На премьеру приехали родители Никиты. Мать была очень горда и ни минуты не сомневалась в том, что постановку ожидает успех.
После первого отделения половина зала опустела. Никита сидел в последнем ряду, с ужасом наблюдая за тем, как зрители поднимаются со своих мест и уходят из зала прямо во время действия. Он был уверен в том, что во всем виноват исполнитель главной мужской роли. Это работа была не для Барановского. Даже сейчас он оставался исполнителем третьего разряда.
Самохина старалась изо всех сил. Она пыталась импровизировать на ходу, добавляя от себя некоторые реплики и тем ставя партнера в полный тупик. Все-таки она смогла спасти спектакль.
После его окончания первым человеком, который поздравил Никиту с успехом, была его мать.
— Ты просто гений! — восклицала она. — Ты гений! Это было прекрасно!
Никита думал совсем по-другому. Но, к его изумлению, режиссер также был настроен оптимистично.
— Молодец, — говорил Никите Васильев. — Конечно, это была твоя первая пьеса. Может быть, она не стала настоящей творческой удачей, но у тебя еще все впереди. Когда-нибудь мы будем гордиться тем, что сделали эту постановку.
После спектакля все отправились в ресторан отметить премьеру. Никита туда не пошел, сославшись на усталость. Однако на самом деле все объяснялось по другой причине. Первым же поездом Никита отправился в Питер. Ему хотелось увидеть Анастасию.
Возле подъезда дома, где жила Анастасия, Шилов увидел машину Запольского. Чтобы никому не попадаться на глаза, он уселся в беседке, стоявшей в дальнем углу двора и терпеливо дожидался появления хозяина машины. Запольский вышел буквально через минуту. На его лице было написано такое недовольство, как будто его спустили по лестнице. Громко хлопнув дверцей машины, он уехал.
На его звонок в дверь долго не открывали. Наконец он услышал какой-то шорох, потом щелкнул дверной замок, и на лестничную площадку испуганно выглянула Настя.
— А, это ты, — озабоченно сказала она. — Здравствуй.
— Что он здесь делал? — не поздоровавшись, спросил Никита.
— Кто?
— Этот хлыщ, я его только что видел.
— Так вот, чтобы ты знал, — тяжело дыша от возбуждения, ответила Настя, — я его прогнала.
— А по-моему, ты… обманываешь меня, — нервно сказал Никита.
— Я не обманываю, — обиженно ответила она и отвернулась.
— У вас же с ним роман.
— Ничего подобного.
— А какого черта он здесь болтается?
— Он приезжал спросить, почему я не была на его премьере.
— Ах, значит, и у него премьера?
— Прошу тебя, Никита, не устраивай сцен ревности.
Шилов неожиданно успокоился.
— Хорошо, хорошо, я… я ждал, что ты приедешь на премьеру.
— Извини, что так получилось.
— Ты думала над моим предложением?
— Да, но я не знаю. Что я буду делать в Москве? Это чужой для меня город. У меня там нет никаких шансов пробиться.
— Я тоже так думал, когда уезжал. Тебе нужно немного пожить там, пообтереться. Самое главное, что мы будем вместе. Я, наверняка, чем-то смогу помочь тебе.
— Но Авенир сказал…
Едва произнеся эти слова, она осеклась. Никита снова взорвался.
— Авенир сказал, Авенир сказал! Кто он такой? Ты постоянно тычешь мне в глаза этим Авениром!
— Извини, — прошептала она, — я не хотела тебя обидеть.
— Почему ты не можешь сказать мне ничего определенного? Ты едешь или нет?
— Знаешь, я в последнее время много гуляла и подумала, что мне хочется от тебя ребенка. Мне не просто хочется ребенка, а именно от тебя. Я могу себе представить, что у меня будут дети только от тебя.
Никита обнял ее и нежно поцеловал в губы.
— Конечно, мы обязательно поженимся, у нас обязательно будут дети… потом, попозже. Сначала нужно встать на ноги.
Она не выдержала и расплакалась.
На следующий день они уехали в Москву. Итак, Анастасия Глазунова начала новую жизнь. Они поселились в квартире, которую прежде снимал Сергей Лисичкин. Учебу в институте Насте пришлось оставить, но это не вызвало у нее особого сожаления. Она была полна новых надежд. Знакомые Никиты помогли найти ей работу секретарем-консультантом. Казалось, все складывается удачно, однако время шло, но перемен к лучшему в их отношениях с Никитой не наблюдалось.
Глава 4
На следующий день Настя решила позвонить по телефону, который дал ей Боря Эйфман. На другом конце провода вначале долго не брали трубку, потом Анастасия услышала в микрофон громкий женский смех, звон бокалов, и лишь после этого какая-то девица громко закричала в трубку:
— Алло!
— Мне нужен Брумер, — сказала Настя.
Она слышала, как девица закричала в сторону:
— Какого-то Брумера спрашивают. Что? Это ты, Стасик? Ну и фамилия у тебя, ну и умора!
Потом развязный мужской голос сказал:
— Брумер у телефона.
Настя представилась, сказала, что этот телефон ей дал Борис Эйфман, и объяснила причину.
— Да, что-то смутное припоминаю, — произнес Брумер. — Вы сейчас где?
— На Садово-Спасской.
— Я пришлю за вами машину. Нет, я сам приеду.
Нехорошее предчувствие, которое появилось у Анастасии после разговора по телефону, подтвердилось, когда она села в длиннющий черный лимузин «кадиллак». Стас Брумер оказался таким же невысоким полным мужчиной лет тридцати, как и Боря Эйфман. На нем был одет вызывающе дорогой костюм, в руке он держал бутылку дорогого французского коньяка «Курвуазье», из которой поминутно отхлебывал. В машине стоял стойкий запах женских духов, из чего можно было сделать вывод об истинном предназначении «кадиллака».
— Садись, — Брумер хозяйским жестом похлопал по сиденью машины.
Настя с самого начала поняла, что ее ждет, и хотела отказаться, но уходить вот так, сразу, не поговорив с человеком, было неудобно. Машина медленно двинулась вперед.
Не обращая никакого внимания на Анастасию, Брумер достал из кармана пиджака пузырек, высыпал на ладонь пару таблеток и предложил Анастасии.
— Попробуй.
— А что это?
— Классная вещь, называется «Экстази», сам Богдан Титомир глотает.
Настя с непритворным ужасом отшатнулась.
— Нет, спасибо.
— Ну, как хочешь.
Брумер заглотил сразу две таблетки и запил их коньяком. Глаза его сразу же приобрели загадочный блеск.
— Вы что, всех гостей так встречаете? — спросила Анастасия. — Или у вас такой метод ведения деловых переговоров?
— Нет, — добродушно махнул рукой Брумер, — мы на прошлой неделе вдули одному лоху из Сибири с во-от таким чемоданом баксов виллу в Испании, наварили лимон. Теперь вот гуляем. К тому же, у нас это было первое дело.
— А чем занимается ваша юридическая контора? — поинтересовалась Анастасия.
— Мы все это обсудим в «Национале», — бесстрастно сказал Брумер, закатывая глаза от кайфа.
— Где обсудим?
— В «Национале», гостиница такая, не знаешь, что ли?
— А что, у вас там офис? — с напускным простодушием спросила Настя.
Брумер громко расхохотался.
— Теперь будет офис. Но вообще-то, пока что мы там веселимся. Слушай, а может, ты шампанского хочешь?
Не дожидаясь ответа Анастасии, он открыл стоявший перед задним сидением маленький бар, достал оттуда бутылку «Дом Периньон» и откупорил ее. Пробка вылетела из бутылки и, ударившись о мягкую обивку, упала на пол. Из горлышка на юбку Анастасии хлынуло пенящееся шампанское.
— Ух ты, — хохотнул Брумер, — припардониваюсь, так сказать.
Пока Настя пыталась стряхнуть остатки шампанского, Брумер мгновенно наклонился и стал вылизывать искрящиеся капельки с юбки.
— Господи, да что вы делаете? — взвизгнула Анастасия.
Брумер тут же выпрямился и, похотливо улыбаясь, сказал:
— А тебе что, не нравится?
Позабыв о коньяке, Брумер отпил шампанского и заплетающимся языком пробормотал:
— Прошу прощения.
Потом он всхрапнул, как жеребец, помотал головой и потянулся рукой к кнопке на рукоятке дверцы.
— У нас тут, между прочим, телек с видаком есть. Хочешь взбодриться? Это очень полезно для будущих сотрудников нашей конторы.
Медленно поднялась вверх шторка рядом с мини-баром, и на экране небольшого цветного телевизора появилось изображение совокупляющейся пары. Брумер громко заржал, но, увидев окаменевшее лицо Анастасии, неохотно выключил телевизор.
— Кажется, это не та пленка.
— Насколько я поняла, — дрожа от возмущения, заявила Настя, — вам нужны не ассистентки, а потаскухи.
— Ну, зачем так грубо? — поморщился ее спутник. — Нам, действительно, понадобятся ассистентки, но только не сейчас, а в будущем. Нет, мы, конечно, можем договориться…
— Я человек жадный до работы, но не настолько, — отрезала Анастасия. — Эй, там, немедленно остановите машину!
— Чувиха, да ты что? — осклабился Брумер. — Всем нравится, а ты что, лучше других?
— Останови машину! — заорала Анастасия, сбрасывая с себя этого липкого червяка.
Автомобиль не успел как следует затормозить, когда Настя уже выскочила на бровку. Правда, перед этим она выхватила из рук Брумера бутылку с шампанским, как следует встряхнула ее и выплеснула искрящийся фонтан прямо на дорогой пиджак Брумера.
— Веселись, Стас!
В особняк на Садово-Спасской Анастасия шла, как тореадор на корриду. Причем быком должен был стать Боря Эйфман. Настя была полна желания как следует отомстить этому жирному своднику.
Она прошла мимо кабинета, из которого выглянули Панин и Эйфман.
— Настена, привет, ты где была?
Никак не отреагировав на эти приветствия, Настя прошла к своему рабочему месту, включила компьютер и огромными буквами напечатала текст: «У сутенера Бори Эйфмана хрен с гулькин нос». Потом она передала этот текст по конторской компьютерной сети, распечатала его на принтере в нескольких экземплярах и расклеила листовки на дверях ближайших кабинетов, в том числе, на двери начальника отдела.
Сообщение о размерах полового органа менеджера Бориса Эйфмана вызвало прилив радости у сотрудников фирмы. В коридоре было немедленно организовано обсуждение. Красный, как рак, Эйфман, с такими же выпученными глазами выскочил из кабинета и влетел в приемную, где сидела Анастасия.
— Что за хреновина? — кричал он. — Это ты написала?
Настя повернула к Эйфману монитор так, чтобы он мог прочитать набранный там текст.
— Я еще не такое могу сказать, — угрожающе добавила она.
— Ах ты, сучка, — прошипел Эйфман и, бросившись к компьютеру, стал стучать по клавише стирания.
Настя вскочила со стула, схватила свою сумочку и вышла из комнаты.
Она направлялась к президенту, Виктору Александровичу Стропареву. Стропарев был нормальным мужиком, который вполне лояльно относился к Анастасии. Выслушав ее рассказ о том, что произошло, он устало потер глаза.
— Ох, Настя, ну что мне с тобой делать? Ты бы замуж вышла, что ли? Они бы тогда к тебе не приставали.
— Это не должно их касаться! — выпалила Анастасия, кипя от возмущения.
— Да знаю, знаю. Ладно, я им ввалю. Хотя… работники они хорошие. Вчера, например, успели вовремя сообразить, что надо воспользоваться моментом, и заработали для фирмы кругленькую сумму.
Анастасия только хотела заикнуться о том, что это была ее идея, как в голову ей пришла другая мысль: «А кто мне поверит?» Смысла особого в этом не было.
— Конечно, — продолжил шеф, — немногого можно достигнуть, если считать всех вокруг сутенерами или алкашами.
— Но он же на самом деле сутенер, — гневно возразила Настя.
Стропарев с дотошностью, присущей, наверное, всем бывшим работникам Комитета госбезопасности (а именно там он трудился до наступления светлой эры капитализма в России), припомнил Насте:
— А в прошлом месяце ты назвала еще одного сотрудника… погоди, сейчас вспомню… ах, да, блядуном.
— Он лез мне под юбку. Между прочим, я не просила его увольнять, а только потребовала прекратить приставания.
— Это правда, — согласился Стропарев, — я его уволил потому, что он был плохим работником.
— Но обо мне, Виктор Александрович, вы не можете сказать, что я — плохой работник. Даже этот ублюдок Эйфман вам подтвердит. И это, между прочим, касается вчерашней сделки.
Стропарев хмыкнул.
— Вот как? Это любопытно. Ладно, я сейчас позвоню нашему начальнику отдела кадров, есть одно место. Сейчас мы начинаем заниматься новой сферой бизнеса, которая только-только возникла на рынке. На Западе это существует уже давно, а мы находимся в самом начале пути, но это перспективное дело. Ты, конечно, можешь отказаться, но тогда тебе придется написать заявление по собственному желанию.
— А чем мне придется заниматься?
— Будешь работать секретаршей в новом отделе. Собственно, весь отдел состоит из тебя и начальника, точнее, начальницы.
— Это женщина?
— Да, недавно пришла к нам из агентства по торговле недвижимостью. У нее, между прочим, большой опыт в этом деле. Она начинает работу с понедельника. Ее фамилия Воронина, Татьяна Дмитриевна. Надеюсь, что вы сработаетесь. И смотри у меня, Анастасия, чтоб без всяких этих женских штучек.
— Клянусь, — торжественно пообещала Настя.
Новое рабочее место Анастасии Глазуновой оказалось в другом крыле здания. К своему неудовольствию, она увидела в расположенных здесь кабинетах почти сплошь женский персонал.
Конечно, молодой красивой женщине нелегко работать в окружении мужчин, но что такое коллектив представительниц слабого пола, Анастасии еще предстояло узнать.
По неистребимой привычке, оставшейся еще со времен застоя, понедельник для сотрудников даже такой фирмы начинался с обсуждения разнообразных, главным образом, малозначительных событий, происшедших за выходные дни. Вот и сейчас болтавшие в коридоре сотрудницы ревнивыми взглядами проводили Настю, которая с небольшой картонной коробкой в руках прошла мимо них к кабинету с надписью «Начальник отдела».
Она открыла дверь своим ключом и, по обыкновению не закрывая ее, заняла отведенный ей стол. Здесь все было примерно так же, как и на прежнем рабочем месте. Может быть, лишь за тем исключением, что теперь за Анастасией будут следить более внимательно и придирчиво. Об этом говорили возбужденный гул голосов в коридоре и любопытные взгляды, которые сотрудницы то и дело бросали на Анастасию Глазунову.
Пока она раскладывала свои вещи по ящикам стола, в голове у нее уже созрело решение познакомиться с новыми соседками.
Она успела достать из картонной коробки последнюю вещицу — маленького плюшевого зайца, которого ей когда-то в детстве подарила бабушка. Заяц был уже латан-перелатан, но Настя не расставалась с ним, считая своим талисманом.
Разговоры в коридоре неожиданно утихли, а сотрудницы незаметно шмыгнули по кабинетам. Настя оглянулась.
По коридору, накинув на плечи светлый плащ, шла высокая стройная молодая женщина лет двадцати восьми с властным уверенным взглядом чуть-чуть раскосых глаз. На ней был одет совершенно умопомрачительный светло-кремовый костюм, стоимостью, на первый взгляд, никак не меньше полтысячи долларов. В руке она держала изящный кожаный портфель, под мышкой была зажата тонкая папка.
«Странно, — подумала Настя, — в отделе всего два человека, работает она первый день, а сотрудницы других отделов уже боятся ее».
В отделе кадров она уже видела фотографию Ворониной и знала, что сейчас по коридору идет именно она. Правда, на том снимке, который был в ее личном деле, Воронина была с длинными темными волосами, а сейчас на ее голове красовалась короткая стрижка. Настя подумала, что Воронина чем-то похожа на Ирину Хакамаду. Правда, в отличие от известного депутата Верховного Совета, Воронина не носила очков.
Войдя в собственную приемную, она остановилась перед столом, за которым сидела Анастасия, и дружелюбно протянула ей руку.
— Доброе утро, — сказала она с широкой улыбкой на лице.
«Улыбка делает ее внешность еще более выигрышной, — подумала Настя. — А она умеет пользоваться своим оружием».
— Доброе утро, — Настя встала и пожала руку начальнице.
— Меня зовут Татьяна Дмитриевна, — представилась та, — а ты, наверное, Настя?
— Анастасия Глазунова.
— Что ж, я думаю, что мы будем обращаться друг к другу по имени.
Воронина глянула на стол.
— Какой у тебя зайчик милый.
Она взяла плюшевую игрушку и повертела ее в руке.
— Просто прелесть. Откуда это у тебя?
— Подарок бабушки. Он у меня очень давно, но вообще-то, я не держу на рабочем столе плюшевых зайцев, просто еще не успела разложить вещи.
— А тебе сколько лет? — спросила Воронина.
Настя смущенно улыбнулась.
— Чуть больше двадцати.
Воронина оценила Настины слова и рассмеялась.
— В таком случае, мне тоже чуть больше двадцати, мы с тобой почти ровесницы. Наверное, непривычно видеть своим начальником женщину вроде меня?
— Непривычно, — призналась Настя.
Пока они разговаривали, Анастасия все время чувствовала запах дорогих французских духов.
— От вас очень хорошо пахнет, — сказала она.
— Спасибо, — еще шире улыбнулась Воронина. — Это духи «Шампань» от Ива Сен-Лорана. Знаешь, под каким девизом они выпускаются? «Запах успеха».
— Замечательно.
— Я надеюсь, между нами не будет никаких проблем.
— Я тоже на это надеюсь, — уверенно сказала Анастасия.
— Вот и хорошо.
Воронина оглядела приемную и, увидев на подоконнике кофеварку и пачку молотого кофе, удовлетворенно воскликнула:
— Отлично! Просто умираю, так хочется кофе. Надеюсь, что чашки здесь тоже найдутся. Анастасия, пожалуйста, приготовь кофе и заходи ко мне, надо поговорить.