Там уже, кроме него, было двое гостей. Оба в дорогих костюмах, при галстуках, на лицах выражение привычной уверенности и официоза. Орлов, серьезный и насупленный, сидел за столом при полном параде – на генеральском кителе тускло поблескивало золотое шитье погон. Гурову он коротко кивнул и тут же доверительным, даже каким-то таинственным тоном сообщил гостям:
– Прошу любить и жаловать, Лев Иванович Гуров – наш лучший оперуполномоченный!
На это один из гостей, осанистый и густобровый, в котором с первого взгляда угадывался офицер, одобрительно наклонил голову, а второй, зеркально лысый, но с аккуратно постриженной полукруглой бородкой, добродушно сказал, картавя:
– Очень приятно. Премного наслышаны о Льве Ивановиче. Рады теперь познакомиться лично. Присаживайтесь, Лев Иванович! Моего спутника зовут Петром Сергеевичем. А я – Валентин Брониславович… Отчество труднопроизносимое, поэтому можно просто по имени…
– Ничего, я справлюсь, – холодно сказал Гуров, присаживаясь на стул возле стола, образовывающего со столом генерала букву Т.
Теперь они сидели лицом друг к другу – Гуров и оба посетителя. Трудно, впрочем, было назвать их именно так – уж слишком по-хозяйски они держались. Однако Гуров догадывался, что должностей своих они ему не назовут. Но то, что они спустились откуда-то с самых вершин, было ясно без слов.
– Допоздна засиживаетесь, Лев Иванович, – продолжил Валентин Брониславович самым благодушным тоном. – Много работы?
– Хватает, – сухо ответил Гуров, искоса наблюдая за генералом. Почему-то он был уверен, что суть дела изложит его непосредственный начальник, а эти двое будут лишь корректировать возможные погрешности.
Так и вышло. Орлов поднял голову и посмотрел на Гурова в упор.
– В общем, так, Лев Иванович! – жестко провозгласил он. – Не будем, как ты говоришь, размазывать кашу по тарелке. Хочу поручить тебе одно дело. Кстати, ссылки на загруженность сразу можешь засунуть куда-нибудь подальше. Дело, на первый взгляд, простое, но крайне серьезное. Потому тебя и выбрали. Принимая во внимание твой авторитет и опыт. И учти, заказ исходит с самого верха, – он многозначительно поднял палец. – Соображаешь теперь?
– Нет, – сдержанно ответил Гуров. – Лучше будет, если вы начнете с начала, а не с верхов, товарищ генерал.
Орлов не смог сдержать улыбки, а Валентин Брониславович поспешно сказал:
– Генерал имеет в виду, что результатов расследования с нетерпением ждут в окружении Президента, Лев Иванович. Всенародно избранного, между прочим. Надеюсь, вы ничего не имеете против Президента? – Его тонкие губы сложились в лукавую усмешку.
– Разумеется, нет, – отрезал Гуров, не принимая шутки. – Но думаю, у Президента и без меня найдутся люди, способные вести серьезное расследование. Или я ошибаюсь? Здесь чересчур попахивает политикой. Извините, господа, но это не мой курятник!
Петр Сергеевич при этих словах недовольно сдвинул свои выдающиеся брови и сердито заворочался на стуле.
– Он не понимает! – буркнул он нетерпеливо. – Договорились ведь…
Валентин Брониславович сокрушенно покачал головой, словно соглашаясь с невысказанными претензиями товарища, и уже совершенно серьезно сказал:
– Я сейчас вам все объясню, Лев Иванович! Выбор на вас пал совсем не случайно. Но прежде ответьте – вам известно имя журналиста Бурдашова?
– Да, я читаю газеты, – кратко ответил Гуров.
– Замечательно! – восхитился бородатый. – Тогда вы все схватите на лету. Итак, излагаю по порядку. Пятнадцатого июля около девяти часов утра гражданин Бурдашов, будучи на своей машине, находился в районе Центра репродукции семьи, что на Севастопольском проспекте. По его словам, там у него было назначено деловое свидание. Человек, которого Бурдашов ждал, не пришел, но зато в машину к нему неожиданно сели двое, скрутили его и вывезли в район Битцевского лесопарка. Там журналист был связан и обыскан – буквально до трусов. Затем преступники просто бросили его на произвол судьбы и удалились. Но это не все. Примерно в то же время была вскрыта квартира Бурдашова, и там тоже был произведен обыск. В подробности я вдаваться не буду. Бурдашов, когда освободился, сразу обратился в МУР. Следственная группа МУРа сейчас здесь – примете у них дело, тогда и узнаете подробности. Только учтите, они вас должны информировать, а не наоборот!
Гуров кашлянул и демонстративно оглянулся на своего шефа. Бородатый Валентин Брониславович угадал его мысли и предупредительно заметил:
– Вся суть, Лев Иванович, в том, что Бурдашов на девяносто процентов уверен – люди, напавшие на него, действовали по указке Кремля!
– А это не так, – двусмысленно произнес Гуров.
– Это абсолютно не так, – твердо сказал Валентин Брониславович, глядя Гурову прямо в глаза.
– В жизни всякое случается, – уклончиво заметил Гуров и добавил: – Откуда же у этого чудака столько уверенности?
– Понимаете, Лев Иванович, – проникновенно сказал бородатый. – В последние месяцы Бурдашов готовил материал о коррупции в окружении Президента. У него была, так сказать, конкретная мишень. Озвучивать имя этого человека не имеет никакого смысла, потому что он тут совершенно ни при чем. Ни при чем тут и спецслужбы, на которые грешит Бурдашов. Нападение на него было неприятным совпадением, не более…
– Совпадения, как правило, тщательно готовятся, – как бы между прочим обронил Гуров, нисколько не пасуя под пристальными взглядами гостей.
– Ну, я бы попросил… – запыхтел густобровый, наливаясь краской.
– Так я это к тому, – невинно заметил Гуров, – что кому какая разница, что думает Бурдашов? На то он и журналист, чтобы думать. Ни я, ни вы ему в том помешать не можем…
Хладнокровие ни на миг не изменило Валентину Брониславовичу. Придерживая за рукав своего горячего товарища, он терпеливо разъяснил:
– Никто из нас не собирается мешать ему думать. Но у нас есть сведения, что Бурдашов намерен подготовить ряд публикаций – в том числе и для зарубежных изданий, – в которых попросту собирается исказить ход событий в угоду сенсационности. То есть представить свои злоключения как происки кремлевских чиновников и спецслужб…
– А хоть бы и так! – непонимающе воскликнул Гуров. – Я ведь человек простой, я как понимаю? Если исказил – пожалуй в суд!..
– Все не так просто, – поморщился Валентин Брониславович. – Вы же умный человек, Лев Иванович… Никому не нужен этот скандал. Посмотрите, какова сейчас политическая обстановка… Вспомните совсем недавние недоразумения с прессой на Украине, в Белоруссии… Пристальное внимание к ним Запада… Руководство считает, что нам ничего подобного допускать сейчас нельзя. Теперь улавливаете? На самом деле к нападению на Бурдашова Кремль никакого отношения не имеет. В этом я могу вам поклясться. Но, естественно, если расследование возьмут на себя спецслужбы, Бурдашов воспримет это как фарс. Это не устроит ни его, ни нас. Совсем другое дело, если за разгадку тайны возьмется полковник Гуров. Будьте уверены, Бурдашов отлично знает, кто вы такой, знает вашу репутацию и, не побоюсь сказать, безоговорочно доверяет вам. Если преступников найдете вы, Бурдашов не станет предъявлять претензий.
– А кроме Бурдашова? – поинтересовался Гуров. – Ни у кого не будет претензий? Вдруг я и правда найду преступников…
Валентин Брониславович впервые тяжело вздохнул и уже более мрачным тоном не сказал – отчеканил:
– Последний раз повторяю, Лев Иванович, никакие официальные структуры к нападению на журналиста отношения не имеют! Это я заявляю категорически! Более того, мы сами заинтересованы в скорейшем задержании преступников и выяснении истины. Максимальный срок, который вам отпущен, – неделя. Если понадобится помощь, обращайтесь без стеснения. Единственная просьба – никого из сотрудников в подробности не посвящать. Вообще, как можно меньшая огласка – первое условие расследования. Собственно, с Петром Николаевичем мы уже все обсудили – он обещал, что с вашей стороны будет полное взаимопонимание…
– Разумеется, будет! – сердито прогудел генерал, бросая на Гурова взгляд, пылающий недобрым огнем. Впрочем, было не совсем ясно, на кого больше досадует Орлов – на Гурова, гостя или на судьбу вообще.
Гуров не стал обострять ситуацию – промолчал. Тем более что оба гостя, посчитав свою миссию выполненной, почли за благо удалиться, оставив Гурова с Орловым наедине. Исполнив короткий ритуал мужественных рукопожатий, они пожелали Гурову удачи и покинули кабинет.
После их ухода Гуров с Орловым некоторое время молчали. Они знали друг друга так давно, что и без слов догадывались, у кого что на уме. Наконец генерал сердито засопел, посмотрел на Гурова исподлобья и с вызовом сказал:
– Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию! Не я этот мир выдумал. Ты у нас по особо важным делам? Вот и работай! Дело – важнее не придумаешь. Значит, тебе и карты в руки…
После их ухода Гуров с Орловым некоторое время молчали. Они знали друг друга так давно, что и без слов догадывались, у кого что на уме. Наконец генерал сердито засопел, посмотрел на Гурова исподлобья и с вызовом сказал:
– Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию! Не я этот мир выдумал. Ты у нас по особо важным делам? Вот и работай! Дело – важнее не придумаешь. Значит, тебе и карты в руки…
– На каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести… – задумчиво произнес Гуров и жестко добавил: – А если этот писака не ошибся? А нам чужую задницу прикрывать? Я для этого не гожусь, ты знаешь.
– Зря суетишься! – сказал генерал. – Здесь все чисто. Можешь мне поверить. Была бы тут коррупция – по-другому бы действовали. И про тебя бы не вспомнили, с твоей репутацией… Другой тут след.
– Ну-ну! – хмыкнул Гуров. – Твоими бы устами… Только учти, в поддавки не играю – можешь так и передать. Искать буду, а уж там как бог даст. Что выросло, то и выросло, короче…
– А я о чем? – обрадовался Орлов. – Принимай дело у муровцев. Они, бедолаги, у меня в предбаннике сидят, видел? Следователем Бенедиктов назначен – ты его знаешь. Но его роль здесь оговорена четко – ни во что реально не вмешиваться, вести летопись твоих подвигов. Так что Стаса своего подключай – и вперед! Только помни, – он предостерегающе поднял палец. – Лишнего даже Стасу знать не обязательно! Все-таки трепло он у тебя.
– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – пробормотал Гуров, рассматривая сверкающие носки своих туфель. Навязанное дело ему не нравилось, и он не считал нужным скрывать это.
– Ты поговори! – грозно фыркнул генерал. – Приказ есть приказ. В общем, что тут толковать – подключай Стаса и с утра берись за этого Бурдашова вплотную. Поинтересуйся, кому он еще дорогу перешел. У него таких «друзей», наверное, много…
– А у меня, между прочим, супруга завтра в Париж улетает, – негромко сказал Гуров. – С театром, на гастроли. Обещал лично доставить к самолету. И поцеловать на прощание. Уважительная причина?
Генерал насупился. Он лично был знаком с женой Гурова, считался другом дома. Однако сегодня он совсем не был расположен к сантиментам.
– Поцеловаться и дома можно, – сварливо сказал он. – И с такси у нас в столице никаких проблем. Как хочешь, а в этом деле каждая минута на счету. Попробуй объяснить это Марии. А не сумеешь – можешь на меня ссылаться. Смело.
– Умеешь утешить, – сказал Гуров.
Глава 2
За долгие годы работы в милиции Гуров научился неплохо разбираться в человеческой психологии, зато далеко не всегда мог предвидеть поведение собственной жены. Оно было непредсказуемо в принципе. Пожалуй, это никак не сказывалось на любви Гурова к Марии – возможно даже, способствовало ей, хотя без проблем, конечно, не обходилось.
Но на этот раз все сошло гладко. Гуров не поверил собственным ушам. Мария выслушала его сбивчивые сумрачные объяснения совершенно хладнокровно и заметила:
– Между прочим, я загадала, Гуров, – если ты, вместо того чтобы провожать красавицу-жену, помчишься искать какого-нибудь порочного типа с низким лбом и китайским «ТТ» в кармане, значит, гастроли пройдут на «ура», а меня засыплют цветами. Если же ты поступишь, как полагается порядочному и нормальному человеку, – нам уготован провал. Теперь можно не волноваться. В Париже меня определенно ждет успех.
– Меня смущает, что в твоем голосе я не угадываю сарказма, – удрученно заметил Гуров. – Должно быть, старею. Нюансы от меня ускользают.
– Не вешай нос, – ответила Мария. – Все в порядке. Просто в моем голосе нет сарказма. Я израсходовала его на твоего любимого шефа.
– Он тебе звонил? – поразился Гуров.
– Разумеется. И все объяснил. Мне его объяснения не понравились, но показались убедительными. В них есть логика. Кроме тебя, Бурдашов никому не поверит.
– Ты знаешь Бурдашова? – еще больше удивился Гуров.
– Почему же нет? Он бывает на многих тусовках. На театральных в том числе. Кстати, о конфликте в Большом он тоже что-то писал. И по нашему театру тоже прошелся… Острое перо, что поделаешь!
– По-твоему, что он за человек? – спросил Гуров. – Он действительно такой правдолюбец, рыцарь без страха и упрека?
– Во всяком случае, он пользуется проверенными фактами. Технология тут простая. Там, где есть что делить, всегда происходит грызня. Это даже у нас за кулисами заметно… Просто некий Игрек, намеревающийся свалить некоего Икса, сливает на него компромат Бурдашову, и тот с удовольствием кромсает Икса своим острым пером. Чем-то он рискует, конечно, но, как правило, за его спиной обязательно кто-нибудь есть. И потом, смелость неплохо оплачивается…
– Ну, это спорный вопрос… – заметил Гуров. – Чаще хорошо оплачивается как раз трусость.
– Это в тебе честный мент говорит, – сказала Мария. – Глас вопиющего в пустыне. Трусость теперь называется совсем по-другому.
– И как же она теперь называется, позволь узнать? – заинтересовался Гуров.
– По-разному называется, – засмеялась Мария. – Например, предприимчивостью, нежеланием вмешиваться в ход следствия, политкорректностью – нужное подчеркнуть…
– А что он вообще за человек, этот Бурдашов? – спросил Гуров. – Какой у него характер? Легко ли идет на контакт?
– А где ты видел журналиста, который трудно идет на контакт? Или имеет ангельский характер? Правда, я не настолько хорошо его знаю… И вообще, мой милый, ты, кажется, уже напрочь забыл, что меня ждет Париж! И, если не хочешь окончательно испортить мне настроение, прибереги свое служебное рвение до моего отъезда.
– Виноват, забылся, – смущенно пробормотал Гуров, целуя жену в прохладную гладкую щеку. – Служба государева, будь она неладна… Но в день твоего приезда я буду в аэропорту как штык, клянусь! Ты узнаешь меня по большому букету роз.
– Знаю я твои клятвы, – вздохнула Мария. – Не удивлюсь, если вместо Гурова с розами меня встретит Стас с бутылкой сухого… Ладно, ладно, долгие проводы – лишние слезы! Оставь меня, Гуров! – шутливо, но с затаенной досадой закончила она.
Они еще раз поцеловались, и Гуров поторопился уйти. Ему хотелось поскорее переключиться на работу, чтобы не копаться в собственных переживаниях, но сейчас это не получалось. Его обуревали смешанные чувства – ему было неловко перед женой, но в то же время в глубине души Гуров испытывал облегчение от того, что не придется ехать в аэропорт, ловить на себе любопытные взгляды, вступать в контакт с актерской братией – с этими странными существами, на лицах которых непременно лежит отблеск гениальности, а в глазах у каждого – неугасаемая ревность к любому претенденту на ту же самую гениальность.
Гуров был уверен, что только могущественный небесный покровитель мог благословить брак таких разных людей, как оперуполномоченный по особо важным делам Лев Гуров и знаменитая артистка Мария Строева. Без небесных сил здесь никак не обошлось. Да и вообще, любой брак – вещь странная и даже, пожалуй, чуточку иррациональная.
Именно с такой мыслью Гуров уселся в свой «Пежо» и поехал в Марфино, где на Ботанической улице располагалась небольшая частная клиника, в которой находился Бурдашов. После своих приключений он все-таки получил воспаление легких и небольшое нервное расстройство в придачу. Теперь в тишине и покое он усиленно лечился.
Об этом Гурову поведал накануне тот растерянный капитан из МУРа, что сидел в генеральской приемной в компании со следователем. Именно они начали вести дело Бурдашова, но далеко не продвинулись и, кажется, не слишком были огорчены, когда спихнули его на широкие плечи Гурова. Практически ему все нужно было начинать с самого начала – ничего, кроме протокола осмотра места происшествия и невнятных показаний потерпевшего, в деле не было.
По пути Гуров заехал за Крячко – он был убежден, что напарник обязан немедленно включиться в расследование и знать о нем все до последних деталей. Предупреждение Валентина Брониславовича о пущей секретности он попросту выбросил из головы. Однако самого Крячко попросил быть поосторожнее.
Стас подсел в машину на Садовом кольце. Весело поздоровавшись, он первым делом осведомился, как прошло расставание.
– Не наступай на мозоль! – грубовато сказал Гуров. – И вообще, давай сразу о деле. Настроение у тебя, я смотрю, какое-то… летнее!..
Он покосился на Крячко, который сегодня вырядился в пеструю рубашку с короткими рукавами и просторные белые брюки. Он действительно был похож на человека, намеревающегося на всю катушку оттянуться где-нибудь на солнечном пляже. Сам Гуров был в костюме и белоснежной рубашке. Единственная вольность, какую он себе сегодня позволил, – это обойтись без галстука. Ему показалось, что в общении с журналистом излишняя официальность может только помешать. Станислав же, судя по его виду, был просто в этом уверен.