Чэнгун почтительно поздоровался и по приглашению прорицателя сел напротив.
– Я очень давно тебя не видел, – упрекнул старик, и Чэнгун извинился:
– Меня не было на Тайване.
Они обсудили плату и предсказание, которое Чэнгун хотел получить.
– Мне предстоит трудное задание, – объяснил Чэнгун. – Нужно руководство духов.
Старик кивнул и стал сверяться со своими звездными атласами и сборниками карт, что-то бормоча про себя. Наконец он протянул Чэнгуну глиняную чашу, полную бамбуковых палочек.
Чэнгун энергично потряс чашу и высыпал палочки на циновку между ними. На каждой палочке были особые надписи и эмблемы. Старик принялся внимательно изучать, в каком порядке они расположились.
– Задание ты будешь выполнять не здесь, на Тайване, а в земле за океаном, – сказал он наконец, и Чэнгун слегка расслабился. Старик не утратил своего мастерства. Он кивнул, подтверждая.
– Задача очень сложная, в ней участвует много людей. Иностранцев, чужеземных дьяволов.
Чэнгун опять кивнул.
– Я вижу сильных союзников, но и сильных врагов, которые противостоят тебе.
– Своих союзников я знаю, но не знаю, кто станет моими врагами, – вмешался Чэнгун.
– Ты знаешь своего врага. Он уже противостоял тебе. В тот раз ты одолел его.
– Можешь описать его?
Прорицатель отрицательно покачал головой.
– Ты узнаешь его, когда снова увидишь.
– Когда же?
– Ты не должен уезжать в месяц призраков. Подготовься здесь, на Тайване. Уезжай только в первый день восьмого лунного месяца.
– Хорошо. – Это совпадало с планами Чэнгуна. – Я смогу снова победить врага?
– Чтобы ответить на этот вопрос, я должен гадать снова, – прошептал старик, и Чэнгун поморщился от этой попытки выманить еще денег.
– Хорошо, – согласился он. Предсказатель снова собрал бамбуковые палочки в чашу, а Чэнгун высыпал их на циновку.
– Теперь врагов стало двое. – Предсказатель выбрал из груды две палочки. – Один – мужчина, которого ты знаешь, второй – женщина, с ней ты еще не встречался. Вдвоем они будут препятствовать тебе.
– Я смогу их победить? – с тревогой спросил Чэнгун, и старик снова принялся внимательно рассматривать, как легли палочки.
– Я вижу покрытую снегом великую гору и большой лес. Это поле битвы. Появятся злые духи и демоны.
Подняв еще одну палочку из груды, старик замолчал.
– Что еще ты видишь? – настаивал Чэнгун, но старик закашлялся и сплюнул, не глядя на Чэнгуна. Палочка была выкрашена в белый цвет – цвет смерти и катастрофы.
– Это все. Больше я ничего не вижу, – сказал прорицатель.
Чэнгун достал из кармана банкноту в тысячу тайваньских долларов и положил рядом с грудой палочек.
– Я одолею своих врагов? – спросил он, и банкнота словно по волшебству исчезла в худых пальцах старика.
– Ты не ударишь лицом в грязь, – пообещал он, по-прежнему не глядя на клиента, и Чэнгун вышел из-за загородки. Двусмысленный ответ несколько ухудшил его настроение.
Теперь он больше чем когда-либо нуждался в утешении, но было еще только начало девятого. А ему велели приходить не раньше десяти.
Путь предстоял совсем недальний, по Змеиной улице, но Чэнгун задержался во дворе Храма горного дракона и сжег пачку призрачных денег в одной из ярко раскрашенных печей-пирамид: это утихомирит призраков предков, которые этим вечером бродят вокруг него.
Выйдя из храма, он пошел по ночному рынку, где торговцы предлагали поразительное разнообразие товаров, а проститутки занимались своим делом в непрочных деревянных хибарах в переулках за рынком. И продавцы, и размалеванные дамы громко торговались с возможными клиентами, зрители присоединялись к этой торговле – выкрики, предложения, смех. Снова хорошее ренао, и Чэнгун приободрился.
Он свернул на Змеиную улицу, где теснились многочисленные лавки. Перед каждой высились груды корзин из стальной проволоки для змей, а самые большие и пестрые змеи располагались в витринах. Они-то и дали улице название.
У многих лавок снаружи сидел живой мангуст на цепочке. Чэнгун остановился, чтобы понаблюдать за схваткой этого маленького хищника с четырехфутовой коброй.
Кобра поднялась перед мангустом, и вокруг быстро собралась толпа, зрители радостно кричали. Раздув полосатый капюшон, кобра поворачивалась и раскачивалась, как цветок на стебле, глядя на кружащего мангуста немигающими блестящими глазами; мелькал кожистый черный язык, ловя в воздухе запах противника.
Мангуст плясал, уходя из стороны в сторону; когда кобра ударила, он отскочил назад. На мгновение кобра потеряла равновесие, вытянувшись во всю длину, и мангуст сумел воспользоваться этим. Он оказался за блестящей чешуйчатой головой, и на острых, как иглы, зубах захрустели кости. Змея извивалась в агонии, а хозяин лавки оторвал мангуста от жертвы и унес корчащуюся рептилию в помещение. Несколько зрителей пошли за ним.
Чэнгун не последовал их примеру. У него был свой излюбленный магазин, а змея требовалась особая, самая редкая, самая дорогая и самая ловкая.
Змеевод увидел Чэнгуна через головы собравшейся толпы и узнал. Его магазин знаменит. Ему не нужно выставлять мангуста, чтобы привлечь посетителей. Улыбаясь и кланяясь, он провел Чэнгуна в заднюю комнату, занавешенную от любопытных взоров.
Чэнгуну не понадобилось объяснять, что ему нужно. За много лет владелец магазина хорошо это усвоил. Именно Чэнгун организовал доставку из Африки самых ядовитых рептилий. Он познакомил хозяина лавки с Четти Сингом, и первая партия змей была доставлена дипломатической почтой. Конечно, с каждой поставки Чэнгун получал комиссионные.
Чэнгун уговорил хозяина заняться и редкими африканскими птицами. Их также поставлял Четти Синг, и теперь оборот этого товара достигал четверти миллиона долларов США в год. В Америке и Европе были коллекционеры, готовые заплатить огромные суммы за пару крупных длинноклювых или лысых африканских журавлей. Африканские попугаи, хотя и не такие яркие, как южно-американские разновидности, тоже пользовались большим спросом. И все это мог поставлять Четти Синг, а Чэнгун получал комиссионные.
Однако главный источник дохода змеевода по-прежнему составляли ядовитые змеи. Чем они ядовитее, тем ценнее для китайского мужчины с ослабленной потенцией. До первой поставки Четти Синга африканская мамба была совершенно не известна и на Тайване, и в материковом Китае. Теперь это самые ценные змеи на острове и продаются по две тысячи долларов США за штуку.
На столе из нержавеющей стали был приготовлен особенно красивый образец. Змеевод надел длинные, по локоть, перчатки; с коброй он бы пренебрег такой предосторожностью. Он приоткрыл дверцу клетки и просунул в нее длинную стальную рогульку. Искусно зажал голову мамбы, и змея резко зашипела и обвилась вокруг стержня.
Теперь змеевод полностью раскрыл дверцу и схватил змею за голову, старательно соединив больший и указательный пальцы за выступами на черепе, так что змея не могла высвободиться из зажима.
Как только он перестал давить рогулькой, змея обвилась вокруг его предплечья. Длиной шесть футов, разъяренная, она отчаянно старалась высвободить голову, но змеевод не давал ей протащить голову у него между пальцами.
Пасть мамбы была широко раскрыта; из мягкой слизи, выстилающей ее, вертикально торчали зубы. По открытым каналам зубов струился чистый яд и капал с кончиков, как роса с шипов розы.
Змеевод положил голову рептилии на небольшую наковальню и одним ударом деревянного молотка раздробил череп. Тело змеи бешено задергалось в смертных муках.
Чэнгун бесстрастно смотрел, как змеевод подвешивает тело на крюк для мяса, бритвой разрезает брюшную полость и выпускает кровь в дешевый стеклянный стакан. С мастерством хирурга он удалил из шеи мамбы мешочки с ядом и поместил их в стеклянную чашку.
Потом извлек печень и желчный пузырь и положил в отдельный сосуд.
После он содрал со змеи кожу: сначала сделал кольцевой разрез на шее под головой, потом снял кожу, как нейлоновый чулок с ноги девушки. Освежеванная красная тушка блестела. Змеевод снял ее с крюка и положил на стальной стол.
Несколькими ударами большого ножа он разрубил тушку на куски и бросил их в котелок для супа, в котором на газовой плитке в глубине магазина уже кипела вода. Добавляя в котелок травы и пряности, он напевал заклинания, которые не изменились со времен династии Хань; тогда, за двести лет до нашей эры, змееводы обретали свое мастерство.
Оставив суп кипеть, змеевод снова повернулся к столу. Вывалил желчный пузырь и сердце в небольшую ступку и измельчил керамическим пестиком. Потом вопросительно посмотрел на Чэнгуна.
– Желаете принять тигровый сок? – спросил он.
Вопрос риторический. Чэнгун всегда выпивал яд.
Опять возбуждение игрока от игры со смертью: достаточно небольшой язвы или царапины на языке, ссадинки в горле или раздражения кишок, язвы в желудке или двенадцатиперстной кишке, и яд мамбы в несколько минут убьет человека. Смерть будет мучительной.
Змеевод добавил в ступку мешочки с ядом и взбил их с печенью. Потом вылил получившуюся смесь в стакан с кровью, помешал и добавил горстки снадобий из трех разных бутылочек.
Получилось черное и густое, как мед, вещество. Знахарь протянул стакан Чэнгуну.
Чэнгун глубоко вдохнул и одним глотком осушил стакан. Желчь придавала сильную горечь. Чэнгун поставил стакан на стол, сцепил пальцы и сложил руки на коленях. Он сидел, не проявляя никаких чувств, пока змеевод читал заклятия из волшебной книги.
Чэнгун знал, что если яд не убьет его, то наделит мужской силой и его вялый пенис превратится в стальное копье. Яички станут железными ядрами. Он терпеливо ждал первых симптомов отравления.
Прошло десять минут; никаких дурных последствий не было, зато его пенис шевельнулся, началась эрекция. Чэнгун чуть пошевелился, давая пенису место в брюках; змеевод улыбнулся и довольно кивнул, признавая успех лечения.
Он снял котелок с газовой плитки, налил жидкости в чашу с рисом, добавил кусок мяса мамбы, ставшего после варки белым и расслоившимся на полоски. Чашку и палочки из слоновой кости он передал Чэнгуну.
Чэнгун съел мясо и выпил суп, и ему дали вторую порцию. Поев, он громко рыгнул, в знак полного одобрения, и змеевод снова кивнул и улыбнулся.
Чэнгун взглянул на часы. Девять вечера. Он встал и поклонился.
– Спасибо за помощь, – вежливо сказал он.
– Я горжусь тем, что угодил вам своими скромными усилиями. Желаю вашему мечу стальной крепости и многих счастливых часов в бархатных ножнах.
Никаких разговоров об оплате не было. Змеевод вычтет соответствующую сумму из комиссионных Чэнгуна за доставку очередной партии африканских змей и птиц.
Чэнгун пешком быстро вернулся к жилому дому на Тунхуа-роуд.
Он сел за руль «порше», на черное кожаное сиденье, и несколько минут наслаждался эрекцией, потом включил мотор и выехал из гаража.
Ему потребовалось сорок минут, чтобы добраться до «морского павильона». Территория была окружена высокой стеной, по верху которой шел острый гребень из керамических плиток. Открытой оставалась только сторона, обращенная к морю. С традиционного фронтона над воротами свисали разноцветные бумажные фонари, словно у входа на площадку аттракционов или на ярмарку.
Чэнгун знал, что фонари висят ради него.
Предупрежденные охранники и не пытались его остановить. Чэнгун проехал в ворота и остановился на выступе скалы.
Закрыл «порше» и немного постоял, вдыхая острый запах моря. У частного причала стоял быстроходный катер.
Катер понадобится позже. Чэнгун знал, что часа через два катер окажется над тысячефутовыми глубинами Восточно-Китайского моря. Мешок с грузом, содержащий человеческое тело, уйдет в первобытный ил на морском дне, и его никогда не найдут. Чэнгун улыбнулся. Эрекция чуть спала, но совсем незначительно.
Он прошел в павильон, тоже традиционной постройки. Чэнгуну он напоминал дом под ивами, нарисованный на синей фарфоровой тарелке. У входа его встретил слуга, провел внутрь и принес чай.
Она вошла в комнату из-за занавеси из бусин ровно в десять часов.
Стройная, как мальчик, в плотно облегающем бархатном платье и шелковых штанах. Чэнгун никогда не мог определить ее возраст, потому что на ней всегда была маска грима, как у актрисы пекинской оперы. Миндалевидные глаза очерчены черными линиями, веки и щеки выкрашены кармином, который китайцы находят таким привлекательным. Лоб и переносица пепельно-белые, губы поразительно алого цвета.
– Добро пожаловать в мой дом, Зеленая Гора, – сказала она, и Чэнгун поклонился.
– Мне оказана честь, госпожа Цветок Мирта.
Она села рядом с ним, и они стали вежливо разговаривать. Потом Чэнгун показал на дешевый чемоданчик из поддельной кожи, который положил на стол перед собой.
Она сделала вид, что в первый раз заметила чемоданчик, но не снизошла до прикосновения. Склонила голову, и в комнату неслышно вошла ее помощница. Должно быть, она наблюдала за ними из-за декоративной занавеси. Ушла она так же неслышно, как вошла, прихватив с собой чемоданчик.
Ей потребовалось несколько минут, чтобы в задней комнате пересчитать деньги и поместить их в сейф. Потом она вернулась и склонилась возле хозяйки.
Они обменялись взглядом. Деньги на месте.
– Вы сказали, что есть выбор из двух? – спросил Чэнгун.
– Да, – подтвердила хозяйка. – Не угодно ли убедиться, что комната вам по вкусу и оборудование в порядке?
Она провела Чэнгуна в особое помещение в глубине павильона.
В центре комнаты стояло гинекологическое кресло, снабженное привязными ремнями. Пластиковое покрытие кресла можно снимать и уничтожать после употребления. На полу лежал пластиковый мешок. Стены и потолок покрыты плиткой, которая легко моется. Как в анатомическом театре, их можно отскрести до стерильного состояния.
Чэнгун подошел к столу, где были разложены инструменты.
На подносе аккуратными свертками лежали шелковые шнуры разной длины и толщины. Он взял один из них и пропустил сквозь пальцы. Эрекция, которая начала было спадать, снова усилилась.
Тогда он обратил внимание на другие предметы на столе – полный набор гинекологических инструментов из нержавеющей стали.
– Очень хорошо, – сказал он.
– Идемте, – сказала она. – Теперь можете выбрать.
Хозяйка подвела его к небольшому окну в ближайшей стене. Они стояли рядом и смотрели через зеркальное с одной стороны стекло в комнату за ним.
Через несколько мгновений помощница ввела в комнату двух девочек. Обе были в белом. В китайской традиции белый – цвет смерти. У обеих девочек длинные черные волосы и привлекательные смуглые лица с приплюснутым носом.
Камбоджийки или вьетнамки, предположил Чэнгун.
– Откуда они? – спросил он.
– С лодок, – ответила она. – Их лодку захватили в Южно-Китайском море пираты. Всех взрослых убили. Это сироты, без имен, без положения. Никто не знает об их существовании, никто их не хватится.Помощница начала раздевать девочек. Она делала это искусно, приятно возбуждая невидимого зрителя, словно на стриптизе.
Одной девочке было лет четырнадцать. Когда ее обнажили, Чэнгун увидел полные, развитые груди и темный комок лобковых волос. Вторая же едва достигла половой зрелости. Груди ее напоминали цветочные бутоны, легкий пушок на лобке не скрывал вагины.
– Младшую! – хрипло произнес Чэнгун. – Хочу младшую.
– Да, – ответила хозяйка. – Я не сомневалась в вашем выборе. Через несколько минут ее приведут к вам. Можете заниматься ею, сколько хотите. Торопиться некуда.
Она вышла из комнаты, и вдруг из скрытых громкоговорителей грянула музыка, громкая китайская музыка с гонгами и барабанами; эта музыка заглушит крики маленькой девочки.
Колониальные правители викторианских времен разместили здание правительства Убомо над озером, высоко на холме, откуда открывался вид на озерные воды, и окружили постриженными лужайками и экзотическими деревьями, привезенными из Европы как напоминание о доме. По вечерам с запада, с Лунных гор, долетал ветер, помнящий ледники и вечные снега, и смягчал жару.
Правительственное здание было таким же, как в колониальные времена: всего-навсего комфортабельный кирпичный дом, какие строят на ранчо, с высоким потолком, окруженный решеткой с крупными ячейками, забранной проволочной сеткой. Виктор Омеру не стал здесь ничего менять, не желая тратить деньги на грандиозные общественные здания, пока его народ прозябает в нищете. Помощь, которую он получал из Европы и Америки, целиком шла на развитие сельского хозяйства, образования и медицины, а не на личные удобства.
Когда Дэниэл Армстронг и Бонни подъехали в «лендровере», предоставленном в их распоряжение, лужайки и веранда были запружены людьми. Капрал-хита в пятнистом комбинезоне, с автоматом через плечо, жестом указал им место на стоянке между двумя машинами с дипломатическими номерами.
– Как я выгляжу? – беспокойно спросила Бонни, разглядывая накрашенные губы в зеркале заднего обзора.
– Сексуально, – правдиво ответил Дэниэл.
Она взбила свою рыжую гриву; зеленое платье туго обтягивало ее ягодицы и бедра.
Для такой рослой девушки ноги у нее очень красивые и изящные.
– Помоги мне. Проклятая юбка!