Когда я увидела его вдалеке, моим первым порывом было побежать навстречу и броситься ему на шею. Мне удалось себя сдержать только потому, что я знаю: именно из-за таких поступков парни считают нас ненормальными. Я терпеливо ждала его на скамейке. Он по-прежнему бежал легко и даже не запыхался. Остановился передо мной, уперев руки в бока, против света. Статуя греческого бога.
— Ты выглядишь гораздо лучше. Я сожалею, что навязал тебе такой ритм.
— Ты здесь ни при чем. Мне следовало потренироваться, прежде чем бежать с тобой. Надеюсь, ты на меня не в обиде.
Он удивленно поднимает брови:
— Смеешься? Я чувствую себя таким виноватым, что, если бы у тебя разболелась нога, я бы донес тебя на руках.
«Моя нога ужасно болит. Пожалуйста, возьми меня на руки на эти пять километров и прижми к себе крепче, чтобы подлая ностальгия не смогла втиснуться между нами».
Мы добежали обратно рысцой. Физически это было почти приятно. Я ощутила что-то новое между нами, словно наше расставание на полчаса каким-то парадоксальным образом нас сблизило. Нет, я точно ненормальная. Мне начинает казаться, что мои мечты сбываются.
Когда мы подбегаем к нашему дому, меня охватывает чувство глубокой грусти. Мы снова расстаемся, и у меня нет никакого плана, чтобы скорее его увидеть. Мы поднимаемся по лестнице. Он оставляет меня у моей двери.
— До скорого! — бросает он со своей неотразимой улыбкой.
«До скорого» — как я ненавижу это выражение! На меня, которая панически боится потерять людей, эти простые слова навевают тоску. Они означают: не известно, когда состоится встреча. Подразумевается, что все решит случай. Это невыносимо. Я хочу быть уверена, что увижу тех, кем так дорожу. Только в этом случае я смогу спать спокойно. Я должна знать, когда именно мы увидимся. Никогда не следует говорить: «До скорого», нужно уточнять: «Встретимся через неделю» или «Увидимся через два дня», а еще лучше: «До встречи через 18 дней, 16 часов и 23 минуты». Ясно одно — если дело касается Рика, я не хочу ждать восемнадцать дней.
16
Последний раз я спала днем, когда мне было семь лет, — мама заставила. Меня это привело в такую ярость, что я дулась на нее целых три дня — рекорд. Больше она не повторяла попыток. Я ненавижу дневной сон. Иногда я завидую тем, кто может спать днем, но лично для меня это в некотором смысле пустая трата времени, которое дарит нам жизнь. Однако в этот воскресный полдень, расположившись в кресле, чтобы поразмышлять, я неожиданно провалилась в сон. Путешествие на другой конец города и навалившиеся воспоминания совсем вывели меня из строя. Около пяти вечера меня разбудил звонок мамы.
— Все в порядке, дорогая?
— Да, все хорошо. Ты мне не поверишь, но я уснула.
— Ты? Надеюсь, ты хорошо питаешься?
— Разумеется, мама, не волнуйся. Как у вас там дела?
— Сегодня утром уехали Стивенсоны, передавали тебе привет. Отец бродит по саду. Как каждое лето, он собирается соорудить бассейн. Говорит, что тогда ты будешь чаще приезжать… К тому же он пригодится внукам.
«На колу мочало: это уже тысяча семьсот девяносто восьмой намек на появление потомства, которого с нетерпением ждут мои родители. Но события развиваются такими темпами, что папа успеет вырыть бассейн чайной ложкой, и хотя кошки быстрее делают малышей, они все равно не любят воду…»
Мы поболтали минут пять. Даже если мы не сообщаем друг другу ничего нового, этот воскресный звонок — обычай, которым я дорожу. Сегодняшний разговор был немного странным, так как я хотела рассказать маме про Рика, но посчитала это преждевременным. Думаю, через неделю будет самое время.
Сегодня вечером я не стану впадать в депрессию, спрашивая себя, чем он сейчас занят, потому что отправляюсь на ужин к Софи. На этот раз ежемесячный девичник состоится у нее. Нас соберется чуть меньше, чем обычно, потому что многие девчонки уехали отдыхать, но хуже от этого не будет. Наши путешественницы поведают нам о своих приключениях в сентябре, с обязательным просмотром фотографий. Я спрашиваю себя, стоит ли мне рассказывать им о Рике.
Софи живет через две улицы от меня, в новой квартире с окнами на площадь Республики, в самом центре города. Сегодня моя очередь нести десерт, это будет мороженое. Мне очень нравится Софи. Мы знакомы уже больше семи лет. Вместе начинали учебу в институте и сразу подружились. Если хорошенько поразмыслить, то свело нас именно общее чувство юмора. Как правило, нам кажутся забавными одни и те же странности жизни и необычные ситуации. В плане мужчин она гораздо более продвинута, чем я, но серьезно мы разговариваем об этом, только когда одна из нас двоих страдает. Мы немного потеряли друг друга из виду, когда я жила с Дидье, поскольку она не могла ему простить, что он вынудил меня бросить учебу, и постоянно ему об этом говорила. Софи всегда прекрасно разбиралась в жизни других, но совершенно терялась в своей собственной. Ее подружка Джейд чем-то на нее похожа. Мы встречаемся с ней только на этих девичниках, но я знаю, что у нее всегда были проблемы с мужчинами. Если у нее есть парень — это обязательно трагедия, если нет — это катастрофа. Она ищет прекрасного принца, поэтому в итоге всегда испытывает разочарование.
— Привет, дорогуша!
Дверь мне открыла не Софи, а Флоранс. Мне довольно сложно с ней общаться. Она держит всех остальных за тупиц, и это чувствуется. Все свои фразы она начинает с местоимения «Я» и никогда не упускает случая бросить невзначай: «Неудивительно, что у тебя ничего не вышло: кто же так делает».
— Привет, Флоранс.
— Ты покупала мороженое в универсаме? Надо было брать в «МаксиМаге», тебе бы это вышло на десять процентов дешевле.
«А если бы я его украла, было бы вообще бесплатно».
Я протягиваю ей пакет.
— Положи, пожалуйста, в морозилку.
Софи выходит из своей комнаты и присоединяется к нам в гостиной.
— Я пыталась успокоить Джейд, — шепчет она мне. — Она совершенно подавлена.
Но почему Софи едва сдерживает смех?
— Она рассталась с Жан-Кристофом?
— Нет, с ним давно покончено, еще две недели назад. Этого зовут Флориан, он носит футболку с номером 163 на спине.
Чувствую, что она вот-вот рассмеется. Я отвожу ее в сторонку, и мы оказываемся на ее крошечной кухне.
— Как ты можешь смеяться над ее несчастьем?
— Она снова говорила о самоубийстве…
Софи держится из последних сил. Одно только упоминание о попытке самоубийства Джейд вызывает у меня нервный смешок. Конечно, насмехаться над этим недостойно, но по-другому не получается.
— Самоубийство… как в прошлый раз?
— Да, но на этот раз она наверняка удвоит дозу!
Теперь Софи больше не контролирует слезы, которые появляются в ее глазах, пока она улыбается во весь рот. Внезапно она начинает хохотать. Следует пояснить, что в прошлый раз, когда Джейд попыталась покончить с собой, она проглотила десять капсул пивных дрожжей. От этого можно промучиться газами часа два — и только. Самое ужасное, что она вызвала скорую помощь. Хорошо, что приехала женщина, иначе она бы тут же влюбилась в своего спасителя. В этом вся Джейд. Разумеется, она не умерла, зато потом целый месяц у нее были блестящие волосы и крепкие ногти.
Софи встает у раковины, делая вид, что хлопочет над чем-то, пытаясь таким образом переждать, пока пройдет приступ смеха. Я наклоняюсь к ней:
— Представь, если она решит повеситься на туалетной бумаге…
И вот мы обе трясемся от смеха над открытым краном. Из дальней комнаты до нас доносятся стенания Джейд.
— А как твои дела? — спрашивает Софи, вытирая глаза.
— В банке снова неприятности, меня уже все достало.
— Возвращайся в институт, ты же способная.
— Да как-то пока не тянет…
Софи улавливает что-то в моем взгляде. Я отворачиваюсь, покраснев как помидор.
— Жюли…
На кухню врывается Флоранс. Пожалуй, впервые в жизни я рада ее видеть.
— Ну, милочки, что будем пить?
«Если она еще раз назовет меня дорогушей или милочкой, я скажут ей все, что думаю о ее прическе и блузке, от расцветки которой сдох бы хамелеон».
Мы возвращаемся в гостиную. Только что подошла Соня. Она невероятно возбуждена, поскольку нашла мужчину своей мечты. И ей не терпится нам о нем рассказать. Его зовут Жан-Мишель. Он милый, у него хорошая работа, он тоже хочет иметь пятерых детей, как и она. Ее смущает только одна мелочь: он немного странный, потому что считает себя ниндзя. В остальном все просто замечательно.
— Как это — считает себя ниндзя? — спрашивает Флоранс.
— Он коллекционирует книги, сабли, все, что сможет найти. Он даже соорудил себе mizu gumo— специальные ботинки с надутыми пакетами, позволяющими держаться на воде, чтобы выслеживать врага. По квартире он ходит в традиционной одежде с капюшоном, в котором есть отверстия для глаз, и издает короткие крики. Он развесил везде мишени и без предупреждения бросает в них сюрикены…
— Как это — считает себя ниндзя? — спрашивает Флоранс.
— Он коллекционирует книги, сабли, все, что сможет найти. Он даже соорудил себе mizu gumo— специальные ботинки с надутыми пакетами, позволяющими держаться на воде, чтобы выслеживать врага. По квартире он ходит в традиционной одежде с капюшоном, в котором есть отверстия для глаз, и издает короткие крики. Он развесил везде мишени и без предупреждения бросает в них сюрикены…
— Что бросает?
— Сюрикены, металлические звездочки с острыми, как лезвие, краями…
— Это же опасно!
— Он обещает улучшить меткость. А пока часто бросает мимо… Настенные часы разбиты, обои в гостиной порваны. Он даже распотрошил куклу в моей комнате.
— Что, все так серьезно? — удивляется Софи.
— Не то слово. Главное — вовремя увернуться, когда на него это находит. А в целом он спокойный. За исключением прошлой недели. Настроение у него упало, потому что он решил отметить переход на более высокую стадию духовного развития, сделав себе татуировку символа ниндзя на спине и на плечах. А татуировщик ему сказал, что ее все равно не будет видно.
Я осмеливаюсь спросить почему.
— Потому что он чернокожий.
Лучше бы не спрашивала. Софи убегает на кухню. Я остаюсь одна перед Соней, представляя себе ее поразительного Жан-Мишеля, чернокожего ниндзя, и изо всех сил пытаюсь сдержать смех.
Чтобы сменить тему, я спрашиваю о Саре, которая помешана на пожарных. Она тоже девушка со странностями. Ей нужны только борцы с огнем. Она прошерстила все местные казармы и теперь расширила свои охотничьи угодья. Ездит на уик-энды в другие города и даже за пределы страны в поисках мужчины своей мечты. Еще в лицее она устраивала ложные вызовы пожарных, чтобы полюбоваться огромными красными машинами, заполненными мужчинами в форме, готовыми взять ее на руки или сделать ей дыхание «рот в рот». Она просто одержима ими… Летом ее нечасто увидишь, поскольку она носится по стране, чтобы по максимуму использовать балы пожарных. А на Рождество, в горячую календарную пору, отдыхать ей тоже некогда. Трудится как пчелка. Она может явиться к вам без предупреждения только для того, чтобы не прозевать пожарных, которые обходят дома и квартиры. Она уточняет их маршруты, копит деньги. Да, копит деньги, поскольку только в прошлом декабре приобрела аж пятьдесят три календаря…
Джейд выходит из комнаты с заплаканным лицом и садится рядом со мной. Я ее обнимаю:
— Софи мне все рассказала. Держись. Ты должна быть сильной.
Ее глаза полны благодарности, она в слезах прижимается ко мне. В это время Софи, высунувшись из кухни, изображает, как Джейд глотает свои капсулы. Я нервно смеюсь, а Джейд решает, что я плачу вместе с ней. Да, веселый предстоит вечерок… Предвкушаю его заранее. Однако, как я вам уже говорила, — кажется, что вроде бы все уже знаешь, и вдруг какая-нибудь случайная деталь все меняет. Со мной это вновь произошло сегодня вечером, и это было больше, чем просто деталь.
Мы как раз пили аперитив — мускат из Бом-де-Вениз, прохладный и сладкий, который я смаковала, глядя в окно. Перед моими глазами горел огнями перекресток, за ним — площадь Республики. Я задержала взгляд на красиво изогнутых тенях в теплом вечереющем свете. Внезапно мое внимание привлек бегущий силуэт. Рик! Сначала я решила, что у меня галлюцинации, что мое навязчивое состояние сыграло со мной злую шутку, но нет, это был действительно он! Его бриджи, его футболка. Никакого сомнения.
Он поднимается по бульвару, точно так же, как сегодня утром. Он что, не набегался? И почему у него рюкзак за спиной? Что в нем? Куда он направляется?
В эту секунду мой рассудок кричит, чтобы я успокоилась, но моя интуиция перекрикивает его, утверждая, что дело тут нечисто.
— Жюли, ты меня слышишь?
Это Флоранс. Я не могу оторвать глаз от силуэта Рика. Софи касается моей руки:
— Все в порядке?
— Не знаю.
— Как это — не знаешь? У тебя такое лицо, словно ты увидела привидение! Это же не…
«Нет, если бы это был Дидье, я бы просто открыла окно и сбросила ему на голову Флоранс».
Софи выглядывает в окно. Она окидывает взглядом десяток прохожих, но не замечает маленькой точки, которая быстро удаляется.
17
Интересно, так бывает со всеми? Всякий раз, стоит мне влюбиться, наступает момент, когда я хочу знать все о предмете своей любви. Это сродни булимии. Что он читает? О чем думает? Чем занимается? Неуемный голод мучает меня двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Что изнурительно, но, к сожалению, неотвратимо. И сейчас я погрязла в этом по уши. Несмотря на кавардак в голове, я еще способна сознавать, что никогда ранее мое любопытство не достигало подобных масштабов. С Риком все просто чрезмерно. Обнаружилось, в частности, что моя зрительная память достигла в его квартире совершенства. Агент ЖТ превзошла саму себя. Я могу описать вам в мельчайших подробностях все, что видела. Если бы проводился чемпионат мира по игре «Найдите десять отличий», я бы стопроцентно его выиграла. Могу также сообщить по секрету, что во время совместной утренней пробежки я его словно сфотографировала. И теперь способна в точности описать, какие у него руки, как он ставит ноги, когда бежит, его подбородок, наклон головы, то, как он щурится от солнечного света, его улыбку, его особую манеру приподнимать левую бровь, когда он говорит о чем-то серьезно… От меня ничего не ускользнуло. Желание узнать все, подобраться как можно ближе никогда еще не было таким яростным.
Разумеется, существует и оборотная сторона медали. На этой стадии, заполняя пробелы в информации, ты начинаешь додумывать все сама, строить догадки. Это успокаивает и еще больше привязывает к объекту страсти. К великому сожалению, при малейшем сюрпризе, при самом ничтожном расхождении между придуманным образом и реальными фактами на тебя выливается ушат холодной воды. И сразу кажется, что тебя обманули, предали. С этим ужасным ощущением приходит уверенность, что человек ускользает от тебя, собирается с тобой расстаться. Из-за ничтожного жеста, ничего не значащей фразы моральный дух падает и сердце разбивается на части.
В тот вечер у Софи я больше не произнесла ни слова, что для меня нехарактерно. Девчонки сразу оставили в стороне все свои истории, чтобы заняться мною. Я их ни о чем таком не просила, тем более что они, несмотря на трогательные знаки внимания, не могли ничего изменить в моем состоянии. Даже среди подруг, доброжелательно мне сострадавших, я чувствовала себя одинокой. Безумно одинокой.
Добравшись домой в состоянии зомби, я долго не могла уснуть. Лежала в кровати с открытыми глазами и спрашивала себя, почему он снова отправился на пробежку. Либо он просто одержимый, либо за всем этим кроется какая-то тайна, а я остерегаюсь тайн. И обрету покой, только когда найду ключ к разгадке.
Если поразмыслить, этот парень слишком хорош, чтобы быть реальностью. Воспитанный, образованный, красивый, аккуратно складывает свои вещи, даже когда никого не ждет. Конечно, я должна была догадаться! Это как если бы ангорские кошки не оставляли повсюду свою шерсть: такого не бывает. Под милой внешностью наверняка скрывается серийный убийца. Он хладнокровно и методично соблазняет меня, чтобы украсть все мои сбережения. Однако его ждет разочарование. Так ему и надо. После этого он зарежет меня, как кролика, и аккуратно сложит, как одну из своих рубашек, прежде чем закопать в парке бывшего фаянсового завода.
Ночь и весь понедельник я провела в тревожных раздумьях. Это просто безумие. Мы, девчонки, если уж о ком-то думаем, то делаем это постоянно. Он ежесекундно занимает каждый уголок нашего мозга. Вы изо всех сил стараетесь отвлечься, но малейший пустяк, способный вызвать случайные ассоциации, возвращает вас обратно. Пленница наваждения. Я протягиваю клиентке рекламный буклет о семейном страховании — и мечтаю о том, как однажды создам с ним семью. Или выливаю свой чай и вижу, что он почти такого же цвета, как его глаза. А если листаю книгу с кулинарными рецептами «Необычные пироги и торты» — да, я дошла до этого, — невольно отмечаю, что в словах «пироги» и «торты» есть буква «р», как и в имени «Рик». Складка на шторе — и я вспоминаю, как красиво обтягивает его торс рубашка. Любой повод хорош. Я похожа на наркоманку, но не хочу отказываться от этого наркотика. И тогда я пытаюсь отвлечься. Отправляю несколько писем по электронной почте, но заодно ищу в Интернете какую-нибудь информацию о нем, и результат поражает: я ничего не нахожу. Никаких следов ни на одном сайте. У него нет бывших одноклассников, он не участвовал в муниципальных соревнованиях, не учился в каком-нибудь безвестном лицее, не получал диплома по информатике. Словно никакого Рика не существовало. А точнее, словно Рик существует только в текущей реальности. Я снова вижу его жесты, слышу его слова, будто просматриваю материалы судебного дела. И в моей голове начинается настоящий судебный процесс. Я то облачаюсь в адвокатскую мантию, и каждая улика доказывает его невиновность, то занимаю место прокурора, и тогда все его изобличает. Но каким бы ни был приговор, я мечтаю стать его надзирателем.