Бетан закатала рукава и откупорила бутылку, а Ринсвинд отозвал Двацветка в сторону.
– У него не все дома, – сказал волшебник, предварительно отойдя за кусты, чтобы никто не мог их услышать.
– Ты же говоришь о Коэне-Варваре! – возмутился искренне шокированный Двацветок. – Он самый великий воин и…
– Был, – прервал его Ринсвинд. – Все эти заморочки с воинственными жрецами и людоедами-зомби происходили много лет назад. Все, что у него осталось с тех времен, – это воспоминания и такое количество шрамов, что на них можно играть в крестики-нолики.
– Да, он несколько более стар, чем я себе представлял, – признал Двацветок, поднимая с земли осколок алмаза.
– Так, может, бросим их, отыщем лошадей и поедем дальше? – предложил Ринсвинд.
– Но ведь это непорядочно?
– С ними все будет отлично, – с жаром заверил Ринсвинд. – Важно другое: как ты будешь чувствовать себя в компании человека, который ни с того ни с сего бросается на Сундук с голыми руками?
– Да, это важно, – согласился Двацветок.
– Во всяком случае, им, вероятно, будет лучше без нас.
– Ты уверен?
– Абсолютно, – сказал Ринсвинд.
Они нашли лошадей, бесцельно бродивших среди кустарника, позавтракали промокшей вяленой кониной и направились – по мнению Ринсвинда – туда, куда им было нужно. Несколько минут спустя из кустов вынырнул Сундук и пристроился сзади.
Солнце поднялось выше, однако и сейчас ему не удалось затмить свет звезды.
– За ночь она стала больше, – заметил Двацветок. – Почему никто ничего не предпринимает?
– Что, например?
Двацветок подумал.
– Может, следует посоветовать Великому А'Туину увернуться от нее? – предложил он. – Пусть Он обойдет ее стороной…
– Такое уже пытались проделать, – откликнулся Ринсвинд. – Волшебники пробовали настроиться на мозг Великого А'Туина.
– И что, не сработало?
– О, еще как сработало, – ответил Ринсвинд. – Только…
Только при чтении мыслей такого огромного мозга, как мозг Всемирной Черепахи, возникли непредвиденные осложнения, объяснил он. Волшебники тренировались сперва на сухопутных и гигантских морских черепахах, чтобы постигнуть склад ума рептилии. Они, конечно, догадывались, что мозг у Великого А'Туина очень большой, но не осознавали, что он будет настолько медлительным.
– Группа волшебников посменно читает его мысли в течение вот уже тридцати лет, – продолжал Ринсвинд. – Им удалось узнать только то, что Великий А'Туин чего-то ждет.
– Чего?
– Кто его знает?
Некоторое время они молча ехали по неровной, бугристой равнине, где вдоль дороги стояли огромные блоки известняка.
– Знаешь, нам нужно вернуться, – сказал наконец Двацветок.
– Послушай, завтра мы доберемся до реки, – начал убеждать его Ринсвинд. – С ними ничего не случится. Не понимаю, почему…
Он разговаривал сам с собой. Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой езды, типичное для мешка с картошкой.
Ринсвинд посмотрел вниз. Сундук ответил ему тупым взглядом.
– Ты чего пялишься? – осведомился волшебник. – Он может возвращаться, если ему так хочется. Но мне-то чего беспокоиться?
Сундук ничего не ответил.
– Послушай, я не несу за него ответственности, – вспылил Ринсвинд. – И не испытывай на этот счет никаких иллюзий.
Сундук снова ничего не ответил, но на этот раз громче.
– Ну и вали за ним. Мне с тобой не по пути.
Сундук втянул маленькие ножки и уселся наземь.
– Все, я поехал, – заявил Ринсвинд. – Я это серьезно.
Он повернул лошадь в сторону новых горизонтов и оглянулся. Сундук сидел на дороге.
– И без толку взывать к моим лучшим чувствам. По мне, так можешь торчать тут весь день напролет. Я еду дальше, понял?
Он свирепо уставился на Сундук. Сундук в ответ уставился на него.
– Я так и думал, что ты вернешься, – сказал Двацветок.
– Я не хочу об этом говорить, – огрызнулся Ринсвинд.
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Что ж, дискуссия о том, как избавиться от этих пут, будет весьма кстати, – Ринсвинд подергал веревки, стягивающие ему запястья.
– Не представляю, почему вас считают такими важными персонами, – заметила Херрена, которая, положив на колени меч, сидела прямо напротив.
Большая часть бандитов спряталась среди скал, наблюдая за дорогой. Ринсвинд и Двацветок попались в засаду с трогательной легкостью.
– Вимс рассказал мне, что ваш ящик сотворил с Ганчией, – добавила она. – Не могу утверждать, что мы понесли большую потерю, но, надеюсь, этот ваш Сундук понимает, что, если он подойдет к нам ближе чем на милю, я собственноручно перережу вам глотки.
Ринсвинд неистово закивал.
– Вот и договорились, – сказала Херрена. – Вас нужно доставить живыми или мертвыми, на самом деле меня не волнует, какими именно, однако кое-кто из парней, быть может, захочет немного потолковать с вами на предмет этих троллей. Если бы солнце не взошло тогда, когда оно взошло…
Она оставила слова висеть в воздухе и зашагала прочь.
– Ну вот, еще одна веселенькая история, – пожаловался Ринсвинд, предпринимая очередную попытку разорвать связывающие его веревки.
У него за спиной был камень, и если бы ему удалось поднять руки… ну да, все случилось именно так, как он и предполагал: булыжник ободрал ему все запястья, а веревке хоть бы хны.
– Но при чем здесь мы? – спросил Двацветок. – Звезда какая-то…
– Я ничего не знаю об этой звезде, – перебил его Ринсвинд. – В Университете я намеренно не ходил на лекции по астрологии!
– Полагаю, в конце концов все устроится, – изрек турист.
Ринсвинд посмотрел на него. Подобные замечания всегда выбивали его из колеи.
– Ты действительно в это веришь? – поинтересовался он. – В самом деле?
– Насколько я могу судить, все обычно разрешается самым удовлетворительным образом.
– Если ты считаешь, что полное крушение моей жизни в течение последнего года было удовлетворительным, то, может, ты и прав. Я столько раз чуть не погиб, что сбился со счета…
– Двадцать семь, – сказал Двацветок.
– Что?
– Двадцать семь раз, – услужливо повторил Двацветок. – Я считал. Но ты этого так и не сделал.
– Не сделал чего? Не сосчитал? – спросил Ринсвинд, который начинал испытывать знакомое чувство, что разговор ведется по пьяной лавочке.
– Нет. Не погиб. По-моему, это немного подозрительно.
– Знаешь, против такого оборота событий я как-то не возражаю.
Волшебник свирепо уставился на свои ноги. Двацветок, разумеется, был прав. Заклинание старалось сохранить ему, Ринсвинду, жизнь, и это очевидно. Даже если бы он спрыгнул со скалы, пролетающее облачко смягчило бы его падение.
Однако, к сожалению, теория эта работала только тогда, когда он в нее не верил. Стоит Ринсвинду подумать, что он неуязвим, – и он покойник.
Так что лучше об этом вообще не думать.
Кроме того, он мог и ошибаться.
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что у него разболелась голова. Он понадеялся, что Заклинание находится где-нибудь в центре этой боли и по-настоящему мучается.
Покидая лощину, Ринсвинд и Двацветок ехали на лошадях вместе со своими пленителями. Ринсвинд сидел перед Вимсом, который, надо сказать, вывихнул себе лодыжку и пребывал не в лучшем расположении духа. Двацветка усадили перед Херреной, и поскольку турист был довольно невысок, это означало, что по меньшей мере его уши находились в тепле. Героиня не выпускала из рук обнаженный нож и настороженно оглядывалась, не видно ли где поблизости ходячих ящиков. Херрена еще не разобралась, что представляет собой Сундук, но ей хватало сообразительности, чтобы понять, что он не допустит смерти Двацветка.
Где-то через десять минут они увидели Сундук прямо посреди дороги. Его крышка была зазывно откинута. Внутри горела груда золота.
– Объезжайте, – приказала Херрена.
– Но…
– Это ловушка.
– Она права, – поддержал ее побелевший Вимс. – Можете мне поверить.
Они неохотно направили лошадей в обход сверкающего искушения и порысили дальше. Вимс боязливо оглянулся, с ужасом ожидая увидеть догоняющий их Сундук.
То, что он увидел, было куда хуже. Сундук исчез.
Далеко в стороне от дороги высокая трава таинственно всколыхнулась и замерла в неподвижности.
Ринсвинд был не ахти каким волшебником и еще худшим бойцом, зато он считался экспертом в том, что касается трусости, и умел распознавать страх по запаху.
– Знаешь, он ведь не отстанет, – спокойно сказал он.
– Что? – рассеянно спросил Вимс, который еще вглядывался в траву.
– Он очень терпелив и никогда не сдается. Ты имеешь дело не с чем-нибудь, а с грушей разумной. Он прикинется, будто бы забыл о тебе, а потом, в один прекрасный день, ты свернешь на темную улочку и вдруг услышишь у себя за спиной шаги маленьких ножек. Шлеп, шлеп – будут отдаваться они, а потом ты побежишь, и они прибавят скорость, шлепшлепШЛЕП…
– Заткнись! – заорал Вимс.
– Может быть, он тебя узнал, так что…
– Я сказал, заткнись!
Херрена повернулась в седле и бросила на них свирепый взгляд. Вимс помрачнел и, подтянув Ринсвиндово ухо к своему рту, хрипло промолвил:
– Я ничего не боюсь, ты понял? И плевал я на эти волшебные штучки.
– Все так говорят, пока не услышат тихие шажки за спиной…
Ринсвинд замолчал. Ему в ребра уткнулось острие ножа.
До конца дня больше ничего не случилось, но, к удовлетворению Ринсвинда и вящей паранойе Вимса, Сундук показывался еще несколько раз. То он сидел на вершине утеса, неизвестно как туда забравшись, то лежал в канаве, зарывшись в мох.
К вечеру они выехали на гребень холма, и перед ними открылась широкая долина, расположенная в верховьях Смарла, самой длинной реки на Диске. В этом месте Смарл достигал в ширину половины мили и нес в своих водах множество ила, благодаря которому долина, расположившаяся ниже по течению, слыла самой плодородной областью континента. На берегах реки завивалось несколько струек раннего тумана.
– Шлеп, – сказал Ринсвинд и почувствовал, как Вимс, вздрогнув, выпрямился в седле.
– Чего?
– Горло прочищаю, – ухмыльнулся Ринсвинд.
Эту ухмылку он как следует продумал. Такая ухмылка появляется на лице человека, когда он пристально смотрит на ваше левое ухо и настойчивым голосом втолковывает, что за ним следят тайные агенты из соседней галактики. Такая ухмылка доверия не внушает. Правда, возможно, что кому-нибудь доводилось увидеть более жуткую ухмылку – она обычно обитает на мордах весельчаков, которые носят рыжую шкуру с черными полосками, длинный хвост и слоняются по джунглям, выискивая жертву, которой можно ухмыльнуться.
– Ну-ка, убери это с лица, – приказала подъехавшая Херрена.
В том месте, где дорога спускалась к берегу реки, стоял грубо сколоченный причал с большим бронзовым гонгом.
– Сейчас паромщика вызовем, – сказала Херрена. – Если переправимся здесь, то срежем кусок дороги, где река делает большую излучину. Может быть, доберемся до города уже сегодня вечером.
Лицо Вимса выразило сомнение. Солнце понемногу разбухало и краснело, туман начинал сгущаться.
– Или, может, ты хочешь провести ночь на этой стороне реки?
Вимс схватил молоток и так ударил по гонгу, что тот завертелся на крюке и слетел на землю.
Они молча ждали. Из воды, влажно позвякивая, поднялась цепь и туго натянулась на вбитом в берег железном колышке. Наконец из тумана вынырнул медлительный приземистый силуэт парома. Закутанный в плащ с капюшоном паромщик налегал на установленное в центре большое колесо-руль, толкая судно в сторону берега.
Плоское днище парома заскребло по гравию, и фигура в капюшоне, тяжело дыша, привалилась к колесу.
– По два человека жа раж, – пробормотала она. – Это вше. Только двоих ш лошадями выдержим.
Ринсвинд сглотнул и постарался не смотреть на Двацветка. Турист небось ухмыляется и корчит рожи, как идиот. Волшебник рискнул бросить в его сторону косой взгляд.
Двацветок сидел с разинутым ртом.
– Тебя здесь раньше не было, – заявила Херрена. – Я бывала на этой переправе, местный паромщик – такой здоровый мужик, вроде как…
– У него шегодня выходной.
– Что ж, ладно, – с сомнением сказала она. – В таком случае… чего это он ржет?
Плечи Двацветка тряслись, лицо побагровело, и он издавал какие-то приглушенные хрюкающие звуки. Херрена свирепо уставилась на него, а потом пристально вгляделась в паромщика.
– Эй, взять его!
Наступило молчание.
– Кого? Паромщика? – наконец спросил один из бандитов.
– Да!
– Зачем?
На лице Херрены отразилось недоумение. Такого, по идее, не должно происходить. Как-то принято, что когда кто-нибудь орет команду вроде «Взять его!» или «Стража!», люди действуют, а не рассиживаются, обсуждая то да се.
– Затем, что я так сказала! – не смогла придумать она ничего лучше.
Двое бандитов, стоящие рядом с согнутой фигуркой, переглянулись, пожали плечами, спешились и взяли ее за плечи. Паромщик был почти вполовину ниже их ростом.
– Вот так? – спросил один.
Двацветок, задыхаясь, ловил ртом воздух.
– А теперь я хочу посмотреть, что скрывается у него под одеждой.
Двое бандитов обменялись взглядами.
– Ну, я не совсем уверен, что… – начал один.
Но так и не договорил, потому что ему в живот, словно поршень, врезался шишковатый локоть. Его сотоварищ недоверчиво посмотрел вниз и получил вторым локтем по почкам.
Боком, по-крабьи прыгая в сторону Херрены, Коэн с руганью и проклятиями пытался выпутать меч из складок своей одежды. Ринсвинд застонал, скрипнул зубами и с силой откинул голову назад. У Вимса вырвался вопль, а Ринсвинд свалился вбок, тяжело шлепнулся в грязь, быстро вскочил на ноги и оглянулся по сторонам, ища место, где можно было бы спрятаться.
Коэн с криком триумфа вытащил-таки меч и, торжествующе взмахнув им, тяжело ранил бандита, который подбирался к нему сзади.
Херрена спихнула Двацветка с лошади и потянулась к клинку. Попытавшись встать, Двацветок напугал лошадь другого бандита, которая взвилась на дыбы и выбросила своего седока из седла. Ноги бандита запутались в стремени, а голова повисла у самой земли. Ринсвинд воспользовался возможностью изо всех сил пнуть ее. Он первым назвал бы себя крысой, но даже крысы дерутся, когда их загоняют в угол.
Рука Вимса опустилась Ринсвинду на плечо, и кулак величиной со средних размеров булыжник врезался ему в голову.
Падая наземь, он услышал, как Херрена совершенно спокойно сказала:
– Убей обоих, а я разберусь со старым болваном.
– Слушаюсь! – откликнулся Вимс и с обнаженным мечом повернулся к Двацветку.
Но замешкался. Наступила секундная тишина, а затем все, включая Херрену, услышали, как Сундук, из которого ручьями льется вода, с плеском выбирается на берег.
Вимс в ужасе уставился на это зрелище. Меч выпал из его руки, и бандит, повернувшись, кинулся в туман. Сундук одним прыжком перемахнул через Ринсвинда и устремился следом.
Херрена бросилась на Коэна, который ловко отразил ее выпад, но тут же крякнул от резкой боли, пронзившей ему руку. Клинки с влажным звоном ударились один о другой, и Херрене пришлось отступить, поскольку Коэн, коварно ударив мечом снизу вверх, едва не выбил оружие из ее рук.
Ринсвинд нетвердым шагом подковылял к Двацветку и подергал его за одежду. Безуспешно.
– Пора сматываться, – пробормотал он.
– Вот здорово! – воскликнул Двацветок. – Ты видел, как он…
– Да, да, идем.
– Но я хочу… ты посмотри, какой удар!
Меч вылетел из руки Херрены и, дрожа, вонзился в землю. Коэн удовлетворенно хрюкнул, занес клинок, на мгновение закатил глаза, тихо вскрикнул от боли и застыл на месте.
Херрена озадаченно посмотрела на героя и медленно шагнула в сторону своего меча. Никакой реакции. Тогда героиня схватила клинок, взвесила в руке, посмотрела на Коэна и осторожно двинулась в обход. Его полные страдания глаза обреченно следили за ней.
– У него снова свело спину! – прошептал Двацветок. – Что нам делать?
– Может, попробуем поймать лошадей?
– Так, – сказала Херрена, – не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но пойми, в этом нет ничего личного.
Она обеими руками занесла меч.
Неожиданно в тумане что-то шевельнулось, и послышался глухой стук тяжелого куска дерева, ударяющегося о голову. На лице Херрены отразилось замешательство. Героиня ничком рухнула на землю.
Бетан уронила сук, который держала в руках, схватила Коэна за плечи, уперлась коленом в поясницу, деловито дернула на себя и отпустила.
На лица героя промелькнуло выражение блаженства. Он сделал пробный наклон и объявил:
– Вше прошло! Шпина! Прошла!
Двацветок повернулся к Ринсвинду.
– Мой отец рекомендовал ухватиться за притолоку и повисеть, – словоохотливо сообщил он.
Вимс с величайшей осторожностью крался сквозь заросшие кустарником, затянутые туманом деревья. Бледный сырой воздух приглушал все звуки, но Вимс был твердо уверен, что за последние десять минут слушать было нечего. Он медленно-медленно повернулся, потом позволил себе роскошь испустить долгий, прочувствованный вздох и шагнул назад, под прикрытие кустов.
Что-то мягко толкнуло его под коленки. Что-то угловатое.
Он посмотрел вниз. Ему показалось, что ног там явно больше, чем должно быть.
Что-то коротко, резко хлопнуло.
Костер горел крошечной точкой света на фоне темного пейзажа. Луна еще не взошла, и лишь звезда затаенно сияла на горизонте.
– Она стала круглой, – заметила Бетан. – И похожей на крохотное солнышко. Наверное, с каждым днем она становится все горячее и горячее.
– Не надо, – сказал Ринсвинд. – Как будто мне больше беспокоиться не о чем.
– Вот чего я не понимаю, – вмешался Коэн, которому в это время массировали спину, – так это как они ваш поймали, што мы ничего не ушлышали. Мы бы вообще ничего не ужнали, ешли бы твой Шундук не начал прыгать вокруг наш.