– Ты опять вчера поругался с женой, пил до часу, утром еле поднялся.
– Откуда ты...
– А может, это личина?
Цыплаков резко повернулся к подоспевшему Косте-Хану:
– А ты где и с кем торчал до часу ночи?
– Я тебе все скажу. – Багдасаров полез в карман, достал блокнот и авторучку, набросал несколько строк, вырвал страницу и протянул ее Цыплакову.
Тот прочел: «Армянский переулок, дом 3/5, строение 4, психоневрологический диспансер №15. Там тебя ждут ежедневно с 8.00 до 20.00 без перерыва».
Михаил Гриневский в своем кабинете продолжил мысль Багдасарова, обозвавшего Цыплакова психом:
– Может, тебе отпуск взять, Паша? Поговорим начистоту. Что тебе не дает покоя?
Еще недавно Цыплаков мог признаться Гриневскому: «Мне светит пятнашка». Сегодня срок вырос до пожизненного.
«С чего же все началось? С безобидного заявления подполковника Архипова о вымогательстве. Что стояло за вмешательством СКВР в дела другого подполковника – вымогателя?» – спрашивал себя Цыплаков. Ответы на эти вопросы дал, как ни странно, противник – генерал Разлогов. Причины крылись в озабоченности Харламова собственной безопасностью... Лучше бы Харламов занимался бизнесом и пил, как все нормальные и ненормальные бизнесмены и политики. Теперь Цыплакову придется скрывать еще одну правду – на этот раз о настоящем убийстве. И если завтра ему снова прикажут убить, он опять подчинится. Он повторял путь сотен и тысяч людей, убивших раз, другой, третий... Он не был уникален.
«Может, тебе отпуск взять?»
Цыплаков внимательно, насколько ему позволил сам Гриневский, вгляделся в его лицо. Ему не хватило пары мгновений, чтобы признаться во всем. Он как будто увидел свое отражение в его усталых глазах, увидел образ, который искал последние дни: издерганный, похудевший, с абстинентным румянцем на щеках и блеском в глазах, образ своего мифического контролера.
Цыплаков не мог просто так встать и уйти, а разлепить рот был не в силах. Гриневский пришел ему на помощь.
– Подумай над моим предложением. Если примешь решение, на работу завтра не приходи, просто предупреди меня по телефону. Сегодня можешь отдыхать. И не спорь со мной.
Спорить Цыплаков не собирался. Предложение Грина соответствовало его планам и настроению.
Когда он вышел из кабинета шефа, на него были устремлены полтора десятка пар глаз, они вопрошали «ну как?», поскольку видели его, выходящего, как из кабинета главврача. И он ответил:
– Не все так плохо. Завтра увидимся.
Все облегченно вздохнули.Кроме одного человека.
Цыплаков пришел домой. Открыв банку пива и сделав маленький глоток в качестве ритуала, он вынул из шкафа «беретту» Мирковича. Приготовить пистолет к бою было делом нескольких секунд. Он не мог просто сунуть пистолет за пояс и скрыть его за одеждой, как, к примеру, не мог утром сесть в машину и сразу завести ее. Он всегда проверял уровень жидкости в тормозах и коробке передач, масла и тосола. «Беретте» он сделал неполную разборку, действуя быстро и на автомате. Только когда собрал пистолет, смог дать честный ответ на вопрос, знает ли он, что такое смертельная усталость: да, как никто другой. Заряженное оружие придало ему уверенности.
Но с оружием или без оружия, Цыплаков страстно желал найти своего контролера. Он не мог наугад выбрать себе напарника, открыться тому же Косте. Тот не поймет его и, скорее всего, сдаст Грину. Цыплакову был нужен такой же, как он сам, «меченый атом», брат по крови, единомышленник, товарищ по несчастью. Только в паре с этим человеком он мог найти выход из трудного положения.
Глава 20. В стиле Грина
Руководителю некогда углубляться в суть вопроса. Ему нужно быстрое решение и ответ по сиюминутной ситуации. Но любая сложная ситуация имеет два решения – быстрое и правильное.
На повторной встрече с Сергеем Харламовым Цыплаков рассказал, какую информацию предоставлял генералу Разлогову:
– Первый свой доклад я составил в стиле «Не стоит ждать от девственницы бурного оргазма». Я не мог не прорабатывать и вариант с дезинформацией, цель которой – навязанное решение. Я руководствовался аксиомой: «Если то, что составляет дезинформацию, можно потрогать, увидеть, услышать, понюхать и попробовать на вкус, то успех гарантирован».
Как и на чем строить дезинформацию? Для Цыплакова это был легкий вопрос: на правдивых и проверяемых фактах. Главное, сбалансировать правду и ложь так, чтобы вранье не поддавалось проверке. И все это на абсолютно правдивом фоне.
– Разлогов будет пытаться перепроверить мою информацию, – продолжал он. – Я не могу «случайно подслушать» или «нечаянно перехватить» какие-то факты. У меня доступ к секретной или в высшей степени приватной информации. Если у Разлогова появятся сомнения в моей надежности, он не станет уповать на внутреннее ощущение очевидности. Ему нужны факты, обоснованные с помощью доказательств. А это не что иное, как перепроверка моей информации. По большому счету, вы как личность Разлогова мало интересуете.
– Да?
Цыплаков в голосе Харламова услышал уязвленную нотку.
– Для него по-настоящему главный вопрос, это какие силы стоят за вами и намечаются ли изменения или дислокация внутри этих сил. Что будут делать те, кто стоит за вами,если вы уйдете со своего поста?
– Значит, ты считаешь, что Разлогов все-таки попытается найти еще один источник информации в нашем отделе?
– И только в нашем отделе, – подтвердил Цыплаков. Эту тему они затрагивали в прошлую встречу. – Как мне показалось, он его уже нашел.
– Если бы мы смогли установить второй источник, мы бы получили возможность сливать Разлогову дезу. Лично мне всегда импонировал «способ Али-Бабы».
Цыплаков согласно покивал:
– «Если на вашей двери нарисован крестик, а стереть его не представляется возможным – нарисуйте крестики на всех дверях, которые найдете вокруг».
Павел вдруг поймал себя на мысли, что в компании Харламова он не только говорил, но и рассуждал в стиле Грина. И невольно сравнил себя с хамелеоном. Он легко приспосабливался к лексикону собеседника и не доставлял неудобств в общении ни ему, ни себе.
Глава 21. Полтора Землекопа
Если Павла Цыплакова последнее время и осеняло, то поздно. Он снова вернулся к больной для себя теме под названием «комбат Бармин». Так уж случаен был выбор Глумова? Цыплакову на помощь пришел сам Бармин, как он воспринял все происходящее. Цыплаков с трудом влез в его шкуру, и лицо его вытянулось. Он был в шоке. Только что поднимал тост за здравие жены, а завтра она примет на грудь сто грамм за упокой его души. Да пусть он сто раз продал сто ящиков гвоздей!.. Нет, вид, состояние майора Бармина за несколько минут до его смерти говорили о его вине. Но мало того, что чувствовал вину, он знал о неминуемом наказании. «Может, руки у него тоже в крови, как у меня? – подумал Цыплаков. – Но где найти столько крови на каждого, кто работал на генерала Разлогова? Со мной все более или менее понятно, я представлял службу, созданную министром обороны».
Сбор информации на военнослужащих – специальность Цыплакова. Всего через пару часов он располагал реальными контактами пяти человек, которые, на его взгляд, могли пролить свет на странность, которую он обозначил как «выбор Глумова». Первым в списке был старший сержант Николай Абазе. Он уволился в запас полтора года тому назад. В батальоне его называли бригадиром, и он был доверенным лицом самого командира части.
Инженерный батальон, которым командовал майор Бармин, часто называли штрафбатом. Добрая треть личного состава в нем – это танкисты, артиллеристы, связисты, мотострелки, десантники, в общем, все те, кто избежал дисбата за преступления и был разжалован в «саперы».
Одним из таких «счастливчиков» и был старший сержант Абазе. По сути дела, он отвечал за «дедовщину» в части. Этакий вор в законе, смотрящий за батальон, где был и батяня, и пахан.
Собирая материал на Абазе, Цыплаков для себя уяснил следующее: калымная работа в части доставалась «штрафбатовцам», любая другая – штатникам. Там, где это было возможно, последние батрачили за первых.
Он нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и на площадку смело шагнул парень лет двадцати семи. «Ему на роду было написано сыграть роль странного сказочного существа по имени Полтора Землекопа», – подумал Цыплаков.
Он поздоровался с ним:
– Привет! Вы Николай?
Абазе только теперь догадался бросить взгляд на лестничные марши, уходящие вверх и вниз. Настоящий военный строитель, подумал Цыплаков.
– А вы кто такой? – спросил Абазе.
– Павел Цыплаков. Следственный комитет военной разведки. Вам удобно ответить на пару вопросов дома или выйдем на улицу?
Николай пожал широченными плечами: все равно.
– Я сейчас.
Он скрылся в квартире, закрыв за собой дверь. Цыплаков спустился вниз и подождал его на улице.
Об этом районе он подумал, как о пуховой кладбищенской земле: «Хороший район достался Землекопу... Натурально спальный район. Наверное, здесь даже во дворе ногами громко не топают». И когда из подъезда вышел Землекоп, то подтвердил мысли Цыплакова: прикрыл тяжелую металлическую дверь, чтобы она не хлопнула, и мягкой походкой догнал гостя.
Они начали беседу, как в сериале «Закон и порядок». Там все сцены динамичные, диалоги короткие и на ходу.
– Поговорим о майоре Бармине?
– Разговор о нем содержательным не получится.
– Это еще почему?
– О покойниках хорошо или ничего.
– А ты смекалистый, – заметил Цыплаков. – Выходит, в курсе, что с ним случилось.
– Да, сослуживец позвонил, новостью поделился.
Землекоп был одет в майку без рукавов, тренировочные штаны, кроссовки, на груди болталась золотая цепь. В одной руке он держал борсетку, а в другой – дорогой и стильный мобильник.
– Смерть Бармина вызвала у вас вопросы? – поинтересовался он.
– Да, пару вопросов.
– И какой первый?
– Где он мог подцепить заразу, которая убила его? Самое простое, что напрашивается, – это калымная работа. В вашей части тоже такое практиковалось?
– Как и везде. Но «калым» непременно чередовался с порожняками.
– Работу задаром имеете в виду?
– Сколько, по-вашему, генералов в российской армии? Я скажу, что их больше, чем рядовых. – Абазе ткнул себя пальцем в грудь. – Я ходячая база данных по нашим генералам. И мог бы заработать на этом. Есть такой генерал Калмыков, слышали?
– Ну, конечно. Он из Главного правового управления Минобороны.
– Я могу провести парочку киллеров к его загородному дому так, что и собака не гавкнет и сирена не завоет. Другой генерал – фамилию называть не буду – вроде бы учел все, кроме одного: он думал, что подземные коммуникации, подведенные к его дому, диаметром чуть больше его дерьма. На самом деле внутри трубы можно кататься на скейте. Держиморда. За самую тяжелую работу платил нам гроши. Не позволял нам пользоваться бетономешалкой. Так мы лопатами бетон месили. Вкалывали за троих.
«Насчет Полтора Землекопа – это я в самое яблочко», – порадовался за себя Цыплаков.
Вообще таких, как Николай-Землекоп, в армии называли рабами. Он был прав: сегодня ребята заработают, поставив забор предпринимателю средней руки, а завтра задарма будут месить бетон на генеральской даче.
– Тебе имя Сергей Глумов о чем-нибудь говорит?
Землекоп покачал головой:
– Нет.
– Не торопись с ответом. Подумай еще раз.
Николай пожевал губами, повторяя имя Глумова, и снова покачал головой:
– Нет.
– Он капитан, командует разведротой. По нашему зданию прошел слушок, что он «крыл» бизнес майора Бармина.
– А, вот вы о ком... Вечно в кожанке, в костюмных брюках. Сергеем зовут – это точно. Фамилию его от вас первый раз услышал. Бармин называл его куратором.
– Куратор, и все?
– И все, никаких дополнений. Но наша часть, как и ваша: слушок прошел. О том, что этот разведчик действительно «крыл» бизнес майора Бармина. Скажу честно, это отразилось и на нашем кошельке.
– Серьезно?
– Не так, чтобы в голове зародились мыслишки поговорить один на один с этим капитаном.
– Говорят, у него своя бригада – пятнадцать или двадцать спецназовцев.
– Вы ни разу не видели, как поднимается среди ночи рота военных строителей и, вооруженная только ремнями, бежит громить соседнюю роту?
– Соседняя рота – тоже строителей?
– А это неважно.
– Не доводилось посмотреть. Зрелище, наверное, не для слабонервных.
Цыплаков откровенно заторопился. Он уже точно знал, что на верном пути. Этот Полтора Землекопа даст ответы на его вопросы.
Павел успел заметить на балконе третьего этажа хрупкую женщину в сарафане. Не мог видеть ее глаз, но легко представил тревогу в них.
– Жена беспокоится о тебе. Ты сказал ей, кто я?
– Тебя это не касается, – перешел на «ты» Землекоп. – На один вопрос я ответил?
– Думаю, да.
– Валяй дальше.
– Как часто тебе доводилось видеть Глумова?
– Мельком – несколько раз. И все в нашей части. А за территорией... только один раз, – с небольшой задержкой ответил он.
– Когда и где это случилось?
Они дошли до «комка», где, согласно стерильным представлениям Цыплакова об этом спальном районе, продавалось все, но только в мягкой, небьющейся упаковке, и повернули обратно.
– Знаете военный городок Черный? – спросил Абазе.
Сердце у Цыплакова екнуло. Он почти решил рядовую задачу. Возможно, он узнает настоящую причину смерти майора Бармина, и это снимет груз с его души: не голый жребий убил майора, а холодный расчет.
– Рассказывай.
Детальный рассказ Абазе о том, как они наткнулись на кабель, занял десять минут.
– В общем, – продолжал Николай, – когда мы докопались до кабеля, приехал Глумов. Тогда-то я и разглядел его поближе. Он сказал, глянув в яму: «Ух ты!» Потом прибыл генерал Волоков – комендант этого городка – и обругал Бармина. Тот ответил с вызовом: «Я не планировщик». В том смысле, что копали мы там, где нам показали.
– Кстати, что вы копали?
– Яму. Искусственный бассейн – прихоть Волокова. По его замыслу и его определению – бассейн двойного назначения. Летом – оно понятно, а зимой он будет наполняться теплой водой. Короче, как всегда, копнули глубоко, и не там, где надо.
– Что было дальше?
– Ничего. Нам не заплатили. И это главное, что мне запомнилось из того дня. Мне до дембеля оставалось-то совсем чуть-чуть, не хватало на подержанную машину. Правда, с майором мы разговаривали про этот чертов кабель, – вернулся к теме Землекоп. – Он проложен по дну реки, дальше – в коллекторе. Коллектор этот – рукав большого, городского коллектора. А тот в свою очередь – подземное русло, одно из бесчисленных, что пролегли под Москвой. О них ходят легенды.
Глава 22. Сито
...Разлогов сравнивал два документа и делал это демонстративно. Цыплаков вспоминал детали. Припомнил даже такие, как сеть морщин на лице генерала. Демонстрация – это и есть часть игры. Он сейчас походил на учителя русского языка за проверкой диктанта, даже проглядывала артикуляция.
Разголов получил подтверждение документу, который ему предоставил Цыплаков. Скорее всего, нашел возможность сверить и первые данные. И тотчас поставил в известность агента о своем потенциале. Теперь дезинформация, пусть даже она будет высшего качества, не пройдет. Во всяком случае, до тех пор, пока Цыплаков не найдет своего инспектора.
И снова сомнения. «А вдруг я ошибся? – спрашивал себя Цыплаков. – И демонстрация Разлогова – игра от начала до конца? Как бы там ни было, но генерал здорово напряг меня».
Была у генерала одна привычка, заметил Цыплаков. Он не знал, пользовался ли генерал когда-нибудь перьевой авторучкой (ему на роду было написано ставить росчерки «Паркером»), а вот простой шариковой он поигрывал, сверля собеседника своими большими и тускловатыми, как сизая туча, глазами: щелчок пружины – пауза, еще два щелчка – еще пауза. В таком ритме Цыплаков не увидел нервозности; казалось, генерал гипнотизировал его.
– ...Систематизируй подход к сбору информации и обсуди со своей группой. Пока что в нее входят два человека.
– Негусто, – заметил Цыплаков.
– Ты и Глумов, – продолжил генерал, не замечая вставки собеседника. – Интерес представляет узкий круг вопросов. Со временем он сузится до одного.
– И на него должны быть нацелены люди. Я говорю о более многочисленной группе.
– Это уже не твоя забота, – отрезал генерал.
Цыплаков начал систематизировать информацию еще до того, как получил соответствующее распоряжение. Работу свою он назвал ситом. Его решетка пропустит то, что он и передаст Разлогову, а все, что его явно не заинтересует – шлак, застрянет в сите.
«Водитель Харламова – Владимир Голиков. Непрерывный стаж работы на шефа – семь лет. Семейное положение – женат, имеет двух сыновей – четырнадцати и пяти лет. Во время визита Харламова в СКВР остается в машине, наружу не выходит. Зачастую исполняет обязанности телохранителя. Вооружен пистолетом Макарова.
Личный телохранитель Харламова – Игорь Востриков. Последние четыре месяца все реже появляется рядом с шефом. Его место занял Алексей Грошев. Отсюда следует, что личный телохранитель, предположительно, потерял свои позиции. Впрочем, существуют варианты».
Цыплаков не мог докладывать обо всем. Как свидетель на суде, он был обязан говорить только факты, а мог и оперировать чужими данными, начиная с Гриневского и заканчивая Костей Багдасаровым. И снова он неоправданно поставил боевого, можно сказать, товарища на последнее место, подсознательно видя его вместе с Шелковой Молью на ночной улице. Его больно ранило прикосновение их губ. Этот влажный и продолжительный поцелуй виделся Цыплакову то крайне развратным, то насильственным, а по отношению к самому себе – жгучим и звонким.