- Кое-что все-таки просочилось, но в целом тут правительства проявили завидное единодушие, - сухо сказал Таррант. - Сначала писать было не о чем - это казалось сущим бредом, потом сделалось слишком сенсационным. Тут Боултер совершенно прав. Ни одно правительство не заинтересовано в такой антирекламе - получается, что оно не способно защитить своих граждан. Но с другой стороны, как защитить человека, если ему суждено умереть от удара током в ходе устройства фонтана в своем саду?
Появилась Модести - в черных брюках и рубашке и туфлях на резиновой подошве. На ней висела кобура "ган хоук", которую Таррант видел и раньше. Но сейчас она была пустая. Волосы Модести были собраны в тугой пук на затылке.
- Я возьму "кольт" тридцать второго калибра, Принцесса - сказал Вилли и двинулся к мастерской.
- Вы, кажется, цитировали Боултера, - сказала Модести Тарранту.
- Да, мы сегодня утром встречались. Надо сказать, что он принял мой шантаж с удивительной легкостью.
- Боултер реалист. Если бы вы завели дело о недостаточных мерах безопасности, ему пришлось бы повертеться. Ну так рассказал он вам что-то интересное?
Вилли появился с "кольтом", на ходу проверяя патроны в барабане.
- У вас поразительная интуиция, Модести, - сказал Таррант. - Вы предположили, что главный в этой операции нанимал убийц анонимно, действуя через доверенных лиц или посредников, и что где-то кто-то должен был наследить.
- Так?
- Боултер назвал мне одну фамилию. Это руководитель некой преступной группировки в Греции. К нему обратились с заказом на подобное убийство, но он отверг предложение. Есть основания полагать, что этот человек знает, кто направил к нему посредника. Вот вам и потенциальный след.
- Он заговорил?
- К сожалению, нет. Его подставил второй человек в его группировке, который был недоволен тем, что его босс отверг такое выгодное предложение.
- Как же его надули?
- Он отправился по подложным документам в Югославию, чтобы вывезти оттуда любовницу попавшего в опалу политического деятеля. Тот сам еле успел выехать из страны, обхитрив тайную полицию, а любовница его спряталась. Поскольку за ее вывоз предлагались большие деньги, этот грек решил попытать удачи.
- Но Кролли сгорел, - как ни в чем не бывало продолжила Модести. - В Югославии его уже поджидали.
- Откуда вы знаете, что его имя Кролли? - удивился Таррант.
- Он работал у меня в Сети. И неплохо работал. Когда я решила отойти от дел, я оставила ему тот район для операций. - Она посмотрела на Вилли и сказала: - Похоже на правду. Кролли такими делами не занимается.
- Ну и что, югославы отправили его в расход?
- Нет, они поступили умнее. Приговорили к десяти годам каторжных работ за попытку государственного переворота и содействие врагам народа.
- Десятка! - присвистнул Вилли, глядя на Модести. - Ну и ну!
- Югославия входит в Интерпол, - сказала она Тарранту. - Почему они не допросили его?
- Допросить-то они его допросили, только он ничего не сказал. Они, конечно, могли бы его заставить заговорить, но похоже, это их мало интересовало. Ни одного югослава в списках клиентов загадочных шантажистов не значилось, да и тамошние представители Интерпола слушаются своего правительства.
- Мне Кролли все рассказал бы, - задумчиво произнесла Модести.
- Сильно сомневаюсь, что вам позволят с ним увидеться, моя дорогая, заметил Таррант.
- Я не об этом, - сказала она и посмотрела на Вилли, отчего тот заулыбался. - Переодевайся, Вилли-солнышко. Я позвоню Венгу и попрошу его все подготовить. Насвистывая, Вилли отправился в раздевалку. Таррант проследовал за Модести в мастерскую, где в углу на полке стоял телефон.
- Что вы задумали? - тревожно спросил он.
- Хочу поговорить с Кролли. - Она стала набирать номер. - Мы с Вилли можем появиться в Югославии через два дня. К этому времени все уже будет готово.
- Но...
- Десять лет каторги, - перебила его Модести, и, хотя в выражении ее лица вроде бы ничего не изменилось, Тарранта словно ударило электричеством. - Кролли однажды принял пулю, которая предназначалась мне. Он сделал это совершенно сознательно. - Затем она сказала в трубку: - Ты, Венг? Слушай меня внимательно.
Глава 9
Трудно было понять, что "шевроле-мипала" зеленого цвета. Пыль с немощеной дороги покрыла автомобиль плотным слоем.
Женщина, сидевшая рядом с водителем, усталым взглядом обвела деревенскую площадь, где остановилась машина. Голова ее была повязана платком, из-под которого виднелась бахрома крашеных белокурых волос. На ней также были темные очки, а тяжелый грим скрывал привычный цвет лица. Недалеко от машины начала собираться толпа из мужчин, женщин, а в основном из детей, рассматривавших новоприбывших с мрачным любопытством. Местные были одеты в шерстяные свитера домашней вязки, обильно расшитые цветными нитками. На головах них были шапочки, напоминавшие пилотки, на ногах мягкие мокасины, именуемые здесь "опанки", цветные вязаные чулки и шаровары, перетянутые у лодыжек. Некоторые женщины носили шали, закрывавшие часть лица.
В нескольких шагах от машины крупный мужчина говорил по-английски с американским акцентом, обращаясь к группе местных жителей. Он то и дело жестикулировал и показывал на карту, которую держал в руке.
- Ну, что они говорят, Чак? - крикнула ему женщина, произнося слова в нос, как это делают американцы. Мужчина пожал плечами. На нем была соломенная шляпа с широкой лентой, легкий бежевый пиджак, голубая рубашка. На плече у него висела кинокамера.
- Не понимаю, киса, - сказал он. - Я просто... - Тут его глаза засветились - он увидел, как двое ребятишек устроили потасовку из-за того, кому должна принадлежать палка с привязанной на конце бечевкой. Посмеиваясь, он присел и, наставив на них свою камеру, стал снимать сражение.
- Чак, ради Бога, перестань, - недовольно крикнула женщина. - Лучше выясни, как нам вернуться на главное шоссе. - Тут она презрительно фыркнула и повторила: - Главное шоссе. Протяженностью в тридцать футов.
Человек прекратил съемку, убрал камеру в футляр и медленно подошел к машине.
- Видишь ли, Джейни, - сказал он, - я делаю, что могу, но здешнее население совершенно не желает понимать по-английски.
- Ну, а что там на карте? - осведомилась женщина, и в ее интонациях послышалось явное раздражение. - Ты же на нее смотрел, причем смотрел минут десять, когда мы свернули на этот чертов проселок. Говорил, что все будет о'кей, а что теперь?
В толпе послышался легкий гул голосов, люди расступились, давая дорогу седому человеку, которого сопровождал что-то тараторивший ему юноша. Седой подошел к иностранцам и сказал:
- Я говорю по-английски. Чего вы хотите?
- Вот как? - Американец поманил его рукой, а сам расстелил карту на пыльном капоте. - Видите, тут есть дорога, которая обходит гору. Мы должны были выехать на нее уже давно, но никак не можем ее найти. Понимаете?
- Понимаю. Но там нельзя проехать. Только идти пешком. Они делают дорогу, но пока рано. Закончат через два-три года.
- Через два-три года, - фыркнула женщина, испепеляя мужа взглядом. Ну, сиди жди, когда ее построят. Только у тебя кончится вся твоя пленка.
- Зачем ты так, Джейни? Ведь на карте же дорога обозначена как настоящая, для машин.
- Карта, шмарта... Солнце уже садится, и через полчаса стемнеет. Я не собираюсь тащиться три часа до того шоссе. Узнай, есть ли тут у них отель с водопроводом и душем.
- Нет душ, нет отель, - сказал седой югослав.
- Отлично! - Женщина откинулась на спинку сиденья вытащила пудреницу и стала быстрыми злыми движениями наводить порядок на лице.
- Может, кто-нибудь пустит нас переночевать, Джейни, - смущенно предложил муж. - Сдаст нам комнату...
- Комнату! - Она с треском захлопнула пудреницу и сказала: - Может, я привередлива, но интересно знать, с какими насекомыми мы будем делить кровать. Нет уж, садись и поехали подальше отсюда, Чак.
- Но ты же сама сказала...
- Знаю. Если мы не уедем сейчас же, то заночуем здесь, в машине. Будь так добр - садись и поехали.
- Договорились. - Американец сунул купюру англо-говорящему югославу, после чего сел за руль. "Шевроле" дал задний ход, потом сделал круг по площади и укатил, оставляя за собой пыльный шлейф.
Модести Блейз сняла темные очки и сказала:
- Еще миль пять. Когда доедем до места, уже стемнеет. Только не зажигай фары, Вилли.
Вилли Гарвин кивнул.
- Ладно. Думаешь, Недич появится?
- Надеюсь. До него отсюда километров сорок, а записку мы оставили ему утром.
- Это было бы кстати. Он знает эти места как свои пять пальцев. С ним дело пойдет быстрее.
- Мы должны справиться сами, но с ним, конечно, все будет проще.
Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, когда Вилли съехал с дороги и направил "шевроле" к небольшой рощице. Он остановил машину, выключил мотор, поставил автомобиль на тормоз, затем вышел, вернулся к дороге и тщательно уничтожил все следы, которые указывали на то, что какая-то машина сделала тут поворот.
Когда он вернулся, Модести удаляла с лица густой слой грима. Она уже сняла головной платок вместе с бахромой светлых волос, умело прикрепленных к платку, а теперь стаскивала себя кофту с длинными рукавами, которая удачно прятала ее свежие и крепкие руки и плечи.
Вилли отпер багажник и извлек из него ящик. Пока он открывал его, Модести сняла с себя юбку, лифчик, трусики и чулки. На всех этих элементах одежды были американские фирменные ярлыки, как и на всем, что было надето на Вилли.
Теперь она стояла совершенно голая, никак этого не стесняясь. Ее тело было покрыто ровным золотистым загаром без каких-либо белых пятен и полос. Вилли передал ей колготки и оценивающе посмотрел на ее фигуру. Он прекрасно знал ее тело, и теперь его интересовало исключительно физическое состояние Модести, готовность выдержать предстоящие испытания. Это был вполне обычный взгляд, к которому Модести давно успела привыкнуть, равно как и к традиционному одобрительному кивку.
Она надела колготки, а затем и лифчик, также переданный ей Вилли. Потом - брюки и свитер, но не черный, как обычно, а пестро-зеленый для камуфляжа. Присев на ступеньку автомобиля, Модести стала натягивать серые сапоги.
Теперь разделся донага Вилли и надел плотно облегающие тело трусы, затем ножны, в которых покоились два ножа. Теперь уже Модести окинула взглядом Вилли - и даже не потому, что хотела удостовериться в его хорошем физическом состоянии, а потому, что ей просто доставляло удовольствие видеть его крепкую мускулистую фигуру, которая могла в случае необходимости действовать быстро и безжалостно.
Она вспомнила, как в свое время отыскала Вилли, вытащила его из тюрьмы и сделала мерзкого уголовника совсем другим человеком. Нет, вернее сказать, он просто сам себя переделал - ради нее. Она сама не понимала, почему это произошло, - она лишь поверила интуиции и решила поставить на темную лошадку. После стольких лет борьбы против всех в одиночку она отыскала того, кто был готов беззаветно сражаться бок о бок с ней, и с той поры Вилли Гарвин никогда ее не подводил, он действовал так, словно был продолжением ее самой.
Теперь и он надел брюки и рубашку тех же серо-зеленых маскировочных тонов и присел рядом с ней, чтобы натянуть сапоги.
- Вилли...
- Да, Принцесса...
- Как, по-твоему, югославское вино, которое мы пили днем, можно охарактеризовать как "супернакулюм"?
- Да вряд ли... - Даже в темноте она увидела, как он улыбнулся. Впрочем, я ведь не Бог весть какой знаток. А ты как думаешь?
Модести сделала вид, что напряженно размышляет, затем ответила:
- Трудно сказать. Я, признаться, не большой специалист в области энологии.*
* Наука о виноделии.
Вилли покосился на нее с явным удивлением, но сказал спокойным тоном:
- Пожалуй.
Модести рассмеялась и подошла к багажнику.
Они сидели в темноте, ели прямо из банки мясные консервы, запивая водой из бутылки, которую поочередно передавали друг другу, и то о чем-то переговаривались, то умолкали.
Они не говорили ни о Тарранте, ни о загадочных смертях, ни о пластмассовых контейнерах. Не вспоминали они и былые подвиги, не планировали будущее. Речь шла о совсем иных предметах.
Они обсуждали последнее приобретение Модести на аукционе "Кристи", болтали о новой микроволновой печи у нее на кухне в пентхаузе, о противоподслушивающем устройстве, которое мастерил Вилли, о прочитанной книге, об увиденном спектакле, о купленной пластинке.
Наступила полночь.
- Механики не могут понять, что с машиной, - сетовала Модести. - Венг просто вне себя. Этот маленький "ингленд" - его гордость и любимец. Они разбирали карбюратор, проверяли подачу топлива, зажигание, бензонасос - и только руками разводят.
- Он должен схватывать, как только заработает стартер, - задумчиво сказал Вилли.
- Только при прогретом двигателе. Стоит машине чуть постоять, и все! Тут уж приходится попотеть, пока не возникнет искра.
- А! - обрадованно воскликнул Вилли.
- Есть какие-то идеи?
- Готов побиться об заклад. Принцесса, что затычка в поплавковой камере. Пока машина стоит, бензин медленно просачивается, вот и приходится гонять стартер, пока камера не наполнится, и только тогда...
Он осекся на полуслове. Рука потянулась к расстегнутому вороту, к спрятанным под рубашкой ножам, голова чуть наклонилась вбок. Теперь и Модести тоже услышала, что слева от них в деревьях кто-то тихо крадется. Но она не стала вынимать револьвер из кобуры. Если случилось невероятное и к ним подкрадывается недруг, то Вилли сам разберется с ним ножом и станет поднимать лишнего шума. Причем Вилли швырнет нож так, чтобы тот угодил оппоненту рукояткой в голову и лишь оглушил бы его. Однажды она видела, как Вилли проделал этот фокус на расстоянии пятидесяти футов.
Шорохи прекратились, но раздался тихий свист. Вилли тут же успокоился и ответил таким же легким посвистом. То был их давний пароль.
В лунном свете, пробивавшемся сквозь деревья, возник мужской силуэт. Вилли и Модести встали.
Это был человек лет сорока в простой грубой одежде. Его правая рука заканчивалась чуть ниже локтя, а рукав был отрезан и аккуратно зашпилен. Лицо - смуглое, обветренное. Когда-то оно внушало страх, но время сгладило острые углы...
- Это ты, Недич? Рада тебя видеть, - сказала по-французски Модести. Сколько лет, сколько зим.
- Мадемуазель. - Человек учтиво наклонил голову. Это слово вызвало у Модести легкий приступ ностальгии. Когда она руководила Сетью, именно так обращались к ней все те, кто на нее работал. Недич же перевел взгляд на Вилли и сказал: - Как дела, старина?
- Отлично.
- А как твой виноградник? - поинтересовалась Модести.
- Нормально, Мадемуазель.
Четыре года назад Недич пострадал в одной из не связанных с получением прибыли операций Сети. Когда они громили картель наркодельцов в Марокко, Недич был ранен, и ему ампутировали руку. Когда он выздоровел, Модести переправила его обратно на родину и купила для него клочок земли с виноградником, о чем он попросил. Недич был среди тех семерых инвалидов Сети, которые получали пенсию из специального фонда, созданного Модести в первые же месяцы деятельности их организации.
- Ну, а как работается с одной рукой?
- Нормально. Быстро привыкаешь, Мадемуазель. - На его жестком лице появилась улыбка.
- Сейчас делают неплохие протезы. Я могу устроить...
- Это совершенно необязательно, Мадемуазель. Спасибо. Я и так вполне доволен. - Он внимательно посмотрел на нее. Записка, которая была оставлена для него, содержала просьбу явиться сюда после полуночи. - Я чем-то могу быть полезен? - осведомился Недич.
- Да. Кролли с другими осужденными работает на строительстве новой дороги. - Она качнула головой в восточном направлении.
- Кролли? - переспросил Недич, широко открывая глаза.
- Да. Его предали. Тебе известна новая дорога и места вокруг?
- Да, конечно. Каждый месяц я доставляю вино в их лагерь.
- Они живут в бараках?
- В палатках. Так легче переезжать.
- Их хорошо охраняют?
- Вполне неплохо. Военные...
- Сколько нужно времени, чтобы добраться до начала дороги пешком, ночью, по пересеченной местности?
Недич на мгновение задумался, потом сказал извиняющимся тоном:
- Если будете двигаться так, как в прежние дни, то тогда три с половиной часа.
- Мы не успели изнежиться, - улыбнулась Модести. - Ты нас проводишь?
- Да, - просто ответил Недич. - Но если надо попотеть, чтобы вызволить Кролли, я, конечно, не тот, что раньше, - и он показал на пустой рукав.
- Ты пойдешь назад, как только доведешь нас до дороги, - сказала Модести, и в ее голосе зазвучали резкие нотки. - Ты должен быть дома, когда мы вызволим Кролли. Ясно?
- Это означает, что вы отобьете его днем, прямо во время работы? - не без удивления произнес Недич. - А как же обратно?
- Я думаю, мы найдем дорогу, если она соответствует тому, что нанесено на карту. Ну, теперь в машину.
Все трое сели на переднее сиденье. Недич - между Модести и Вилли. Модести включила подсветку и углубилась в изучение карты, которую разложила у себя на коленях. На ней карандашом была нанесена извилистая линия, проходившая через горы, а затем тянувшаяся вдоль реки, притока Лима.
Недич взял горелую спичку из пепельницы и ткнул в карандашную линию у реки.
- Они дошли вот до этого места, а теперь прокладывают трассу в обход горы.
- Ясно, - кивнула Модести.
- Как же вы собираетесь отбить его днем?
- Там видно будет. Все зависит от обстоятельств. От того, какую работу выполняет Кролли и какой там рельеф.
- Все всегда зависит от обстоятельств, - усмехнулся Недич. - К нашему сожалению.
- Машина достоит тут до завтрашнего вечера? - спросил Вилли.
- Конечно. Если кто и набредет на нее, то разве что случайно. Тут почти не ходят машины, разве что телеги. И вы неплохо ее упрятали.
Модести сложила карту, выключила подсветку и выбралась да машины. Недич последовал за ней. Вилли вытащил из багажника два легких рюкзака.