражи.
– Да, гаражи. Прошник и Волхов за гаражами скрылись. Я за ними пошел, а они скрылись… Надо было догнать их да в наручники…
– Я знаю эти гаражи, – покачал головой Кустарев.
Обычно гаражные кооперативы находятся под охраной, а там полная безнадзорность и бесконтрольность. Гаражи тянулись в две линии, образуя длинный внутренний двор, но сами эти ряды застраивались абы как, и никакой между ними колючей проволоки, никаких дощатых перегородок, заходи кто хочешь… И заходили, и брали. Вскрывались гаражи, угонялись машины. Сейчас, правда, уже не угоняют. Зачем возиться с тяжелыми железными воротами, вскрывать хитроумные замки, нарываться на капканы в гараже, когда вокруг полно бесхозных машин?.. Но криминогенную ситуацию создавали сами владельцы гаражей и арендаторы. Пьянки с мордобоем и поножовщиной, полуподпольные автомастерские, где разбирались угнанные машины. А еще захламленный внутренний двор уводил в сосновую рощу, тянувшуюся до самого шоссе. В этой роще Одинцова могла ждать засада. А еще на него могли напасть в самом дворе. Напасть, ударить, затащить в какой-нибудь гараж…
– Вдруг вас там ждали?
– Была у меня такая мысль, – кивнул Одинцов. – Думаешь, я не понимал, что к чему? Понимал… Но недопонял…
– Никиткин Туманова и Еремеева убил, чтобы Лукомора подставить. Мишу Веселого не пощадил. И где Татаринов, непонятно… Что для него какой-то там Прошник?
– И Волхов, – добавил Ожогин, в раздумье глядя на Кустарева.
– Кто они вообще такие?
– А вот это выяснять надо. Кто такие, в чем плавают… На мойке они были, а что они там делали? Машину мыть приехали?
– Да нет, не было у них машины… Не похожи они были на людей, у которых могла быть машина, – покачал головой Одинцов. – На местных деревенских жителей – да. На деревенских алкашей? И за таких можно принять. Но если они алкаши, то еще не совсем опущенные. А как они на мойку попали? Так следили за мной. Мы с Кирой в Москву ехали, по пути заглянули на мойку, и Прошника с Волховым подвезли.
– Вы так думаете или видели, как их подвозили?
– Гриша, я не понял, ты что, допрос мне устраиваешь? – нахмурился Одинцов.
– Допрос свидетеля.
– Ну, если свидетеля… А если ты сомневаешься во мне… Сомневайся, Гриша, сомневайся. Мог я Прошника убить. И неучтенный пистолет у меня мог быть, – совершенно серьезно сказал Одинцов. – И алиби у меня нет. Я с Кирой ночь провел, а она – лицо заинтересованное. Прошник ее оскорбил, я за нее заступался. И за нее мстить мог, по ее же просьбе…
– Но в ночь убийства вы были дома?
– А кто докажет? Мы с Кирой люди простые, видеокамер у нас нет. Соседи по ночам спят, за нашим домом не присматривают…
– Кто-то другой присматривал. Вы же сами говорите, что за вами следили…
– Не заметил я слежку, Гриша. Ты это хотел спросить? – грустно усмехнулся Одинцов.
– Если вы не заметили слежку, значит, вас грамотно вели. И вас вели, и Прошника с Волховым за вами везли. Если так, то за вами целый эскорт был. У вас дома камер нет, но, может, на автомойке есть?
– Если там есть камеры, то запись давно уже ушла, – покачал головой Ожогин. – Неделя прошла, запись давно уже стерлась…
– А свидетели? Может, мойщики машин что-то видели?
– Мойщики в боксах были, работой были заняты. Да и не стали бы Прошника на виду высаживать. Я уже думал об этом, Гриша. Всю ночь думал…
– Может, водители были, которые очереди ждали? – не унимался Кустарев.
– Были водители. И машины в очереди стояли. Но я же говорю, Прошника не стали бы высаживать на виду… Думал я об этом, думал…
– И что скажете?
– Да пока ничего. Работать надо, пробивать Прошника и Волхова. Может, подъезжал к ним кто-то с предложением. Может, с ними тогда еще кто-то был…
– А если к ним там, на мойке, подходили?
– Кто подходил? – глянул на подчиненного как на досадливое недоразумение Максим.
– Ну а кто их завербовал против вас?
– Ты, Гриша, и мертвого достанешь… – свысока усмехнулся майор и вдруг вытянулся в лице: – И у меня в голове достал… Был, Гриша, момент, был! Буфетчица на Прошника отреагировала! Увидела его и отреагировала! «Опять?» – спросила она.
– Что «опять»?
– Да вот не знаю. А надо узнать. С буфетчицей поговорить. Она и кофе наливала, и за мойку принимала. Не совсем она буфетчица, больше администраторша. Да, Гриша, всю ночь я думал, – растерянно улыбнулся Одинцов. – С зашоренной головой думал, поэтому бревна не разглядел. А ты этим бревном в глаза ткнул. Это хорошо, что я про буфетчицу вспомнил, знала она этих чертей, знала… Что, если это ключ?
– Как эта буфетчица выглядела?
Глава 10
Странный макияж. Внешние уголки глаз подняты вверх, а линия бровей вогнута вниз – чисто азиатский тип. Если женщина думала, что такой диссонанс красит ее, то это вряд ли. А брови накрашены густо, жирно. Тени на нижних веках и под ними такие же темные, плотные, но с этим ясно – женщина стремилась затушевать опухлости под глазами. Лицо у нее отечное, шея дряблая, и сама по себе она крупная. Грудь пышная, бедра широкие, ноги сильные.
Она тускло улыбнулась Кустареву, приняв его за клиента, но тут же нахмурилась, уловив его нездоровый интерес, и нахохленно спросила:
– Что такое?
– Я из полиции. Старший лейтенант Кустарев, уголовный розыск. – Гриша достал удостоверение, предъявил в развернутом виде.
Женщина могла бы и не представляться. Ирина ее зовут, об этом свидетельствовал замусоленный бейджик, прикрепленный к ее груди.
– Опять?
– Что опять? – заинтригованно повел бровью Кустарев. Именно это слово она и сказала, увидев Прошника.
– Ну, приходили уже, спрашивали.
– Кто приходил?
– Ну, подполковник какой-то… Тоже из уголовного розыска.
– Свиблов?
– Кажется, да…
– Ирина… Э‑э… – Гриша выразительно посмотрел на бейджик.
– Ирина Степановна.
– Ирина Степановна, о чем вы говорили с подполковником Свибловым?
– А вы бы не могли у него об этом спросить? Мне работать надо! – Женщина улыбнулась, встречая очередного клиента.
Гриша отошел в сторонку, подождал, когда мужчина расплатится за полный комплекс услуг, закажет кофе и заварное пирожное. Только когда он сел за столик, буфетчица с досадой посмотрела на Кустарева:
– Вы еще здесь? Говорю же вам, некогда мне, работа идет.
– Да, конечно, – кивнул Кустарев. – Это только у лентяев работа не волк, а мы люди деловые, нам работать надо. И о себе позаботиться, и о других не забыть. Пойду, прогуляюсь, проверю разрешение на работу у ваших мойщиков. Медицинские книжки посмотрим. По санитарным и пожарным нормам пройдемся, вдруг что-то не так. Если что, в инспекцию позвоню, пусть и у них будет работа…
– Что-то вы не то говорите! – возмущенно подняла она брови.
– Я из Бочаровского УВД, если вы вдруг не поняли. У нас тут везде порядок должен быть.
– Я из Бочаровского УВД, если вы вдруг не поняли. У нас тут везде порядок должен быть.
– Да, конечно. Порядок прежде всего…
– Это Свиблов из другого района… Знаете, где Ольговка?
– Ну что вы, разве ж Ольговка – районный центр? Ольговка – обычная деревня.
– Вы там были?
– Была?.. А если была, то что?
– Разве я вас в чем-то обвиняю?
– Нет, не обвиняете, но смотрите на меня так, будто в чем-то подозреваете.
– В чем я вас могу подозревать? В том, что вы знали Прошника и Волхова? Ну, знали, и что здесь такого? Даже хорошо, что знали…
– А я их знала? – Ирина Степановна озадаченно смотрела на Гришу.
– А полицию вы зачем вызывали?
– Полицию?
– Когда майор Одинцов ударил Прошника, вы крикнули, что вызовете полицию. Было такое?
– Ну да… Должна же я была как-то отреагировать на это безобразие?
– А когда Прошник жену майора Одинцова оскорблял, вы не реагировали?
– А как он ее оскорблял? Ну, сказал, что было у них… – фыркнула администратор-буфетчица.
– А у них могло быть?
– А что это за мужик и баба, если у них не может быть? Или мужик дохлый, или баба дура… – разудало подбоченилась Ирина Степановна.
– А Серега мужик не промах?
– Ну, не скажу, что бабы отказать ему не могут, но сам он всегда «за»… И с той фифой мог бы… Может, и было что…
– Значит, знаете вы Прошника?
– Знаю?.. – растерялась буфетчица. Ее губы растянулись в улыбке, в которой высветилось чувство облегчения. Похоже, она нашла удачную, как ей могло казаться, отговорку. – Ну, Свиблов приходил, фотографию показывал… Убили бедненького!
– Так Свиблов и сказал? Убили Серегу, сказал?
– Почему Серегу?
– Не называл он его Серегой?
– Не называл! – Женщина бросила на Гришу нервный всполошенный взгляд.
– Ну да, это я его Серегой назвал. Спросил, мог бы Серега с бабой, а вы ответили, что мог бы. Откуда вы знаете, как его звали?
– Я сказала?! Ничего я не говорила!
– Значит, не знаете Прошника?
– Не знаю! – торжествующе ухмыльнулась женщина.
– А Ванька?
Одинцов говорил про Ванька, которого упоминал Прошник в своем хамском обращении к Кире Владимировне. Волхова Пашей зовут. А кто такой Ванек? Может, вымысел распоясавшегося воображения, может, реальный персонаж.
– Какого еще Ванька? Не знаю никакого Ванька!
– Вообще никакого? В вашей жизни не было мужчин по имени Иван?
Несколько мгновений женщина хлопала глазами, в легком замешательстве глядя на Кустарева.
– Что ты ко мне пристал со своими Ваньками, Серегами? – с хамской ухмылкой спросила она.
– Не забывайтесь, Ирина Степановна, – тихим, но угрожающим голосом произнес Гриша и холодно посмотрел на женщину: – Я к вам не на базар пришел, у меня полномочия. Если вам это непонятно… Давайте не будем доводить дело до крайностей!
– Ну-у… Не знала я Прошника. И Ванька не знаю. Вас же интересует Ванек, с которым он знался?
– Да, с которым он знался.
– Не знаю никакого Ванька.
– Прошник не один к вам приходил. Мужик с ним был, Волхов его фамилия.
– Да, Волхов. Это Свиблов говорил.
– А как Волхова зовут, Свиблов не говорил?
– Нет.
– А если его Иваном зовут?
– И что, если Иваном?
– Ну, вы же сказали, что не знаете Ванька, который с Прошником был. А про Волхова знаете. Он мог быть Иваном, но вы знали, что его не Иваном зовут, – с уверенностью прорицателя сказал Кустарев.
– Знала? – округлила глаза женщина.
– Выходит, что так.
– Я не знаю, что там у тебя и куда входит… Послушай, как там тебя?
– Старший лейтенант Кустарев.
– У тебя жена есть, старший лейтенант Кустарев?
– Нет.
– Значит, будет. Но недолго. Был у меня один такой зануда, так я от него через месяц сбежала.
Гриша выслушал ее эскападу с полным равнодушием и сухо спросил:
– Значит, Прошника вы раньше не знали?
– Нет!
– И Волхова тоже?
– И Волхова тоже!
– Давайте вернемся в тот день, когда все произошло. Где сидел майор Одинцов со своей спутницей?
Женщина с фырканьем выдохнула воздух через сомкнутые губы и показала глазами на стол, за которым сидел Одинцов.
– Максим Львович сидел к вам спиной? – не обращая внимания на ее нервозные демарши, спросил Кустарев.
– Ну, спиной.
– А его спутница?
– Ну, боком!
– Она видела, как вы возмутились, увидев Прошника и Волхова?
– Я возмутилась?!
– Да, увидев их, вы возмущенно воскликнули: «Опять?» Что значила эта фраза?
– Что значит, опять? Ничего я такого не говорила!
– А если говорили?
– Ну, не помню я.
– Может, вы видели этих людей раньше? Может, они уже были в этом кафе, может, набедокурили здесь?..
– Да нет, не было ничего…
– Вы водкой торгуете?
– Водкой?! Что вы такое говорите?! Можете проверить! – с праведным возмущением протянула женщина и воинственно подбоченилась. Сейчас она была уверена в себе, потому что не было в ее закромах ни паленой водки, ни самогона.
– Ну, может, Прошник приходил к вам за водкой. Думал, что вы водкой торгуете, а у вас не было ничего. Может, он скандал устроил…
Какое-то время Ирина Степановна в замешательстве смотрела на Гришу, не зная, принимать его подсказку или нет.
– За водкой?
– Ну да, за водкой… Тут гаражи рядом, калдыри всякие собираются, может, и Прошник с Волховым там квасили.
– Прошник – это который в морду получил? – наморщилась она.
– Он самый.
– Нет, этот не приходил. А тот, который с ним был… Волхов, да?
– Волхов.
– Этот приходил. И водку требовал. Разнести тут все хотел! Хорошо, мужики здесь сидели, угомонили…
– Давно это было?
– Ну, было…
– А сразу нельзя было сказать? – покровительственно улыбнулся Кустарев.
– Да голову ты мне, старший лейтенант, заморочил. Дотошный ты, занудный. Тебе об этом кто-нибудь говорил?
Гриша молча кивнул. Одинцов его занудой назвал сегодня утром, когда он заставил его рассказать все, даже за каким столом и как сидел…
– Не знала я Прошника. И Волхова тоже не знала. Ну, если не считать инцидент с водкой…
Похоже, Ирина Степановна и сама поверила в этот инцидент, поэтому в глазах ни тени сомнения. Как по писаному врала…
А не было инцидента с водкой. Было что-то другое. И Прошника она знала, и Волхова, Кустарев практически не сомневался в этом. Но почему Ирина Степановна скрывает этот факт? Стыдится чего-то или кто-то посоветовал ей держать рот на замке?.. Что, если второе?..
Глава 11
Дождь осенью – это слезы, которыми природа оплакивает прошедшее лето. Весной же дождь смывает последние следы зимы, капли еще холодные, но в них уже чувствуется тепло приближающегося лета. Скоро май – мангал в лесу, шашлыки, футбол с друзьями. И Юля будет под рукой – вся такая послушная, покорная… Красивая она девчонка, стильная, и в постели с ней хорошо, и на людях показаться не стыдно. Но не лежит к ней душа…
«Дворники» – влево, «дворники» – вправо, туда-сюда, любит – не любит, будет – не будет… На улице – дождь, а в душе – уныние.
Может, и не будет друзей на маевке и футбола тоже. У родителей роскошный дом за городом, там и пруд во дворе, и сосны, и беседка, и барбекю будет, и пиво. И Юля. Эта штучка без мыла в любую душу влезет. Мама сегодня звонила, сказала, что у нее к сыну важный разговор. О его будущем. Неудивительно, если Юля и к ней без мыла…
Мама у него женщина неконфликтная. В жизнь к сыну не вламывается, но у двери находится постоянно. Если она вдруг задастся целью, то ее не остановишь… И если официально пригласит их с Юлей в гости, никуда Гриша не денется. Да и Юля от него не отстанет. А пригласить их могут именно на майские праздники…
Нет, Юля не отцепится. И от родительского дома не откажется – ни на праздники, ни вообще. Дом роскошный, в элитном поселке, и очень скоро Гриша сможет вселиться в него. Родители новый дом заканчивают – для себя… Если Юля этого не знает, то догадывается. А свою выгоду она не упустит… не отвяжется. Потому и жаба на душе тоскливо квакает. Тоскливо, монотонно, убаюкивающе. Не та Юля девушка, которая ему нужна, но и менять ничего как-то не хочется. Может, что ни делается – все к лучшему?..
Ирина Степановна вышла из кафе, раскрыла зонт и направилась в сторону гаражей. Кустарев заинтригованно повел бровью. Что-то не так с этими гаражами, если женщину туда потянуло. Поздно уже, девятый час вечера, темно, к тому же мокро и скользко. И опасно. Трудно было поверить, что Ирину Степановну понесло в это чертово место.
Но до гаражей она так и не дошла. Оказалось, что ей нужен был «Форд», стоящий на дальнем краю площадки перед автомойкой. Она с дистанции открыла машину, села. Кустарев наблюдал за ней издалека, но все-таки заметил, как под ее весом качнулся кузов. Или ему показалось, что покачнулся. Поздний вечер, тепло, дождь. Могло и показаться. Но в машину точно садилась Ирина Степановна, в этом трудно было ошибиться…