Тон механического голоса не оставлял сомнений — второго шанса Гальба не получит. Ему дали ультиматум.
— Не подведу.
Аттик оглянулся на сержанта.
— Я не привык объяснять свои приказы.
Гальба смутился.
— Вы и не должны, мой лорд.
— Тем не менее, я хочу, чтобы ты кое-что прояснил для меня. Ты полагаешь, что я приказал тебе бросить Саламандр. Ты полагаешь, будто я руководствовался злостью, а не стратегической целесообразностью.
— Нет, брат-капитан, — Гальба в ужасе замотал головой. — Но о чем подобном я даже не думал.
— Тогда почему ты колебался?
У него должен был найтись ответ. Должна была найтись причина. Ему не стоило встречать вопрос мертвенным молчанием. Гальба ощутил в груди вакуумную пустоту, бездну, в которой могло скрываться губительное сомнение, и в глубины которой он не решался заглянуть. Но Аттик подвел его к самому ее краю. И вновь потянулись ужасные секунды, а Гальба все не мог дать ответ. Вместо этого ядовитые вопросы капитана родили другие, столь же ядовитые.
Гальба посмотрел на стоявшего перед ним легионера, на существо, истребившего плоть до той степени, когда было уже почти невозможно отличить броню от тела под ней. Он подумал о человеческом глазе, который еще взирал с металлического черепа, и в этот момент ему показалось, что уступки Аттика своей человеческой сущности были не чем иным, как символом его презрения. Из темноты сознания выполз вопрос, который прежде сержант никогда не озвучивал но, возможно, выражал посредством выбора собственных бионических улучшений. Если полный отказ от плоти был конечной целью, тогда почему Феррус Манус так и не закончил это путешествие? Метаморфозы примарха заканчивались руками из посеребренного металла. Что значило то, что Аттик зашел настолько дальше него по этому пути?
Шесть секунд. Гальба моргнул. Он прогнал такие абсурдные мысли. Если он будет и дальше задумываться о подобном, то в итоге подвергнет сомнению фундаментальные учения Железных Рук. А в них сержант не сомневался. Как ничто иное, хаотичный взрыв органической жизни, свидетелем которой он только что стал, только укрепил веру Гальбы в разумные и рациональные принципы машины. Когда к нему вернулась ясность ума, он почувствовал, что у него есть ответ. Это было просто признание стыда.
Но прежде чем он успел высказать это, Аттик заговорил снова.
— Что ты выиграл своим промедлением? Спас ли хотя бы одного воина, неважно из какого легиона?
— Нет, мой лорд.
— Что полезного сделали те, кто оставался на поле боя еще шесть секунд?
— Ничего.
— А что случилось бы, если из-за твоего выбора госпоже Эрефрен причинили вред?
— Катастрофа, — Гальба не пытался выгородить себя жалкими оправданиями, что он передал заботу об астропате своим подчиненных. Он не искал прощения своим действиям. Он найдет искупление в деяниях будущих.
Плавно, словно орудийная турель, Аттик кивнул.
— Ничего, — повторил капитан. — Я не испытываю особой теплоты к нашим братьям из других легионов, Гальба. Но я действую во имя Императора. Всегда. И то, что я велю, по моему мнению, ведет нас к победе. Всегда. Я ясно изъясняюсь?
— Да, брат-капитан.
— Хорошо. Тогда узнаем, что госпожа Эрефрен скажет нам о дальнейших поисках посреди этого непотребства.
Астропат стояла рядом с Вектом.
— Прими нашу благодарность, брат, — произнес Аттик.
— Это мой долг, брат-капитан, — ответил польщенный Вект и оставил их одних.
Гальба был благодарен Аттику за то, что тем самым он намекнул, будто Вект действовал согласно приказам вышестоящего командования. Подобная человечность в выборе слов капитана удивила его, и это удивление вызвало у него стыд. Он загнал сомнения обратно в породившую их бездну.
Осанка Эрефрен была такой же прямой, как всегда, но от напряжения у нее на лбу проступили глубокие морщины. Из левого глаза текла тонкая струйка крови.
— Мы уже близко, — сказала она. В ее голосе не чувствовалось никаких эмоций. Он был не слабым, а скорее тихим, как будто на самом деле астропат говорила с ними откуда-то издалека.
— Варп утягивает тебя, — заметил Аттик.
— Он пытается, — согласилась женщина. — Но ему не удастся. Не бойтесь, капитан, — она улыбнулась, и ее лицо напомнило Гальбе древний символ смерти. — Но вы и так не боитесь, так ведь?
— Я нисколько не сомневаюсь в ваших силах, госпожа, — ответил Аттик, воплощение металла обращалось к триумфу решимости над смертной плотью. — Ведите нас.
Она указала направление, и Аттик повел их вперед. Дальше на восток, глубже в джунгли. Местность была ровной, без каких-либо особенностей, по которым эту дорогу можно было бы отличить от других. Деревья, росшие здесь еще плотнее, чем на склоне, сомкнулись вокруг Железных Рук зеленой темницей.
— Брат Гальба, — провоксировал Кхи'дем. — Знаю, что помощь, которую ты пытался нам оказать, дорого тебе обошлась.
Гальба не ответил. Его это не волновало. Поле из крови и зелени осталось позади.
-Я хочу, чтобы ты знал, — продолжил Кхи'дем, -что хотя твои приказы были верны, твои действия были верными также.
Затем сержант Саламандр со щелчком отключился, избавив легионера Железных Рук от необходимости отвечать.
Гальба хотел отвергнуть утверждение Кхи'дема. Он хотел назвать свой поступок остаточной слабостью плоти, которую ему со временем надлежало искоренить.
Но он промолчал.
— Мне жаль, что мы не успели прийти на помощь, — посетовал Птеро.
Он и Кхи'дем шагали рядом. Оба их отделения следовали позади. Птеро не имел официального звания, которое бы ставило его над товарищами. Но он был ветераном, и в хаосе Исствана его опыт сыграл ключевую роль в спасении даже столь немногих боевых братьев. Для слаженности действий подразделению требовался командир, и выжившие воины возложили эту роль на него. Кхи'дем задавался вопросом, давил ли груз новой ответственности на плечи Птеро так же, как его собственное звание. Быть сержантом так сильно уменьшившегося отделения служило постоянным напоминанием о поражении.
Саламандра покачал головой.
— Вы ничем не могли помочь, — ответил он Птеро. — Нам следовало отступать быстрее, но… — он устало махнул рукой.
— Кто знал, что такое может случиться, брат.
— Ты нутром чувствовал, что что-то не так. Те звери встревожили тебя.
— Верно, — согласился Гвардеец Ворона. — В этих животных не было никакого смысла. Все в них, начиная со стадного инстинкта и заканчивая телосложением, говорило о том, что они травоядные.
— Вот только они ими не были.
— Именно. Наши знания о местных формах жизни пока ограниченны, но ты заметил закономерность?
Кхи'дем догадался, к чему он клонит.
— Все они плотоядные.
— Даже растения.
— Подобное не может быть сбалансированным, — сержант вспомнил ужасные циклы геологической активности на Ноктюрне, а также о том, какой выносливой была жизнь в его родном мире. Ноктюрн мог похвастаться множеством опасных видов, но даже среди них существовало равновесие между хищниками и добычей. Без него на Ноктюрне вовсе не было бы экосистемы.
— Хуже того, — произнес Птеро. Его шлем повернулся к Кхи'дему. — Как они вообще могли появиться на свет?
Намек в его словах был очевиден.
— Только не через естественные процессы.
— Нет.
— Думаешь, на Пифосе может быть разумный враг?
Птеро окинул взглядом джунгли. Кхи'дем почти видел, как крутятся шестеренки в тактическом разуме ветерана, пока он изучал местность в поисках угроз.
— Не знаю, — признался Птеро. — Наши сведения дают повод для опасений, но их недостаточно, чтобы использовать с какой-либо пользой. Железные Руки не обнаружили признаков цивилизации или хотя бы ее руин, так что это вселяет уверенность. Но пока рано делать окончательные выводы.
Местность стала постепенно подниматься. Склон был куда более пологим, чем во время схождения с возвышенности, но, тем не менее, постоянным. Угол возвышения рос с каждым шагом. Колонна космических десантников обогнула массивный папоротник, чей ствол размерами не уступал пушке флагманского корабля. Его невероятно большие листья свисали прямо над головами легионеров. Они едва заметно шевелились, их острые края проходили друг над другом, создавая изменчивые, перекрывающиеся узоры. Листья походили на руки гипнотизера, притягивающие взор, манящие разум. Птеро рубанул по ним молниевыми когтями.
— Опасные? — поинтересовался Кхи'дем, наблюдая, как зеленые ошметки падают на землю.
— Возможно, — ответил Птеро. Одним ударом он рассек ствол, когда они проходили мимо.
— Ты зол, брат.
— Так и есть.
— Ты сомневаешься в целесообразности задания?
Вздох Птеро статикой протрещал по воксу.
— Надеюсь, мы достигнем цели. Шанс получить ценные сведения велик, а, учитывая понесенные потери, у нас крайне мало возможностей для нанесения ответного удара.
— Но?
— Меня тревожит то, с чем мы столкнулись. Враждебность этой планеты — нечто большее, чем просто дикость. Где-то тут притаился враг, но я не знаю, как с ним бороться.
— Как и я, — философии ведения боевых действий Саламандр и Гвардии Ворона не могли отличаться сильнее. Но здесь им не помогли бы ни нерушимые защитные порядки, ни молниеносные удары. Когда сама земля вела себя враждебно, не было ни территории, на которой они могли бы закрепиться, ни местности, которую могли бы использовать.
Пока земля продолжала неспешно подниматься, джунгли раскрывали многообразие своего характера. Легионеры проходили участки поваленных деревьев. Некоторые из них были вырваны с корнями. Стволы множества других были разломаны напополам, или их верхушки отсечены. Кхи'дем заметил рощу хвойных деревьев, выглядевших так, будто их затоптали и, по крайней мере, один ствол, висевший на ветвях других деревьев в добрых десяти метрах над землей, словно его забросили сюда. Облака, видимые сквозь рваную рану в пологе листвы, потемнели, став похожими на расплывшиеся кровоподтеки.
Склон выровнялся. Несколько сотен метров воины шагали по ровной поверхности, затем начался спуск, такой же пологий, как раньше подъем. Кхи'дем внезапно понял, что они двигались по низкому плато, чьи очертания сгладились от эрозии и растительности. Они опустились, определил сержант, где-то на две трети до уровня джунглей, когда Аттик обратился по открытому вокс-каналу.
— Госпожа Эрефрен говорит, что мы очень близко, — сказал он.
А Птеро остановился, наклонил голову, словно прислушиваясь, и произнес:
— За нами охотятся.
Гальба снова увидел небо. Еще он услышал грохот прибоя. Они находились менее чем в километре от побережья. Деревья впереди были мертвы. Их ветви спутались, создав переплетенную сеть когтей. Сквозь них падал свет, распадаясь на отдельные лучи, словно через витражное стекло церкви истребления. Деревья здесь росли уже не так плотно, и между ними не было кустарников. Землю усеивала высохшая растительность, настолько хрупкая, что превращалась в пыль под тяжелой поступью легионеров. Но затем, где-то в пятидесяти метрах впереди, они заметили рощу, деревья в которой росли столь близко друг к другу, что формировали стену. Они также были мертвы. Они походили на скелеты великанов, прижимающиеся один к другому, чтобы скрыть тот секрет, что погубил их.
За последнюю пару минут Эрефрен стала идти быстрее. Ее лицо прочерчивали каньоны усталости. Кожа, и без того выбеленная и нездорово бледная, приобрела серый цвет крошащихся костей. Но женщина продолжала шагать, как будто ее влекла за собой ужасная гравитационная сила. Когда Гальба заговаривал с ней, астропат отвечала кратко, отвлеченно. Ему казалось, что ее сознание уже достигло места назначения, а теперь тело спешило воссоединиться с ним.
Прямо перед рощей находилась полоса открытой местности. Аттик приказал всем остановиться возле ее границы. Гальба удержал Эрефрен, чтобы она не рванула вперед.
— Оно здесь, — выдохнула астропат, указывая рукой и вырываясь их хватки. Пустые глазницы неотрывно смотрели на деревья. — Я должна быть там.
— Будете, — заверил ее Аттик. — Когда я узнаю, что за теми деревьями. Он бросил взгляд на Камна, технодесантника. — Ауспик?
— Органическая жизнь отсутствует, брат-капитан. Сенсор не засекает ничего.
Затем Гальба услышал голос Птеро.
— Сэр, — произнес сержант. — На нас готовятся напасть с тыла. Множество крупных контактов, окружают нас.
— Подтверждаю! — крикнул Камн. — Обходят со стороны склона.
Аттик выругался.
— Даррас, свали те деревья. Остальные — построение черепахой, — капитан указал на Эрефрен. — Вы будете в центре и найдете в себе силы сопротивляться зову, иначе легиону от вас не будет проку.
Говоря это, он встал между астропатом и ее целью. Гальба знал, что Эрефрен не видит ни Аттика, ни деревьев, но она отреагировала так, словно могла. Приступ безумия миновал, желание идти вперед разбилось, будто прибой о неподвижное создание войны, которое стояло перед нею.
— Я подчиняюсь, — ответила женщина.
Даррас бросился вперед вместе с командой подрывников. Пока они устанавливали заряды, остальные отделения выстроились плотным квадратом. Легионеры встали плечом к плечу, выставив перед собой оружие. Между ними не осталось свободного пространства. Они стали массой керамита, движущейся крепостью, каждый их болтер — турелью, что уничтожит любого врага, который осмелится к ним приблизиться. На кратчайший, но реальный миг встал вопрос о роли Саламандр. Кхи'дем не стал запрашивать у Аттика разрешения. Но, резко кивнув, капитан Железных Рук указал, что они должны встать в общий строй. Гвардия Ворона предпочитала скорость и маневренность, и осталась обособленной группой, идя параллельно основным силам.
В считанные секунды, последовавшие после предупреждения, приближающийся враг оказался достаточно близко, чтобы услышать его. Рычание эхом разнеслось в зеленой мгле. Под тяжелыми телами трещали ветки. Построение начало продвигаться по открытой местности в сторону рощи.
— Даррас, — произнес Аттик. — Статус?
— Жду приказа.
— Исполняй.
Череда взрывов разорвала основания стволов. Деревья пошатнулись, а затем с оглушительным треском высвободились из объятий друг друга и рухнули на землю. Они упали, словно аппарели громадной десантной капсулы. Со своей позиции на правом фланге Гальба следил за их падением, не беспокоясь насчет того, что они могут задеть построение. Даррас был мастером в физике подрывания. Земля содрогнулась от падения громадных стволов по обе стороны легионеров.
Деревья скрывали за собой колонну из черного камня. Цвет был насыщенным, как будто у обсидиана, но не давал ни отблеска, ни отражения. Казалось, она поглощала свет, излучая взамен ореол теней. Колонна была изогнутой, свиваясь ввысь, будто змея, готовая нанести удар. Ее верхушка расходилась тремя шипами, похожими на когти. Поверхность исчерчивали трещинки и линии, и Гальбе почудилось, что в них есть закономерность. Вот только его взор никак не мог уловить ее. Он не мог сосредоточиться ни на одной точке на колонне. На первый взгляд она казалась искусственной, но в камне была некая текучесть, как будто он вырвался из земли расплавленным потоком, а потом застыл в этой форме. Чутье подсказывало сержанту, что оба предположения верны и неверны одновременно.
Железные Руки были всего в паре метров от колонны, когда появились охотники. Они вышли из джунглей со всех сторон. Мгновение звери колебались, принюхиваясь и приглядываясь к своей добыче, выбирая, откуда лучше атаковать.
— Брат Птеро, — провоксировал Гальба, — думаю, насчет биологических особенностей этих животных у тебя нет сомнений.
— Нет, — согласился Птеро. — Они — плотоядные. Это точно.
Железные Руки сражаются с монстрами Пифоса
Это были двуногие ящеры, высотою с восемь метров. Для существ таких размеров строение их тела было удивительно гибким. Передние конечности зверей были длинными и заканчивались пятипалыми лапами, большие пальцы на которых представляли собою острейшие когти размером с цепной меч. Их шеи были удлиненными и гибкими, занимая почти треть от общего роста. Челюсти животных, наполненные зубами размером с гладий, были распахнуты, и из них вырывалось тяжелое дыхание. Казалось, они улыбаются.
Гальба насчитал двадцать существ. В джунглях за передними линиями слышались крики других. Отдельные рыки сливались в единый коллективный рев, что резонировал в груди сержанта. Это была хищная песнь, хор звериной ненависти и стремления. Ящеры перешли в наступление.
— Огонь, — приказал Аттик. Его хрип прозвучал по воксу столь же хищно.
Первые пару секунд трансчеловеческие охотники контролировали поле боя. Их оружие разрывало первых ящеров на куски, взрывая головы, отрывая конечности и шеи, решетя тела. Затем, со смертоносной ловкостью, рептилии отомстили. Они могли прыгать. Из полога леса вырвалась вторая линия, пронесшись над дергающими трупами павших сородичей. Вдруг выстрелы Гальбы оказались слишком низкими, когда существо взмыло на два метра над землей и ринулось прямо на него. Оно приземлилось напротив сержанта, врезавшись в землю с такой силой, что встряска едва не сбила его с ног.