— Да, — ответил он отстраненно, — она самая…
Глаза его не отрывали взгляда от книги. В отличие от меня читает без всяких амулетов, читает с легкостью и с жаром, как домохозяйка глотает любовный роман или подросток — порнуху. Я вылез из кресла, усталости в самом деле ни на грамм, адреналин стекает в сапоги, поблагодарил и распрощался, на что маг даже не поднял головы.
* * *
В нашей комнате волк гонял ворона, тот перелетал с места на место, наконец ворон уселся на раскачивающуюся люстру и орал на соратника, обзывая серым неучем. Волк сел посреди комнаты и пригрозил, что повыдергивает все перья.
— Нашли себе развлечение, — сказал я утомленно, хотя утомленным себя не чувствовал, но надо же показать, что потрудился в их отсутствие, пусть проникнутся и ощутят вину за безделье, — я тут с магами общаюсь, про умные вещи слушаю, терплю, а вам все хаханьки, оттягиваетесь, скинхеды беззаботные…
В дверь постучали, я крикнул: «Открыто», вошел эльф-слуга, напомнил, что в банкетном зале продолжается пир. Я поинтересовался:
— А сюда что-то подать можешь?
Он пробормотал:
— Вообще-то, у нас принято, что все пируют за общим столом…
— Это пируют, — согласился я. — А мы изволим перед пиром нагнать аппетит, перекусить червячка в тесной компании. У меня друзья больно застенчивые пировать за общим столом!
Слуга посмотрел на них и решил, судя по его задумчивому лицу, что им действительно лучше попировать отдельно.
— Что подать на ужин? — спросил он.
Я отмахнулся:
— Что-нибудь мясное, а на десерт яблок или груш. А лучше то и другое. И винограду выбери без косточек.
Он не уходил, с несчастным видом топтался возле двери, мялся, разводил руками. Я спросил раздраженно:
— Что не так?
— Благородный воин, с мясом нет проблем, хоть быка сейчас на стол, жареного, печеного, маринованного, засоленного — только скажите! А вот яблоки, виноград, груши… увы, не сезон.
Я удивился:
— Ну и что?
Он переступил с ноги на ногу, развел руками. В глазах его росла тревога, не слишком ли сильно меня стукнули по голове молотом.
— Яблоки созревают только в конце лета, — объяснил он терпеливо, — вы, наверное, в своей задумчивости не заметили, что сейчас только начало. Лета начало. То же самое с грушами и виноградом. Деревья только-только отцвели!
Я стиснул зубы. В моей бедной квартире в холодильнике всегда водятся яблоки, словно там и растут, хорошо очищают зубы, можно сэкономить на зубной пасте. Да и груши, как и виноград или любые другие хрюкты, в любом занюханном магазине навалом. Черт, как могут люди жить без холодильников? Тоже мне, эльфы!
— А как насчет магии? — поинтересовался я. — Здесь же маг на маге и магом погоняет! Пусть наколдуют.
Он снова развел руками:
— Благородный варвар, никакие чародеи не могут менять законы природы. Это горами потрясти или замок создать мановением длани — только свистните! Но яблоки весной или зимой…
Я сказал угрюмо:
— Ладно, неси только мясное. Или вообще, что у вас там есть. Дикие здесь люди. То есть эльфы.
Когда дверь за ним закрылась, волк спросил тихонько:
— Здорово вы его… пусть теперь думают, что есть такие страны.
— Да, — ответил я, — пусть думают. Так им и надо.
Двое слуг принесли огромную корзину, запахло вкусно, хоть только мясо, да еще сыр, но зато мясо всех зверей и птиц, а с сыром как только не изощрялись, что только не выделывали… от бедности, ессно. Едва разложили на столе, на золотых и серебряных блюдах, мы втроем с энтузиазмом принялись за дегустацию. Ворон с набитым клювом начал рассказывать, как готовят мясо из райских птиц в Северном Королевстве, волк тут же ревниво заметил, что это все брехня, никто в том Северном Королевстве не был, значит, все брехня, даже само королевство — брехня.
Ворон не успел возразить, дверь отворилась без всякого стука. Вошла женщина, я едва не поперхнулся, ноги сами воздели меня, я едва не вытянулся, а руки почти что по швам. Если это не сама королева эльфов, то я ни фига не понимаю ни в королевах, ни в женщинах. Такая осанка. Такая фигура может быть только у королевы.
— Э-э… — сказал я и поперхнулся. — Э-э… вы не…
Женщина надменно взглянула в мою сторону. Ее фигура, ессно, безукоризненнее безукоризненной, обнаженные груди торчат торчком, даже торчками, идеально круглые чаши, полные, белоснежные, с пурпурными, словно светящимися изнутри острыми кончиками. Вообще-то, как вижу, обнаженная грудь в этом мире некий узаконенный стандарт, я скорее удивлюсь, если увижу женщину с хотя бы чуть прикрытыми сиськами.
— Вы и есть тот варвар, — произнесла она серебряным голосом, — который…
Она нарочито помедлила, я поспешил указать на стол:
— …который предлагает вам разделить с ним его скромную трапезу! Простите, что делать, но здесь такой бедный люд, такая нищета, что мне просто нечем угостить вас согласно вашему достоинству, красоте, внешности, уму, сиськам и благородному происхождению.
Она чему-то поморщилась, чему бы это, удивляюсь просто, но приблизилась к столу. Я отодвинул стул, она вошла между столом и стулом, я так же заученно придвинул. Она грациозно села, но в удлиненных глазах появилось нечто вроде сдержанного, истинно королевского удивления.
— Говорят, — произнесла она, — вы тот самый герой, которому суждено добыть Камень Мудрости?
— Что обо мне только не говорят, — пробормотал я. — Вы ид больше слушайте! Я очень скромен и потому не даю интервью, вот и распространяют всякие порочащие меня слухи.
— Разве это порочащий слух?
— Вы кушайте, — предложил я. — Мясо, правда, без перца, но вы же здесь Америку еще не открыли? Хорошо, хоть соль знаете… Я, если честно, ни про какой камень не слыхивал. Может быть, где-то по дороге попутно и добуду. Или уже добыл, кто знает? Надо в мешке посмотреть.
— Я посмотрю, — вызвался ворон.
— Сиди, — велел я. — Сразу сопрешь. Надо будет, волк посмотрит. Он честный.
— А я, — возмутился ворон, — значит, какой?
— Дальновидный, — сказал я дипломатично. — Запасливый. А волк он… простодушный.
Королева произнесла с легким презрением в мелодичном голосе, к еде так и не прикоснулась:
— Сто двадцать королевств вели кровопролитные войны, чтобы завладеть Камнем Мудрости… иные называли его философским, кто-то — Жемчужиной, хотя какая жемчужина может сохраниться больше сотни лет, а только последняя война велась три тысячи лет… И вы о таком Камне не слышали?
— А он в самом деле дает мудрость? — спросил я.
Она пожала плечами:
— В Империи Рорнура утверждают, что это особый артефакт, дарующий абсолютное бессмертие и абсолютную власть, в Содружестве Клинденов говорят, что с ним можно видеть будущее и менять его, а регорны, конечно же, уверены, что это оружие невероятной мощи…
Я услышал знакомое слово, переспросил:
— Регорны?.. Их знаете?
Она удивилась:
— Знаем ли мы?.. Да это самое драчливое племя во всем свете!.. Сейчас их, правда, осталось мало.
— Почему? — спросил я с интересом.
— Говорят, ушли куда-то. Нашли какую-то щель и ушли. Врут, наверное. Куда можно уйти, чтобы не обнаружили? Это не кошелек спрятать. Ведь их были тысячи и тысячи, а потом вдруг осталось меньше трети. Только старики да дети…
Я замедленно кивнул. Регорны сумели найти щель, перебрались в те места, которые занимают сейчас. Если не закрыли за собой щель, то ею могу воспользоваться и я. То, что щель все еще не нашли другие, ни о чем не говорит. Другие не такие настырные, непоседливые, авантюрные. Да и, скорее всего, не в компетенции регорнов открывать и закрывать такие двери. Самое большее, что мы все можем сделать, это воспользоваться такими дверями, прошмыгнуть, пока не прищемило причинное место, как в метро. Ладно, буду иметь это в виду. Хотя мне ближе вариант уйти через Корчму. И знакомо уже, и как-то уютнее. Через Корчму не ходят племенами, как явно ушли регорны.
Королева взглянула призывными глазами:
— Вы разве не собираетесь на ночной банкет?
— А там что-то особое?
Она загадочно усмехнулась:
— В какой-то мере…
— В какой?
— Вы будете главным блюдом, — произнесла она с намеком. — Разве этого мало?
— Звучит таинственно, — проговорил я. — Приду, конечно.
Она поднялась, кивнула с величественным видом:
— Там и поговорим.
Я вовремя убрал стул, очень гордый, что помню что-то из школьных уроков по этикету, волк и ворон проводили королеву уважительными взглядами.
— Пойдете, мой лорд? — спросил волк.
— Как я такое пропущу? Правда, завтра с утра в путь. Кто знает, есть там впереди на развилке дорог Корчма?
Оба задумались, ворон сказал нерешительно:
— Я видел там постоялый двор. Наверное, при нем и Корчма. А что, там нечто особенное?
— Особенное, — сказал я наставительно, — всегда скрывается под личиной обыденного. А всякое пустое и пустопорожнее напяливает кучу павлиньих перьев!.. Ладно, давайте сделаем так. Соснем часок, потом я схожу на ночной банкет, а затем поутру отправимся дальше.
Волк подумал, сказал решительно:
— Тогда мы с вороном сразу спустимся во двор
— К Рогачу, — добавил ворон. — А вы, мой лорд, набирайтесь сил!
Я в самом деле ощутил себя разбитым корытом, все-таки перемещение в пещеру и обратно выкачало все силы, а старый маг восстановил, как мог, что значит — хреново, что он понимает в нашем варварском здоровье.
Волк сам открыл лапами дверь, исчезли, а я без сил завалился на постель, даже не потрудившись разуться, мне можно, я должен поддерживать имидж, раз уж не могу это… ну, рукав в говне.
Сон пришел сразу, я как в пропасть рухнул и сразу же очутился на середине бескрайнего поля. Надо мной купол неба: вся западная часть — синее и безоблачное, а восточная часть — звездное, со зловещим серпом луны. Поле тоже освещено: одна половинка — серебристым лунным светом, другая — оранжевым солнцем, а я стою как раз посредине.
С востока наступает огромная черная рать. Впереди на великанском коне огромный черный воин, страшный и уродливый, в руках огромное черное знамя, там огромными черными буквами трепещет страшное слово «ЗЛО». За ним возвышаются на массивных черных конях настоящие темные великаны, на рогатых шлемах темным огнем горят эмблемы Зла, а на щитах, где места побольше, тоже эти ужасные руны, что складываются в жуткое слово «ЗЛО».
С запада навстречу двигается блистающее светлое войско, над головой предводителя трепещет полотнище, где золотыми буквами вышито слово «Добро». Рыцари едут ровными рядами, моего слуха коснулось торжественное пение.
Глава 12
Я вздрогнул, очнулся, обалдело смотрел по сторонам, вспоминая, где нахожусь. В единственное окно льется слабый лунный свет, во дворе тихо, даже во дворце вроде бы тишина, хотя в нижнем зале пора вроде бы начинаться ночному пиру. Я повернулся на другой бок и, не успел закрыть глаза, застыл в страхе.
Из каменной стены медленно выплывает полупрозрачная светящаяся тень. Я вздрогнул, но заставил себя не двигаться. Тень качнулась легко взад-вперед, словно от легкого ветра, хотя полная ночная тишь, поплыла в мою сторону, не касаясь пола. Вообще в нижней части призрака размытый туман, что истончается, не достигая земли, довольно необычно, ибо вверху вылеплено плотно, почти непрозрачно, а ниже все проще и проще, словно краски или тумана не хватило на всю фигуру…
Я подобрал ноги, рука протянулась к рукояти меча, я ругнул себя за дурость и так же тихонько утащил обратно, чтобы не позориться даже перед призраком. Светящееся тело медленно перемещалось вдоль стены, однажды по рассеянности вдвинулось наполовину в камень и так двигалось, я понял с завистью, что призраку все равно, в какой среде перемещаться, что-то там с межатомными связями.
Перемахнув через невысокий стол, призрак снизился и остановился. Я рассмотрел очень старого человека в старинном, очень старинном костюме, что-то времен еще Римской империи, если не египетской, лицо в глубоких морщинах, аскетическое, глаза посажены глубоко, все выражает волю и настойчивость, лицо человека, который в свое время значил много.
— Редко встретишь здесь отважного человека, — произнес он ровным замогильным голосом, но у меня кожа все равно пошла пупырышками. — Я Зарт Хоган, правитель этих земель…
— Приветствую, — ответил я почтительно. Встал, поклонился вежливо и снова сел. — Но сейчас эти земли почти пусты.
— Да, — ответил он, — потому очень хорошо, что ты прибыл!
— Я не прибыл, — поспешно сказал я. — Мы идем мимо и дальше.
Призрак произнес непреклонным голосом:
— Все блажь и суета. Эти земли заслуживают того, чтобы их обустроить. Здесь некогда жили многочисленные народы, вон за теми лесами колосились необъятные хлеба, здесь пролегал канал, а по обе стороны шумел многолюдный город. Ты займешься тем, что снова призовешь сюда народ!.. А город следует начать строить между этих холмов, тогда он упрется в излучину реки, получив дополнительную защиту, река здесь достаточно глубокая…
Я прервал торопливо:
— Извините, Зарн Коган…
— Зарт Хоган, — поправил он с достоинством.
Мне показалось, что он слегка поморщился, что-то я не слишком впечатлен и даже не спрашиваю, где он зарыл горшок с золотом, но больше ничего не сказал, а я пояснил:
— Строить город, а потом еще и создавать целую державу — не для меня. Я человек простой…
— Ты сильный и свирепый, — перебил он. — Неужели думаешь, что державы и народы создают умные или… ха-ха!.. мудрые? Их создают чаще всего самые тупые, у которых не хватает ума понять, что берутся за непосильную задачу. И потому они создают племена, народы, государства, империи, завоевывают другие королевства и поворачивают колесо истории так, как угодно им, властелинам.
— Я, конечно, тупой, — сказал я с достоинством, всем видом показывая, что я никак не тупой, — но я еще и недостаточно сильный, чтобы ставить такие глобальные задачи. У меня и цели попроще, и радости попроще, и награда меня ждет очень примитивненькая и маленькая… если смотреть с крыши имперского творца или точки зрения вечности.
Призрак сказал настойчиво:
— Ты — сильный. Я избрал тебя.
— Нет, — ответил я тверже. — У меня свой путь.
Призрак покачал головой, в его белесых глазах я уловил недоверие.
— Как ты можешь так говорить? Священные традиции этой земли требуют…
— Я не местный, — возразил я.
Далеко за спиной призрака из пола поднялось небольшое облачко, похожее на медузу в ночи, поколебалось, принимая форму человеческой фигуры. Снова хорошо вылепленная верхняя часть, слабее — грудь, едва видно живот, а ног нет вовсе. Однако поплыл второй призрак в нашу сторону на такой высоте, словно его несут вполне реальные ноги.
— Человек, — произнес он радостным голосом вампира, — наконец-то человек… Как хорошо…
Я взглянул на первого, перевел взгляд на второго, поинтересовался настороженно:
— А что хорошего?
— Ты явился вовремя, — сообщил второй призрак. — Сейчас как раз время снова возродить веру в истинного бога Икегунда и построить в его честь грандиозный храм…
Я потряс головой:
— Вы ошиблись, я не строитель.
— Но я вижу в твоем лице решительность и отвагу, — сказал второй призрак уверенно. — Ты должен, ты обязан…
Я развел руками:
— Я не должен и не обязан. Ни строить здесь город, ни идти проповедником.
Оба призрака смотрели на меня, как мне почудилось, с недоверием и даже ужасом. Похоже, им в голову не приходило, что им можно отказать. То ли власть у них была столь велика, то ли в те времена старших слушались беспрекословно, но они произнесли в один голос:
— Ты должен…
— Я не… — начал было я и осекся. От пола поднялась еще одна фигура, одетая чуть ли не в звериные шкуры, прямо Чингачгук, направилась в нашу сторону. — Я предлагаю выслушать третьего.
Третий призрак подплыл к нам, двое посторонились, ведь третий явно старше на несколько тысяч лет, а третий сказал голосом, подразумевающим, что я вот сейчас все брошу и побегу жаб давить:
— Я вижу, что давно забыт обряд посвящения первого ребенка богине воды. Я облачаю тебя привилегией восстановить обряд. Река близко, нужно только прорыть канал в эту котловину, а потом каждого первого ребенка от каждой семьи…
Я помотал головой:
— Извините, извините. Я еще понимаю — топить уродов или гомосеков, но… ребенка? А вдруг он даже не станет демократом?.. Нет, эта миссия не по мне. И вообще я заказов не принимаю.
Они все трое задвигались, я услышал тихие шелестящие голоса:
— Ты должен…
— Ты обязан…
— Твой святой долг…
— Священная обязанность…
Я подумал с тоской, что все родители одинаковы. Учат, учат, требуют, чтобы все получалось по-ихнему, чтобы я каждый шаг соизмерял с их желаниями, а не понимают, что время изменилось, пришли другие боги, другие взгляды, другие песни.
— Я не могу, — сказал я как можно тверже, — у меня свой долг.
Призраки заговорили вразнобой, но снова их голоса сплетались в одну песню:
— Традиции священны..
— Надо в жертву первенцев, дабы омытый их кровью алтарь…
— Отстроить город и объявить войну проклятому Трагз Мегану…
— Запретить нечестивые пляски горгангов!.. Запретить и уничтожить…
— Нельзя…
— Ты должен…
— Ты обязан…
— Твой долг…
— Нерушимые традиции…
— Ты в вечном долгу…
По-моему, они повторялись, хотя я понимал этот трюк, чтобы я проникся, получше запомнил, чтобы засело накрепко, но, пока засаживают мне это по самые гланды, это несколько раздражает, если не сказать круче, а почему не сказать, если засаживают вот так напористо, я же не совсем еще демократ и общечеловек, что проглотит, да еще и облизнется..
— Дорогие мои… предки, — сказал я с усилием, потому что какие это, на хрен, мои, — вы, конечно же, правы, человек, только родившись, уже в долгу. Хотя бы потому, что бежало к цели триста миллионов сперматозоидов, а успел ворваться в яйцеклетку и захлопнуть перед другими дверь только один. Он в долгу перед остальными, что погибли… Да и перед остальными бегунами, что напрасно бегали раньше и напрасно потом, когда… Словом, я осознаю долг перед человечеством, ибо раз уж я родился, то я обязан свершить… да, свершить! Но что свершить, как свершить, я получаю указания от самого Бога. Его голос неявен, но желающий услышать — услышит. Вы поняли, надеюсь, дорогие товарищи предки. Для разговора г Богом и получения от него инструкций мне не нужны посредники, толмачи, переводчики, курьеры. Тем более что толмачи что-нить да переврут. Это так и называется: перетолмачат.