В густом синем небе появилась черная точка, разрослась, превратилась в птицу с распростертыми для планирования крыльями. Ворон снижался по дуге, я огляделся по сторонам, поблизости ни дерева, напряг плечо, ворон плюхнулся опять же с размаху, будто пытался выбить меня из седла. Дышит спокойно, все-таки последние полмили возвращался, не двигая крыльями, но для солидности сделал вид, что устал, отдыхает, а заговорил важно, будто выиграл битву за Месопотамию:
— Впереди город. Не очень большой, но есть рынок, караван-сарай, просторный постоялый двор…
— Постоялый двор, — вырвалось у королевы. — Наконец-то умоюсь горячей водой!
— Горячей вредно, — сказал я. — Морщинки будут.
Она фыркнула:
— А это откуда знаешь?
— Да это все знают, — заверил я. — Это нам, мужчинам, по барабану, можем вообще не умываться, потому у нас лица такие… юные.
Ворон сказал сварливо:
— Так мне продолжать или нет?
— Извини, — сказала королева. — Извини, ты мудрый и чуткий!.. И очень хорошую доставил весть.
— Так вот в том городе, — сказал ворон все еще с некоторой обидой в голосе, — большой рынок, хоть сейчас и пустой, однако народу в городе немало. Я бы сказал, что достаточно тихий, ни одной драки не усмотрел, хотя люблю, когда дерутся…
— Там и заночуем, — заявила королева.
Я смолчал, не нравится, когда вот так решают через мою голову, все-таки я здесь генералиссимус, но смолчал, в самом деле там и заночуем, заодно пополним запасы, узнаем новости
Кони пошли быстрее, тоже услышали про отдых, про постоялый двор, где свежий овес и холодная ключевая вода, ворон остался дремать на плече, волк унесся вперед, а через полчаса на горизонте заблистали в лучах вечернего солнца красные стены и крыши. Я сперва решил, что все из обожженного кирпича, но это оказался лишь отсвет закатного солнца, хотя крыши в самом деле крыты красной черепицей.
Дорога стала шире, но пустая по-прежнему. Городская стена приближалась, добротная, хоть и деревянная, ворота широко распахнуты, я не заметил стражей, мы приблизились, я въехал первый, огляделся. В густой тени у ворот деревянная будочка, в окошке что-то мелькнуло, высунулось бородатое лицо.
— Добрый вечер! — крикнул я. — Гостей принимаете?
— Заезжай, — ответил дребезжащий голос. — Сегодня плату не берем, не берем…
Я усмехнулся, махнул рукой своим. Королева и волк миновали арку. От закатного солнца пролегли густые тени, разделив улицы острым частоколом. Постоялый двор оказался близко, да и городок невелик, ворота тоже распахнуты. От городской ратуши во дворе густая тень, там в прохладе толстая баба вытаскивает из колодца бадью с водой, хлипкий мужичок, пригорюнившись, восседает на дубовой колоде для рубки дров, отдыхает после жаркого трудового дня.
Королева начала было слезать, я обратился к парню, подбежавшему взять повод:
— Скажи-ка, любезный, на третьем этаже есть свободные комнаты?
— Есть, — ответил он не задумываясь, — они там все свободны!
— Это хорошо, — ответил я медленно, сердце лихорадочно стучит, в голове сотни мыслей, я рассчитывал на другой ответ, пришлось самому внимательнее всмотреться в здание, потом вроде бы с удивлением воскликнул: — Что же ты врешь, любезный! У вас же нет третьего этажа!
Парень оглянулся, замер на мгновение, обернулся ко мне с виноватой улыбкой:
— Да, верно, я даже не подумал!.. Знаю, что верхний свободен весь, вот и сказал…
Королева смотрела на меня с недоумением, я выпрямился в седле, произнес с сильным сокрушением в голосе:
— Очень жаль. Обет не позволяет мне останавливаться на постоялом дворе ниже, чем на третьем этаже.
Я начал поворачивать коня, парень обеспокоился, вскрикнул:
— Благородный господин, но не будете же ночевать у костра?.. Здесь нет дома с тремя этажами!
Я ответил надменно:
— Тогда мы устроимся у костра на городской площади. Бывай!
— Там нет костра!
— Разведем, — заявил я.
Этот ответ, как ни странно, успокоил, зато взъярилась королева, от нее полетели искры, как от хорошо вымытой и просушенной кошки, по шерсти которой в темноте водят щеткой. Глаза вообще метнули молнию, даже две, шипящие и колючие.
— Ты как хочешь, — заявила она, — а я никаких дурацких обетов не давала! Я остаюсь здесь. Встретимся утром.
— Нет, — отрезал я. — Или мы все вместе, или уезжаю сейчас же. Насовсем. И занимайтесь сестрой сами, а я, освобожденный от просьбы короля Гарторикса, еду по своему делу.
Она топнула ногой, забыв, что еще в седле, получилось очень мило:
— Это нелепо!
— С точки зрения женщины, — сообщил я. — А вот с точки зрения человека…
— Ты еще и дерзишь?
— Кто в походе старший? — спросил я. — Если бунт на корабле… то как хотите, Ваше Величество. Я не буду подавлять революцию аристократии против трудового народа. Я — гуманист.
Я повернул коня, волк и ворон на этот раз последовали беспрекословно. Уже за воротами постоялого двора я украдкой оглянулся, стараясь проделать не слишком явно. Королева, что уже покинула седло, в бессильной ярости смотрела вслед, но затем — до чего женщины практичнее мужчин! — спрятала жало до подходящего случая, кивком велела подвести ей коня. Как я и ожидал, парнишка, принимающий коней, совсем не возражал, как должен бы. Я покосился на волка, тот ответил понимающим оскалом, шерсть на загривке встала дыбом. Ворон нахохлился, втянул голову в плечи, держится вроде бы как обычно, но я заметил, что инстинктивно жмется ближе, царапая ухо жесткими перьями.
Когда подъезжали к городской площади, нас догнал стук копыт. Королева поравнялась с нами, разъяренная, как кошка, которую ударили палкой по голове, а потом еще и пнули.
— Что это значит? Я не буду ночевать у костра на площади.
— Ну?
— Всем на посмешище! Люди в домах, на постоялых дворах, а мы с какими-то бродягами на площади?
Я огляделся, заметил равнодушно:
— Здесь нет никого.
Она вскипела еще сильнее:
— Вот, даже бродяги здесь спят в гостинице!.. Спать у костра в лесу — понятно, но в городе? Ты куда едешь, дурак?
— От дурака слышу, — ответил я хладнокровно. — Ваше Величество, вы поклялись слушаться меня. И что это за выбрыки? Что за коники?
Мы уже миновали городскую площадь, впереди тесная улочка, я насторожился, пальцы сами приподнялись и проверили рукоять меча. Конь всхрапывал, тревожно прядал ушами. Королева смотрела то на меня, то на волка, у того шерсть дыбом, жмется к конским ногам, чуть ли не путается между ними, проговорила наконец чуть спокойнее:
— Но в чем дело?.. Почему из-за твоих дурацких обетов мы все?..
— Обеты ни при чем, — пояснил я. — Вы, Ваше Величество, слишком много нюхали благовоний. И прочих марихуан. У вас нюх отбит на опасности, остался только на комплименты. А вот я в комплиментах не нуждаюсь, и так знаю, какой я замечательный, ведь все люди как люди, а я само совершенство, потому сразу зачуял…
— Что?
— Неладное, — ответил я шепотом. — Неладное, Ваше красивое Величество!
Она в недоумении оглянулась. Дома проплывают чистенькие, светлые, залитые багровостью заходящего солнца, все тихо и мирно. Чересчур тихо и мирно. Даже нет привычного галдежа на улицах. Люди иногда выглядывают из окон, два-три раза видели группки мирно беседующих в тени деревьев. То ли обедают, то ли пьют чай. Нам помахали руками, я вежливо помахал в ответ.
— А в чем неладное?
Я указал на волка:
— Он тоже чует. Верно, волк? И ворон чует. Так что нас трое против одного.
Она выговорила надменно:
— Я — королева!
— А у нас здесь демократия, — сообщил я. — Все равны. Даже гомосеки… нет, это я перегнул, гомосеки и кошатники все-таки не люди, но остальные, даже лесбияны, — люди с правом голоса.
Она задыхалась от гнева, глаза метали молнии. Впереди показались противоположные ворота. Волк насторожился еще больше, ворон тревожно каркнул. Я как можно шире развернул грудь, сделал морду ящиком, глаза мои зыркнули на лук справа, на щит слева. Королева умолкла в недоумении.
Ворота приблизились, створки закрыты. Из будочки выглянул стражник, я сказал издали:
— Открывай ворота!
— Что случилось? — спросил он.
— Просто еду дальше, — сообщил я.
Он удивился:
— Не отдохнув в нашем городе? У вас конь устал, одежда женщины покрыта пылью…
Я прорычал:
— Отворяй ворота!
Королева сказала раздраженно:
— Что плохого, что эти люди хотят заработать несколько монет, предоставив нам отдых в их городе?
Я потащил меч из ножен, недобро ухмыльнулся.
— Буду рубить ворота, — сообщил им буднично. — С кем о заклад, что с трех ударов продырявлю?
Стражник заколебался, взглянул на меня, на меч, глаза стрельнули взглядом на залитую жгучим солнцем площадку перед воротами. Оставаясь в тени, пробормотал:
— Ладно, сейчас открою…
Стражник заколебался, взглянул на меня, на меч, глаза стрельнули взглядом на залитую жгучим солнцем площадку перед воротами. Оставаясь в тени, пробормотал:
— Ладно, сейчас открою…
Исчез в будочке, загромыхало, ворота медленно поднялись. Мы уже отъехали на сотню шагов, я оглянулся, ворота так и остались с поднятой решеткой. Шерсть на загривке волка медленно опустилась, он прерывисто вздохнул. Ворон перестал топорщить перья. Королева переводила непонимающий взгляд с одного на другого, спросила с откровенной враждебностью:
— Ну и что все это значит?
— Это не люди, — ответил я коротко. Взглянул на волка: — А ты что почуял?
— То же, — прорычал он. — Не совсем люди…. хотя немножко и люди. Но и не звери — точно.
Королева ахнула, а ворон взлетел, сделал над нами круг, широко растопыривая крылья под солнцем, что уже наполовину погрузилось за край земли, прокаркал:
— Я думал — вампиры, но те вообще днем спят… Говорят, в гробах!
— Полувампиры, — сказал волк. — Такие бывают? Эти только под прямое солнце не выходили, заметили? А в тени могут сидеть без страха. Или со страхом, но, чтобы заманить свежее мясо, на какие только неудобства не пойдешь?
Королева ахнула снова, сказала торопливо:
— Так зачем же уезжаем?
— А что делать?
— Надо было предупредить отцов города! Пусть соберут стражников, очистят от вампиров, пока те не начали уничтожать жителей!
Я покосился на ее раскрасневшееся возмущенное лицо:
— Во-первых, нам никто не поверит.
Я замолчал, пустил коня вскачь. Королева отстала, но тут же сзади послышался перестук копыт, ее кобылка зашла с правой стороны, она, королева, а не кобылка, спросила требовательно:
— А во-вторых?
— Во-вторых, отцы города и стражники тоже вампиры, — сообщил я сочувствующе. — Разве не видно, как тот не хотел нас выпускать за ворота? Но на солнце не вышел!
Волк напомнил на бегу:
— А на постоялом дворе сразу успокоился, когда узнал, что никуда не уедем, а останемся ночевать на городской площади! Ночью бы пришли за нами.
Королева зябко повела плечами:
— Это значит… что власть Хозяина Тьмы достигла уже и сюда. Прости меня, что я накричала.
Я ответил с некоторой неловкостью:
— Пустяки. Это вы меня удивляете, Ваше Величество.
— Дуростью?
— Нет, дурость для вас норма, вы же красивая женщина, даже очень красивая, а вот что признали свою неправоту, это ж ни в какие ворота не лезет! У мужчин есть негласное правило: когда женщина не права, нужно у нее попросить прощения и замолчать. А женщина права всегда, у нее есть интуиция, а это такое поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права, независимо от того, права она или нет.
Она слушала сперва с интересом, даже с удовольствием, я же в чем-то даже похвалил, наконец рассердилась:
— Бред какой-то!.. Когда я не права, я говорю это сразу. Просто это бывает очень редко!
— Если женщина сердится, — сказал я кротко, — значит, она не только не права, но и понимает это. Так что извините, Ваше Величество, ах-ах, извините!.. Однако ночевать придется все же в открытом поле.
Она зябко передернула плечами:
— Я предпочла бы в лесу.
— Не страшно?
— Уже привыкла. Там хоть ветки вместо крыши. И деревья как стены.
Я посмотрел на догорающий закат, сказал оптимистично:
— Скажите спасибо, что ночью не будет дождя… хотя не уверен.
— А что, может быть дождь?
Я снова посмотрел на пылающее небо:
— Скорее ливень с градом. А град размером с кулак. Такой полностью выбивает скот, если застанет в поле, пробивает крыши в хлеву и все равно убивает скот, а ураган уносит мясо и кости… Впрочем, я в приметах не Копенгаген. Я герой, а не метеобюро на палочке.
Глава 6
Заходящее солнце светило в спины, от нас протянулись тени, длинные, как продовольственные реформы. Мы были еще в полумиле от рощи, ее я наметил для ночлега, когда тени достигли деревьев и сунули головы в темноту. О том, что солнце опустилось, возвестила полная тишина, дневные кузнечики стрекотать перестали, а ночные еще не начали, одновременно на мир лег торжественный полумрак, а в небе красиво и величаво возгорались багровые громады облаков, целые горы, хребты с оранжевыми вершинками.
Отыскав подходящую полянку, я расседлал коней, волк сообщил, что неподалеку стадо свиней, я поинтересовался:
— Это называется азарт?
— Мой лорд!
— Полагаешь, нам не хватит этого оленя на четверых? — спросил я, выпустив стрелу.
Волк сказал с неудовольствием:
— Мой лорд, еду надо разнообразить. Все колдуны рекомендуют.
Я отмахнулся:
— Но не другим же мясом? Поешь листьев, очень полезно, кстати. Колдуны в восторге.
Он фыркнул, убежал за хворостом. Я взялся разделывать оленя, королева разожгла огонь, ворон взлетел повыше и зорко бдил, чтобы к нам никто не подкрался и не обидел. Когда костер разгорелся, а рядом высилась гора хвороста, мы смаковали ритуал приготовления жареного мяса на камешках, на прутиках, на вертеле, потом долго и смачно жевали, наслаждались ароматным соком, дивными запахами, облизывали пальцы, сыто взрыгивали, даже королева пару раз изволила, но мы все трое сделали вид, что не заметили, из чего я втихую сделал вывод, что и волк где-то потерся среди интеллигентов, если вовсе не стихийный интель, интуитивно угадывающий правила этикета.
После ужина он с чувством зевнул, получилось хорошо, протяжно, с подвывом.
— Вот что, — предложил он, — давайте без этих дележек, кому когда на страже. Вы, мой лорд, и вы, Ваше Величество, спите, а мы с этим пернатым посмотрим, чтоб везде тихо… Он обещал рассказать, что подсмотрел в монастырских кельях.
— В женских? — поинтересовался я.
— В мужских тоже бывает всякое, — сказал ворон туманно, — монахи — народ изобретательный. Завтра вам серый перескажет, если Ее Величество позволит.
— У нас пока что нет цензуры, — ответил я надменно. — Я варвар, что значит — свободный!
Королева смотрела с отвращением, человек без цензуры — даже не дикарь, а животное, но смолчала, только губки изволила поджать, а я сказал, как подобает вождю, что строг и справедлив, но тоже близок к простому народу:
— Не разбудите лес радостным воем и счастливым карканьем. Я тоже знаю с десяток анекдотов про монахов, как-нибудь расскажу. И про монахинь помню.
Королева облила всех троих ледяным презрением, отвернулась.
* * *
Ночь прошла как обычно: две банды разбойников подкрадывались в надежде увести Рогача, передрались, а последнего затоптал острыми, как у лося, копытами сам Рогач, я зря примчался, пылая праведным гневом. Да еще ближе к утру приходило что-то темное и мохнатое, но на страже был ворон, он рассказал чудищу кое-что обо мне, чудище уменьшилось и умчалось на цыпочках, страшась меня разбудить, я утром зря расспрашивал, ворон скромно умалчивал о своих фантазиях.
После короткого завтрака двинулись дальше, волк забежал вперед, мы услышали его предостерегающий крик:
— Ого!.. Да тут была битва!.. И немалая…
Кони выехали из рощи, королева ахнула, а кони захрапели и попятились. На стыке леса и степи прямо от копыт в утреннем солнечном свете, когда легкий бриз на младые перси, а теплые ласковые лучи на ланиты, — лежат в жутких позах изрубленные тела в лужах запекшейся крови! Я подумал с раскаянием, что можно бы объехать, но если бы я знал, с какой стороны была ночная схватка, но главное — как иначе сумел бы молча и небрежно со всей глубиной моей скромности показать свой героизм, бесстрашие, отвагу, беспримерное мужество и бдительность, силу крепких мышц и длину хорошо сбалансированного меча, свои исключительные морально-волевые качества, когда всегда по-мужски на страже, всегда в оберегательности сирых, молодых и слабых, всегда беря на себя основной груз по защите мира и стабильности во всем мире, а также в отстаивании прав женщин и малых народов.
Ворон каркнул и сделал торопливый круг над павшими, безошибочно выбрал вожака орков и плюхнулся на лобастую голову, раскроенную мечом вместе со шлемом.
— Спасибо, мой лорд! — вскричал ликующе. — Именно в этом месте и надо пробивать кость… Не желаете ли отведать?
Я посмотрел на королеву, покачал головой:
— Увы, я уже отягощен высшим. Даже диплом есть.
— Жаль, — буркнул ворон, он с силой запустил клюв в глубокую расщелину. — Помню, герой Ахинеи… или Охуней… не помню, это было при взятии Фив, вот так же раскроив череп врага, отбросил меч и с жадностью пожирал мозг убитого!
Я сдвинул плечами:
— Старые боги одобрили добрую традицию, но вот молодое поколение… гм, Афина из-за этого решила не давать этому своему хахалю бессмертие. А сейчас миром правят молодые, совсем молодые, прямо зеленые… Скоро вообще от мяса откажемся, на травку перейдем.
Ворон не слушал, торопливо долбился, выхватывал еще не застывшие комья, глотал, я только услышал что-то насчет травки, что травка тоже бывает хороша, смотря из какого региона, волк пробежался по всему полю битвы, рассматривал, некоторых переворачивал, покачивал лобастой головой.