Прожив в доме Серапиона два года, Тюра вновь перебралась к Калокиру. Теперь Тюра выглядела не как застенчивая славянская девушка, но как дочь имовитого грека. Тюра прекрасно говорила по-гречески, одевалась, как гречанка, умела читать и писать, играла на арфе, изумительно исполняла греческие песни. Друзья Калокира полагали, что Тюра его дочь, прижитая им еще в Херсоне со славянской наложницей. Калокир только посмеивался в душе, даже не пытаясь разубеждать своих знакомых. Он заботился о Тюре действительно как о своей дочери.
Харальд навещал сестру всякий раз, когда его отпускали со службы в город. Теперь-то Харальд знал Константинополь как свои пять пальцев. По сравнению с огромной великолепной столицей ромеев далекий Киев казался Харальду маленькой и тихой деревней. И все же Харальда тянуло обратно на Русь. Он часто просыпался по ночам с тоской в сердце. Тосковала по Киеву и Тюра.
Обычно при встречах с сестрой новости рассказывал Харальд, который узнавал много интересного от дворцовых слуг.
Однако в этот день Тюра встретила брата с таинственным блеском в глазах, по которым было видно, как ей не терпится поделиться с Харальдом чем-то очень важным. Тюра схватила Харальда за руку и потащила его в свою спаленку на втором этаже дома, подальше от любопытных служанок. Харальд был заинтригован.
Тюра плотно прикрыла дверь спальни. Затем она усадила брата на свою кровать и негромко заговорила, глядя ему прямо в глаза.
– Ты знаешь, что Калокир недавно ввел меня в семью легатария Маркиана ради знакомства с его младшим сыном Андроклом, – начала Тюра с волнением в голосе. – Так вот, позавчера я опять была в гостях у легатария Маркиана. Я приглянулась его супруге и она теперь часто приглашает меня в гости. Там были еще двоюродные сестры Андрокла, обе намного младше меня. Андрокл, впрочем, тоже еще мальчишка совсем. Мы затеяли игру в прятки. Я спряталась в нише стены за портьерой, а там оказалась потайная дверь в соседнюю комнату. В той комнате находились какие-то люди, явно давние знакомые легатария Маркиана. Легатарий тоже был там. – Тюра задыхалась от волнения, ее большие голубые очи были полны испуга. – Эти люди говорили о том, что василевса Никифора нужно убить и как можно скорее! Недавно в столицу из Азии приехал магистр Иоанн Цимисхий. Заговорщики хотят его сделать василевсом. Легатарий Маркиан сказал, что некто Гервасий уже ведет тайные переговоры с Цимисхием. Все это я услышала через щель в потайной двери.
– Лица заговорщиков ты разглядела? – спросил Харальд.
– Нет, – ответила Тюра. – С другой стороны двери тоже висела занавеска.
Девушка присела на постель рядом с братом и обхватила ладонями свои пылающие щеки.
– Плохо дело! – в раздумье проговорил Харальд. – Ты сказала об этом Калокиру?
– Калокир уехал в Болгарию, по поручению василевса, – промолвила Тюра. – Калокиру велено о чем-то договориться с князем Святославом. Ты знаешь, что Святослав разбил под Киевом печенегов и снова привел войско на Дунай? – Тюра сбоку взглянула на брата. – Я просила Калокира, чтобы он взял меня с собой. Но Калокир не согласился. Он без особой радости поехал в Болгарию.
– В окружении василевса только и разговоров, что о вторжении Святослава в Болгарию, – сказал Харальд. – Василевс Никифор отправился осматривать горные крепости на границе с Болгарией. Куропалат Лев уехал в Солунь закупать лошадей для императорской гвардии. Ходят слухи, что Святослав намерен объявить войну ромеям.
Тюра после услышанного от брата расстроилась еще больше.
– Так вот почему Калокир не взял меня с собой, – с печалью прошептала она.
– Когда вернется Калокир? – Харальд взглянул на сестру.
Тюра пожала плечами.
– В общем, когда Калокир вернется, ты должна сразу же сообщить ему о заговоре. – Харальд слегка встряхнул сестру за плечи. – Поняла?
– А ты ничего не можешь сделать? – Тюра прижалась к брату. – Ведь Калокир вернется не скоро.
– Я слишком маленький человек, чтобы влезать в это опасное дело, – с мрачной задумчивостью промолвил Харальд. – Меня могут раздавить, как клопа!
– Ты мог бы сообщить о заговоре этериарху, ведь он твой непосредственный начальник, – сказала Тюра.
– А над ним, знаешь, еще сколько начальников! – усмехнулся Харальд. – Ежели кто-то из них состоит в заговоре, то ни меня, ни этериарха уже ничто не спасет. Предупреждать о заговоре нужно самого василевса или его брата, куропалата Льва. Либо Калокира. – Харальд погрозил сестре пальцем. – Не вздумай снова пытаться подслушивать и подглядывать, когда пойдешь в гости к легатарию Маркиану. Этим ты можешь подставить под удар Калокира и сама лишишься головы!
Тюра презрительно надула губы.
– Я к Маркиану больше ни ногой! Он похож на толстую жабу, а его сынок мне совсем не нравится! Слюнтяй, весь в отца!
* * *Все последующие дни Харальд пребывал в постоянном беспокойстве. Заговорщики где-то рядом плетут свои козни, а василевс и куропалат все никак не возвращаются в столицу! Не было вестей и от Калокира. Всеми делами во дворце заведовал проэдр Василий. Это был единственный из дворцовых евнухов, у которого имелось достаточно могущества, чтобы разговаривать на равных с любым из синклитиков, с любым вельможей из столичной знати. Проэдра Василия побаивались, поскольку у него на службе находилось множество соглядатаев, сыщиков и наемных убийц. Как родственник императорской семьи, проэдр Василий не платил налоги в казну и имел право содержать собственных телохранителей.
Провожая взглядом высокую фигуру всесильного евнуха в каком-нибудь из залов дворца, стоявший в карауле Харальд порой мучительно размышлял, а не сообщить ли проэдру Василию о грозящей василевсу опасности? Природная осторожность всякий раз удерживала Харальда от этого шага. Вдруг проэдр Василий тоже состоит в числе заговорщиков! Там, похоже, собрались весьма знатные люди. Легатарий Маркиан – это помощник эпарха. В друзьях у Маркиана сплошь высокородные вельможи. Может, и эпарх поддерживает этот заговор, кто знает?
Однажды Харальд нес дежурство у входа в Китон, так назывались покои василиссы. Его вот-вот должны были сменить. Этериарх с отрядом эскувитов уже показался в конце длинного гулкого коридора.
Неожиданно из дверей Китона вышел невысокий вельможа в военном плаще красного цвета. У него были правильные черты лица, тонкий нос, светло-голубые глаза, слегка вьющиеся белокурые волосы. Незнакомец приветливо подмигнул Харальду и, насвистывая, зашагал к выходу из дворца.
– Кто это? – обратился к этериарху Харальд, кивнув на удаляющегося незнакомца в красном плаще.
– Э, братец! Это же сам Иоанн Цимисхий! – шепнул юноше этериарх, знавший в лицо почти всех полководцев Империи. – Он тут с самого утра. Его пригласила к себе василисса. Цимисхий недавно овдовел, так Феофано подыскивает ему в жены девицу знатного рода. А может, Феофано сама неравнодушна к Цимисхию! – Этериарх захихикал и шутливо ткнул Харальда локтем в бок.
Начальник стражи благоволил к этому молчаливому славянскому юноше с первого дня их знакомства.
«Так вот ты каков, магистр Цимисхий! – подумал Харальд. – Невысок ростом, но широк в плечах. И глаза твои наверняка пленили многих женщин!»
В душе Харальда почему-то не возникла неприязнь к Цимисхию. Наоборот, ему показалось, что человек с такой располагающей внешностью не способен на подлые дела.
Глава десятая. Болгарские невесты
Возвращение василевса в Константинополь совпало с известием о взятии Антиохии ромейским войском. В столице по этому случаю началось празднество с дармовым угощением для бедноты.
Никифор был в ярости. В Азию был послан указ василевса об отстранении Михаила Вурцы от ведения дальнейшей войны с арабами. Приближенные василевса пребывали в недоумении.
Вернувшийся из Болгарии Калокир известил василевса, что Святослав не поддался ни на уговоры, ни на подкуп. Святослав осаждает крепость Доростол. Покуда Святослав занят войной с болгарами, но русский князь готов и к войне с ромеями.
– От пленных печенегов Святослав узнал, что ханы, осаждавшие Киев, получили за это ромейское золото, – сказал Калокир при встрече с василевсом. – Святослав зол на нас. Болгарам его не одолеть. У болгар после смерти царя Петра идет грызня за власть. Святослав завоюет Болгарию и пойдет войной на Империю. Святослав зря угроз не бросает.
– Я это предвидел. – Никифор стоял у окна и смотрел на внутренний двор, где его гвардейцы осматривали доставленных из Солуни лошадей. – Я уже принял меры. Одновременно с тобой, Калокир, но только не морем, а по суше, в Болгарию ездили мои послы во главе с епископом Филофеем. Через Филофея мне удалось заключить союз с болгарами против Святослава. Для укрепления этого союза Филофей привез в Константинополь болгарских невест для сыновей Феофано. Это дочери Михаила, старшего брата покойного царя Петра, который так упорно рвался к царской власти и нашел свою смерть от рук сторонников Петра.
Никифор повернулся к Калокиру и поймал на себе его изумленный взгляд. Такого предусмотрительного здравомыслия Калокир явно не ожидал от василевса!
– Георгий Сурсовул наведет у болгар порядок, – продолжил Никифор деловым тоном, – он посадит на трон Бориса, сына Петра. Болгарское войско подчиняется Сурсовулу, а у кого войско – у того и власть. Так было и будет!
Благодаря кипучей деятельности Калокира, приказом василевса был выслан в город Халкедон магистр Иоанн Цимисхий. Были также отправлены в изгнание многие друзья Цимисхия, в том числе легатарий Маркиан и синклитик Гервасий.
Харальд и Тюра вздохнули с облегчением, полагая, что заговорщикам был нанесен сокрушительный удар.
Лето прошло, наступила осень.
Однажды у василевса вышла ссора с василиссой. В тот день в Константинополь прибыл полководец Михаил Вурца, отбивший у арабов Антиохию. Знать столицы пришла в гавань Вуколеон, чтобы поприветствовать Вурцу, когда он будет сходить по трапу с корабля. Отправилась встречать Вурцу и василисса Феофано, несмотря на запрет Никифора. Ссоры и склоки между венценосными супругами в последнее время были столь часты, что придворные к ним уже привыкли.
Никифор находился в хрисотриклинии, зале для трапез, когда Феофано и ее служанки вернулись во дворец.
Харальд стоял на страже у массивных золоченых дверей хрисотриклиния вместе с другим молодым стражником-греком. Оба были без шлемов, с золотыми повязками на голове, в желтых коротких хитонах из золотного бархата и голубых штанах, заправленных в короткие сапоги. У каждого на поясе висел кинжал, а в руке было короткое копье. В таком виде эскувитам полагалось нести дежурство во внутренних покоях дворца. И только неся стражу снаружи, эскувиты облачались в панцири и шлемы.
Феофано проследовала в хрисотриклиний, гордо неся свою красивую голову в облаке золотых завитых локонов, распространяя вокруг тонкий аромат благовоний. Всякий раз, когда Харальд видел эту молодую восхитительную женщину с великолепной фигурой, им овладевало какое-то волнительное оцепенение. Его душа преисполнялась смущением и робостью. Он не мог оторвать глаз от василиссы и в то же время не смел встретиться с нею взглядом.
Настоящее имя этой женщины было Анастасия. Феофано ее назвал василевс Константин Багрянородный. Имя Феофано означает «явленная Богом». Константин Багрянородный случайно увидел юную Анастасию в бедном квартале Константинополя, где ее отец содержал трактир. Пораженный совершенной красотой дочери трактирщика, василевс Константин сделал Анастасию женой своего сына, будущего василевса Романа. Эту историю, известную многим в столице, Харальду поведал всезнающий этериарх Мнемон.
Феофано села за стол, за которым уже обедал Никифор, недовольный долгим отсутствием супруги.
Харальд не слышал, о чем беседовали за столом Никифор и Феофано, что именно довело их до скандала.
Внезапно за дверью раздался грохот полетевшей на пол серебряной посуды и сразу же зазвучала громкая брань Никифора. Из трапезной с испуганным визгом выбежали служанки василиссы.
Заглянув в трапезную, Харальд остолбенел от увиденного.
Никифор с раскрасневшимся от ярости лицом раздирал на василиссе шелковые, расшитые узорами, одежды, хлестал ее по щекам, таскал за волосы. При этом Никифор обзывал Феофано потаскухой и дрянью. Василевс был похож на безумного!
Увидев в дверном проеме Харальда с вытаращенными глазами, Никифор заорал на него:
– Убирайся вон, мерзавец! Во-он отсюда!..
В могучей длани Никифора появилось короткое копье, которое он ловко метнул в оторопевшего стража.
Харальд живо захлопнул дверь.
В следующий миг стальное острие дротика, пущенного с неимоверной силой, пробило буковую дверь насквозь.
Избитую и полураздетую Феофано служанки отнесли на руках в ее покои.
Спустя какое-то время, в столице опять появился Иоанн Цимисхий. Никифор разрешил Цимисхию вернуться, уступая просьбам Феофано, расположение которой василевсу очень было нужно. Феофано простила Никифора, но прежней доверительности между ними уже не было.
* * *В начале зимы Константинополь погрузился в траур: скончался отец василевса Никифора, Варда Фока.
По случаю траура василевс Никифор перебрался из Большого дворца в Вуколеонский дворец, расположенный на самом берегу бухты Золотой Рог. С Большим дворцом Вуколеонский дворец был соединен длинным крытым переходом и другим переходом по крепостной стене, идущей вдоль скалистого морского берега.
Василевс проводил ночи отдельно от василиссы. Спальня Никифора находилась на втором этаже. На первом этаже, прямо под спальней василевса, день и ночь дежурила стража, охраняя главный вход и пролеты каменной лестницы, ведущей на второй этаж. Спальня Феофано находилась в Большом дворце, тоже на втором этаже. В эти траурные дни Феофано редко навещала Никифора, который постоянно молился за упокой души своего отца, которого Никифор глубоко почитал всю свою жизнь. Варда Фока умер девяноста лет от роду, до седых волос честно служа Империи своим мечом.
Харальд не попал в отряд эскувитов, переведенных на время траура в Вуколеонский дворец. Его приставили к покоям, где разместились болгарские невесты, это было рядом с покоями василиссы. Феофано довольно много времени проводила с болгарками, желая присмотреться к ним получше. Девушки плохо говорили по-гречески, и Феофано взялась обучать их своему родному языку.
В хорошую погоду болгарки любили гулять по крепостной стене между Большим и Вуколеонским дворцами. Для них, выросших среди гор и лесов, вид волнующейся морской глади, то бирюзовой, то зеленоватой, был зрелищем диковинным.
Однажды стоящий на страже Харальд услышал, как болгарки, проходя по стене, смеясь, рассказывают своей служанке-славянке про лодку, прошедшую по морю у самой крепостной стены. В той лодке было два гребца, один из которых был черен, как сажа. Таких черных людей болгаркам видеть еще не доводилось!
Болгарки были юны и простоваты, старшей едва минуло семнадцать лет, младшей не было и пятнадцати.
Харальд, прекрасно понимающий славянскую речь, мигом насторожился.
У Иоанна Цимисхия имелся среди оруженосцев чернокожий мавр по имени Аципофеодор. Цимисхий как-то приводил этого мавра во дворец, когда Феофано пожелала взглянуть на него. Тогда и Харальду посчастливилось увидеть вблизи необычного черного человека.
«Наверняка в лодке проплывал Аципофеодор! – мелькнуло в голове у Харальда. – Что делает эта головешка с глазами в челноке под дворцовой стеной? Это неспроста!»
Терзаемый неотступными размышлениями, Харальд после смены караула не пошел отдыхать, а пробрался на крепостную стену, где обычно прогуливаются болгарки. С моря дул холодный ветер. По широкому заливу катились мутные волны с белыми барашками взлохмаченной пены; в вышине парили, покачивая белыми крыльями, большие чайки.
Чтобы хоть как-то согреться, Харальд кутался в короткий шерстяной плащ, его пальцы посинели на ветру, сжимая древко дротика. Харальд прохаживался по стене взад-вперед, то и дело поглядывая вниз через узкие проемы бойниц.
День клонился к закату.
Окончательно продрогнув, Харальд уже собрался уходить, как вдруг до его слуха донеслись чьи-то негромкие голоса и плеск весел. Юноша осторожно протиснулся в узкую бойницу и глянул вниз с высоты. Под стеной, переваливаясь на волнах, шла большая лодка с загнутым носом. Два мускулистых гребца работали что есть сил. Один был светлокожий, другой – темнокожий. На корме лодки сидел плечистый незнакомец в сером плаще с наброшенным на голову капюшоном.
Харальд сразу узнал мавра Аципофеодора.
– Следите, чтобы волной нас не ударило о стену, олухи! – рявкнул незнакомец в сером плаще.
Точно такой же голос был у Иоанна Цимисхия, хотя полной уверенности, что в лодке находится Цимисхий, у Харальда не было.
Лодка быстро проплыла вблизи от крепостной стены и скрылась из глаз.
Ночью Харальд лежал без сна. Он был убежден, что Цимисхий и Феофано что-то замышляют. Либо Феофано все-таки не простила Никифору своего унижения, либо Цимисхий убедил василиссу присоединиться к заговору. Наконец Харальда осенило! Покои Феофано выходят окнами на море, высота там, конечно, большая, однако сильному мужчине не составит большого труда подняться по веревке в гинекей василиссы.
«С той стороны дворца нет никакой стражи! – размышлял Харальд. – Там же крутой обрыв, не подступиться. Стража дежурит в угловой башне, оттуда виден залив, но нельзя увидеть суденышко, крадущееся морем вдоль скалы, на которой возвышается дворцовая стена. Окна гинекея с угловой башни тоже не видны, их заслоняет береговой утес и выступ стены. Я же не раз нес дозор в угловой башне. Ну, конечно! Все яснее ясного! Заговорщикам нужна Феофано, так как через ее спальню они легко смогут добраться до василевса Никифора! Надо будет сказать об этом куропалату Льву».