Белый пиар - Анна и Сергей Литвиновы 12 стр.


Молчавший Жебрунков опять цинично хмыкнул. Женя не ответила.

– В котором часу Бритвин приехал? – продолжал кожаный.

– В двенадцать, наверное… Около двенадцати…

– Ночи? – уточнил кожаный.

– Да, ночи…

– А уехал?

– Наверное, около трех…

– Утра?

– Ночи!

– Вы совместно распивали спиртные напитки?

– Да. Да!.. А что, это запрещено?

– Я просто спрашиваю, – мягко сказал кожаный. – Итак, если я вас, Марченко, правильно понял, вчера, около двенадцати часов ночи, без предварительной договоренности, вашу квартиру посетил Дмитрий Бритвин. Вы распивали спиртные напитки и обсуждали совместную работу. Интимных отношений между вами не было. Бритвин покинул вашу квартиру около трех часов утра. Все правильно?

– В принципе – да.

– Почему он уехал от вас не на своей машине?

– Он же выпил…

– А на каком транспорте он поехал?

– Я… Я не знаю…

– Он вызывал от вас такси?

– Нет…

– Значит, он вышел от вас около трех часов утра – и больше вы его не видели?

– Нет.

– Слушай, Марченко, не прикидывайся! – вдруг прорычал тот, что в форме. – Это – убийство. И ты – последняя, кто видел Бритвина. Зачем он к тебе приезжал? Разговаривать о работе? Не компостируй нам мозги, Марченко!

– Возможно, Бритвин посетил вас в связи с каким-то событием? – мягко прервал Жебрункова кожаный. – У него что-то случилось?

Женя молчала.

– Ты знаешь, что у него дочь – наркоманка? – прорычал Жебрунков.

Женя замялась, а потом тихо выдохнула:

– Да.

Жебрунков и кожаный переглянулись.

– Когда вы узнали об этом? – спросил кожаный.

– Вчера. Ночью.

– Что он говорил вам о вашей совместной работе в фирме «Глобус»? – повысил голос Жебрунков.

– Ничего… Ничего особенного…

«Если я сознаюсь им, они могут меня убить… А вдруг они заодно? Они все – заодно? Тогда они убьют меня – как Бритвина… Нельзя сознаваться, нельзя!»

– Он вам что-то рассказал о «Глобусе», Марченко! – утвердительно проговорил мужик в кожанке. Секунду помедлил и резко спросил: – Что?

«А вдруг они нашли в кармане у Бритвина письмо? То самое, что он мне показывал? А я-то тут причем? Я его не читала… И могла о нем не знать… Нет, сознаваться нельзя…»

– Ничего особенного он мне не говорил, – тщательно подбирая слова, ответила Женя. – Так, рабочие моменты…

– Слушай, Марченко, ты тут нам не финти! – возвысил голос Жебрунков. – Ты – последняя, кто видел Бритвина живым. И поэтому знаешь, на кого ты похожа, Марченко? – Пауза. – На наводчицу ты похожа – вот на кого! И вот как тут все было – вчера ночью, после трех… От тебя выходит «фраер», «пиджак»… Ты тут же звонишь своим дружкам. Они затаскивают мужика в машину. Забирают у него ценные вещи. Убивают… По пути выкидывают из автомобиля… С кем ты работаешь, Марченко?! На кого ты еще навела своих дружков?! Сколько эпизодов в деле?!

Женя молчала. Она была ошеломлена.

– Ты зачем вообще сюда из своего К. приехала?!. – продолжал давить Жебрунков. – А?!. Кентов потрошить? Давай, говори! Чистосердечное признание облегчает наказание!

Женя сидела ни жива ни мертва. Она словно бы смотрела на саму себя со стороны. «Вляпалась, – отстраненно думала она. – Я опять вляпалась…»

– Подожди, Николай, – остановил Жебрункова кожаный. – Может, все было немного не так?.. Может, покойный, зверски убитый Бритвин, просто по роду своей работы узнал что-то? То, чего знать не должен? И проговорился об этом госпоже Марченко?.. А уж она улучила минутку… И в то время, пока господин Бритвин находился у нее в квартире – но вышел, скажем, в туалет, – взяла да позвонила? Позвонила своим сообщникам? А уж те приняли меры… Взяли и почикали бедолагу Бритвина… Чтоб много не болтал… О чем вам Бритвин рассказывал, Марченко? – ласково спросил кожаный.

Пауза. Взгляды обоих ментов были устремлены на нее.

«Я им ничего не скажу».

– Ни о чем мне Бритвин не рассказывал, – пробормотала она. – Мы говорили о работе. Просто – о делах.

– Он вам говорил вчера, что агентство «Глобус» связано с наркобизнесом?

«Вот оно!.. И они тоже – знают! Надо изобразить удивление…»

– Нет, ничего не говорил… А что, оно связано?

Милиционеры переглянулись.

– В несознанку пошла, – сказал кожаный.

– Придется оформлять, – сказал Жебрунков.

– Ладно, Марченко, собирайтесь.

– Зачем?!

– Мы вас задерживаем. Сначала на три часа. Имеем право. Потом продлим задержание до трех суток… Уж в этом вы не сомневайтесь. Давайте, собирайте теплые вещички. В камере холодно. Может, там у вас мозги и прояснятся… И вы вспомните, что вам все-таки говорил Бритвин. Во время вашего последнего с ним свидания.

Женя вдруг заплакала.

– Давайте, давайте, Марченко, по-хорошему. Или рассказывайте все. Или собирайтесь… Или – лицом к стене, руки – за спину! Сами проводим вас до машины! В браслетиках!

– Я ничего не знаю.

– Кто у нас там сегодня дежурит? – спросил один другого. – Воронихин?

– И Соболев.

Жебрунков заржал.

– А девочка – мазохистка. Любит, наверно, когда ее трахают строгие мужики.

– Да уж, ребята оттянутся.

– По полной программе…

Жени будто уже не существовало. Для этих двух. И для всего мира. Древний ужас затопил все ее тело. «Может, рассказать им? – мелькнула предательская мысль. – Рассказать – и они оставят меня в покое… Или… Или узнают и убьют меня…»

– Давай, шевелись, Марченко, – прикрикнул Жебрунков. – С вещами на выход!

И тут в дверь позвонили.

– Сидеть, – властным шепотом проговорил кожаный. Из-за пазухи вытащил пистолет.

«Кто это может быть? – мелькнула у нее мысль. – Ко мне никто целыми месяцами не приходит. Подмога мильтонам?.. Нет, для ментов этот звонок – неожиданность…»

– Тихо сидеть, – добавил мент в форме. Он тоже достал откуда-то из-под кителя оружие, встал и крадучись пошел ко входной двери. Дверь на кухню за собой прикрыл.

Милиционер в кожанке, словно в шутку, невзначай, – нацелил пистолет Жене в голову.

В коридоре раздался звук растворяемой двери. Затем – довольно громкий крик Жебрункова:

– Лечь! Лицом вниз! Руки – за голову!

Раздался шум падающего тела.

«Хозяйка меня точно с квартиры после такого попрет», – мелькнула непрошеная, случайная мысль – мысль из прежней, спокойной жизни.

Затем из коридора донеслась невнятица голосов. Женя никак не могла разобрать, кто пришел.

– Вася, ходь сюда! – вдруг раздался из прихожей голос Жебрункова.

– Сидеть! – приказал Жене мент, выразительно покачал пистолетом и отправился в коридор.

Опять невнятица голосов.

Женя преодолела-таки страх, встала со стула, тихонечко подошла к кухонной двери. Прислушалась.

Опять бухнула входная дверь. Женя вздрогнула.

И тут на пороге кухни появился собственной персоной Миша Бобров – высокий, красивый, улыбающийся. В руке он держал паспорт Жени.

Глава 7

– Миша?! Ты?!

– Как видишь, я.

И тут силы оставили Женю. Она разрыдалась. Она упала на грудь Боброву и плакала, и ее слезы мешались с мокрыми капельками на отворотах его дубленки, и с каждой минутой ей становилось легче. Словно со слезами из нее выходило напряжение и страх всего последнего часа. Всего последнего дня.

Миша утешающе похлопывал ее руками по спине и ничего не говорил.

– А где они? – отревевшись, пробормотала она сквозь последние слезы.

– Они – ушли.

Тогда она оторвалась от Миши и, пряча от него лицо, убежала в ванную.

В ванной комнате как следует умылась. Ледяной водой, потом горячей, затем опять ледяной. Причесалась. Внимательно осмотрела себя в зеркало. Ей показалось, что за последние сутки она постарела лет на пять. Лицо выглядело серым. Глаза – красными, воспаленными, безжизненными. «Миша меня разлюбит, – мелькнула мысль. – Почему он вдруг появился у меня без звонка? Откуда узнал адрес? Куда и почему ушли менты?»

Женя вышла из ванной.

Миша уже снял дубленку. Стоял посреди кухни.

– Дай мне сигарету, – вдруг попросила она.

– Я не курю, – слабо улыбнулся он.

– Я, в общем, тоже, – через силу улыбнулась и она. – Но вдруг захотелось.

Тогда Миша по-хозяйски подошел к холодильнику. Достал оттуда бутылку водки – недопитую вчера Бритвиным. Из посудного шкафчика над мойкой вынул бокал – из него вчера пил Бритвин. Плеснул водки. На секунду Женю охватило ощущение «дежа вю»: будто бы все это уже было. Снова у нее в кухне мужчина. Снова по-хозяйски распоряжается ее вещами, словно знает, где что лежит. Будто уже бывал здесь. – Выпей, – приказал он, протягивая ей бокал. – Как лекарство.

Она взяла бокал. Пить не стала.

– Почему они ушли? – тихо спросила она.

– Сейчас расскажу. Выпей. У тебя есть музыка?

Она поколебалась еще секунду, а затем одним духом выпила водку. По всему телу сразу разлилось тепло, в голове зашумело. Происходящее вдруг стало казаться ей сном – но не кошмарным, какими обычно были ее сны, – а легким, ласковым.

– Сейчас расскажу. Выпей. У тебя есть музыка?

Она поколебалась еще секунду, а затем одним духом выпила водку. По всему телу сразу разлилось тепло, в голове зашумело. Происходящее вдруг стало казаться ей сном – но не кошмарным, какими обычно были ее сны, – а легким, ласковым.

Миша одобрительно смотрел на нее.

– Зачем тебе музыка? – спросила она.

– Включи.

В кухне под столом у нее помещался старинный хозяйский «Панасоник». Как магнитофон он уже не работал – Женя использовала его в качестве радиоприемника. Она послушно включила радио.

Раздалась популярная песня – два молодых голоса выводили под вибрирующую мелодию: «Герой – на героине, героиня – на героине…»

Женя вздрогнула: очень к месту оказались эти слова.

– Сделай, пожалуйста, погромче, – попросил Миша.

Женя покорно усилила звук.

Миша поманил ее к себе. Взял за руку, усадил на табурет. Сам сел напротив на стул. Колени их почти соприкасались.

– Я сказал мильтонам, что ты – моя, – прошелестел сквозь гремящую музыку Миша.

– «Моя»?.. – дернулась она. – Что значит – «моя»?..

– Что ты мой агент. Что ты работаешь на меня.

Абсурд продолжался. Вчера они с Бритвиным шептались в ванной под звук шумящей воды. Сегодня – перешептываются с Бобровым под гром радио.

Да что же они, эти мужики, с ней творят!

– А кто ты? – одними губами прошептала она.

– Я? – усмехнулся он. – Я работаю на одну солидную организацию. Очень солидную.

– Какую? – настаивала она.

– Не все ли равно! Солидную. Мильтонам, как видишь, со мной тягаться сложно.

Голова у нее кружилась.

– Так ты – бандит? – вдруг догадалась она. – Ты работаешь на «Глобус»?

Она сделала попытку встать.

Встать – и бежать куда глаза глядят.

Миша силой усадил ее на стул.

– Наоборот, – тихо проговорил Бобров. – Я работаю на другую контору. – Он усмехнулся. – Совсем другую.

– Миша, скажи, в чем дело. Что ж ты меня мучаешь!

Бобров вздохнул. Достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. Раскрыл его. Не выпуская из рук, протянул к лицу Жени.

Фотография Боброва – в форме, в погонах. Бледно-розовыми буквами отпечатана надпись: «Федеральная служба безопасности». Ниже, черным рукописным шрифтом: Бобров Михаил Анатольевич. Маленькая печать с российским гербом.

Он закрыл удостоверение и спрятал его в карман.

На радио сменилась мелодия. Робби Вильямс жизнерадостно пел: «I'll be supreme…»[11]

– Вот оно что… – протянула Женя. – Значит, Бритвин говорил правду? И ты… И ты со мной познакомился… Познакомился не случайно…

– Случайно. Видит бог, случайно. Святой истинный крест!

– Что ж ты мне врал… – Ей хотелось плакать. – Гонщик, перегонщик…

– Но не буду же я болтать всем подряд: «Я, мол, крутой кент – работаю в ФСБ…» Да ты бы первая меня испугалась! Решила бы, что я – или понтярщик, или дурак… И вряд ли стала бы со мной встречаться…

– А почему… Зачем ты сегодня пришел? Именно сегодня – и без звонка?

Бобров не отвечал, и тогда она почти истерически выкрикнула:

– Вы что, следите за мной?!

– О, господи! – усмехнулся он. – Если ФСБ – так прямо сразу и «следите»! Ты что, не помнишь: я тебя до твоего подъезда провожал? Тогда, после «Якитории»? Ты думаешь, мужчина – любой мужчина, не обязательно из спецслужбы! – не в состоянии запомнить, где живет его девушка?

Ей почему-то показалось, что он – врет. И все то, что случилось вчера и сегодня, похоже на хорошо разыгранную пьесу: утром – смерть Бритвина… Затем, вечером, – неожиданное появление милиционеров. Допрос… И – ее счастливое избавление… Избавление, что принес ей Миша Бобров.

Но… Но кто она такая, чтобы разыгрывать вокруг нее столь сложные спектакли?

– Почему ты вдруг приехал? – недоверчиво спросила она. – Сейчас, сегодня?!. И как ты узнал, в какой я квартире живу?

– Хочешь верь, хочешь нет: я почему-то понял, что тебе сегодня – плохо… – спокойно ответил Миша, – И как только получил на пейджер твой «мэсседж»[12] – тут же поехал к тебе… Приехал – и спросил у тетеньки-консьержки в вашем подъезде: а где проживает девушка лет двадцати, красивая, худенькая, ездит на маленькой белой машинке?.. Угадай с трех раз, сколько у вас в подъезде девушек лет двадцати, рулящих на «Оке»? Тем более – худеньких и красивых?..

По радио гнали только музыку, музыку, музыку. Теперь пел Бутусов: «Горевала в тоске Настасья…» И ни слова от диджеев из радиоприемника – лишь песни, да тихий голос Боброва.

– Что вам всем от меня надо?! – проговорила-простонала Женя. – Господи, ну что вам надо?!

– Знаешь, Женечка… Я наводил справки… У нас есть основания полагать, что убийство Бритвина было неслучайным…

– Неслучайным?

– Да.

– «Глобус»?

– Вполне возможно.

– Значит, то, что Бритвин рассказывал мне ночью, – правда?!

– А что он рассказывал тебе? – мгновенно насторожился Бобров.

– Он говорил мне, что…

Она осеклась.

– Я просто хочу сравнить со своей информацией, – спокойно сказал Бобров.

«Нет, невозможно держать в себе все, что случилось… Надо выговориться… Хоть кому-то… Миша не может желать мне зла. После всего, что между нами было…»

И она решилась. И тихим голосом начала рассказывать Боброву, что происходило вчера и сегодня. Рассказывала отстраненно, будто бы все случилось не с ней. Дочь Бритвина – наркоманка… А агентство «Глобус» – пропагандист наркотиков… Оно занимается «пиаром» зелья… Она рассказала, как утром узнала, что Бритвин убит. И как ей стало страшно… Как приходили милиционеры… О чем спрашивали…

Когда она закончила рассказ, по радио пела Земфира: «Я искала тебя… Годами долгими…»

Бобров помолчал, потом спросил:

– У тебя с Бритвиным что-то было?

«Нормальная реакция – не «кагэбэшника», а мужика. Любящего мужика».

– Нет, – покачала головой она. – Абсолютно ничего у нас с ним не было. Мы были просто коллеги. Даже друзьями нас не назовешь.

– Мне очень жаль, – сказал Бобров. Помолчал, добавил: – Но то, что он говорил, похоже на правду.

– Господи! – выдохнула она. – Но тогда мне надо бежать оттуда!

– Зачем? – спокойно спросил Миша.

– Но… Они же могут… Могут тогда – меня… Как Диму… – Она не смогла выговорить слово «убить».

– Если ты уволишься, – рассудительно проговорил Бобров, – ничего не изменится. Наоборот, у них возникнут подозрения… Сильные подозрения…

– Ты думаешь, Диму… Убили… Они?.. – Пока мы ничего не знаем. А хотелось бы узнать. И хотелось бы, чтобы ты нам помогла.

– Что?!

– Да. Почему бы тебе, Женечка, хоть раз не помочь родному государству? Тем более – дело-то благородное…

– Помочь?! Государству?!

«Что за бред, что за чушь он несет!»

– Ты что, Миша? Ты же меня под пулю подставляешь, Бобров! Под нож! И тебе меня не жалко?!

– Очень жалко… Но, понимаешь, расклад такой… Извини, но мне кажется, что у тебя нет другого выхода.

– Да?! Ты уверен?

– Конечно.

На радиоволне опять сменилась мелодия, и теперь пели: «My tea's gone cold, I'm wondering why I got out of bed at all…»[13]

Она порывисто вскочила с табуретки, подошла к окну. Кулаки сжаты. Так и вмазала бы Боброву! Зачем она сдерживается?!

За окном во дворе горели фонари. Светили сотнями огней окна многоквартирного дома напротив. Обычные люди пришли со службы, ужинали, смотрели телевизор. Играли с детьми… Ссорились… Выпивали перед сном – водку или кефир… У всех у них жизнь шла спокойно, привычно, обыденно – и только она… Зачем она только стремилась сюда, в эту сраную Москву?! В город, где вокруг одно дерьмо, город, где творятся такие темные дела! Во что она, черт побери, вляпалась?!

– Знаешь, – она обернулась от окна, – у меня есть выход. Еще какой выход! Взять – и послать тебя к черту! И «Глобус» – тоже!

– Боюсь, это не выход, – спокойно возразил Бобров. Он развернулся на стуле так, чтобы оказаться лицом к ней.

– Еще какой выход! Возьму – и уеду! Так далеко, что меня никто не найдет!

– Найдут, – спокойно возразил Бобров. – Еще как тебя найдут! И если не «Глобус» – то милиция с прокуратурой.

– Милиция?! – Она задохнулась от ярости. – Это еще с какой стати!

– А с такой стати, что милиция… – Миша помедлил.

– Что – милиция?!.

– А как ты думаешь: почему бы мильтонам не повесить на тебя убийство Бритвина?.. Они уже его тебе вешают. Все у них для этого есть. И мотив – ограбление. И организатор – ты его видела последней. И ты навела на него своих соучастников.

– Каких соучастников?!

– А это неважно. Они, попомни мои слова, тебя сделают организатором убийства…

– Меня?

– Тебя. Пока, как ты понимаешь, мне удалось их удержать. А если я, допустим, не буду тебе помогать? Их ничто не остановит. Это ж милиция!..

– Дешевый понт, – яростно сказала она. – Им нужны мои сообщники, а сообщников они не найдут. Потому что у меня их – нет!

Назад Дальше