Один из западных журналистов сострил: «С 1933 по 1939 г. никто из политиков не говорил о мире больше, чем Гитлер». Действительно, тема мира и стабильности в Европе стала ведущей в речах германских политиков.
Уже 1 февраля 1933 г. новое германское правительство определяло цели внешней политики Германии в двух пунктах: 1) «утверждение права на жизнь» и 2) «восстановление свободы». Оба этих пункта сводились к общему требованию «равноправия» Германии, в особенности в вопросе о вооружении. Германское правительство, гласила декларация, считает своим долгом добиваться отмены дискриминации в отношении Германии и «равноправия» как «инструмента мира».
В интервью, данном корреспонденту газеты «Daily Mail» 7 февраля 1933 г., Гитлер заявлял, что «Версальский договор является несчастьем не только для Германии, но и для других народов». Он надеется, что пересмотра его будут требовать не только немцы, но и весь мир. Главное же, в чем он видит опасность, – это коммунизм.
Советская пропаганда не осталась в долгу, и с начала 1933 г. до августа 1939 г. Гитлер объявляется главным «поджигателем войны».
6 февраля 1933 г. правительство СССР предложило ввести в международную практику определение «агрессор». Предложение это являлось попыткой установить те конкретные случаи и предлоги, которые могут быть использованы нападающей стороной как оправдание агрессии. Советский проект конвенции об определении агрессии содержал перечисление таких действий, которые все государства рассматривали бы как акт агрессии. Статья вторая конвенции давала определение «нападающей стороны в международном конфликте». Нападающей стороной или агрессором предлагалось считать государство, которое совершает одно из следующих действий:
«1. Объявление войны другому государству.
2. Вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства.
3. Нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, на суда или на воздушные суда другого государства.
4. Морскую блокаду берегов или портов другого государства.
5. Поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованы на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять на своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства»[84].
Предложение, явно неплохое и вполне пригодное для нашего смутного времени начала XXI века. Увы, это предложение было провалено, равно как и все планы по разоружению или хотя бы по ограничению сухопутных сил в Европе.
Середина 30-х гг. ХХ века ознаменовалась заключением множества пактов и мирных договоров, иной раз довольно странных.
Так, 2 сентября 1933 г. в Риме был подписан советско-итальянский пакт о дружбе, ненападении и нейтралитете. Замечу, что этот договор не был чисто декларативным. С конца 1920-х гг. в числе потребителей советской нефти Италия занимала то первое, то второе место, уступая Германии и Англии. Так, в 1927–1928 гг. СССР поставил в Италию 494 тыс. т нефтепродуктов. В свою очередь, Италия поставляла Советскому Союзу военные и гражданские самолеты, торпеды неаполитанского и фиумского заводов, 100-мм зенитные артустановки фирмы «Минизини», приборы управления артогнем и т. д. На итальянских верфях были построены для Черноморского флота лидер «Ташкент», для морских сил НКВД – сторожевые корабли «Дзержинский» и «Киров». Возьмем, к примеру, легенду советского флота – крейсер «Киров». Конструкцию корабля и башни главного калибра сделали по итальянскому проекту. Главная силовая установка – котлы и турбины – поставлены фирмой «Ансальдо»; источники электроэнергии – турбогенераторы – фирмой «Франко-Този»; дизель-генератор – опять «Ансальдо».
Куда более декларативными были многочисленные пакты о ненападении, заключенные СССР: 21 января 1932 г. – с Финляндией, 5 февраля 1932 г. – с Латвией, 4 мая 1932 г. – с Эстонией, 25 июля 1932 г. – с Польшей, 29 ноября 1932 г. – с Францией.
14 октября 1933 г. Германия вошла в Лигу Наций. 15 ноября 1933 г., пригласив к себе польского посла Липского, Гитлер предложил заключить польско-германское соглашение об «исправлении» Версальского договора в части, касающейся границ с Германией.
После этого свидания было опубликовано сообщение о том, что обе страны приступают к непосредственным переговорам по всем германо-польским проблемам «для консолидации мира в Европе» и что они отказываются «от применения силы в своих взаимных отношениях».
С таким же предложением обратился Гитлер в эти дни и к Чехословакии. Однако президент Бенеш отказался от сепаратных переговоров без согласия своей союзницы – Франции. Напротив, Пилсудсий и польский министр иностранных дел полковник Бек быстро восприняли идею германской дипломатии.
Результатом явилось соглашение между Германией и Польшей от 26 января 1934 г., заключенное на 10-летний срок. Генеральные штабы обоих государств разрабатывали планы совместной войны против СССР.
Ряд германских газет пытались объяснить это ухудшение советско-германских отношений тем, что Советский Союз якобы изменил свою ориентацию и стал сторонником Франции и защитником Версальского договора.
В ответ Сталин, выступая на XVII съезде партии, заявил: «Не нам, испытавшим позор Брестского мира, воспевать Версальский договор. Мы не согласны только с тем, чтобы из-за этого договора мир был ввергнут в пучину новой войны. То же самое надо сказать о мнимой переориентации СССР. У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний»[85].
После прихода Гитлера к власти Германия стала быстро освобождаться от пут Версальского договора. 19 февраля 1934 г. германский министр авиации Геринг заявил корреспонденту британской газеты «Daily Mail», что Германия должна иметь свой «оборонительный воздушный флот» в размере от 30 до 40 % общей воздушной силы своих четырех соседей – Франции, Бельгии, Чехословакии и Польши.
29 марта 1934 г. был опубликован военный бюджет Германии на 1934–1935 гг. Это был последний обнародованный немцами бюджет. Он предусматривал увеличение расходов на военно-воздушный флот, запрещенный Версальским договором, с 78 млн марок до 210 млн марок; расходы на рейхсвер возрастали с 344,9 млн марок до 574,5 млн.
Британское правительство в дипломатическом порядке обратило внимание германского правительства на допускаемое им нарушение Версальского договора. Ответ немцев носил явно издевательский характер. Он гласил, что Версальский договор ограничивает германское вооружение, а не германские расходы на вооружение.
17 апреля 1934 г. французское правительство направило Великобритании ноту, в которой заявило о необходимости вновь поставить вопрос о безопасности Франции, которую оно не отделяет от безопасности других европейских держав. В ноте говорилось: «Фактически германское правительство, не ожидая результатов переговоров, пожелало поставить нас перед своим решением продолжать перевооружение во всех видах и в том объеме, который оно определяет по собственному усмотрению, пренебрегая постановлениями Версальского договора».
Министр иностранных дел Франции Барту заявил: «Если мы сделаем этот роковой шаг, нам предъявят в скором времени новые, более обширные требования. В один прекрасный день мы должны будем наконец остановиться. Лучше сделать это сейчас, пока козыри еще в наших руках».
Участники Восточного регионального пакта должны были по идее Барту оказывать друг другу всякую помощь, в том числе и военную, в случае нападения какого-либо агрессора на одного из них. Обязательства взаимной помощи и гарантии границ европейских государств должны были дать и те государства, которые не принадлежали к восточноевропейским странам, – Англия, Франция, Италия и Бельгия. Таким образом, Барту стремился создать единый союз европейских стран против Германии.
Чтобы заручиться поддержкой Англии, Барту посетил Лондон. Французская журналистка Женевьева Табуи, сопровождавшая министра во время поездки, пишет о приеме Барту в Лондоне: «Однако в Лондоне нас ожидал холодный душ – французский посол в Лондоне поспешил предупредить Барту о том, что последний не в фаворе у англичан».
Британское министерство иностранных дел послало своим послам в Берлине и в Варшаве директиву следующего содержания: «Великобритания полностью одобряет новый пакт, и ее дипломатам даны инструкции уведомить об этом соответственно по месту своего поста».
Окрыленный Барту решил лично объехать столицы Польши, Румынии, Югославии и Чехословакии, чтобы договориться о новом пакте с правительствами этих стран. Особенно беспокоила Барту позиция Польши. Поэтому 21 апреля 1934 г. он и выехал в первую очередь в Варшаву. Сопровождавшая Барту в его поезде Женевьева Табуи рассказывает, что Барту решил принять приглашение маршала Пилсудского в ответ на имевший место год назад визит министра иностранных дел Польши полковника Бека, чтобы выяснить, «как Варшава примет решение вступить в союз со своим злейшим врагом – Россией».
Окрыленный Барту решил лично объехать столицы Польши, Румынии, Югославии и Чехословакии, чтобы договориться о новом пакте с правительствами этих стран. Особенно беспокоила Барту позиция Польши. Поэтому 21 апреля 1934 г. он и выехал в первую очередь в Варшаву. Сопровождавшая Барту в его поезде Женевьева Табуи рассказывает, что Барту решил принять приглашение маршала Пилсудского в ответ на имевший место год назад визит министра иностранных дел Польши полковника Бека, чтобы выяснить, «как Варшава примет решение вступить в союз со своим злейшим врагом – Россией».
«Дела между Польшей и Францией обстояли не слишком хорошо, – пишет Табуи. – Полковник Бек ратовал за польско-германскую дружбу на всем протяжении времени со дня подписания 26 января германо-польского договора.
– Я боюсь, что господа в Варшаве любят немцев больше, чем русских, – сказал мне Барту почти сразу же, как только наш поезд вышел с Северного вокзала. – Я буду резок с маршалом Пилсудским по вопросу о Восточном Локарно. Все-таки я обеспокоен их отношением к нему. Что вы думаете, мадам Табуи?
– Я также обеспокоена, господин министр, – сказала я»[86].
Журналистка рассказала Барту о настроениях польской дипломатии, рассчитывавшей на дружбу с Германией после подписания германо-польского пакта. «Отныне Польша не нуждается во Франции, – сказал в Берлине в беседе с Табуи польский посол в Германии граф Липский. – Она также сожалеет о том, что в свое время согласилась принять французскую помощь ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее».
Липский заявил, что о «Восточном Локарно сейчас не может быть и речи». «Это было бы признанием слабости по отношению к Москве, – сказал он. – Германская экспансия пойдет в другом направлении, и мы в безопасности. Теперь, когда мы уверены в планах Германии, судьбы Австрии и Богемии не касаются Польши»[87].
По поводу этих надежд Польши спастись от гитлеровской агрессии, направив ее на СССР, французская журналистка заметила Липскому: «Как мало вы знаете Германию!»
Выслушав рассказ Табуи, Барту тревожно покачал головой. Тревога его не была лишена оснований. Встреча Барту с маршалом Пилсудским 21 апреля положительных результатов не дала. Пилсудский был расположен поддерживать добрые отношения с Германией в соответствии с недавно подписанным договором. Расставаясь с Пилсудским, Барту был явно встревожен. «Я не мог его переубедить», – с огорчением говорил он.
26 апреля 1934 г. Барту прибыл в Прагу. Здесь вместе с министром иностранных дел Бенешем и с престарелым президентом Чехословакии Масариком он обсудил международные проблемы, в которых были заинтересованы обе стороны. По вопросу о разоружении стороны сошлись на признании невозможности поддерживать политику, которая под прикрытием равноправия привела бы к усилению вооружения Германии.
29 мая 1934 г. на открытии новой сессии генеральной комиссии конференции по разоружению состоялась встреча Барту с главой советской делегации Литвиновым. При этом был подвергнут обсуждению вопрос о заключении восточноевропейского пакта взаимной помощи. Такой пакт должен был объединить СССР, Германию, Польшу, прибалтийские страны и Чехословакию.
Все перечисленные государства должны были в случае войны оказывать друг другу военную помощь. Французское правительство принимало на себя обязательство гарантировать этот пакт. Со своей стороны правительство СССР обязывалось взять на себя гарантии выполнения Локарнского пакта, из которого должны быть устранены всякие антисоветские тенденции.
Советское правительство охотно приняло предложение Барту. Еще до этого, 28 марта 1934 г., оно предложило Германии в целях улучшения взаимоотношений между Германией и СССР подписать протокол, которым оба правительства обязались бы воздерживаться от каких бы то ни было действий, могущих нанести прямой или косвенный ущерб независимости или неприкосновенности пограничных с ними прибалтийских стран.
Правительство Германии отклонило советское предложение. Отказалось оно и от присоединения к общему Восточному пакту. В объяснении оно хладнокровно заявило, что, «поскольку германское правительство не преследует никаких агрессивных целей, оно и не нуждается в оборонительных пактах».
Польский министр иностранных дел Бек на предложение присоединиться к Восточному пакту дал уклончивый ответ, явно внушенный из Берлина. Он заявил, что Польша согласится участвовать в Восточном пакте лишь в том случае, если в нем примет участие Германия. Кроме того, Польша отказывается принять на себя какие бы то ни было обязательства в отношении Литвы. Наконец она не может гарантировать и границ Чехословакии до тех пор, пока Венгрия не будет участником общего пакта.
15 сентября 1934 г. по инициативе французской дипломатии правительства тридцати государств – членов Лиги Наций обратились к советскому правительству с телеграммой, в которой указывалось, что «задача поддержания и организации мира, являющаяся основной целью Лиги Наций, требует сотрудничества всех государств. Ввиду этого нижеподписавшиеся приглашают Союз ССР вступить в Лигу Наций и принести свое ценное сотрудничество».
Советское правительство приняло обращенное к нему приглашение тридцати государств. Сообщая об этом председателю 15-й Ассамблеи, наркомат иностранных дел СССР писал в своем ответе на приглашение: «Советское правительство, которое поставило главной задачей своей внешней политики организацию и укрепление мира, никогда не оставалось глухим к предложениям международного сотрудничества в интересах мира. Оно расценивает приглашение как действительное желание мира со стороны Лиги Наций и признание необходимости сотрудничества с Союзом ССР»[88].
18 сентября 1934 г. общее собрание Лиги Наций постановило принять СССР в Лигу и включить его представителя в Совет Лиги в качестве постоянного члена. Только три государства – Голландия, Португалия и Швейцария – голосовали против этого решения.
Германская разведка устроила несколько неудачных покушений на Барту. Тем не менее его убийство было лишь вопросом времени. 9 октября 1934 г. Барту ехал на автомобиле по марсельской улице вместе с югославским королем Александром. Внезапно к автомобилю подскочил террорист и в упор расстрелял министра и короля. Сам он был зарублен саблей офицером конвоя. Французская фемида два года вела расследование, но так и не нашла организаторов двойного убийства.
Новым министром иностранных дел Франции стал Пьер Лаваль. Он родился в семье трактирщика в Оверни, окончил Парижский университет, стал адвокатом. Лаваль был участником многочисленных крупных афер и к 1934 г. стал миллионером, хозяином нескольких провинциальных газет, собственником доходнейшего поместья «Ла Корьбер» в Нормандии, обладателем увесистого пакета акций минеральных вод Виши, обитателем аристократической виллы «Санд» в одном из наиболее изысканных районов Парижа.
Лаваль, как и его коллеги из французского кабинета министров, вел непоследовательную политику, состоявшую из угроз и уступок Берлину и Риму. В конце 1934 г. французское правительство внесло в палату депутатов законопроект об увеличении срока военной службы до двух лет. 1935 г. стал первым годом пятилетнего периода так называемых «annees creuses», то есть «оскудевших призывов», связанных с резким снижением уровня рождаемости в 1915–1919 гг. [89]. Французский законопроект от 11 марта 1935 г. снижал призывной возраст с 21 года до 20 лет, а также предусматривал задержание в армии контингентов, подлежащих призыву, начиная с апреля 1935 г. до 1939 г. включительно.
Германская печать подняла шум по поводу законопроекта французского правительства. 13 марта 1935 г. последовало полуофициальное заявление правительства Германии, что отныне оно считает себя свободным от обязательств, запрещавших ему создание военной авиации. Спустя три дня, 16 марта, с большой помпой был опубликован декрет о введении в Германии всеобщей воинской повинности. В тот же день Гитлер обратился с воззванием к германскому народу: введение всеобщей воинской повинности он обосновал требованиями национальной безопасности Германии в ответ на решение французского правительства об увеличении срока военной службы. Впрочем, приличия ради Гитлер торжественно обязывался «перед германским народом и всем миром» не превращать национальное перевооружение Германии в «орудие военной агрессии», а использовать его исключительно как «орудие обороны и сохранения мира».
Правительства Франции и Англии заявили протест против открытого нарушения Германией условий Версальского договора. Гитлер отклонил эти протесты.
Усиление германской военной мощи заставило правительства Англии и Франции искать союза с СССР. 28 марта 1935 г. министр иностранных дел Англии Антоний Иден прибыл в Москву в сопровождении советского посла в Лондоне. Он имел длительную беседу со Сталиным, Молотовым и наркомом иностранных дел. В сообщении ТАСС от 1 апреля 1935 г. были изложены итоги этой встречи. Обе стороны сошлись на признании, что «в нынешнем международном положении более чем когда-либо необходимо продолжать усилия в направлении создания системы коллективной безопасности в Европе, как это предусмотрено англо-французским коммюнике от 3 февраля 1935 г. и в согласии с принципами Лиги Наций».