— Но правда они или нет, — сказал Гаррард, — эти слухи напугали кого-то наверху, и они решили, что слухи идут от ваших ирландцев. Так что нас послали, чтобы следить за вами.
— Сторожить нас, ты хочешь сказать? — с горечью спросил Шарп.
— Следить за вами, — сказал Гаррард снова. — Никто толком не знает, что нам здесь делать, покуда их Светлость не решит, что с вами делать. Оливейра думает, что твоих парней, вероятно пошлют в Кадис. Не тебя, Дик, — поспешил Гаррард добавить успокаивающе. — Ты ведь не ирландец, правда? Мы только удостоверимся, что эти ирландские парни не наделают вреда, и после парни могут отправиться к подходящему месту службы.
— Мне нравятся эти ирландские парни, — сказал Шарп категорически, — и они не причинят вреда. Я могу гарантировать это.
— Я не тот, которого ты должны убеждать, Дик.
Это был Хоган или Веллингтон, предположил Шарп. И как умно со стороны Хогана или Веллингтона — послать португальский батальон, чтобы сделать грязную работу так, чтобы генерал Вальверде не мог сказать, будто британский полк преследовал Королевскую ирландскую роту дворцовой гвардии короля Испании. Шарп выдохнул дым сигары.
— Так те часовые на стене Том, — сказал он, — они не в долину смотрят, не идет ли Луп, а следят за нами?
— Они смотрят в обе стороны, Дик.
— Хорошо, тогда удостоверьтесь, что они смотрят и в ту сторону. Потому что если Луп придет, Том, придется очень дорого платить.
— Они исполнят свой долг, — твердо ответил Гаррард.
***
И они исполнили. Бдительные португальские пикеты наблюдали со стен, как вечерний холод спускается вниз в восточную долину, в то время как призрачный туман поднимается вверх по течению. Они вглядывались в длинные склоны, настораживаясь при малейшем движении в колышащейся тьме, в то время как в форте плакали во сне дети солдат Real Irlandesa Compania, ржали лошади, хрипло лаял пес. Спустя два часа после полуночи часовые сменились, и теперь новые люди, занявшие посты, пристально глядели вниз на склоны.
В три утра сова, возвращаясь в свое гнездо в разрушенной часовне, бесшумно распахнула большие белые крылья над тлеющими угольями португальских костров. Шарп обходил часовых и всматривался в длинные ночные тени в поисках первого признака опасности. Кили и его шлюха были в постели, как и Рансимен, но Шарп бодрствовал. Он принял кое-какие меры предосторожности: приказал перенести достаточное количество запасных боеприпасов Real Compania Irlandesa в кабинет полковника Рансимена, а остальные роздал солдатам. Они с Донахью долго обсуждали, что они должны сделать, если нападение действительно произойдет, и затем, уверенный, что он сделал все, что мог, Шарп обошел посты с Томом Гаррардом. И только теперь, вслед за совой, Шарп отправился спать. Оставалось меньше трех часов до рассвета, и он решил, что сегодня Луп не придет. Он улегся и тут же провалился в сон.
А десять минут спустя проснулся от мушкетной пальбы.
Потому что волк наконец напал.
Первым, кто предупредил Шарпа о нападении, была Миранда, девочка, спасенная ими в горной деревушке, — она вопила как банши, и в первую секунду он подумал, что спит, потом распознал звук выстрела, который предшествовал крику на какую-то долю секунды, и открыл глаза, чтобы увидеть, как стрелок Томпсон умирает — с пробитой пулей головой, истекая кровью, как заколотая свинья. Ударом пули Томпсона сбросило вниз с лестницы в десять ступеней, которая вела от входа в арсенал, и там он и лежал, дергаясь в луже собственной крови, льющейся струей из-под его спутанных волос. Он держал в руке винтовку, когда был застрелен, и его оружие упало к ногам Шарпа.
Тени мелькали на верхней площадке лестницы. Главный вход в арсенал вел в короткий туннель с двумя дверями, сооруженный в те времена, когда форт имел гарнизон полного состава и его арсенал был забит патронами и порохом. За второй дверью туннель резко поворачивал под прямым углом и затем еще раз — в сторону лестничной площадки. Эти два поворота должны были помешать вражескому ядру влететь прямо в арсенал, теперь же в кромешной тьме они замедляли продвижение убийц Томпсона, которые стали видны в тусклом свете, пробивающемся из больших подземных палат.
Серые мундиры. Это не сон — это кошмар наяву, потому что серые убийцы все же пришли.
Шарп схватил винтовку Томпсона, прицелился и потянул спусковой крючок.
Вслед за выстрелом раздался настоящий взрыв и сноп огня прорезал облако дыма в сторону французов, толпившихся на верхней площадке. Патрик Харпер дал залп из своего семиствольного ружья, и семь пистолетных пуль разом отбросили нападавших за угол, где они теперь стонали от боли в лужах крови. Еще два стрелка разрядили ружья. Звуки выстрелов эхом отразились от стен арсенала, заполненного клубами вонючего дыма. Где-то кричал раненый, и девчонка продолжала вопить.
— Назад! Назад! — крикнул Шарп. — Заткни рот чертовой девчонке, Перкинс! — Он схватил свою собственную винтовку и выстрелил в сторону верхней площадки лестницы. Видеть он ничего не мог за исключением ярких пятнышек света, мерцающих в дыму. Французы, казалось, исчезли, хотя на самом деле они просто пытались преодолеть баррикаду из кричащих, истекающих кровью и бьющихся в судорогах солдат, которые были отброшены назад залпом Харпера и выстрелами из винтовок.
В дальнем конце арсенала была вторая лестница — винтовая лестница, ведущая к крепостным валам, чтобы доставлять боеприпасы прямо к горжам[4], а не тащить через внутренний двор форта.
— Сержант Латимер! — крикнул Шарп. — Пересчитайте людей и отправьте наверх! Томпсона не ищите — убит. Бегом, бегом! — Если французы уже захватили крепостные валы, подумал Шарп, то он и его стрелки попали в ловушку и осуждены умереть здесь как крысы в норе, но он не хотел оставлять последнюю надежду. — Идите! — кричал он на своих людей. — Все наверх!!
Он спал не разуваясь, так что все, что он должен был сделать, — это затянуть ремень с подсумками и ножнами палаша. Он набросил портупею на плечо и начал перезаряжать винтовку. Глаза слезились от дыма. Французский мушкет кашлянул сверху облаком дыма, и пуля отскочила от стены, не причинив вреда.
— Только вы и Харп, сэр! — крикнул Латимер от задней лестницы.
— Идем, Пат! — сказал Шарп.
Ботинки гремели на лестнице. Шарп оставил попытку зарядить винтовку, взялся за ствол и ударил прикладом тень, возникшую в дыму. Человек упал как подкошенный, не вскрикнув, оглушенный ударом окованного бронзой приклада. Харпер, успевший перезарядить винтовку, выстрелил вслепую вверх, затем схватил Шарпа за локоть.
— Ради всего святого, сэр. Бежим!
Серые нападавшие бежали вниз по лестнице сквозь дым и тьму. Пистолетный выстрел, короткий приказ на французском языке, и тут же кто-то споткнулся о труп Томпсона. Подземелье, похожее на пещеру, провоняло мочой, тухлыми яйцами и потом. Харпер тянул Шарпа сквозь клубы дыма к подножью задней лестницы, где их ждал Латимер.
— Проходите, сэр! — Латимер с заряженной винтовкой прикрывал отход.
Шарп рвался вверх по лестнице к прохладному и невероятно чистому вечернему воздуху. Латимер выстрелял в наступающий хаос, затем вслед за Харпером взбежал по ступенькам. Кресакр и Хагман ждали у верхней площадки лестницы с винтовками наготове.
— Не стрелять! — приказал Шарп, когда добрался до верхней площадки, затем проскочил мимо стрелков и побежал к внутреннему краю стрелковой ступени, чтобы попытаться разглядеть и понять весь ужас этой ночи.
Харпер подбежал к двери, которая вела в надвратную башню, чтобы убедиться, что она заперта изнутри. Он стал колотить в дверь прикладом семиствольного ружья.
— Открывайте! — кричал он. — Открывайте!
Хагман выстрелил вниз вдоль ступенек винтовой лестницы, и кто-то внизу вскрикнул.
— Позади нас, сэр! — крикнул Перкинс. Он закрывал своим телом испуганную Миранду, прячущуюся в нише стены. — И еще больше на дороге, сэр!
Шарп выругался. Башня у ворот, на которую он рассчитывал как на последнее убежище в ночи, была, очевидно, уже захвачена. Он видел, что ворота распахнуты и их охраняют солдаты в серой форме. Шарп предполагал, что две роты вольтижеров Лупа, которых можно отличить по красным эполетам, возглавили атаку и обе теперь в форте. Одна рота двинулась прямо в арсенал, где располагались Шарп и его стрелки, в то время как большая часть второй роты рассыпалась в линию застрельщиков и теперь быстро продвигалась между бараками казарм. Другой отряд серой пехоты поднимался вверх по скату, ведущему к широкой горже крепостной стены.
Харпер продолжал пытаться сломать дверь, но никто в баше не отвечал. Шарп повесил на плечо так и не заряженную винтовку и выхватил из ножен палаш.
Харпер продолжал пытаться сломать дверь, но никто в баше не отвечал. Шарп повесил на плечо так и не заряженную винтовку и выхватил из ножен палаш.
— Оставь их, Пат! — крикнул он. — Стрелки! В шеренгу становись!
Реальную опасность представлял сейчас отряд, поднимающийся по склону к стене. Если они захватят орудийные платформы, стрелки Шарпа окажутся в ловушке, в то время как главные силы Лупа ворвутся в Сан Исирдо. Эти главные силы противника быстро двигались по дороге, и одного быстрого взгляда в ту сторону Шарпу хватило, чтобы понять, что Луп не ограничился двумя ротами легкой пехоты, а двинул в наступление всю бригаду. Черт побери, думал Шарп, я все понимал неправильно. Французы напали не с севера, а с юга, и при этом они уже захватили самый сильный пункт форта, место, которое Шарп планировал превратить в неприступную цитадель. Он предположил, что две отборные роты незаметно подошли к форту и перебрались через въездной мост прежде, чем хотя бы один часовой поднял тревогу. И, несомненно, ворота были открыты изнутри тем же самым человеком, который донес, где искать Шарпа, заклятого врага Лупа, и Луп, горевший жаждой мести, послал туда одну из двух рот авангарда.
Сейчас, однако, было не время анализировать тактику Лупа, надо очистить крепостные валы от французов, которые угрожали окружить стрелков Шарпа.
— Примкнуть штыки! — приказал он, и подождал, пока стрелки надели длинные штык-ножи на дула винтовок. — Будьте спокойны, парни, — сказал он. Он знал, что его люди напуганы и взволнованы, разбуженные кошмаром, сотворенным коварным врагом, но сейчас было не время для паники. Было время для холодных умов и беспощадной борьбы. — Давайте проучим ублюдков! Вперед! — приказал Шарп и пошел впереди неровного строя своих людей к залитым лунным светом зубчатым стенам. Первые французы, которые достигли горжей, опустились на колено и целились, но они были в меньшинстве, плохо видели в темноте и были взволнованы, поэтому выстрелили слишком рано, и их пули ушли вверх и в стороны. Тогда, в страхе быть раздавленными темной массой стрелков, вольтижеры повернули и побежали вниз по скату, чтобы присоединиться к линии застрельщиков, которая продвигалась между бараками казарм к caçadores Оливейры.
Португальцы, решил Шарп, смогут постоять за себя. Его долг — быть с Real Compania Irlandesa, оба барака которой были уже окружены французскими застрельщиками. Вольтижеры стреляли по казармам под прикрытием других зданий, но они не осмеливались нападать, поскольку ирландские гвардейцы открыли оживленный ответный огонь. Шарп предполагал, что офицеры Real Compania Irlandesa уже или мертвы или в плену, хотя, возможно, некоторые могли убежать через двери, выходящие на крепостные валы, пока французы штурмовали помещения внизу.
— Слушайте, парни! — Шарп повысил голос так, чтобы все его стрелки могли услышать. — Мы не можем оставаться здесь. Педерасты скоро выйдут из арсенала, поэтому мы пойдем и присоединимся к ирландским парням. Мы забаррикадируемся изнутри и будем стрелять. — Он предпочел бы разбить стрелков на две группы, по одной на каждый осажденный барак, но сомневался, что кто-нибудь сможет добраться живым до дальнего барака. Перед ближним было меньше вольтижеров, к тому же в этом бараке жили жены и дети, значит он больше нуждался в дополнительной огневой мощи.
— Все готовы? — спросил Шарп. — Вперед!
Они спускались по склону, в то время как стрелки Оливейры атаковали справа. Появление caçadores отвлекло вольтижеров и дало стрелкам Шарпа шанс прорваться к казармам, не пробиваясь через целую роту вольтижеров, но это был последний шанс, потому что как раз когда Харпер начал кричать на гэльском языке, чтобы Real Compania Irlandesa открыли им дверь, громкие крики возле сторожевой башни слева от Шарпа возвестили о прибытии главных сил Лупа. Шарп был среди бараков, в то время как вольтижеры отступали под натиском португальских стрелков. Отступление французов вело их прямо поперек движения людей Шарпа. Солдаты Лупа осознали опасность слишком поздно. Сержант успел выкрикнуть предупреждение, но тут же упал под ударом семиствольного ружья Харпера. Француз попытался подняться, но приклад тяжелого ружья обрушился на его череп. Другой француз попытался развернуться и бежать в противоположном направлении, затем в ужасе осознал, что бежит прямо на португальцев, и повернул снова только для того, чтобы обнаружить штык-нож стрелка Харриса у своего горла.
— Non, monsieur! — закричал француз, бросил свой мушкет и поднял руки.
— Не называть тебя проклятым лягушатником? Ладно, не буду, — сказал Харрис и потянул спусковой крючок. Шарп уклонился от падающего тела, отбил неуклюжий выпад штыка и плашмя ударил нападавшего тяжелым палашом. Тот попытался ударить штыком снизу, и Шарп в ярости дважды полоснул его палашом и оставил — кричащего, истекающего кровью, сжавшегося в комок. Он заколол в спину другого французского стрелка, затем бросился в сторону другого пустого барака, отбрасывающего в лунном свете густую тень, где группа его стрелков защищала Миранду. Харпер все еще кричал на гэльском языке — одна из предосторожностей, которые Шарп согласовал с Донахью на случай, если французы воспользуются английским языком, чтобы обмануть обороняющихся. Крики сержанта наконец привлекли внимание гвардейцев в ближнем бараке, и дверь приоткрылась. Винтовки трещали и выбрасывали языки пламени, пули визжали в темноте, люди кричали за спиной Шарпа. Хагман уже был у двери казарм, где он присел и пересчитал стрелков внутри.
— Сюда, Перкс! — крикнул он, и Перкинс с Мирандой перебежали через открытое пространство, сопровождаемые группой стрелков.
— Все в безопасности, сэр, все в безопасности, — доложил чеширец Шарпу, — только вы и Харп.
— Идем, Пат, — сказал Шарп, и как раз тогда, когда ирландец бросился бежать, вольтижер выскочил из-за угла барака, увидел, что огромный стрелок-сержант убегает, упал на одно колено и навел мушкет. Он увидел Шарпа секунду спустя, но было уже слишком поздно. Шарп вышел из тени, и палаш в его руке уже завершал движение. Лезвие ударило вольтижера чуть выше глаз, и таков был гнев Шарпа и сила удара, что верхушку человеческого черепа срезало, словно это было вареное яйцо.
— Боже, храни Англию! — сказал Хагман, наблюдавший удар от двери казарм. — Заходи, Харп! Поспешите, сэр! Поспешите! — Паника, начавшаяся среди вольтижеров из-за португальской контратаки, помогла стрелкам избежать первого нападения Лупа, но теперь паника спадала, поскольку главные силы Лупа прошли мимо захваченных привратных укреплений. Те силы, что скоро превратят бараки в ловушку для людей Шарпа.
— Матрацы! Ранцы! — кричал Шарп. — Укладывайте их у дверей! Пат! Займись окнами! Шевелись, женщина! — рыкнул он на чью-то плачущую жену, которая пыталась выбежать из казармы. Он бесцеремонно толкнул ее спину. Пули раскалывались о каменные стены и прошивали дверь. С обеих сторон длинной комнаты было по одному маленькому окну, и Харпер затыкал их одеялами. Стрелок Кресакр выставил винтовку через одно наполовину заткнутое окно и выстрелил в сторону ворот.
Шарп и Донахью обсуждали раньше, что может случиться, если нападут французы, и оба безрадостно согласились, что Real Compania Irlandesa окажется в ловушке в собственных казармах, поэтому Донахью приказал солдатам пробить смотровые щели в стенах. Работа была проделана без энтузиазма, но по крайней мере смотровые щели существовали и давали обороняющимся шанс вести ответный огонь. Даже при этом мрачный, похожий на туннель, барак казался самым кошмарным местом, подходящим для западни. Женщины и дети кричали, гвардейцы нервничали, и баррикады у дверей казались ненадежными.
— Вы все знаете, что делать, — обратился Шарп к гвардейцам. — Французы не могут войти здесь, и они не могут разрушить стены, и не могут стрелять через камень. Вы должны вести плотный ответный огонь, и вы отгоните ублюдков.
Он не был уверен, что хоть что-нибудь из сказанного им соответствует истине, но он должен был приложить все усилия, чтобы восстановить в людях боевой дух.
В бараке было десять смотровых щелей — по пять на каждой длинной стороне, и у каждой щели стояло по крайней мере восемь человек. Немногие из гвардейцев умели обращаться с мушкетом так, как хотел бы Шарп, но при таком количестве бойцов на каждую щель их огонь был фактически непрерывен. Он надеялся, что гвардейцы во втором бараке приготовились подобным образом, поскольку ожидал нападения французов на обе казармы в любой момент.
— Кто-то открыл эти проклятые ворота для них, — сказал Шарп Харперу. У Харпера не было времени ответить — оглушительные крики возвестили о наступлении главных силы Лупа. Шарп всматривался в щель в одном из заткнутых окон и видел, как настоящий поток серых мундиров хлынул вдоль казарм. Позади них, бледные в лунном свете, всадники Лупа ехали под своим штандартом из волчьих хвостов.