А если надо, значит, найдем! Тогда и ключик мне пригодится.
Вот теперь можно и в душ. Завтра будет трудный день.
Глава 35
Утром, сразу после завтрака, Голубовский проводил нас с Викой до двери комнаты своей дочери и безмятежно направился было следом. Но пройти ему удалось шагов пять, не больше. Вика остановилась прямо перед отцом и, глядя на него с плохо скрываемым презрением, сухо процедила:
– Папочка, тебе не кажется, что ты зашел слишком далеко?
– В смысле? – усмехнулся Андрей.
– Во всех смыслах. Но в данный момент – на мою территорию.
– Скажите пожалуйста, как мы разговаривать-то научились! «На мою территорию»! Куда хочу, туда и иду. И что теперь? Драться будешь, защищая эту свою территорию? Или ты забыла кое о чем?
– Я ничего не забыла. – Глаза Вики сузились. – И не забуду, будь уверен.
– Уже страшно! – продолжал кривляться папуля.
– Э-э-э, Андрей, – я решила все же вмешаться, – я, конечно, не совсем в курсе ваших внутрисемейных дел, но, насколько я поняла, меня пригласили сюда помочь со свадебным платьем?
– Да.
– Но ведь это означает постоянные переодевания, примерки… Вы что, собираетесь присутствовать при этом?
– Еще чего не хватало! – фыркнул Голубовский и, снисходительно посмотрев на дочь, повернулся, чтобы уйти.
Но по грациозности он стоял, видимо, в одном ряду с бульдозером, носорогом и пьяным в стельку королевским пингвином. Поскольку умудрился опрокинуть изящный журнальный столик, стоявший у стены.
Столик от неожиданности икнул и быстренько забросал себя газетами и журналами, надеясь, что кучу мусора оставят в покое. Однако Андрей, прошипев что-то явно нелитературное, рывком поднял нервный предмет меблировки и нахлобучил ему на голову кипу наспех собранной прессы. После чего оставил нас в покое, пообещав вернуться через два часа.
Заскрежетал ключ в замке… звук удаляющихся шагов… и наконец тишина. Вика еще с минуту прислушивалась к происходящему в коридоре, затем она подтянула к двери кресло и перекрыла им доступ в комнату. После чего девушка обессиленно опустилась в это же кресло, жалобно посмотрела на меня и…
Стыдно тебе должно быть, Анна Лощинина! Ты же сильная, находчивая, уверенная в себе женщина, тебе удавалось справляться с самыми безнадежными ситуациями, что же ты прижала к себе эту измученную девчонку и рыдаешь вместе с ней, захлебываясь слезами? Вы должны сейчас лихорадочно обсуждать планы побега, отрабатывать различные версии, досадливо посматривая при этом на часы.
А вот не получилось. Во всяком случае, сразу. Боль потери, отчаяние безысходности, горечь предательства – все это разрывало душу Сашиной дочери на части, требовало выхода, а выплакаться до сих пор ей было некому. Приходилось держаться, не показывая вида, не унижаться. Милая моя девочка, как же рано на тебя все это обрушилось!
В общем, минут сорок из отпущенных нам двух часов мы потеряли. Или приобрели? Кто знает…
Затем Вика, прерывая свою речь судорожными вздохами, рассказала мне о том, что я уже и так знала.
– Как же теперь быть, тетя Аня? – Она снова уткнулась мне в плечо, намереваясь возобновить слезопад.
– Для начала – взять себя в руки.
– Вот так? – обхватив себя за плечи, слабо улыбнулась девушка.
– Практически. Теперь идем в ванную, надо хоть немного подреставрировать наши с тобой физиономии. А то скоро явится твой отец и обнаружит это безобразие. И больше меня к тебе не пустит.
– Пусть только попробует!
– Вика, не глупи. Ты, да и я, к сожалению, не в том положении, чтобы угрожать и ставить условия. Все с точностью до наоборот.
– Ой, ну зачем Славка сделал это?! – Голос Вики опять задрожал.
– Просто он очень любит тебя, вот и не смог сидеть сложа руки. Слава вырос, и вырос в настоящего мужчину. За это следует сказать спасибо вашей маме.
– Да уж не этому… – Девушка оборвала себя на полуслове и страдальчески поморщилась: – Тетя Аня, но почему? Почему у меня такой отец? Неужели он всегда таким был, а мы просто не замечали?!
– Родная моя, – я обняла ее за плечи, – не думай сейчас об этом. У нас мало времени, давай-ка, натягивай на себя этот свадебный балахон.
– Но зачем?!
– Чтобы не вызвать каких-либо подозрений у твоих папеньки и жениха. Я же сюда пришла, чтобы платье довести до кондиции, верно? Вот давай быстренько этим и займемся, а поговорим в процессе.
– Давайте, – Вика тяжело вздохнула и пошла переодеваться.
Следует отдать фон Клотцу должное: вкус у него оказался отменный. Платье было просто великолепным. В другой ситуации я бы порадовалась за Вику, но сейчас… Хотелось порвать всю эту роскошь на полоски от мух, а приходилось аккуратно подшивать его в нужных местах.
И одновременно – обсуждать наши дальнейшие планы. Я рассказала Вике о ключе, о машине, о своих намерениях отыскать служебный въезд.
– А я, кажется, знаю, где это! – встрепенулась девушка. – Когда Фридрих учил меня в первые дни верховой езде, мы иногда выбирались за пределы замкового парка. И вовсе не через главные ворота!
– А как?
– Там, дальше, за замком, где вроде бы сплошная гора и никакой дороги быть не может, на самом деле дорога есть. Узкая, однополосная, но вполне приличная и асфальтированная. Она спрятана между деревьями, сразу и не заметишь.
– Отлично! После обеда я пойду на разведку, а ты завтра утром готовься. Попробуем удрать!
– Но почему не ночью?
– Извини, Вика, но ночью по горной дороге я ехать не рискну. Тут и днем-то небезопасно, как видишь.
– Но как мы выберемся утром, кто нам позволит?
– Утро бывает разным. К примеру, поздним и ранним. А когда слаще всего спится? Правильно, на рассвете! Часов в пять утра все в замке будут смотреть сны, а не по сторонам, даже охрана. Надеюсь… А мы с тобой попробуем выбраться отсюда. Если не получится на машине – пешком уйдем. Нам главное – из замка выбраться, а уж там мы не потеряемся. Это же не тайга, в конце-то концов! Как-нибудь доберемся до цивилизации с телефоном, а потом я позвоню Алексею, и все будет в порядке.
– Но ведь Слава… Он же арестован, и Фридрих обещал засадить его за решетку, если я не стану фрау фон Клотц!
– Если мы сумеем выбраться отсюда, то никто Славу не обидит. Лешка найдет самого лучшего адвоката, да и не думаю, что наш любезный хозяин захочет огласки этой отвратительной истории. Так, ладно, время на исходе, скоро явится нежный папулик. Вот, смотри, я тут специально не дошила, чтобы был повод зайти к тебе вечером, после ужина. Тогда и обговорим все детали. Договорились?
– Да, – улыбка ее получилась почти веселой.
– Тогда давай-ка кресло отодвинем, чтобы не злить еще и папочку. А вчера ты меня повеселила, барышня конфузная, так и дальше держись!
– А вы что, все слышали? – Вика умудрилась покраснеть.
– Естественно. И поаплодировать тебе смогла. Мысленно, к сожалению. А сейчас-то ты чего стесняешься? Вон, твои щеки просто полыхают и стали похожи, ты уж извини, на переспелые помидоры.
– А я так надеялась, что на алые розы, – просопела девушка, помогая мне вернуть кресло на его законное место – у стола.
– Увы. В крайнем случае – они стали цвета красных штанов, символа богатства планеты Плюк. «Кин-дза-дза» ты, надеюсь, смотрела?
– Конечно, – серьезно кивнула Сашина дочка. – И абсолютно согласна, что общество, в котором отсутствует цветовая дифференциация штанов, не имеет цели.
И, услышав звук отпираемого замка, мы с Викой синхронно похлопали себя по щекам, присели, широко разведя руки, и дружно проорали приветственное: «Ку!»
Вошедший вместе с Голубовским фон Клотц от неожиданности даже слегка попятился.
– Что они делать сейчас? – озадаченно посмотрел он на Андрея.
– Не обращай внимания, – досадливо поморщился тот. – Это из одного русского фильма фишка, дамы развлекаются.
– О, зеер гут! – просиял немец. – Моя Викхен начать веселиться! Я есть так рад!
– Ну, что со свадебным платьем? – Папик явно не разделял восторгов своего будущего родственника. – Готово?
– Почти. Осталось буквально на полчаса работы. Могу доделать сейчас, но лучше бы после ужина, я немного устала.
– Хорошо, – кивнул Голубовский. – Идите отдыхать. Встретимся за обедом. И спасибо за помощь.
– Не за что. – Я чуть было не сделала книксен, но вовремя удержалась. А то совсем выпаду из образа, словно контрабас из футляра.
– Нет, Анна, я тоже говорить «спасибо»! – Фон Клотц с нескрываемым удовольствием любовался порозовевшей улыбающейся Викой, укутанной в облако свадебного платья, которое она не успела снять. – Моя Викхен смеяться, моя Викхен есть такой красивый, что у меня начать болеть сердце!
– Как может болеть то, чего нет? – вполголоса произнесла Вика, все еще улыбаясь.
– Вас? Что? Я не понимать!
– Мне надо переодеться. Не могли бы вы все выйти? Кроме тети Ани, конечно.
– Нет уж, все – так все! – ехидно улыбнулся Андрей. – К обеду не опаздывай.
– Нет уж, все – так все! – ехидно улыбнулся Андрей. – К обеду не опаздывай.
– Постараюсь.
После обеда все отправились на прогулку. Вика потащила своих конвоиров в сторону центральных ворот, желая гулять именно там. А я направилась к тыльной части замковой территории.
И действительно, парк только на первый взгляд вплотную прилегал к горе. Но стоило приблизиться к его рубежам, и становилось видна та самая дорога среди деревьев, о которой говорила Вика. Ворота здесь тоже имелись, и они были сейчас распахнуты настежь. И охраны вокруг не наблюдалось. Зато рабочая суета обслуживающего замок персонала очень даже наблюдалась! От получасового разглядывания этой суеты продуктивных мыслей в моей голове отнюдь не прибавилось. А вот нацепить на себя промасленный комбинезон и подключиться к этой муравьиной беготне мне очень захотелось. Гипнотическое воздействие трудового энтузиазма становилось все сильнее, пора было убираться отсюда.
Глава 36
За ужином мы с Викой оживленно обсуждали тончайшие нюансы свадебной церемонии. Фон Клотц млел от восторга, а вот Голубовский… Я периодически ловила на себе его странные взгляды, от которых мне неудержимо хотелось почесать ногой ухо. Или начать ожесточенно выкусывать свою одежду, избавляясь от его взглядов, словно кошка от блох. Что поделаешь, я ведь кошка по гороскопу. Когда принесли десерт, я обратилась к довольному жениху:
– Фридрих, а свадьба когда – послезавтра?
– Да, это есть еще так долго!
– Ох, какой вы нетерпеливый! – Я кокетливо погрозила ему пальчиком. В бой рвался мой средний палец, но его час еще не настал… – Я надеюсь, вы не очень рассердитесь на нас с Викой, но мы хотели бы попросить вас о маленьком одолжении.
– Все, что в мой сила!
– Накануне свадьбы девушке особенно нужны материнские ласка и поддержка. Начинается новая жизнь, Вике так одиноко и, если честно, страшновато.
– Вас? Что есть «страшновато»?
– Ну… – Я смущенно опустила глаза. – Поймите… Вика, она… В общем, я ей многое должна объяснить. То, что обычно говорит мама перед свадьбой юной девушке.
– О-о-о! – По физиономии фон Клотца масляной пленкой растеклась многозначительная улыбка. – Так моя Викхен еще не дружить с мальчик?!
– Хм, дружить! – фыркнул папенька. – Любопытно ты это называешь! Да, моя дочь ни с кем не дружила. Правда? – повернулся он к пунцовой от стыда Вике.
Бедняжка, не поднимая глаз, еле заметно кивнула. Ничего, девочка моя, держись! Я подняла эту тему только ради тебя. Да, тема липкая, держать ее неприятно, любоваться похотливой физиономией фон Клотца – противно, но ведь нам надо оказаться в одной комнате этой ночью? Надо! Придется потерпеть.
– В общем, Фридрих, будет лучше, если оставшееся до свадьбы время мы с Викой проведем вместе. Она поживет у меня, или я у нее – разницы нет. А послезавтра я отведу девушку к алтарю вместо матери! – Я всхлипнула и уткнулась носом в салфетку.
– Вообще-то, к алтарю невесту должен вести отец, – ехидно уточнил Голубовский.
– Не в моем случае, – твердо сказала Вика.
– Да ради бога! Мне все равно. Главное, чтобы ты к алтарю все-таки пришла. Если алтарем можно считать стол в мэрии.
– Так как, Фридрих? – Я старалась не смотреть в сторону Голубовского. Иначе я не удержусь и швырну в него что-нибудь тяжелое!
– Викхен, ты хотеть так?
– Да.
– Тогда почему просить Анна, а не ты?
– Пожалуйста, Фридрих, разреши нам с тетей Аней до свадьбы жить в одной комнате, – судорожно комкая салфетку, тихо произнесла девушка.
– Хорошо. Только один условие.
– Какое?
– Ты поцеловать меня сейчас. Ласково и нежно. Как свой любимый мужчина!
– Я не умею! – Вика затравленно посмотрела на «любимого мужчину».
– Ничего, я научить, – победно усмехнулся фон Клотц.
– Но как… Как ты можешь… Здесь же мой отец и тетя Аня!
– Господи, Вика, – досадливо поморщился «отец», – а ты не переигрываешь?
– Я вовсе не играю! – Теперь щеки девушки пылали не от стыда, а от гнева. – Не суди по себе!
– О, Анж, ты совсем не знать собственный дочь. – В голосе фон Клотца начал позванивать металл. – Лучше молчать. Викхен, я есть заждаться!
– Да пожалуйста! – Голубовский откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и с демонстративным вниманием уставился на дочь.
Сжав кулачки так, что побелели костяшки пальцев, Вика медленно встала и приблизилась к «любимому мужчине». Тот и не думал подниматься с места, лишь смотрел на девушку исподлобья, слегка прищурившись.
Для того чтобы выполнить условие жениха, Вике пришлось наклониться. И в следующую секунду она оказалась на коленях у немца, оплетенная коконом его лап. Четко придерживаясь любимого правила медиков – «хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается», – Фридрих теперь мог делать со своей «пациенткой» все, что угодно. А угодно ему было, судя по всему, оч-ч-чень многое!
Вика беспомощно трепыхалась в липкой паутине, не имея возможности даже пискнуть. А папусик одобрительно смотрел на это безобразие. Ему бы сейчас банку пива и ведро попкорна – и удовольствие от зрелища будет полным.
Я не выдержала и, громко ойкнув, «случайно» опрокинула в сторону перевозбудившегося павиана высокий кофейник, содержимое которого было раскаленным.
Коричневая лава безобразным озером растеклась по белоснежной скатерти, а потом выплеснулась прямо на брюки фон Клотца.
– Доннер веттер! – вскочил тот, мгновенно отпустив Вику. – Что вы делать?!! Вы с ума сходить?!! – Шипя от боли, жених заметался по столовой, отряхивая мокрую насквозь штанину.
А вы говорите – бром, бром! Кипяток в область эпицентра беспокойства – и клиент желает теперь совсем другого. Например, придушить эту испуганную неуклюжую тетеху, бестолково мечущуюся с салфеткой и кудахчущую извинения.
Все те двадцать минут, которые понадобились для первичной обработки ожога, я била в бубен раскаяния, посыпая голову пеплом сожаления. Зато Вика тем временем смогла привести свою одежду в порядок и чуть-чуть успокоиться. Мои завывания даже слегка развеселили ее.
Наконец, когда скатерть перестелили и подали другой десерт, все более-менее пришло в норму.
– Господи, Фридрих, мне так жаль… – выдула было я очередной пузырь извинений.
– Анна, прекратить! Это бывать с каждый.
– Но вы же теперь, наверное, не разрешите мне побыть с Викой до свадьбы?
– Почему вы так решать?
– Ну…
– Из-за этот пустяк? За кого вы меня принимать?! Я же обещать? Обещать. Викхен условие выполнять? Выполнять. И очень хорошо выполнять, – фон Клотц ухмыльнулся, плотоядно разглядывая сжавшуюся в комок невесту. – Я есть очень доволен. Так что можете забирать Викхен к себе. Или остаться в ее комната. Как ты хотеть, майн либе?
– Лучше к тете Ане, – почти прошептала девушка.
– Значит, договориться! – прихлопнул ладонями по столу фон Клотц. – Эта ночь можешь быть в комната Анны. Говорить все, что хотеть. Пусть Анна рассказать майн кляйне фрау все, что надо.
– Подожди, Фридрих! – Вика с недоумением посмотрела на жениха. – Ты сказал – эту ночь?
– Да.
– А разве свадьба завтра?
– Найн. Потом за завтра.
– Тогда почему только эту ночь? Мы же договаривались – до свадьбы?
– А тебе не все равно, доченька? – притворно-ласково зажурчал Голубовский. – Ведь сбежать отсюда вы собрались именно этой ночью? Вернее, ранним утром, часиков эдак в пять?
Я вдохнула – и не смогла выдохнуть. Воздух разрывал мои легкие на части. В голове запульсировала какая-то болезненная ниточка. Не получилось… Как же так?!
А любящий отец вместе с нежным женихом с удовольствием наблюдали между тем, как выцветает, теряет краски лицо Вики. Остановившимся взглядом она смотрела на меня, а по щекам ее торопливо побежали слезы, стремясь слиться в один ручеек.
В любой ситуации можно найти что-то хорошее. Теперь мне не надо было носить опостылевшую маску, и я с облегчением забросила ее в кладовку. Затем я налила себе кофе. При этом фон Клотц отодвинулся подальше от стола.
Усмехнувшись, я ободряюще кивнула Вике:
– Ничего страшного, малышка, не расстраивайся так. Что уж теперь! Похоже, твой папаша подслушивал под дверью.
– Но я же слышала его шаги, он ушел!
– Все верно, ушел. – По физиономии Голубовского, словно некая нетонущая в проруби субстанция, плавала довольная улыбка. – Но жучка-то оставил! Ма-а-аленького такого таракашку, которого я устроил в газетах. Помните мою неловкость?
– Бонд! Джеймс Бонд! – Я восторженно прижала к губам ладонь. – Гордись, Вика, твой отец – ас шпионажа!
– Увы, тетя Аня, он, как оказалось, скорее, ас подлости, – Вика нашла в себе силы справиться с ударом: слезы высохли, голова гордо поднята, в глазах – брезгливое отвращение.
– Я учу тебя жизни, дорогуша, – Андрей снисходительно потрепал по плечу дочь, – ты еще мне спасибо скажешь. Ох, как мы с Фридрихом повеселились сегодня, наблюдая ваши жалкие попытки осуществить этот замысел! Одна поперлась к задним воротам, другая довольно вяло кокетничала, стараясь отвлечь внимание от старшей дурынды. А уж недавняя выходка моего будущего зятя! – папуля мерзко хохотнул. – Молодчина, Фридрих, ловко воспользовался ситуацией, получил свое.