— Какой номер, господин комиссар?
— Отель «Париж» в Монте-Карло.
Через несколько минует Мегрэ узнал от консьержа отеля «Париж», что месье Йозеф ван Мелен действительно занимает там номер, что его вызвали телефонным звонком в Ниццу, он поехал туда на своей машине с шофером, отсутствовал достаточно долго и вернулся только сейчас.
Теперь он принимал ванну, и в этот вечер его ждал стол на торжественном обеде в «Спортинге».
Графиню Пальмиери в отеле хорошо знали, но сегодня ее здесь не видели. Что касается мадемуазель Надины, ее не было с ван Меленом, когда тот уехал в автомобиле.
Кто такая Надина? Об этом Мегрэ не имел никакого представления, но консьерж, похоже, был убежден, что всему миру известно, кто она, и комиссар не стал задавать вопросов.
— Вы полетите римским рейсом? — спросил молодой инспектор из Ниццы.
— Нет. Сейчас закажу место на рейс «Свиссэйр» на завтрашнее утро, а переночую, без сомнения, в Монте-Карло.
— Я провожу вас к киоску «Свиссэйр».
Это был прилавок в вестибюле рядом с другими такими же прилавками.
— Вы знаете графиню Пальмиери?
— Это одна из наших постоянных и давних клиенток. Вот как раз совсем недавно она села в самолет на Женеву.
— Вы знаете, где она останавливается в Женеве?
— Обычно она поселяется не в Женеве, а в Лозанне.
Мы часто присылаем ей билеты в «Лозанна-Палас».
Париж вдруг показался Мегрэ огромным, а мир крошечным. Чтобы доехать междугородным автобусом до Монте-Карло, ему понадобилось столько же времени, сколько для того, чтобы прилететь из Орли!
Глава 4
В которой Мегрэ встречается с еще одним миллиардером, таким же голым, как полковник, но вполне живым
Здесь тоже не желали, чтобы присутствие полиции получило огласку. Входя в вестибюль, Мегрэ узнал консьержа, которому звонил из аэропорта и с которым, как он понял, увидев этого человека, уже много раз сталкивался, когда тот работал в одном роскошном отеле на Елисейских полях. В то время нынешний консьерж еще не восседал за конторкой с ключами и не носил длинный редингот, а служил простым посыльным и ждал, когда надо будет бежать на зов клиента.
В вестибюле были люди, еще одетые по-пляжному, а рядом с ними — мужчины уже в смокингах. Впереди Мегрэ стояла почти голая толстая женщина с ярко-красной спиной, державшая под мышкой маленькую собачку и распространявшая вокруг себя сильный запах масла для солнечных ванн.
Вместо того чтобы обратиться к Мегрэ по фамилии — а уж комиссаром тем более не назвал — консьерж подмигнул ему как сообщнику и сказал:
— Одну минуту. Я сейчас займусь этим делом.
Потом он поднял трубку телефона:
— Алло! Месье Жан? — Здесь, видимо, были очень чувствительные телефоны: консьерж говорил совсем тихо. — Тот человек, о котором я с вами разговаривал, прибыл… Мне поднять его в лифте наверх?.. Понял вас. — И он обратился к Мегрэ: — Секретарь господина ван Мелена ждет вас у двери лифта на шестом этаже; он вас проводит дальше.
Это выглядело так, словно ему делают одолжение.
В коридоре его действительно ждал одетый с иголочки молодой человек.
— Месье Йозеф ван Мелен просил меня передать вам его извинения за то, что он примет вас во время массажа: он почти сразу после этого должен отправиться в город. Он поручил мне сказать, что очень рад встретиться с вами, так как с огромным интересом следил за ходом некоторых ваших расследований.
Немного странно, правда? Почему бельгийский финансист не скажет ему это сам, раз все равно они вот-вот встретятся лицом к лицу?
Мегрэ провели в номер, который был до того похож на номер в «Георге Пятом» (даже мебель и расположение комнат одинаковые), что комиссар мог бы подумать, будто еще не уехал из Парижа, если бы не видел в окно порт и яхты.
— Комиссар Мегрэ… — объявил месье Жан, открывая дверь одной из комнат.
— Входите, комиссар, и садитесь поудобней, — сказал ему лежавший на животе совершенно голый мужчина, которого разминал массажист, одетый в белые штаны и майку, позволявшую видеть огромные бицепсы. — Я ждал подобного визита, но думал: полиция ограничится тем, что пришлет ко мне кого-нибудь из здешних инспекторов. Что вы потрудитесь приехать лично…
Он не закончил свою мысль. Это был второй миллиардер, которого Мегрэ видел за один день. И второй был так же гол, как первый, что, похоже, его нисколько не смущало.
На фотографиях из коробки от печенья многие люди были почти не одеты, словно, начиная с какой-то ступени общественной лестницы, представления о стыдливости изменяются.
Этот мужчина был, видимо, очень высокого роста. На его теле почти не было жира. Кожу едва ли не полностью покрывал загар, если не считать узкой полоски кожи, которая оставалась без солнца под плавками и теперь резала глаза белизной. Лица, погруженного в подушку, комиссар не видел, но голова, тоже смуглая от загара, была лысой и гладкой.
Бельгиец продолжал, не обращая внимания на присутствие массажиста (тот, должно быть, был для него ничем):
— Я, разумеется, знал, что вы отыщете след Луизы, и это я сегодня утром по телефону посоветовал ей не пытаться спрятаться. Заметьте: я еще не знал, что произошло. Ей не хватило смелости сообщить мне подробности по телефону. Кроме того, она была в таком состоянии…
Вы знакомы с ней?
— Нет.
— Это — интересное существо, одна из самых забавных и привлекательных женщин на свете… Массаж закончен, Боб?
— Еще две минуты, месье.
Массажист, похоже, раньше был боксером: у него был сломан нос и разбиты ударами уши. Предплечья и тыльные стороны ладоней у него были покрыты черными волосами, и на этих волосах блестели капли пота.
— Я полагаю, вы держите связь с Парижем? Каковы последние новости?
Ван Мелен говорил естественно и, судя по его виду, был спокоен.
— Расследование только начинается, — осмотрительно ответил Мегрэ.
— Я не о расследовании. Как газеты? Они напечатали эту новость?
— Насколько мне известно, нет.
— Если хотя бы один из Филпсов — и конечно, это будет младший — уже не вылетел в Париж, меня это очень удивит.
— Кто же мог поставить их в известность?
— Да Арнольд, черт побери! А как только женщины узнают…
— Вы имеете в виду бывших жен полковника?
— Они тут самые заинтересованные лица, разве нет?
Где Дороти, я не знаю, но Алиса сейчас должна быть в Париже, а Мюриэль, которая живет в Лозанне, вскочит в первый подходящий самолет. Достаточно, Боб. Спасибо.
Завтра в это же время. Нет! У меня встреча. Пусть будет в четыре часа.
Массажист накинул ему на середину туловища желтое махровое полотенце, и ван Мелен стал медленно подниматься на ноги, одновременно обертываясь этим полотенцем как набедренной повязкой. Встав, этот человек — действительно очень высокий, крепко сложенный и мускулистый, в идеальном физическом состоянии для своих шестидесяти пяти или семидесяти лет — принялся разглядывать комиссара, не скрывая любопытства.
— Это доставляет мне удовольствие, — сказал ван Мелен; объяснить подробнее, что имел в виду, он не посчитал нужным. — Вам, может быть, неприятно, что я одеваюсь при вас? Я вынужден так делать: у меня подготовлен стол на двадцать персон на торжествен ном обеде, который назначен на сегодняшний вечер. Времени осталось только на то, чтобы ополоснуться под душем.
Ван Мелен вошел в ванную комнату, и оттуда послышался шум воды. Массажист уложил свои вещи в чемоданчик, надел пеструю куртку и ушел, перед этим тоже с любопытством взглянув на Мегрэ.
Ван Мелен уже возвращался. Теперь он был в купальном халате, и капли воды остались у него на голове и лице. Все, что он собирался надеть — смокинг, белая шелковая рубашка, носки, туфли, — было собрано вместе на вешалке сложной конструкции. Мегрэ такую видел впервые.
— Дэвид был мне хорошим другом. Я мог бы сказать о нем «старый друг-подельник», потому что мы были знакомы больше тридцати лет… подождите… тридцать восемь лет, если быть точным, и в нескольких случаях половиной бизнеса владел он, а половиной — я… Известие о его смерти, тем более о такой смерти, было для меня тяжелым ударом.
Что было изумительно, так это естественность ван Мелена. Она была настолько полной, что Мегрэ не мог вспомнить, чтобы за всю жизнь хотя бы раз видел такое естественное поведение. Ван Мелен то ходил по комнатам, то занимался своим туалетом. Можно было подумать, что он был один и разговаривал сам с собой. Это его маленькая графиня называла «папой», и Мегрэ начинал понимать почему. Чувствовалось, что это человек сильный и надежный. На него можно было опереться.
Молодой секретарь все это время находился в соседней комнате и теперь звонил оттуда по телефону. Коридорный, которого никто не вызывал звонком, принес на серебряном подносе запотевший от холода бокал с каким-то прозрачным напитком, вероятно с мартини. Должно быть, он знал свое время, и это, видимо, была одна из целого ряда привычек ван Мелена.
— Спасибо, Людо. Могу я предложить вам что-нибудь выпить, Мегрэ?
Он не добавлял ни «комиссар», ни «месье», но в этом обращении не было ничего оскорбительного. Можно даже было сказать, что оно уравнивало его и Мегрэ.
— Я буду пить то же, что и вы.
— Очень сухой?
Мегрэ кивнул.
Его собеседник уже надел кальсоны, майку и черные шелковые носки и теперь искал возле себя рожок для обуви, чтобы обуть лакированные туфли.
— Вы никогда с ней не встречались?
— Вы имеете в виду графиню Пальмиери?
— Да, Луизу. Если вы с ней еще не знакомы, вам будет трудно ее понять… У вас большой опыт общения с мужчинами, это я знаю, но понимаете ли вы так же хорошо и женщин — вот о чем я себя спрашиваю. Вы собираетесь отправиться в Лозанну и увидеться с ней?
Ван Мелен не хитрил, не пытался убедить Мегрэ, что графиня находится не в Лозанне.
— У нее будет время немного успокоиться. Сегодня утром, когда она позвонила мне из клиники, ее слова были такими бессвязными, что я посоветовал ей вскочить в первый подходящий самолет и лететь ко мне.
— Она ведь раньше была вашей женой?
— Да, два с половиной года брака. Мы остались хорошими друзьями. И отчего нам было ссориться? Просто чудо, что медсестра из «Георга Пятого» догадалась положить Луизе в машину «Скорой помощи» кое-что из одежды и сумочку, иначе она не смогла бы уйти из больницы.
В сумочке не было денег, только мелочь. В Орли Луизе пришлось заплатить за такси чеком, и этот был не единственный… Короче говоря, я приехал встретить ее в аэропорт, потом мы перекусили в Ницце, и там она рассказала мне, что произошло…
Мегрэ не задавал вопросов: лучше было дать собеседнику говорить так, как тот хотел.
— Я полагаю, вы не подозреваете ее в убийстве Дэвида? — Не получив ответа, ван Мелен нахмурился. — Это было бы большой ошибкой, Мегрэ, говорю вам как друг.
Но прежде всего позвольте задать вам один вопрос: есть ли полная уверенность в том, что кто-то удерживал голову Дэвида под водой?
— Кто дал вам знать об этом?
— Разумеется, Луиза…
— Значит, она его видела?
— Видела, и не собирается это отрицать… Вы этого не знали?.. Жан, будьте добры, подайте мне запонки и зажимы для манишки.
Вдруг его лицо приняло озабоченное выражение.
— Послушайте, Мегрэ, будет лучше, если я введу вас в курс дела, иначе вы рискуете пойти по ложному пути, а я хотел бы, чтобы Луизу не беспокоили больше, чем необходимо. Она до сих пор — маленькая девочка. Хотя ей тридцать девять лет, она осталась ребенком и будет ребенком всю жизнь. Правда, как раз в этом и есть ее очарование. И поэтому же она постоянно попадает в самые невероятные истории.
Секретарь помог ван Мелену вдеть в манжеты платиновые запонки; потом финансист сел напротив комиссара, словно решил немного отдохнуть.
— Отец Луизы был генералом, а мать — из мелкого провинциального дворянства. Луиза родилась, кажется, в Марокко, где служил тогда ее отец, но немалую часть молодости провела в Нанси. Она уже тогда хотела жить по-своему и в конце концов добилась от родителей, что они послали ее в Париж изучать историю искусства. За ваше здоровье…
Мегрэ выпил глоток мартини и поискал глазами столик, куда мог бы поставить бокал.
— Ставьте его на пол, куда угодно… Она встретила итальянца, графа Марко Пальмиери, и влюбилась в него с первого взгляда. Вы знакомы с Пальмиери?
— Нет.
— Познакомитесь… — Было похоже, что ван Мелен в этом уверен. — Он действительно граф, но без денег.
Насколько я знаю, в то время он жил милостями одной немолодой дамы. Родители Луизы, жившие в Нанси, заставили себя упрашивать, но она так подсластила им эту пилюлю ласковыми словами, что они в конце концов дали согласие на брак. Назовем это первым периодом, когда люди заговорили су маленькой графине. У супругов была квартира в Пасси, потом номер в отеле, потом снова квартира; они знали времена лучше и хуже, но никогда не переставали появляться на коктейлях, приемах и в таких местах, где люди развлекаются.
— Пальмиери использовал свою жену?
Ван Мелен, желая быть вполне честным, ответил не сразу:
— Нет. Не в том смысле, который вы вкладываете в свой вопрос. К тому же она и не согласилась бы на это: была безумно влюблена в него и влюблена до сих пор.
Ситуация стала менее понятной, верно? Тем не менее это правда. Я даже убежден, что и Марко тоже влюблен в нее, во всяком случае не может без нее обойтись. И несмотря на это, они ссорились. Луиза три или четыре раза уходила от Марко после шумных сцен, но каждый раз всего на несколько дней. Достаточно было Марко появиться перед ней бледным, растрепанным и попросить прощения, чтобы Луиза снова оказалась в его объятиях.
— На что они жили?
Ван Мелен едва заметно пожал плечами:
— И этот вопрос задаете мне вы? На что живут большинство людей из числа тех, кому мы каждый день пожимаем руку? Я впервые встретил Луизу как раз во время одной из этих ссор. Она тронула мою душу. Я подумал, что такая жизнь не для нее, что она теряет силы и быстро увянет в руках такого человека, как Марко. И поскольку я тогда только что развелся, я предложил ей стать моей женой.
— Вы были влюблены?
Ван Мелен молча смотрел на Мегрэ, и казалось, что вопрос комиссара повторялся в этом взгляде. В конце концов финансист произнес вполголоса:
— Такое случалось со мной не один раз, и с Дэвидом тоже не один. Это будет ответом на ваш вопрос? Не стану скрывать от вас ни того, что я тогда побеседовал с Марко, ни того, что вручил ему чек на солидную сумму, чтобы он уехал в Южную Америку.
— И он пошел на это?
— У меня были средства, чтобы его убедить.
— Я полагаю, что он совершил какие-то… некрасивые поступки?
Едва заметное пожатие плечами.
— Луиза была моей женой около трех лет, и я был достаточно счастлив с ней.
— Вы знали, что она по-прежнему любит Марко?
Ответ он прочел на лице ван Мелена.
— А что тут такого? — Финансист продолжал рассказывать: — Она была со мной почти везде: я много езжу.
Встречалась с моими друзьями, нескольких из которых уже знала до этого. Разумеется, счастье не было безоблачным: случались тучи, даже несколько сильных гроз.
Я думаю, что она чувствовала ко мне и чувствует до сих пор искреннюю привязанность. Она называла меня «папа», что меня не шокирует: я все-таки на тридцать лет старше ее.
— Это через вас она познакомилась с Дэвидом Уордом?
— Да, через меня, как вы говорите.
В глазах ван Мелена блеснул насмешливый огонек.
— Забрал ее у меня не Дэвид. Это сделал Марко, который однажды вернулся, похудевший и жалкий, и стал целые дни проводить на тротуаре напротив наших окон. Он походил на потерявшегося пса. И однажды вечером Луиза со слезами бросилась мне в объятия и заявила, что…
В этот момент в соседней комнате зазвонил телефон; секретарь, ответив на звонок, появился на пороге:
— Звонит месье Филпс.
— Дональд или Герберт?
— Дональд…
— Что я вам говорил? Это младший. Он звонит из Парижа?
— Да.
— Переключите его сюда.
Ван Мелен протянул руку ко второму телефону и стал говорить по-английски. Он почти не отвечал на вопросы, которые ему задавали на том конце провода.
— Да… Нет… Пока не знаю… Нет никакого сомнения…
Комиссар Мегрэ, который этим занимается, сидит сейчас передо мной. Я обязательно приеду в Париж на похороны, хотя время самое неподходящее, потому что послезавтра я должен был вылететь на Цейлон. Алло! Вы в «Георге Пятом»? Если что-то узнаю, позвоню вам. Нет, сегодня вечером меня не будет, и я вернусь не раньше трех утра. До свидания. — После этого он посмотрел на Мегрэ: — Ну вот, пожалуйста! Филпс на месте, как я вас и предупреждал. Он очень волнуется. Английские газеты уже знают, и его осадили журналисты. На чем я остановился? Мне все-таки нужно закончить одеваться. Принесите мои галстуки, Жан…
Ван Мелену их принесли шесть — на выбор; все галстуки казались одинаковыми, и тем не менее он внимательно осмотрел их, прежде чем выбрал один.
— Что мне, по-вашему, было делать? Я предложил ей развод, и чтобы Марко не оставил ее когда-нибудь без гроша, предоставил ей не значительную сумму сразу, а не слишком большое содержание.
— Вы продолжали бывать у нее?
— Продолжал бывать у них обоих. Это вас удивляет? — Ван Мелен, вытянув шею и выставив вперед кадык, завязывал перед зеркалом галстук узлом «бабочка». — Как и следовало ожидать, семейные сцены начались снова. Потом Дэвид развелся с Мюриэль, и наступила его очередь быть добрым самаритянином.
— Но он все же не женился на ней?
— Ему не хватило на это времени. Он ждал, пока закончится процедура развода. Кстати, как теперь все будет — вот вопрос. Я не знаю точно, в какой стадии дело сейчас находится, но если не все бумаги подписаны, то есть возможность, что Мюриэль Хэллиген будет признана вдовой Дэвида…
— Это все, что вам известно?
Ван Мелен ответил просто: