— Как же быть с головным полком? — спросил черниговский князь. — Чаю, Мстислав Удатный уже перестрелов на тридцать от нас оторвался. Коль окружат его татары, то наши полки вряд ли успеют к нему на помощь.
— Мстислав Удатный во всяких переделках бывал, — сказал киевский князь. — Не думаю, что татарам удастся поймать его в сети. Впрочем, вечером я поговорю с ним. Уходить так далеко вперед головному полку очень опасно!
* * *Когда все русское войско перешло через Днепр, Мстислав Романович приказал разобрать мост. Было решено оставить лодки и насады у левого днепровского берега под охраной трех сотен пеших ратников.
К тому времени у моста скопилось около полусотни торговых судов: греческих, немецких, фряжских, русских… Одни суда двигались вниз по течению Днепра, другие шли на веслах против течения. Наплавная переправа, сооруженная русскими князьями на излучине Днепра, на два дня задержала движение купеческих кораблей.
Дружинники соорудили легкий навес из парусины, чтобы киевский князь и его приближенные смогли потрапезничать в тени, а не на солнцепеке. Шатров князья и воеводы не ставили, поскольку через час-другой войску предстояло выступать в глубь степей по следам головного русского полка.
Мстислав Романович уселся на свой походный сундучок. Слуга в белой рубахе подал ему глиняную миску с мясной похлебкой и деревянную ложку.
Гридничий Ермолай Федосеич сидел прямо на траве, скрестив ноги калачиком по степному обычаю, и уплетал за обе щеки жирный суп.
Рядом с ним сидел долговязый дубровицкий князь, прислонясь широкой спиной ко вбитому в землю шесту. Он отказался от супа и лениво жевал хлебный мякиш, щуря глаза, как сытый кот. Племянник киевского князя Святослав Владимирович примостился на вязанке хвороста, перед ним на траве стояло большое медное блюдо с пареной морковью и мочеными яблоками. Святослав больше налегал на яблоки.
Чуть в стороне сидел на седле, подстелив сверху попону, зять киевского князя, юный Андрей Владимирович. Он что-то писал на клочке пергамента тонкой палочкой-писалом, макая ее в маленький стеклянный пузырек с черной тушью.
— Что ты там корябаешь, грамотей? — насмешливо окликнул зятя Мстислав Романович. — Неужто надумал летописцем заделаться, а?
— Письмецо пишу для Сбыславы, — не поднимая головы, ответил Андрей. Его растрепанные русые кудри разметал легкий ветерок. — Один купец новгородский обещал доставить мое послание Сбыславе прямо в руки.
— Неужто стосковался по жене, младень? — усмехнулся дубровицкий князь. — Всего-то две седмицы прошло, как ты с нею в разлуке.
Андрей нахмурил светлые брови и ничего не ответил, продолжая сосредоточенно выводить буквы на пергаменте.
Дубровицкий князь перевел взгляд на Мстислава Романовича. Тот выразительно повел густой бровью: «А ты как думал?.. Любовь!»
Едва начав движение по Залозному шляху, русское войско внезапно остановилось. Причина была в том, что смоленский князь отказывался идти в арьергарде и хотел занять место в передовом полку, но черниговский князь, возглавлявший авангард, не желал пускать его туда. Мстислав Романович чуть не охрип, споря и ругаясь с Владимиром Рюриковичем и Мстиславом Святославичем, у которых дело едва не дошло до драки. Оба жаждали сойтись в сече с татарами, а не тащиться где-то далеко позади с обозами.
Наконец князья сошлись на том, что киевляне будут постоянно двигаться в середине войсковой колонны, а черниговцы и смоляне будут поочередно идти то в голове, то в хвосте русского войска. Владимир Рюрикович и Мстислав Святославич помирились и разошлись к своим полкам.
Прозвучал сигнал боевой трубы, русское войско двинулось вперед.
На раскаленном небе не было ни облачка. Полки шли протоптанным путем по шляху, взбивая тучи пыли, в которой задыхались и кони и люди. Черная земля рассыпалась под ногами и тяжелыми колесами повозок.
* * *Вечернее зарево окрасило небосклон на западе в пурпурный цвет.
Сойдя с пыльного шляха в степь, русские полки стали располагаться на ночлег. Обозные мужики ставили повозки в круг. В середине этого круга выросли шатры и палатки, заполыхали костры.
Из сумеречной мглы неожиданно вынырнули несколько сотен всадников — это была дружина новгород-северского князя Михаила Всеволодовича.
— Ну что? Настиг Мстислав Удатный мунгалов? — нетерпеливо спросил Мстислав Романович, едва Михаил Всеволодович появился в его шатре.
— Настиг, — коротко ответил Михаил и, взяв из рук отрока кубок с квасом, принялся жадно пить.
— Чем же закончилась сеча? — поинтересовался находившийся тут же дубровицкий князь.
— Посекли галичане мунгалов, — ответил Михаил и устало опустился на скамью. Его плащ был покрыт большими пятнами засохшей крови.
— Задело тебя в сече, брат? — участливо промолвил Александр Глебович и указал на кровавые пятна.
Михаил сбросил с плеч корзно.
— Это не моя кровь, — сказал он. — Коня подо мной убили в битве. Насилу ногу из-под убитого коня вытащил. Кабы не гридни мои, изрубили бы меня татары. Заглянул я ныне смерти в глаза!
— Много ли было мунгалов? — опять спросил Мстислав Романович.
— Немного, — ответил Михаил. И угрюмо добавил: — Ох и лютые они в сече, эти мунгалы!
— Где же Мстислав Удатный? Почто он сюда не подошел? — недоумевал Мстислав Романович.
— Не ведаю, брат. И ведать не хочу! — огрызнулся Михаил. — В раздоре я с ним.
Мстислав Романович досадливо всплеснул руками:
— В чем же причина, брат?
— Не по совести поступает Мстислав Удатный, — сказал Михаил. — О своих галичанах радеет, а на прочих русичей ему наплевать! Захватили мы у татар полсотни добрых коней, я попросил у Мстислава одного коня для себя и еще шесть для бояр своих. Так Мстислав мне отказал да еще нагрубил, заявив, что дружинники мои в сече были нерасторопны, как бабы беременные!
Мстислав Романович сочувственно покивал головой.
— Гордыни-то Мстиславу Удатному не занимать! — пробурчал он. — Я потолкую с ним об этом при случае, брат.
— Не желаю я под началом Мстислава Удатного в головном полку ходить, — продолжал изливать свое раздражение Михаил Всеволодович. — У меня от его самонадеянности изжога начинается! Кем он себя возомнил? Новым Александром Македонским? Мои гридни ни в чем галичанам не уступят, а посему имеют право на свою долю в военной добыче.
— Ладно, брат, — сказал Мстислав Романович, — ступай под начало своего дяди Мстислава Святославича. Он тобою помыкать не будет. И добычей тебя не обделит.
Когда Михаил Всеволодович удалился, дубровицкий князь позволил себе язвительную реплику:
— Не иначе Михайло-то вздумал Мстиславу Удатному перечить да советы давать, а тот ведь этого не выносит. Галицкому князю палец в рот не клади! — Александр Глебович рассмеялся. — Поделом Михайлу толстозадому! Наперед будет знать, как с Мстиславом Удатным тягаться!
— По-твоему, значит, Мстислав Удатный всюду прав, так, что ли? — нахмурился Мстислав Романович. — Галицкий князь желает в одиночку жар загребать. При удаче он ведь и с нами добычей не поделится. Смекай, брат!
— Мстислав Удатный и рискует больше всех нас, — заметил Александр Глебович. — Он же постоянно впереди, постоянно в опасности.
— А его никто не понуждает лезть в омут с головой, — сердито проговорил Мстислав Романович. — Эдакая удаль всегда до поры, уж поверь мне! Сколько я знаю Мстислава Удатного, всегда его храбрость граничила с безрассудством!
«Кабы не его храбрость, брат, так не бывать бы тебе киевским князем!» — подумал Александр Глебович, но вслух ничего не сказал.
Глава седьмая Неистовый Даниил
Волынский князь Даниил Романович выделялся из всех молодых князей какой-то особенной статью. Его природная мужественность была заметна во взгляде, в посадке головы, в манере речи. Старшие князья относились к Даниилу, как к равному, поскольку знали, через какие опасности он прошел и каких сильных недругов одолел, чтобы вокняжиться во Владимире-Волынском.
Древнерусский летописец оставил такое описание князя Даниила: «Сей князь роста был немалого, широк в плечах и при этом стремителен в движениях, как хищный зверь. Темно-русые власы на его голове топорщились, будто грива льва. В очах его, больших и синих, никогда не бывало страха. С кем Даниил дружил, те его боготворили и почитали. От угроз Даниила трепетали даже сильные духом, ибо угрозы его никогда не бывали пустыми. В сече Даниил был храбр и неудержим; знал толк в конях и оружии…»
Случай с татарским военачальником Гемябеком, которого мунгалы сумели вырвать из плена, не давал покоя Даниилу. Досада и злость жгли его нестерпимо. Когда половцы сообщили Даниилу, что Гемябек, несмотря на рану, опять появился в атакующих татарских сотнях, волынский князь устроил за имовитым мунгалом настоящую охоту.
Татары, дразня русичей и половцев стремительными наскоками, все время отступали в южном направлении. Где-то среди степных оврагов и солончаковых пустошей, затаившись, ожидала своего часа вся татарская орда. Хитрый замысел татарских ханов был понятен Мстиславу Удатному. Татары, по всей видимости, вознамерились заманить в ловушку головной полк русичей. Однако галицкий князь не привык выступать в роли добычи, поэтому он применил против татар еще более хитрый контрманевр.
Еще до рассвета несколько отрядов половцев на резвых лошадях ушли на запад и юго-восток с целью обойти татарские дозоры и оказаться у татар за спиной. Утром галицко-волынские конные полки и дружины луцкого и пересопницкого князей, как обычно, завязали перестрелку из луков с татарской конницей. Постепенно русичи стали сближаться с татарами, но до прямых столкновений не доходило, так как татары постоянно подавались назад.
Волыняне во главе с Даниилом были на самом острие атакующего русского строя, они высматривали в нестройных татарских сотнях тысячника Гемябека. Наконец Гемябек был обнаружен самыми зоркими из дружинников Даниила. Знатный татарин гарцевал на быстрой пегой лошади с длинной гривой. Гемябек тоже заметил Даниила и несколько раз пускал в него стрелы, одна из которых вонзилась в щит волынского князя.
«Погоди, нехристь косоглазый! Доберусь я до тебя! — мстительно думал Даниил. — Второй раз от меня не сбежишь!»
По сигналу, данному Мстиславом Удатным, русская конница стремительно пошла на татар, развернувшись широким фронтом. Татар было втрое меньше, поэтому они обратились в бегство, разделившись на два отряда, каждый из которых при отступлении старался постоянно нависать над фланговыми полками русичей. Кони перешли в галоп. Татары уходили к гряде невысоких холмов.
Вдруг на этих холмах возникли густые цепи половецких всадников; в этих степях половцы были у себя дома, поэтому они мастерски осуществили задумку Мстислава Удатного. Татары заметались, оказавшись между двух огней. Часть татар решила пробиваться через половецкий заслон, остальные попытались выскользнуть из ловушки, уповая на резвость своих коней. Ударился в бегство и Гемябек.
Даниил и несколько его гридней на выносливых скакунах мчались вдогонку за наездником на пегой лошади. Из-за раны в бедре Гемябек не мог уверенно держаться в седле и выдерживать долгую скачку, поэтому телохранители укрыли его в старой волчьей норе на склоне одного из половецких курганов.
Даниил, увидевший пегую лошадь, мчавшуюся с пустым седлом, сразу смекнул, в чем дело, и повелел своим дружинникам обшарить все курганы и кусты дикой вишни вдоль русла пересохшего степного ручья.
Дружинники нашли волчье логово и вытянули оттуда за ноги полузасыпанного песком и сухой травой тысячника Гемябека. Ему связали руки и привели к Даниилу.
— Что же ты, нехристь плосколобый, пришел к нам без спроса и ушел, не спросясь! — насмешливо обратился к пленнику Даниил. — Прыткий ты, как заяц-русак! Но до нашей прыти тебе далеко.
Дружинники дружно засмеялись, довольные тем, что смогли угодить своему князю. Засмеялся и толмач-половчин, переводивший Гемябеку слова Даниила. Пленник угрюмо молчал, глядя себе под ноги.
* * *— Ну, Данила! Ну, хват! — восклицал Мстислав Удатный, тряся за плечи своего зятя. — Выследил-таки Гемябека и прижал к ногтю! Волоките сюда этого злыдня кривоногого, сейчас он расскажет нам все про орду татарскую и про кагана Чагониза.
Убитых татар русичи сложили рядком, сняв с них сапоги, кольчуги и пояса. У многих мертвых мунгалов к поясам были прицеплены небольшие кожаные сумки, где хранилось награбленное в походах злато-серебро. Среди порубленных в сече татар были и зрелые воины, и совсем еще юнцы, и седые старики, высохшие и морщинистые. Почти все убитые враги имели на себе старые шрамы, следы давних сражений. У кого-то не было одного глаза, у кого-то не хватало пальцев на руке. У одного мертвого татарина был срезан кончик носа, еще у одного было отсечено левое ухо.
Сидя у костров под звездным южным небом, русичи негромко переговаривались между собой.
— Похоже, эти мунгалы, окромя войны, ничем больше не занимаются, — молвил бородатый сотник из галицкой дружины. — У них старцы воюют наравне с молодыми. Среди трупяков я видел мунгалов седых и древних, кожа на них, как потемневший пергамент, зубов во рту почти нету, а пальцы кривые, как крючья. Злые ведьмы из царства Нави и те, наверно, испугались бы встречи с этими стариками-мунгалами!
— И откель такие люди берутся? — вздохнул другой ратник, вороша палкой раскаленные уголья кострища.
— Половцы сказывают, что татары пришли сюда из-за Алтайских гор, из страны цзиньцев, которая отгорожена от прочего мира длиннющей каменной стеной, — поведал сотник притихшим дружинникам. — Мунгалы завоевали царство цзиньцев и через земли карлуков и уйгуров продвинулись в Хорезм. Там орды кагана Чагониза обратили в пепел тридцать городов, истребили множество народа… Это случилось два года тому назад. Теперь вот дикие мунгалы добрались и до половецких степей.
— Ежели так пойдет, то орда татарская и до Руси докатится, — заметил кто-то из дружинников.
— Не докатится! — уверенно возразил сотник. — Не зря же князья наши вышли скопом на татар.
— Вышли-то князья скопом, а по степи идут порознь, — прозвучал еще один неуверенный голос. — Слишком уж растянулись полки на марше. Почто Мстислав Удатный и Даниил Романович мчатся вперед без оглядки?
Сотник промолчал. Он и сам с тревогой подумывал об этом.
Глава восьмая Ярун из рода Токсобичей
То, что в зятьях у хана Котяна ходит знаменитый Мстислав Удатный, знала вся Половецкая Степь. Но был у хана Котяна еще один зять — отважный Ярун из рода Токсобичей.
Среди половцев об Яруне шла недобрая слава. В молодости из-за пустяковой обиды Ярун зарезал родного брата. По этой причине он долго скитался в чужих краях. После смерти отца Ярун вернулся в родное кочевье во главе отряда таких же сорвиголов, как и он сам.
Дядья Яруна не пожелали давать ему доли из отцовских богатств, поэтому в орде Токсобичей вспыхнула кровавая междоусобица. Ярун собрал вокруг себя всех изгоев и преступников и начал против своих дядей беспощадную войну. Истребив дядей, Ярун принялся искоренять двоюродных братьев, которые в страхе разбегались от него по соседним кочевьям.
Пришлось хану Котяну вмешаться, чтобы положить конец братоубийственной резне, которая уже вышла за пределы кочевий рода Токсобичей. Хан Котян имел свои виды на Яруна, поэтому он сумел обольстить его одной из своих дочерей. Из четверых сыновей хана Котяна ни один не отличался воинственностью. Это сильно беспокоило старого хана. Не за горами было то время, когда ему придется уступить ханскую кошму кому-то из сыновей. Вот только кому?
Стада хана Котяна неисчислимы, на него работают сотни рабов и обедневших соплеменников. В ханских юртах много красивых рабынь, полным-полно роскошных паволок, ковров, одежд, злата-серебра… На кого оставить все эти богатства? Ни в одном из своих сыновей хан Котян не был уверен — нет среди них воителя под стать ему самому. Вот если рядом с молодым ханом будет воинственный и бесстрашный родственник, тогда за стада и прочие сокровища можно будет не опасаться. Котян решил, пусть этим родственником станет бек Ярун, который уже проявил свою жестокость и удачливость в битвах.
Породнившись с ханом Котяном, Ярун возгордился и переселился в кочевье своего могущественного тестя, по сути дела, став его карающим мечом.
Мстислав Удатный, как ни бился, не смог выпытать у Гемябека никаких ценных сведений. Даже после того, как пленнику прижгли пятки раскаленным железом, он не стал от этого разговорчивее.
Разозленный Мстислав вызвал к себе Яруна, который тоже гонялся за Гемябеком, от сабли которого погиб его младший брат.
— Мне ведомо, что у тебя зуб на этого мунгала, — сказал Мстислав Яруну. — Отдаю его тебе. Делай с ним что хочешь.
Ярун оскалил белые зубы в торжествующей усмешке и отвесил поклон галицкому князю. Плечистые батыры из дружины Яруна выволокли Гемябека из шатра и поставили его на колени, заломив ему руки назад.
Поигрывая кинжалом, Ярун приблизился к пленнику и схватил его за связанные на затылке косы. Понимая, что наступил его смертный час, Гемябек хрипло выкрикнул по-половецки:
— Желтоухие собаки! Джебэ-нойон отомстит за меня! Его нукеры вспорют вам животы и выпустят наружу ваши кишки! Это случится скоро!
— Заткнись, поганый шакал! — Ярун левой рукой взял Гемябека за ноздри, а правой перерезал ему горло от уха до уха. — Это тебе за смерть моего брата!
Стоявшие вокруг половецкие воины подняли радостный крик, потрясая саблями и копьями.