Ага, вот хорошее место, сочетание странного черного механизма с жуткого вида колесом и бликов лунного света на стене создают прекрасный фон, в самом деле прекрасный.
Мои ноги наткнулись на невидимую веревку на уровне колен, я обрушился всей тяжестью, успев, однако, принять вес на обе ладони, но сделал вид, что от страшного удара расшиб кости всмятку.
Монстр тут же оказался в двух шагах, я начал подниматься, он заревел и, вращая глазами, воздел отвратительные лапы-клешни. Я отчаянно шарил руками по каменным плитам пола, пусто, и вдруг пальцы нащупали нечто твердое. Я стиснул рукоять своего меча, ну конечно же, он оказался здесь, на полу. Монстр взревел и прыгнул, протягивая руки к моему горлу.
Я поспешно повернул меч, уперев рукоять в пол. Лезвие тряхнуло, тело монстра нанизалось, как кусок сырого, но тяжелого мяса на острие длинной иглы.
— Ну вот и все, — прошептал я.
Заклятие или какая-то иная хрень, что сковывала мои могучие мышцы, испарилась, я напряг и распустил груды мускулов, все верно, снова могу с прежней стремительностью варвара, не скованного высшим образованием, дитя природы, хоть и весьма пропестициденной, даже очень пропестициденной, и сам потому напестициденный и пропестициденный, но все же быстр, как пентиум на три гига, и силен, как мотор КамАЗа.
Проклятые половицы скрипят, я пробежал на цыпочках и поближе к стене, двор залит лунным светом, двери конюшни закрыты. Подкравшись, прислушался, донесся сонный вздох Рогача, а волк и ворон, которым я велел бдить, бессовестно спят.
Сняв запоры, я тихонько скользнул вовнутрь.
— Ш-ш-ш-ш!.. Тихо! Выходим, удираем. Пока здесь не спохватились.
Волк сказал виновато:
— Простите, мой лорд, но это пернатое уговорило вздремнуть…
— Ябеда, — каркнул тихонько ворон. — Я же оставался на страже!.. Ну, большую часть времени…
Мы проскользнули вдоль забора, держась в тени, к ворогам, я отпер, некоторое время крались вдоль стен, а когда здания оказались за спиной, понеслись во всю прыть.
— К утру здесь будут настоящие охотники, — объяснил я. — Кольцо вокруг нас сжимается все туже.
— Это значит, что мы совсем близко, — каркнул над ухом ворон.
— Точно, — подтвердил и волк. — Я зло в воздухе чую!
Встречный ветер приятно холодил разгоряченное схваткой с монстром тело. Я на мгновение вспомнил роскошное тело Снежной королевы, мелькнуло сожаление, что вот так женщины превращаются в… неженщин, но ладно, чего уж жалеть, это случается со всеми женщинами, а большинство мужчин даже отпора не дают, терпят, разве что на стороне иногда оттягиваются, но это трусость, надо выбирать простые и действенные способы…
* * *
Теперь, когда на землях врага, на всякий случай передвигались рощами, оврагами, костры не зажигали, а то, что зажигали, — какие костры, фигня какая-то, костер — когда дым до неба.
Заметили караван из трех верблюдов и четырех повозок, схоронились, выждали, пока те подошли совсем близко, охраны совсем нет, странно, я перевел дыхание, расправил плечи пошире и выехал из-за кустов навстречу, гордый и надменный, с торчащей из-за плеча рукоятью трехручного меча, огнем в глазах и предостережением во взоре.
Караванщики подтвердили, что замок Черного Властелина совсем близко, он тут иногда даже охотится, что меня удивило и встревожило: поля по обе стороны дороги тучные, стада ухоженные, а женщины, убирающие урожай, все с толстыми ляжками и румянцем на обе щеки. Даже дома выпендриваются друг перед другом то новенькой черепицей, то высокой трубой, то затейливой резьбой на ставнях, на столбах крыльца и даже резными коньками. Везде достаток, изобилие, а на полях никакой потравы от стаи борзых и скачущей свиты Властелина Тьмы.
Сделали привал, я оставил всех троих у костра, а сам взял лук и отправился на поиски свежего мяса. Лес здесь каргалистый, слишком много валунов, каменистых холмов, что совсем недавно были горами, но за какие-нибудь жалкие сотню-другую миллионов лет постарели, одряхлели и начинают рассыпаться под натиском укоренившихся в щелях трав, кустов, а кое-где и деревцев.
Я прыгал по камням, поднимаясь все выше, подстрелю какую-нибудь горную козу, заодно осмотрюсь с высоты, как вдруг услышал легкий смешок, быстро повернулся.
В десяти шагах от меня на выступе скалы крепкий мужик в легких кожаных доспехах, широкоплечий, загорелый, с красивым и, понятно, порочным лицом. В руках лук с натянутой тетивой, острие стрелы смотрит в мою сторону.
— Ну что? — спросил он с интересом. — Добегался?
— Ты кто? — спросил я. Мой лук за спиной, глупо карабкаться по камням, держа его в руках, а этот гад уже держит меня на прицеле. — Чего бьешь дичь в моем лесу?
Он коротко хохотнул:
— Я Богарт, здешний лесничий, так что это мой лес, дурачина. А ты тот, которого наш хозяин давно ждет?
— Тот, — подтвердил я. — Вот я и пришел.
Он натянул тетиву чуть сильнее, послышался щелчок стрела исчезла. Я без труда отклонился, поймал стрелу на лету. Легковата, я с пренебрежением переломил ее пальцами, как соломинку, посмотрел вызывающе:
— Тебе лучше сдаться. Может быть, и не убью.
Захохотав, он быстро наложил на тетиву вторую стрелу.
— А что сделаешь, надругаешься?.. Посмотрим, повезет ли во второй раз…
— Не повезет, — сообщил я.
— Это хорошо, — ухмыльнулся он. — Я ведь имел в виду тебя.
Щелкнула тетива, я снова отклонился и перехватил стрелу в полете. Хруст, обломки вновь упали мне под ноги. Я переступил, сделал шаг вперед.
— Сдавайся, — повторил я. — Убью быстро, мучить не буду.
Не дрогнув, он наложил третью стрелу, улыбаться перестал, но голос прозвучал почти весело:
— Повезло. Но не на этот раз…
— Давай до трех раз, — предложил я.
Он делал вид, что отпускает тетиву, но я следил за кончиками его пальцев, все время слегка двигался, это помогает сохранять мобильность, щелчок, стрела сорвалась с тетивы, я сделал хватательное движение, будто ловил муху. Лицо Богарта стало еще напряженнее, в моей пятерне оказалась снова зажата его стрела.
— Повезло, — сказал он неуверенно.
— Да, — согласился я. — Вот такой я везучий. Попробуй еще, я даже подойду ближе.
Он нахмурился, быстро вытащил стрелу. Острый кончик смотрит мне прямо в грудь, я подошел еще на пару шагов, опасно, могу не успеть среагировать, но и лесничий рискует, только об этом еще не подозревает…
— На этот раз я тебя достану, — прошипел он. Одну стрелу взял в зубы, тоже понятно, попробует пустить одну за другой, но это совсем не то, как если бы стрелу пускали одновременно два лучника. Тогда я, возможно, и не успел бы перехватить. На таком вот расстоянии…
Нервы мои на пределе, в ушах противный звон, я неотрывно смотрел за его пальцами, он трижды пытался обмануть, а я сделал еще шажок, на его лице уже откровенное беспокойство, слишком уж нацеленный у меня взгляд. Щелчок, я взмахнул рукой, загребая пустоту, пальцы сжались на скользком, что едва не выскользнуло. Острый кончик уперся мне в грудь.
В это же самое мгновение я продолжил начатое секундой ранее движение и сделал громадный прыжок в сторону Богарта. Он выхватил стрелу из зубов и торопливо наложил на тетиву, но я уже преодолел эти несколько шагов, в его глазах мелькнул ужас, руки с силой бросили мне в лицо лук. Я отшатнулся и… промахнулся, хватая его за рукав.
Он взмахнул руками и прыгнул с камня. Я подбежал к краю, моля всех святых, чтобы в нем проснулась совесть и он решил покончить с собой, но гад приземлился метрах в трех внизу, упал, перекатился через голову, вскочил и, чуть прихрамывая, ринулся между камнями вниз с горы. Я бросился следом, через пару шагов споткнулся, полетел вниз головой, выставил вперед руки и собрался в комок, меня перевернуло через голову, но успел увидеть, что и лесничего несет вниз по принципу «голова-хвост», переворачивает быстрее, чем колобка голодная лиса, так что оба катились с обрыва, оба кувыркались через головы, трещали кусты, камни, наши кости, наконец меня с разгону бросило в щель между острыми глыбами, я повис, как лягушка в узкой пасти цапли, кое-как выдрался, оставляя полоски кожи. Снизу донесся мощный всплеск. Я попытался спускаться на заднице, скользил метров тридцать, меня подбросило, равновесие в воздухе не удержал, перевернулся, а через мгновение тело охватил лютый холод, я заорал, вода хлынула в рот, кое-как вынырнул.
Воды по колено, небольшая горная речка мчится по камням, прыгает, сверкает крохотными радугами. Впереди, шагах в двадцати, убегает Богарт, оскальзывается на мокрых камнях, падает, ворочается, как засыпающий сом, но упорно стремится… нет, не на берег, с той стороны отвесная стена, но выше по течению в сотне шагов песчаная отмель, а дальше густые заросли орешника.
— Не уйдешь, — проскрипел я. — Колхоз — дело добровольное…
Присмотревшись, чтобы не напороться на острые камни, я соскочил на подходящую площадку, огляделся торопливо. В трех шагах красивой стеклянной струей падает водопад, внизу пенится неглубокая речка, камни разбросаны там и сям в красивом художественном беспорядке, за ними разве что мышь спрячется. Но где лесничий, ведь до ближайших кустов бежать с полкилометра, а речка круто поворачивает еще дальше…
Присмотревшись, чтобы не напороться на острые камни, я соскочил на подходящую площадку, огляделся торопливо. В трех шагах красивой стеклянной струей падает водопад, внизу пенится неглубокая речка, камни разбросаны там и сям в красивом художественном беспорядке, за ними разве что мышь спрячется. Но где лесничий, ведь до ближайших кустов бежать с полкилометра, а речка круто поворачивает еще дальше…
— Черт, — сказал я со злостью, — упустил…
Камень в руке оттягивал ладонь, со злостью запустил им в водопад. Исчез, пробив хрустальную струю, послышался странный звук, совсем не удар камня о камень, а словно бы стена охнула от боли.
Я всмотрелся в водопад, сердце радостно прыгнуло, я подобрал второй камень, медленно подошел ближе, делая вид, что смотрю совсем в другую сторону. Камень этот еще крупнее, только бы попасть, интересно: видно ли через тонкую завесу воды? Хорошо бы, чтобы не видел, тогда такой приятный сюрприз…
Я замахнулся коротко, но вложил в бросок всю силу, чуть сам не улетел вслед за камнем. Прозрачная струя проглотила без звука, тут же раздался сухой треск. Я бросился к водопаду, с другой стороны выскочил Богарт, заорал:
— Идиот, в детство впал?.. Кто ж камнями бросается?
— Не понравилось? — спросил я злорадно.
— Да ты трус, а не воин, — крикнул он. — В схватке грудь в грудь дрожишь!
И пока я стоял, онемев от неслыханного нахальства, он круто повернулся и ринулся по головоломной тропке вниз, прыгая, как горный баран. Я оглянулся, все больше удаляюсь от места нашего привала, ну да ладно, как-нибудь найду дорогу, бросился вдогонку.
Богарт наконец сбежал вниз, я с ужасом увидел, что там, в сторонке, среди кустов пасется некрупный оседланный конь черного цвета под непристойно яркой попоной.
— Рогач! — закричал я во всю глотку. — Рогач!.. Давай сюда, ты мне нужен!.. Да побыстрее!..
Богарт ринулся к вороному коню, я все еще спускался, уже хватаясь за камни, наконец соскочил, присел, придавленный собственной тяжестью, а Богарт подбежал к коню, тот шарахнулся. Богарт орал и пытался вставить ногу в стремя. Конь отпрыгивал, я воспрянул духом, побежал к ним. Богарт оглянулся, я увидел страх в его глазах, представляю, какое у меня лицо, дернул за повод с такой силой, что едва не оторвал коню голову. Тот сразу же смирился, Богарт вскочил в седло как раз в момент, когда я подбежал к ним.
Конь прыгнул с места, мои пальцы соскользнули с гладкого, как у тюленя, крупа. Богарт издевательски захохотал:
— Все приметы к счастью — только одни к чужому, а все остальные к моему!
— Самый известный лохотрон, — прокричал я вдогонку, — это вера в себя!
Но это крик бессилия, я понимал, смирился, и тут за спиной раздался грохот копыт. Из-за поворота вылетел белоснежный конь, грива и хвост развеваются по ветру, белый рог во лбу блестит, как обнаженный меч.
— Рогач! — прокричал я счастливо. — Ну ты и конь!.. Ну ты и умница… Не останавливайся, не останавливайся…
Я запрыгнул на ходу, Рогач всего лишь притормозил чуточку, копыта снова загремели часто и дробно, встречный ветер в лицо, частый стук сердца, а когда обогнули гору, оба увидели удирающего далеко впереди всадника.
Конь Богарта мчался, вытянувшись в струнку, сам лесничий пригнулся к гриве, вообще зарыл в нее лицо, конские копыта сухо бьют в твердую землю. Я понукал Рогача, уговаривал, просил, умолял, обещал золотые горы и ясли, полные овса, стыдил, указывал на его соперника, что, оказывается, умеет быстрее. Рогач захрипел от ярости, на удилах повисла пена, но сделал усилие, расстояние начало сокращаться.
Богарт оглянулся, лицо перекосилось ужасом. Я растянул губы в зловещей ухмылке. Он вскрикнул, резко повернул коня, тот перемахнул канаву и понесся через поле. Рогач без моей подсказки понял, чего я добиваюсь, совершил красивый длинный прыжок. Я едва удержался в седле, да и конь едва не упал, колени от усталости подогнулись, но выровнялся, мы понеслись за Богартом.
Комья жирной земли летели из-под копыт в нашу сторону. Теперь черный конь Богарта двигался втрое медленнее, однако комья тяжело били меня по голове, попадали в лицо, затормаживая, замедляя наш бег. Богарт снова оглянулся, я прохрипел люто:
— Вон там хороший дуб впереди… Ударься с разбегу головой — может, хоть спинной мозг в нее попадет.
— Скачи, скачи, — крикнул он. — Твердая рука — признак окоченения.
— А женитьба, — крикнул я, — трусливое бегство от холостяцких проблем! Остановись, будь мужчиной!
Он ехидно бросил через плечо:
— Ты не в моем вкусе. Так что и не мечтай!.. Лучше сверни вон на то поле!
— А что там?
— Бабы ушли обедать, а грабли оставили.
— Бег по граблям, — крикнул я, — не мой вид спорта. Я ведь — освободитель!
Наши кони уже идут рядом, я все пытался протянуть руку и ухватить гада за плечо, но Богарт всякий раз уворачивался, а наклониться сильнее я не рисковал, не джигит, чтобы на полном скаку свешиваться с коня под конское брюхо. Кони хрипели, у моего пена уже не белая, а желтая, наверное, внутри все горит, потому такой цвет, а конь Богарта уже не в мыле, а в шампуне, кожа блестит, как намазанная самым дорогим гелем.
Крестьяне на поле останавливались, опускали косы и наблюдали за нами, приложив ладони козырьками к глазам. Иногда на дороге встречались подводы, но, заслышав частый стук копыт, испуганно съезжали на обочину. Но колесница, что резво мчалась навстречу, не прижалась к бровке, места всем хватит. Богарт пронесся совсем рядом, как мне показалось, я почти догонял, уже протянул руку…
…и тут увидел, что в седле пусто. Оглянулся, с колесницы от могучего удара вылетел, кувыркаясь, богато одетый парень, а лесничий ухватил вожжи и дико заорал на коней. Те помчали еще шибче.
— Вот сволочь, — прохрипел я, — это же неспортивно…
Измученный Рогач развернулся, земля снова отозвалась сухим стуком на удары копыт, я шептал умоляющие слова, единорог из последних сил наращивал скорость. Богарт остервенело настегивал коней, легкая колесница не мчится — летит, почти не касаясь земли колесами. Я всячески понукал скакуна, обещал ему льготы, отдых, отборный овес, но расстояние почти не сокращается, озлился, начал хлопать по толстому жирному крупу, что значит, по заднице. Рогач увеличил прыть, стараясь уйти от этого позорного напоминания, не соображая, что стегатель вовсе не гонится за ним, а угнездился у него же на спине.
И хорошо, конечно, что не понял.
Колесница начала приближаться. Богарт оглянулся и, не выпуская вожжей, прокричал:
— Иногда единственным выходом из ситуации является подвиг, верно?
— Предлагаю сдаться, — крикнул я. — Тебе зачитать права?
Он захохотал:
— Сдаться? Это невозможно!
— Невозможно, — прокричал я, — это когда нельзя и как-то не очень хочется.
— Вот и мне как-то не очень…
— А жить хочешь?
Он коротко оглянулся на меня, красивое хищное лицо перекосилось в злой усмешке:
— Вскрытие покажет.
— Вскрытия не обещаю, — сообщил я. — Хотя мой напарник с крыльями и крепким клювом мечтает стать хирургом и любит делать трепанацию черепов.
Я осторожно свесился набок, протянул руку к разукрашенному бортику. Богарт затравленно оглянулся, поспешно дернул за вожжи, кони послушно сдали чуть влево. Я едва не сверзился, пытаясь ухватиться. Богарт злобно ухмыльнулся, заметив испуг на моем лице.
— Если руки не оттуда растут — значит, это ноги!
— Что посмеешь, — отрезал я, — то и пожмешь.
— Что-то у тебя пальцы… коротковаты! Особенно — на левой.
— Живем только раз, — отрубил я, — да и то не каждый день! Ты вот уже зажился.
Он хлестнул коней и внезапно дернул вожжи, резко подавая колесницу вправо.
— Жизнь коротка, потерпи немно…
Я едва удержался в седле, конь испуганно ржанул, прыгнул через канаву. Будь это на шоссе в авто, я бы уже летел вверх тормашками, небо и земля десятки раз менялись местами, а в конце концов грохнуло бы, как будто, ну да, взорвалась цистерна с бензином.
Колесница умчалась вперед, Богарт не оглядывался, настегивал коней. Рогач почти остановился, здесь не поскачешь, я повернул мордой к дороге, он фыркнул, я похлопал по шее. Вздрагивая, все-таки прыгнул, сухая утоптанная земля застучала под копытами. Колесница удаляется, мой конь боится догонять, я начал хлестать, а когда не помогло, вытащил нож и сообщил свирепо:
— Не догонишь, зарежу, трус поганый. Зачем трусливые гены передавать в потомство? Нужен отбор, отбор… А глядя на вас, коней, и люди поздоровеют.
Стук копыт стал чаще, Рогач хрипел, вытянулся в струнку, большой испуганный глаз косился на холодное лезвие ножа. Колесница начала приближаться, на этот раз я решил прыгнуть сзади, самое удобное место, да только непонятно, как это сделать, не через конскую же голову, я не совсем циркач, да и конь вряд ли поскачет с такой ношей на голове