МКАД - Дмитрий Силлов 15 стр.


Так вот. Перед вами действительно очень крупный экземпляр самки, а вернее, матки потолочника. В естественной среде она и быстрее мужских особей, и вооружена получше. Только она не вынашивает потомство. Самка либо питается враждебными биологическими формами, либо заражает их особым секретом, который превращает человекообразных в потолочников. Вот и все размножение. Зараженные мужские особи становятся ее «тенями», охранниками и добытчиками пищи. А женские превращаются в таких же самок, как и она сама. Правда, Кулагин выяснил, что в определенный момент разросшаяся популяция потолочников может начать процесс самоуничтожения: самки начнут воевать друг с другом. Сначала они бросают в битву свои «тени» и, если победа не достигнута, подключаются к разборке сами. Возможно, данный механизм был специально заложен создателями этой машины смерти. Сбросили несколько самок потолочника, скажем, в метро — и сиди себе, кури, жди результатов зачистки, после которой эти твари просто поубивают друг друга.

Похоже, наша подруга подрастеряла где-то свои «тени» и очень обрадовалась, что человекообразные пришли прямо в ее логово. Возможно, кто-то ее преследует. Потому она и не усыпила нас Шепотом Призраков, а поспешила побыстрее насытиться и обзавестись новым отрядом «теней».

— Шепотом Призраков усыпляет, визгом парализует, «тенями» дерется, плюс у самой костяные мечи и ядовитые щупальца, — пробормотал Фыф. — И кто ж тебя, моя прелесть, такую выдумал?

— Не хотел бы я встретиться с тем, кто загнал ее сюда, — задумчиво проговорил Данила. — А фенакодусов-то мы снаружи оставили…

— Может, им убежать удалось? — немного жалобно проговорил Тимоха. — Мой Артакс, даже если и ускакал со страху, точно вернется…

— Тихо! — внезапно довольно резко скомандовал Данила. — Смотри!

Никита, голова которого все это время лежала на коленях Насти, пошевелился и открыл глаза. Только это уже не были глаза человека. На Данилу жутко и равнодушно смотрели абсолютно черные глазные яблоки… которые медленно, но неотвратимо увеличивались в размерах. Послышался легкий треск… То ли это в процессе трансформации ломались кости глазниц раненого под ужасающим давлением изнутри, то ли это был треск разрываемого бинта на руке Никиты, из-под которого уже показался кончик щупальца с пока еще небольшим мечевидным коготком на конце.

— Настя! — заорал Фыф, бросаясь к девушке. Но та продолжала спокойно сидеть на месте, поддерживая руками голову раненого…

Уже не дружинник Никита, а нечто другое, страшное, чуждое человеческому пониманию попыталось приподняться с пола… и вдруг его голова слегка дернулась. Один черный глаз лопнул изнутри. Второй же, словно в недоумении, застыл в глазнице, полуразрушенной мутацией. Небольшое щупальце, почти на локоть успевшее вылезти из-под бинта, забилось, царапая когтем плитку пола и разбрызгивая во все стороны капли, слегка зеленоватые в призрачном свете серой плесени.

Дружинники невольно сделали шаг вперед, их руки автоматически легли на рукояти мечей.

Но клинки так и не покинули ножен.

— Он мертв, — сказала Настя, аккуратно кладя на пол голову того, кто всего десять минут назад был Никитой. — Я надеялась, что яд не достанет до мозга. Выходит, надеялась напрасно. Лишь один кио из двадцати выживает после инициации маткой потолочника. По людям у меня статистики нет, но думаю, что шансов у вас еще меньше…

Она поднялась на ноги. Из ее ладони торчал штык, с которого на пол тягуче упала черная капля. Настя достала из кармана комбеза тряпочку и тщательно обтерла узкий клинок, после чего тот сам собой втянулся обратно в руку девушки.

Тимоха ошарашенно смотрел на кио, словно не мог поверить в увиденное только что.

— Как же так? — прошептал он. — Она нашего Никитку… своим штыком в затылок…

— Успокойся, воин, — неожиданно сурово прервал его Данила. — Это был уже не наш Никита. И я очень надеюсь, что если вдруг со мной произойдет нечто подобное, то ты сделаешь для меня то же самое, что сейчас сделала Настя для Никиты.

«А Данила-то вырос, — неожиданно для себя подумал Фыф. — Меньше чем за месяц из довольно несовершенной машины для убийства превратился в настоящего командира, вполне способного управлять такими машинами. Вон Тимоха после его слов мигом собрался, пришел в себя. И ведь реально, случись такое с любым из нас, теперь воткнет меч в затылок не задумываясь…»

— Оряса, достань консервы из костра, поедим на ходу, — скомандовал Данила. — Так, самка потолочника почти возле стены валяется… Хорошо. Быстренько нарезаем со стен серую плесень и заваливаем ее. Только осторожно, руками за ворс не хватайтесь, он может кожу растворить.

— Зачем нам эта гадость? — поинтересовалась Настя.

— Плесень сожрет самку потолочника за сутки, — пояснил Данила. — А Никите могила будет… На века.

Кио слегка пожала плечами, но ничего не сказала. Даже, выпростав из ладоней свои штыки, помогла срезать со стен несколько пластов плесени-паразита, недовольно шевелящей тонкими щупальцами-ворсинками. Правда, недовольство серой субстанции моментально исчезло, едва она коснулась свежей плоти дохлого мутанта. Серый ковер, которым дружинники накрыли самку потолочника, шевелился, и из-под него слышались тихие звуки, напоминающие чавканье.

— Всё, уходим, — скомандовал Данила. И еле слышно добавил: — Если ты есть… упокой душу героя.


Снаружи не оказалось никого. Ни неведомого чудовища, загнавшего самку потолочника в ее логово, ни фенакодусов, оставленных дружинниками возле лаза. Следов борьбы тоже видно не было. Видимо, умные кони-мутанты, заранее почуяв опасность, разбежались от греха подальше.

— Ну что ж, пёхом оно иногда и сподручнее получается, — философски заметил Данила. — Пошли, что ль.

— Мой Артакс точно обратно в Кремль побежал, я знаю, — уверенно заявил Тимоха. — Он у меня умный, прям как человек.

Фыф улыбнулся про себя. Как часто хомо подменяют истинные знания такой вот уверенностью. Им просто легче жить, когда они верят в то, во что хотят верить. Хотя, возможно, в этом их сила. Шамы верили лишь в Великий Атом, в познаваемую вселенную, в то, что можно пощупать руками или ментально. Хомо умели верить в то, что никогда не видели, чего, возможно, не было никогда, — и вполне могли отдать жизнь за эту придуманную веру. Странные существа. Но в то же время сильные, целеустремленные, за которыми можно идти не задумываясь… особенно когда больше некуда идти.

Они шли, тщательно выбирая дорогу в развалинах, густо поросших мхом, лишайниками и вездесущей серой плесенью, что в этих местах росла не только в подземельях, но и на поверхности. Казалось, что природа специально наворотила тут непроходимые лабиринты, чтобы путники потратили побольше времени, сбивая ноги об торчащие из земли куски бетона, обломки кирпичей и ржавые прутья арматуры, порой сплетенные в клубки, словно хищные змеи-аспиды в брачный период.

— Твою мать, — смачно ругнулся Оряса. — Чуть больше километра отмахали, а устал как последняя крысособака.

— Надо бы направление скорректировать, — сказал Данила. — А то будем плутать здесь до зимы.

Он указал на довольно высокий холм, возвышающийся неподалеку, который на фоне бледной рассветной луны выглядел словно горб громадного жука-медведя, решившего заночевать на открытой местности.

— Залезем, посмотрим, что вокруг творится, путь наметим.

Никто из отряда не сказал ничего ни за, ни против. Слишком все устали после ночного боя и последующего перехода по экстремально пересеченной местности. Тащиться на холм? Да пожалуйста. В таком состоянии все равно куда, лишь бы не упасть клювом вниз и не отрубиться. А спать нельзя, ведь неспроста сбежали дрессированные с жеребячьего возраста фенакодусы. Значит, бродит в развалинах нечто, способное напугать одного из самых опасных хищников этого мира. И стоять столбом нелогично. Значит, надо идти. И постараться хоть куда-нибудь дойти до рассвета…

Подъем на холм оказался неожиданно нетрудным. Наверняка под этим холмом находилось большое здание, занесенное землей и мусором. Бывает такое. Стоит себе дом на перекрестке ветров, и потихоньку сносит на него со всех сторон всякую гадость, которую те же ветра и утрамбовывают. В результате среди обычных, привычных глазу развалин образуется такая вот симметричная возвышенность, на которую лезть особо и не напряжно — неизвестно откуда взявшийся ветер довольно сильно дует тебе в спину, словно приняв за большой ком мусора, который надо непременно загнать наверх.

Не прошло и получаса, как путники уже стояли на вершине холма. Пока шли, у каждого в груди теплилось: а вдруг сейчас заберемся, и откроется нам сверху нечто эдакое, интересное, удивительное. Говорят, в старину даже такой спорт был, альпинизм назывался. Поднимались люди на неприступные скалы с риском свернуть себе шею. Только вот зачем лезли — большой вопрос. Наверно, ради этого чувства: вот сейчас залезу — и откроется мне сверху что-то другим недоступное…

Фыф сплюнул. Очередной самообман, придуманный хомо. Ничего нового сверху видно не было. Перед ними во все стороны расстилался довольно однообразный пейзаж. Руины зданий, либо выщербленные ветрами и похожие на окаменевшие скелеты, либо полузанесенные мусором. Похоже, в этой местности крыш-трава не росла. Целых домов в пределах видимости не наблюдалось. Лишь развалины, развалины, развалины… И странный холм под ногами, формой напоминающий гигантскую пятиконечную звезду. Похоже, когда-то это было здание необычной архитектуры. Ну да, припоминается — в Москве в форме звезды был построен Центральный академический театр Российской Армии. А сейчас от него осталась лишь гора прессованного мусора, с которой удобно рассматривать другие аналогичные горы, что всего двести лет назад были прекрасными строениями цветущего города…

Горизонт слегка заалел, будто кровь проступила из-под серого от грязи бинта. Луна спряталась за свинцовые тучи, уступая место более агрессивному конкуренту, отчего стало видно немного дальше. Ночь еще боролась за свои права, но ее черные бастионы были готовы рухнуть с минуты на минуту…

— Смотрите! — вдруг воскликнула Настя, указывая на восток.

Там, в той стороне, откуда восходило солнце, гораздо ярче зашоренного тучами светила горели две звезды. Они словно плыли над развалинами в предрассветном тумане, сверкая неестественно ярко для этого серого, унылого мира…

— Что это? — немного потерянно спросил Оряса, ни к кому конкретно не обращаясь и наверняка не надеясь на ответ. Просто свойственно человеку задавать глупые вопросы, когда он сталкивается с чем-то чуждым, странным, непонятным…

Но ответ неожиданно пришел оттуда, откуда его никто не ждал.

— Излучатели, — довольно спокойно ответил Данила. — Это горят шпили высотки Красных ворот и гостиницы «Ленинградская». Что-то разбудило их, возможно какой-то неконтролируемый выброс энергии. Например, след Буки. И сейчас они, пробудившись, накачивают энергией МКАД. Так что, если мы не поторопимся, контур замкнется…

— А МКАД — это что? — еще более растерянно спросил Оряса.

Понять его было можно: напросился мужик в рейд, думал, поучит приемчики разные, посмотрит, каков он, мир вокруг Кремля, — и домой. А тут на тебе: мутанты, излучатели, МКАД какой-то…

— Московская кольцевая автодорога, — пояснил Данила. — Что такое «автодорога», я сам не особо понимаю. Вроде как это обычный тракт, что вокруг Москвы петлей лежит. И многие несчастья от той петли случиться могут, коли мы не найдем то, что ею управляет.

— И что будет, если не найдем? — поинтересовалась Настя.

— Не знаю, — покачал головой Данила. — Но отец Филарет, который послал меня в этот рейд, был очень обеспокоен. Помнишь про Черный Свет, который недавно появился в кремлевских подвалах и до смерти спалил жениха дочери трактирщика Бармы? Думаю, что все это звенья одной цепи, которую если не распугать, то большая беда приключиться может.

— Прав твой отец Филарет, — неожиданно для самого себя произнес Фыф. — Я знаю… я уже несколько дней чувствую — что-то не так. Происходит вокруг нечто, а, что именно, понять не могу. Тревожно. Воздух будто дрожит, и в нем что-то меняется. И исходит это оттуда.

Фыф показал рукой на восток. И добавил:

— Излучатели — это только следствие. Причина там.

Они смотрели туда, куда указал лапкой маленький шам, и каждый понимал: никто, кроме них, в этом мире не сможет предотвратить неизвестную беду, что зреет в той стороне, где сейчас восходит набрякшее небесной кровью багровое солнце…

Снайпер

Они были слишком упорны даже для голодных мутантов, преследующих добычу. Потеряв двоих загонщиков из группы, любые охотники призадумались бы: а может, ну его на фиг такой трофей? Может, поискать более простой способ насытиться и заодно удовлетворить неодолимую тягу к опасным развлечениям?

Но охотники попались какие-то туповатые — и оттого крайне опасные в своем тупом стремлении к цели.

Их целью был я. Хорошо вооруженный, но изрядно уставший. Даже у воина, способного добыть в мертвом мире отличное оружие, порой наступает некий предел физических сил, когда он готов рухнуть, плюнув на все. Мол, жрите, суки, авось подавитесь каким-нибудь старым осколком, прижившимся в моем теле, испещренным старыми шрамами, словно топографическая карта контурами оврагов и старых дорог.

Я уже готов был упасть — но никогда бы этого не сделал. Странное чувство. С одной стороны — тело ноет, стонет, мол, пощади, хозяин, сил моих больше нет. Но ты все равно идешь, выдирая берцы из болотной жижи, спотыкаясь, падая и поднимаясь снова. Просто потому, что не умеешь иначе. Просто потому, что если иначе, то это уже будешь не ты…

— Они смыкать кольцо, хозяин, — жалобно проговорил робот, похожий на небольшую летающую тарелку или, скорее, на пару сложенных вместе глубоких эмалированных тазов, из которых торчали восемь длинных ножек и единственный многофункциональный манипулятор. В отличие от человека, по болоту робот передвигался довольно легко, ловко перепрыгивая с кочки на кочку и умело распределяя свой вес на зыбкой поверхности.

— Знаю, — прохрипел я, после чего закашлялся и выплюнул комок вязкой слюны. Ядовитые болотные испарения еще никому не прибавляли здоровья. — Знаю. Уходи, Колян. Еще не хватало, чтобы они и тебя разобрали на шестеренки. С них станется. Похоже, это какие-то религиозные фанатики. Другие давно б съехали с темы и отвязались.

— Я не хотеть бросать тебя, — проговорил робот, опасливо поводя из стороны в сторону подвижными видеокамерами, напоминающими крабьи глаза. — Я хотеть помогать тебе дальше. Мой химический анализатор барахлить, но я и так могу говорить, что этот болото опасен для хомо. Видишь этот пузыри, что подниматься со дна? На хомо газ, который быть в этих пузырях, действует подобно закись азота. Ты, наверно, сейчас хотеть спать, Снайпер, чувствовать себя усталый? Напряги свой силы, надо идти быстрее.

— Ну вот, ты наконец выучил мое прозвище, — усмехнулся я. — Но самой лучшей помощью будет, если ты сейчас свалишь. Пока еще есть возможность. Напрягать мне уже нечего…

Действительно, проклятый газ сделал мое тело свинцовым. Похоже, неслучайно человекообразные мутанты загнали меня в это болото. Вопрос: зачем, если могли запросто пристрелить из засады? Ответ прост. Я нужен им живым. И на следующий вопрос «за каким хреном я им облокотился?» ответа у меня не было…

…Они встретили меня возле дороги, ведущей на северо-запад.

Если ты часто целился в других и при этом умудрился остаться в живых, то, скорее всего, научишься чувствовать, как кто-то целится в тебя. Хлопок тетивы о щиток на предплечье лучника я услышал уже в перекате, а смазанный росчерк стрелы, пролетевшей сквозь то место, где я только что стоял, увидел краем глаза, когда нажимал на спусковой крючок своего автомата.

Выстрелил я не целясь, короткой очередью, метя в переплетение ветвей, из которого прилетела стрела. Короткий болезненный взвизг, раздавшийся оттуда, тут же сменился булькающим хрипом. Ага, судя по звуку, подлый враг словил пулю в дыхалку. Значит, в ближайшее время петь не будет. Стрелять — тоже, ибо со свинцовым подарком в легком не до развлечений.

Правда, в следующее мгновение перекат пришлось повторить, после чего в то место, где я до этого прилег пострелять, дрожа, словно от возмущения, воткнулись сразу две стрелы и короткое метательное копье.

Я негромко ругнулся матом по-французски — в свое время нахватался хороших манер в Легионе. Автомат, оно, конечно, замечательно, но, когда ты на открытой местности, а противник в лесу, преимущество автоматического огнестрела перед доисторическим оружием сходит на нет.

Поэтому я, проорав: «Колян, за мной!» — рванул в сторону, противоположную от опасного леса, не подозревая, чем чревата местность, на первый взгляд показавшаяся вполне безобидной…

Болота бывают разные. Лесные с веселыми лужайками. Моховые, похожие на спину доброго, мохнатого зеленого зверя. Травяные, по которым так хочется погулять с девушкой, срывая яркие цветочки для любимой… Что ж, любой убийца, затаившийся в засаде, должен хорошо замаскироваться, если хочет заловить добычу.

Мои убийцы умели маскироваться. И те, которые прятались в лесу, и тот, который прикинулся негустыми зарослями кустов. В эти кусты я и вломился, не подозревая о подвохе.

В свое время по болотам я исходил немало километров. Но такое мне попалось впервые. Кустарник и кустарник, от местной растительности ничем не отличающийся. И почва под ним с виду твердая, надежная… пока по ней не пробежишь метров сто.

Неладное мы с сервом почуяли одновременно. Сначала я почувствовал странный сладковатый запах, а потом услышал позади мощное «плюх!».

Обернувшись, я увидел Коляна. Все его восемь ног провалились в землю, сам же робот лежал на брюхе, при этом еще больше напоминая потерпевшую аварию глазастую летающую тарелку.

Назад Дальше