— Из своей крепости Веррик имел не один выход. Он сам все это нарисовал, я лично следил за исполнением. Когда работы были закончены, всех рабочих отправили в поля, как во времена фараонов. Даже группа телепатов в последний миг была вынуждена удалиться.
— Веррик установил оборудование, которое он не собирался использовать пока оставался Ведущим Игру. Но члены Группы ТП всегда настораживаются при попытке обойти их. Мы смогли прозондировать нескольких рабочих перед их отправкой на Марс.
Он отодвинул часть стены:
— Вот личный проход Веррика. Очевидно, через него можно не только выйти, но и войти.
Картрайт старался не обращать внимания на холодный пот, выступивший у него на руках. Проход находился за массивным письменным столом, выкованным из стали. Легко было представить себе убийцу, появлявшегося прямо за спиной у Картрайта.
— Что вы предлагаете? Надо ли его осуждать?
— Мы разработали план, сводящий эти приготовления на нет. Мы усеяли землю капсулами с газом. Убийца умрет, едва достигнет внутренней двери. — Шеффер пожал плечами: — Это уже трудности минеров.
— Пожалуй, — с трудом выговорил Картрайт. — Есть еще что-нибудь, что я должен сейчас узнать?
— Вы должны выслушать то, что Мур явился вам сообщить. Это биохимик высокой квалификации, гений в своем роде. Он руководит исследованиями в Фарбене. Мур не появляется здесь годами. Мы пытались как-нибудь разобраться в его работах, но, честно говоря, для нас это слишком сложно.
Один из двух других ТП, маленький белокурый франтоватый человек с большими усами, включился в разговор.
— Хотел бы я знать, не мыслит ли Мур на техническом жаргоне специально для того, чтобы нас сбить?
— Позвольте представить вам Питера Вейкмана, — сказал Шеффер.
Два человека пожали друг другу руки.
Пальцы ТП были тонкими и хрупкими, пожатие его руки казалось неуверенным, в отличие от крепких рукопожатий, к которым Картрайт привык, обращаясь с неклассифицированными. Трудно было поверить, что этот человек руководит Группой и что в критический момент он сумел отойти от Веррика.
— Спасибо, — поблагодарил его Картрайт.
— Всегда к вашим услугам. Но это не имело к вам никакого отношения.
ТП проявлял явный интерес к своему собеседнику.
— А как становятся престонистами? Я не читал ни одной из его книг. У него их три, не так ли?
— Четыре.
— Престон был немного странным астрономом, которому удалось привлечь внимание обсерваторий к своей планете. Впрочем, они ничего не нашли. Престон отправился на поиски Десятой планеты и нашел смерть в своем корабле. Да, я даже перелистывал “Диск Пламени”. Давший мне эту книгу человек был совершенно забитым. Я хотел взять его ТП-программу, но получил только хаотический набор чувств.
— А что вы можете получить у меня? — в упор спросил Картрайт.
На мгновение установилась полнейшая тишина. Трое ТП трудились над ним. Картрайт сконцентрировал свое внимание на комплексной телевизионной установке и старался не обращать на них внимания.
— Немного похоже, — объявил наконец Вейкман. — Вы причудливым образом помешаны на этом обществе. Игра в Минимакс придает первостепенную важность Аристотелевой Золотой Середине. Итак, вы полностью сосредоточены на вашем корабле. Лачуга это или дворец, но если он будет разрушен, вам придет конец.
— Он не будет разрушен, — свирепо произнес Картрайт.
Трем ТП это показалось забавным.
— В этом мире, управляемом случаем, — ответил Шеффер, — никто ничего не может предвидеть. Есть вероятность, что корабль будет разрушен, но с равным успехом он может дойти до цели.
— Интересно, будете ли вы все еще верить в успех после разговора с Муром? — проговорил Вейкман.
Увидев входящих Картрайта и Вейкмана, Херб Мур поднялся.
— Сидите, — пригласил его Вейкман. — Будем разговаривать здесь.
Мур остался стоять.
— Я вас надолго не задержу, мистер Картрайт. Я знаю, у вас много работы.
Вейкман что-то недовольно пробормотал.
— Чего вы хотите? — спросил Картрайт.
— Обрисуем ситуацию. Я на месте, Веррик смещен. Вы занимаете высший пост в системе. Так?
— Его стратегия, — серьезно разъяснил Вейкман, — состоит в том, чтобы убедить вас, что вы всего лишь любитель. Мы это точно перехватили. Он хочет дать вам понять, что вы похожи на привратника, занявшего место патрона на время, пока тот уехал по важным делам.
Мур, красный от возбуждения, принялся ходить взад и вперед, размахивая руками и извергая целый поток слов.
— Риз Веррик был Ведущим Игру в течение десяти лет. Он представал перед Высшим Вызовом каждый день, и каждый день он устранял Вызов. Прежде всего, он умел обращаться с людьми. У него было больше таланта и знаний, чем у всех его предшественников, вместе взятых.
— Кроме Мак-Рея, — вмешался Шеффер. — Не забывайте старого Мак-Рея.
Картрайту стало нехорошо. Он плюхнулся в глубокое кресло и подождал, пока оно подгонится под его фигуру и вес.
Спор продолжался без него. Быстрый обмен словами между двумя телепатами и блестящим посланником Веррика казался далеким, словно он шел во сне. Картрайт постарался уловить нить разговора, но это оказалось невозможным.
Во многом Херб Мур был прав. Он действительно занял место другого, взялся за чужие проблемы, влез в чужую шкуру. Ему хотелось бы знать, где сейчас астролет: если все хорошо, он теперь должен двигаться где-то между Марсом и поясом астероидов. Интересно, он уже миновал таможню? По идее именно сейчас корабль должен ускоряться.
Возбужденный голос Мура вернул его к действительности.
— Как хотите! — воскликнул Мур. — Новость уже передана инвиком. Вне всякого сомнения, Конветет соберется в Холме Вестингауз, поскольку там просто с гостиницами.
— На самом деле, — сухо парировал Вейкман, — это обычное место встречи убийц: там сдается много дешевых комнат.
Вейкман и Мур обсуждали Конветет Вызова.
Картрайт поднялся, слегка пошатываясь.
— Я хочу поговорить с Муром. Оставьте нас.
Шеффер и Вейкман быстро посовещались и направились к дверям.
— Спокойнее, — предупредил Вейкман. — У вас и так сегодня уже было немало эмоциональных шоков. Ваш таламический индекс очень высок.
Картрайт затворил за ними дверь и повернулся к Муру:
— Итак, раз и навсегда поставим точки над “и”.
Мур самоуверенно улыбнулся:
— Я в вашем распоряжении, месье Картрайт. Вы — патрон.
— Я не являюсь вашим патроном.
— Да, это так. Я из тех, кто остался верен Ризу и не дал ему упасть.
— Похоже, вы о нем высокого мнения.
— Риз Веррик имеет большой вес в обществе, месье Картрайт. Он сделал массу великих дел. Он работает с большим размахом. — На лице Мура заиграло счастливое выражение. — Он полностью рационален.
— Чего вы хотите от меня? Чтобы я уступил ему место? Картрайт почувствовал, что его голос дрожит от волнения. — Может, это и неразумно, но я не оставлю это место. Я сюда пришел, и я здесь останусь. И вам не удастся меня запугать! Вам не удастся сделать из меня посмешище!
Его голос гремел в комнате. Он кричал.
Картрайт постарался успокоиться. Херб Мур, счастливый, не переставал улыбаться.
Картрайт вдруг с изумлением подумал, что по возрасту Мур мог быть его сыном. “Ему не более тридцати, — рассуждал Картрайт. — А мне шестьдесят три. Большой мальчик, чудесный ребенок”. Он тщетно старался заставить свои руки не дрожать. Картрайт был слишком взволнован и раздражен. Он с трудом разговаривал. И ему было страшно.
— Вы не сможете управлять всем этим. Это не ваша область, — спокойно заметил Мур. — Кто вы? Я просмотрел архивы. Вы родились пятого октября две тысячи сто сорокового года неподалеку от Имперского Холма. Там протекала вся ваша жизнь.
Сейчас вы впервые прибыли в это полушарие, и никто никогда не слышал, чтобы вы бывали на других планетах. Департаментская благотворительность Имперского Холма дала вам возможность получить образование. Вам ни разу ни в чем не удалось блеснуть.
По получении среднего образования вы перестали интересоваться всем, относящимся к символизации, и занялись практическими вещами, типа починки электронной аппаратуры, пайкой и тому подобным. Кроме того, некоторое время вы интересовались типографским делом. По окончании школы вы начали работать механиком на башенном заводе, вы выдвинули несколько проектов усовершенствований в цепи сигнальных табло, но Директория нашла их несущественными и внедрять не стала.
— Эти усовершенствования, — с трудом проговорил Картрайт, — годом позже были введены в структуру.
— С этого момента вы сделались желчны. Когда в Женеве вы столкнулись с вашими реализованными проектами, вы очень огорчились. Более пяти тысяч раз вы пытались получить классификацию, но вам не хватало теоретических знаний. В сорок девять лет вы прекратили эти попытки. Годом позже вы вошли в ассоциацию помешанных, в Общество престонистов.
— К тому времени я уже в течение шести лет посещал их собрания, — прервал Картрайт Мура.
Но Мур беспощадно продолжал:
— Тогда Общество насчитывало совсем немного членов. В конце концов они выбрали вас своим президентом. Все ваше время и все ваши деньги были отданы на этот бред. Это стало целью вашей жизни, манией. — Лицо Мура сияло, словно ему только что удалось решить сложное уравнение. — И теперь вы Ведущий Игру, хозяин всех наций и народностей, миллиардов индивидуумов, невообразимого количества материальных ценностей. И при этом вы думаете только о процветании вашей ассоциации.
Картрайт тихонько заворчал.
Мур говорил не останавливаясь:
— Что вы собираетесь делать? Издать трактаты Престона в трех миллиардах экземпляров? Повесить везде его огромные портреты в три четверти роста? Наставить везде статуи, открыть музеи, заполненные реликвиями, одеждой, искусственными челюстями, обломками ногтей, обувью, пуговицами великого предка? Воздвигнуть алтари, к которым приглашать молиться толпу? Ведь уже есть один деревянный, засиженный мухами памятник, в котором выставлены для всякого желающего их увидеть и потрогать кости великого святого. Это и есть то, что вы хотите создать? Новую религию, нового бога? Вы собираетесь посылать целые армады на поиски мифической планеты?
Мур видел, что Картрайт изнемогает, но продолжал изощряться в красноречии.
— Мы должны будем убивать время на выскабливание Вселенной в поисках этого Диска Огня, или Пламени? Вы помните Робина Питта, тридцать первого Ведущего Игру, избранного в возрасте девятнадцати лет, гомосексуалиста, психопата? Он никогда не расставался со своей матерью и сестрой. Он читал старинные книги, рисовал картины, писал речи почерком психически больного, но слегка подлечившегося человека.
— Стихи.
— Он пробыл Ведущим Игру ровно неделю. Благословение богу, Вызов его устранил. Он бродил по джунглям, собирал дикорастущие цветы, писал сонеты. Вы должны знать об этом, вам тогда уже было достаточно много лет.
— Мне было тринадцать лет, когда его убили.
— Вы помните, какие у него были планы развития человечества? Постарайтесь вспомнить. Почему учредили процесс Вызова? Система существует для нашей охраны. Она случайным образом возвеличивает или низвергает, выбирает наудачу индивидуумов через непредсказуемые промежутки времени.
Никто не может захватить власть и затем ее удерживать, никто не знает, чем он будет через год, через неделю. Никто не может стать диктатором благодаря интриге: все подчиняется непредсказуемому движению субатомных частиц. Вызов нас охраняет с другой стороны: от некомпетентных, от слабоумных и от сумасшедших. Таким образом, мы в полной безопасности: ни деспотов, ни сумасшедших.
— Но я не сумасшедший, — хрипло проговорил Картрайт.
Он удивился звуку собственного голоса. Он был слабым и неуверенным. Улыбка Мура становилась все шире, мозг его не ведал сомнений.
— Я должен освоиться, — наконец ровно произнес Картрайт. — Мне необходимо на это время.
— Вы думаете преуспеть? — поинтересовался Мур.
— Да.
— Я не думаю что у вас выйдет. Вам осталось примерно сутки — время необходимое для созыва первого Конветета Вызова и утверждения первого кандидата. Они не промахнутся.
Картрайт подпрыгнул:
— Почему?
— Веррик пообещал миллион долларов золотом тому, кто вас убьет. Сумма премии неизменна, независимо от того, когда это произойдет.
Картрайт перестал понимать смысл произносимых слов. Как бы сквозь пелену он почувствовал, что в комнату вошел Вейкман и направился к Муру. Оба человека, тихонько переговариваясь, удалились.
Фраза “миллион долларов золотом” леденящим холодом обволокла все извилины мозга Картрайта. Найдется масса желающих получить награду. На такие деньги каждый мог купить любую классификацию на черном рынке. Мало того, лучшие умы станут рисковать своей жизнью ради этого приза в обществе, где всем важна только бесконечная игра, гигантская лотерея.
Вейкман вернулся к нему, качая головой:
— Какой энергичный ум! В нем рождалось столько идей, что мы их никак не могли охватить. Было что-то связанное с телами, бомбами, убийцами и случайностью. Он ускользнул. Но мы его вернули и еще исследуем.
— Он правильно говорит, — выдохнул Картрайт. — Мое место не здесь.
— Его стратегия и состоит в том, чтобы заставить вас так думать.
— Но это правда!
Вейкман нехотя согласился:
— Я знаю. Поэтому-то его стратегия и хороша. Мы, я полагаю, выработали качественную стратегию. Когда придет время, мы вам ее продемонстрируем.
Он вдруг энергично потряс Картрайта за плечи.
— Вам надо бы сесть. Я вам принесу выпить. Веррик оставил после себя два ящика настоящего шотландского виски.
Картрайт тихо покачал головой:
— Как хотите.
Вейкман достал платок и протер им лоб. Его руки слегка дрожали.
— Думаю, я бы выпил рюмку, если вы не против. Мне она действительно необходима после работы по перехватыванию этого потока спрессованной патологической энергии.
4
Тед Бентли стоял перед открытой кухонной дверью, вдыхая вырывавшиеся из нее запахи.
Дом Дэвиса был веселым и приятным.
Эл Дэвис, босой, сидел напротив телевизора и серьезно смотрел рекламу. Его жена, хорошенькая брюнетка Лора, готовила ужин.
— Если это протин, — сказал ей Бентли, — я вас поздравляю от всей души.
— Мы никогда не едим протина, — ответила Лора весело. — Мы пробовали им питаться в первый год нашей совместной жизни, но у него все равно остается привкус, как ни приготовь. Натуральные продукты стоят ужасно дорого, но мы думаем, что на них имеет смысл и тратить деньги. Протин хорош для инков.
— Если бы не было протина, — вмешался Эл, — инки перемерли бы с голоду еще в двадцатом веке. Ты недостаточно информирована. Хочешь знать чистую и простую правду?
— Я слушаю, — промолвила Лора.
— Протин — это не естественная водоросль. Это продукт контролируемой мутации, начатой в столовых сосудах Среднего Востока и быстро распространившейся в мягких водах.
— Я слушаю, — повторила Лора.
— Протин не является водорослью, повторяю.
— О, я знаю! Когда утром я вхожу в ванную комнату, то нахожу грязный осадок повсюду: в раковине, в трубе и даже в унитазе.
— Он выступает даже на поверхности Великих Озер, — добавил Эл.
Лора повернулась к Теду:
— Во всяком случае, сегодня вечером протина не будет: только настоящий ростбиф, настоящая молодая картошка с настоящим горошком и настоящими гренками.
— Вы живете лучше, чем жили во времена моего последнего визита. Что произошло?
— Ты не знал?
Сложный набор чувств отразился на очаровательном лице Лоры.
— Эл перепрыгнул через целый класс. Он выиграл в правительственной игре. Мы учились вместе все вечера, как только Эл приходил с работы.
— Я впервые слышу о человеке, который выиграл в игре. По телевидению это передавали?
— Да.
Лора состроила гримасу отвращения:
— Этот жуткий Сэм Остер болтал об этом в течении всей программы. Ты знаешь, этот демагог очень популярен среди инков.
— Признаться, не знаю, — ответил Бентли.
На экране сверкающие рекламные объявления утопали в море огня. Сменяя друг друга, они мелькали на экране, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. Рекламные объявления были высшей формой изобразительного искусства, их готовили настоящие мастера своего дела.
В них сочетались цвет, композиция, ритм и невероятная жизнеспособность, проникающая даже в гостиную Дэвисов. Невероятные сочетания звуков вылетали из развешенных на стенах громкоговорителей хи-фи.
— Конветет, — сказал Дэвис. Он указал на экран. — Они ждут кандидатов, предлагая сенсационно большую награду.
На экране мелькнула эмблема Конветета: круговорот светящихся мушек и цветных нитей.
Калейдоскоп знаков распался на мелкие части, затем вновь образовал новый рисунок. Условные символы неистово танцевали на экране под истеричные взлеты музыки.
— Что они говорят? — спросил Бентли.
— Если хочешь, я переключу на первую программу. Там ты все точно узнаешь.
Вошла Лора и начала раскладывать на столе серебряные приборы и расставлять фарфоровую посуду.
— О! Нет, только не первую программу! Она для инков. Ее специально оставили для них, а для нас создали вот эту.
— Ты опять ошибаешься, дорогая, — серьезно объяснил Эл. — Первая программа — информационная и для технических передач, а вторая — развлекательная. Я всегда предпочитал последнюю, но…
Он сделал жест рукой. Тотчас же исчез красный поющий круговорот, уступив место благодушному лицу диктора из Вестингауза.