– Хорош сбитень!
Мы с Никитой обнялись, как старые знакомцы. Никита под ручку проводил меня в дом.
Встреча гостей – особый ритуал. Нельзя и себя унизить, и гостя обидеть. Не встретить гостя во дворе – оскорбить его, не преподнести корец вина или сбитня – обидеть. Коли гость выше хозяина по чину или род его именитее, так хозяин должен сойти с крыльца; хозяин ровня гостю – он стоит на ступеньках; принимает хозяин худородного гостя – встречает на самом крыльце.
И подобный ритуал существует для всего.
Войдя через невысокие двери, я повернулся в красный угол, осенил себя крестным знамением.
Меня усадили за стол. Как водится, поговорили о погоде, видах на урожай, войне с соседями-схизматиками. Начинать разговор сразу о деле было признаком дурного воспитания.
Наконец Никита сказал:
– Я рад тебя видеть, но думаю – ты не только повидать меня приехал.
– Конечно! Тут вот какой интерес. Предполагаю, как лед сойдет, мост через реку поставить.
Никита изумился:
– Мы, конечно, с тобой знакомцы, но ежели повидаться охота, можно и лодкой переправиться – зачем мост?
Я рассказал о встреченном на дороге обозе.
Никита задумался.
– Ты уж прости меня, боярин, опять я чего-то не понял: построим мы с тобой мост, сократят путники и купцы дорогу – нам-то что с того?
– А вот что. Можно постоялые дворы поставить, трапезную. Люди не только зимой, но и летом ездить здесь будут, на ночь остановятся, покушают, лошадей покормят овсом или сеном – опять живая денежка в карман.
– Большие траты. Мост сделать, постоялый двор поставить – люди нужны, а прибыль получим не ранее зимы – почитай, почти через девять-десять месяцев.
– Раньше. Коли мост поставим, поедут люди. Сам подумай – двадцать пять верст лишку сейчас едут, на подводах груженых – это два дня. Для купца с товаром каждый день дорог, а уж если товар нежный…
Никита повернулся к жене.
– Накрой нам стол. Дело, чую, серьезное намечается, просчитать надо.
Мы покушали, выпили кувшинчик петерсемены. Никита ел вяло – видно, просчитывал, стоит ли овчинка выделки.
– Нет, не возьмусь я за это дело.
– Почему? Даже твоим смердам в Вологду куда как сподручнее ездить летом будет – почти напрямую.
– Недоимка у меня, о прошлом годе неурожай был.
– Лес рядом, рабочая сила есть – мост недорого обойдется.
– Нам с того моста прибыли не будет, коли постоялый двор не поставим. Значит, люди туда нужны, вино опять же покупать надо, винные ягоды не растут у нас.
– Пиво варить можно, яблочное вино делать, в конце концов – хлебное вино гнать.
– Э, брат, не то.
Не уговорил я его, с тем и уехал. Тяжел Никита на подъем оказался.
Уже дома я стал прикидывать – получится у меня, ежели сам возьмусь? Лес есть, плотников мост сделать нанять можно. Постоялый двор тоже поднять можно – дороже, конечно, чем изба, обойдется: двор огородить, подклети, сараюшку для живности, конюшню. Свинину и курятину из деревни поставлять можно – вот и сбыт будет, в город на продажу не везти. Зерно выращивать, муку на мельнице молоть – вот и хлеб, пирожки.
О! Пару рыбаков заиметь надо – рыбка свежая к столу будет.
По деньгам – осилю. Все упирается в людей.
Не откладывая в долгий ящик, я нанял плотников, расшевелил Андрея, и к весне недалеко от деревни, на дороге стоял постоялый двор. Вот только пустовал он пока. На реке ледоход, дороги развезло, и поток людей и грузов остановился. Да и были бы – нет холопов и хозяина на постоялом дворе. После ледохода можно и за мост приняться. Плотники, закончив с постоялым двором, заготавливали и свозили к реке бревна. Холопов купить можно – кухарок или прислугу. Главная проблема – найти управляющего. Незнакомого поставить – воровать будет, прибыли не получишь. А знакомых у меня и нет.
Неожиданно выручил Андрей. Помявшись, он спросил:
– Похоже, постоялый двор будет?
– Конечно, ты же знаешь.
– А кто заправлять будет?
– Не знаю пока, думаю.
– Брат у меня есть единокровный, Семен. Тоже лоточником на жизнь зарабатывает, да нужду мает – семья большая, кормить-одевать надо. Не возьмешь ли, боярин? Он мужик проворный, работящий. Коли платить будешь, в лепешку расшибется.
Вот так, довольно неожиданно я приобрел приказчика, а вместе с ним – и всю его семью в работники.
Теперь жена и старшая дочь Семена управлялись на кухне, средний и младший сын – в трапезной на побегушках. Сговорились мы на оплате в третьей части выручки. Две трети мне, треть – ему на все семейство. Негоже сажать работника на жалованье. Хочешь зарабатывать – крутись.
Тем временем плотники достраивали мост. Андрей, выпросив у меня денег, скупил по окрестным деревням поросят. Теперь, до сева, все холопы занимались выращиванием живности. Все уперлось в постояльцев, вернее, в их отсутствие. Ну не было людей, хоть умри. До меня дошло, в чем загвоздка. Так никто же не знает, что построен мост! Зимой ездили – моста еще не было, а летом – продолжают ездить по проторенной дороге, в обход.
Я позвал Андрея, с ним вместе подъехали к его брату. Обсудили ситуацию, решили – пока посетителей нет, поставить на развилках дорог сыновей Семена, пусть направляют. А если пойдет дело – людская молва быстро разнесет весть о построенном мосту, о постоялом дворе.
Медленно, постепенно на дороге стали появляться обозы, начал наполняться постоялый двор. Вылезла другая беда – не хватало мяса и птицы. Что ты будешь делать – только ноги вытащил, так хвост увяз.
Пришлось Андрею ехать в Вологду на торг, покупать живность. Не так быстро росли на крестьянских подворьях поросята и куры, как их поглощали постояльцы. Андрей объехал окрестные деревни, договорился о поставках. Все выгоднее смердам, чем в город везти, – и ближе, и налог платить не надо.
И вскоре выправилось дело, пошли первые деньги. Я перевел дух. Ничего, созреет рожь да ячмень – своя мука будет, пиво варить сами станем, тогда еще лучше заживем!
А днями в мой городской дом заехал Никита. После традиционных приветствий мы уселись за стол, обменялись новостями.
– Вот уж не думал, что ты так развернешься, сомневался я, признаюсь – был не прав. Хваткий ты, однако, Георгий. Хорошее наследство сыну отойдет. Из руин деревню поднял, однако. Так, глядишь, и меня обгонишь.
– Обгоню, – засмеялся я. – Вот немного окрепну, церкву небольшую поставлю еще – обязательно с колокольней, не все же моим холопам к тебе в село ходить на церковные службы.
Никита засмеялся:
– То не моя епархия.
А в Юрьев день и вовсе случилась приятная неожиданность. В этот день холопы, если не имели долгов перед хозяином, могли уйти от него. На приработки ли, в город к ремесленникам податься или наняться к другому боярину. Я тогда как раз в деревне был. Подошел Андрей, сделал круглые глаза:
– Там… это…
– Говори яснее.
– Смерды к тебе, в холопы хотят.
Я удивился, вышел из избы. У ворот стояли крестьяне.
– Здоровья всем! Что за дело ко мне?
– В холопы к тебе желаем! Сегодня Юрьев день.
– А долгов-то нет за вами?
Смерды полезли за грамотками.
Хм, здорово. То людей искал, а то сами пришли.
– Чего вам у старых хозяев не жилось, не работалось?
– Дык, обижали сильно. Ты вон, почитай, деревню заново отстроил, люди в хороших избах живут, от голода не пухли, никто не помер, а неурожай о прошлом годе везде был. Возьмешь?
– Рыбаки есть?
Вперед вышел рябой мужик.
– Я с отцом всю жизнь рыбу ловил.
– Семья большая?
– Семеро детей.
– Беру. Избу не дам – нет пока свободных. Подойдешь к Андрею, он тебя поселит. Хочешь – сам строй, лес дам. Хочешь – жди, пока плотники поставят.
– А лодка, сети?
Вот заморока.
– Андрей, подбери ему лодку, сетей купи. – Я повернулся к рыбаку: – С этого дня – на два года в холопах; половина улова за жилье, лодку и сети – моя, вторую половину можешь сам скушать, а можешь на постоялый двор продать – вон он стоит. Устраивает?
– Добро, согласен.
Остальные были крестьянами. Мы с Андреем определились – кому где жить и что делать. Уговор со всеми был половинный; половину от выращенного урожая холоп мог продать, половину – отдать мне.
Снова в деревне застучали топорами плотники. По моим прикидкам, для того чтобы обработать землю и обеспечить постоялый двор продуктами, надо было еще пять-шесть холопов, но и тем, что пришли, я был рад.
И тут как гром среди ясного неба – сборы боярского ополчения. Дел полно, можно сказать – невпроворот. Чего еще государь удумал? Одно утешало – Андрей приобрел опыт, умело управлялся с деревней, Семен с умом и осторожностью держал постоялый двор, ну а за свой городской дом я был спокоен – там была жена. А ведь, бывало, слыхал от бояр о воровстве приказчиков. Вернется боярин из похода, что длится три месяца, а то и полгода, – и что видит? Приказчик его сбежал с доходом от поместья, холопы с голодухи разбежались, дом растащили лихие люди, не оставляя иногда и стен. Поэтому честные, разворотливые люди – в большой цене, их надо было взрастить.
Пока собиралось ополчение, я стал припоминать историю. Мамочки мои – да никак государь Смоленск брать решил? Его осада длилась месяц, если мне не изменяет память. И армию государь собрал великую – около восьмидесяти тысяч ратников – с пушками в обозе, с пищалями. Летом собираться – не зимой. Корм лошадям брать не надо – кругом луга зеленеют, шапки да тулупы не нужны – и в поддоспешнике жарко. Снег на костре топить не надо – в любом ручейке зачерпнул воды и пей. Едешь на коне – вокруг красота, все зеленое, жаворонки в вышине заливаются.
У Пскова мы встретились с великокняжеским войском. Бросился в глаза государев стяг – черное полотнище с Иисусом Навином, попирающим солнце.
Мы присоединились к лагерю, но от государева шатра стояли далеко. К нему только воеводы земель ходили, любопытных же отгоняли рынды – в белых одеждах, с серебряными топориками – вроде телохранителей, только мне показалось, что топорики эти уж больно бутафорские. Ежели посягнет кто на жизнь государя, ими можно разве только муху прихлопнуть. Инда ладно – кто посмеет среди многочисленного воинства руку на государя поднять? Безумец только или самоубийца. Все перевороты государственные приближенными вершатся, интригами да ядами в кубок вина. А впрочем – был в истории не один случай, вспомнить хотя бы смерть бедного Павла.
Что-то меня не в ту сторону потянуло.
Я проверил, как устроились мои ратники – те уже срубили себе шалаши и разводили костер. Поход походом, а кушать надо.
По лагерю засновали гонцы, поместные воеводы потянулись к государеву шатру. Часа через два они вернулись и теперь собрали бояр. Как я понял, будут ставить задачу. К своему изумлению, рядом с боярином Плещеевым я увидел князя и государева конюшего Овчину-ТелепневаОболенского.
– Представляю вам князя. Вологодское ополчение вместе с тверскими ноне под руку княжескую отходит. Ему и слово.
Князь обвел глазами бояр. Я в этот момент наклонил голову, скрывая лицо под тенью шлема. Не хватало только, чтобы князь меня узнал. А пуще всего – имя и фамилия у меня другие. Вдруг подлог вскроется? Я-то знал, что я не боярин, я из другого мира. За такие вольности с документами можно и на плаху попасть. Впрочем, против княжеского слова у меня документ от церкви. Одно другого стоит.
Я стал вслушиваться, о чем ведет речь князь. Он в общих чертах рассказал, как планируют взять Смоленск. Пушкари будут выдвигаться вперед, ближе к крепостным стенам, под прикрытием бревенчатых щитов. Мы же должны держать в осаде восточную часть города. За другие участки кольца осады отвечают полки иных русских земель. Восток – это хорошо. Если придет подмога, то основной удар нанесут с запада, с польских или литовских земель. И то – Смоленск завсегда был исконным русским городом.
Утром лагерь выглядел как растревоженный улей. Во все стороны сновали государевы гонцы. Собирались, седлали лошадей и уезжали на отведенные места боярские ратники.
Мы спешно доели кулеш из котла; вестимо – воевать с пустым брюхом плохо, собрали скромные пожитки, оседлали лошадей. Ждали только сигнала. Невдалеке я увидел Никиту Тучкова, помахал ему рукой. Подскакал со свитой князь Даниил Щеня.
– Выдвигаться всем, чего телешитесь?
И умчался. Мы поднялись в седла, хрипло завыла труба, и мы в походном порядке покинули лагерь.
Вот и Смоленск – весь как на ладони. Грозные, высокие стены, из бойниц глядят стволы пушек, наверху стены блестят под лучами летнего солнца доспехи защитников. Твердыня. Такую если и возьмем, то кровушки прольется немало.
Мы забирали влево, обходя город. К крепостным пушкам не приближались – что там у них на уме? Наконец поместный воевода, боярин Плещеев, дал знак остановиться. Местечко для лагеря нам досталось удобное – река рядом, за водой далеко ходить не надо, на опушке леса – дрова под рукой, луг – будет, где коням попастись.
Полдня мы занимались мелочами – ставили дозорных, точили оружие. Мне для обороны достался участок по соседству с Никитой, чему я был рад – было с кем поговорить, да и чувствуешь себя уверенней, когда рядом проверенный в бою товарищ.
Ночь спали спокойно, а проснулись рано утром от мощного залпа пушек. Выскочили из шалашей босыми, но все при оружии. Тревога оказалась ложной – то наши пушкари начали обстрел крепостных стен.
Позиции защитников города заволокло сизым дымом. Ядра били в стены, высекая каменную крошку и оставляя углубления. Несколько ядер угодили в дубовые, обитые железом ворота. Полетели щепки. Ратники восторженно заорали.
– Вы чего, как на представлении у скоморохов? Службу забыли? Сапоги обуйте, оденьтесь. Дежурные, где костер?
После завтрака я решил укрепить свои позиции. Левым краем мой участок обороны упирался в грунтовку. Вот ее я и решил перегородить бревнами. Повалили несколько деревьев с небольшими промежутками между ними. Пеший еще проберется, а конный – ни в жизнь, кони ноги переломают.
Срубили дерево, сделали вроде небольшого бревенчатого щита, поставили напротив завала.
– Так, теперь роем окопы.
– Боярин, засмеют ведь.
– Исполняйте!
Холопы, бурча под нос, стали рыть мелкие окопы. Проходящие мимо ратники других бояр поглядывали на моих землекопов с интересом, потом стали насмехаться.
Ко мне подошел Никита.
– Дал бы своим отдохнуть – неизвестно, когда в бой.
– Вот они к бою и готовятся.
– Это как же? Я пока только могилы вижу. Не рановато готовишь?
– Не могилы то – укрытие от мушкетного огня.
Никита обошел окопы, посмеялся и ушел.
Два дня грохотали пушки русские, круша стены Смоленска. На третий на штурм крепости пошли войска. Мы издали наблюдали, как ожили пушки крепости, сверкали огоньки мушкетных выстрелов. Потери были велики, и наши отступили, унося раненых.
Все мои ратники смотрели на бой со стороны и скрипели зубами в бессильной ярости.
Ужинали без аппетита, улеглись спать. И не успели мы толком уснуть, как раздался выстрел и отчаянный вопль часового:
– Литвины!
Мигом все выбрались из шалашей – кое-кто в них и не забирался, спал ввиду теплой погоды на природе, бросив под себя конский потник.
– Михайловцы, в окопы! – заорал я. Пока ничего не было понятно. Полная луна скупо освещала лес, дорогу, мелькавшие тени. Кто они? «Русские должны быть слева и справа от меня, – рассудил я, – впереди может быть только враг».
– Залпом – пли! – скомандовал я.
Громыхнул нестройный залп. Со стороны завала послышались крики раненых. Дружинники, торопясь, перезаряжали мушкеты. Не зря я их муштровал: выстрелил – сразу перезаряди, если время позволяет. Тени за завалом исчезли, но до утра мы так и просидели в окопах, вглядываясь в темень.
Утром я пошел посмотреть – что там случилось? Рядом с завалом была видна кровь, на земле – следы волочения. Не иначе – своих раненых или убитых вытаскивали подальше от завала. Не ожидали наткнуться на неприятный сюрприз. А если бы ночью конница ворвалась в лагерь? Порубали бы всех, как капусту.
С этого дня я усилил дозор. Днем воины отсыпались, ночью по двое сидели в окопах.
Утром же обнаружился неприятный сюрприз – у Никиты были убиты ночью ножами двое ратников. Шалаш их стоял от опушки чуть дальше в лес. И когда ратников пошли звать к завтраку, нашли два уже остывших тела. Ночное происшествие мгновенно насторожило: стычек еще не было, а у Никиты – потери. Благодушие сразу уступило место настороженности. Не иначе, оборону прощупать хотели – нельзя ли здесь просочиться, если осада не плотным кольцом охватывает город. Если в городе полно продовольствия и воды, то, учитывая крепость и толщину стен, Смоленск может продержаться долго.
Видимо, до наших воевод тоже дошла эта мысль, и днем пушки стали стрелять не по стенам, а раскаленными ядрами – по городу. Занялись пожары, над городом пополз дым.
После одного удачного попадания в верхнюю часть башни здоровенный кусок стены рухнул, увлекая за собой защитников. Над позициями осаждавших город русских взвились восторженные крики.
Обстрел продолжался почти весь день. Государь решил устрашить горожан. Конечно, в городе была вода, но хватало ее только для питья людей и скотины, тушить многочисленные пожары было нечем.
Вечером подоспевший отряд литвинов сделал попытку прорвать осаду с западной стороны, но был отброшен.
А у меня случился неприятный инцидент. Пропал Федька-заноза. Наши шалаши стояли по соседству, и когда я поднялся ночью, решив проверить дозорных, его шалаш оказался пуст.
Я в тревоге обежал своих ратников – Федьки нигде не было.
– Небось, вино ушел пить с земляками, – ответил мне Никита, когда я поделился с ним своей тревогой.
– Не таков Федька. По бабам ходок – это верно, но службу знает, в походе без моего ведома никуда не уйдет.
– Не переживай, – зевнул Никита. – Найдется еще, выпорешь потом – и вся недолга. Нашел из-за кого переживать – из-за холопа. Спи иди лучше.