– Черт побери, – сказал он. – Вы правы. Я оставил камеру в «лендровере». Если парни Таффари ее еще не нашли, она там.
– Почему бы вам не сходить за ней? – ласково спросила Келли. – Я пошлю с вами Сепо.
– Я принес тебе голову белого вазунгу! – напыщенно произнес Пирри. Охотник снял с плеча и бросил на землю перед Четти Сингом плетеную сетку из коры.
Из сумки выкатилась голова; Четти Синг отскочил и вскрикнул от отвращения. На голове не осталось кожи. Плоть разложилась, и зловоние было такое, что его едва не вырвало.
– Откуда мне знать, что это голова белого вазунгу? – спросил Четти Синг.
– Потому что я, Пирри, охотник, так говорю.
– Не лучшая рекомендация, – сказал по-английски Четти Синг, потом снова заговорил на суахили: – Этот человек давно мертв: муравьи и черви наполовину съели его.
– Да, – согласился Пирри. – Глупый вазунгу поел ядовитого гриба и умер в лесу, прежде чем я его нашел и убил. Муравьи объели его, это верно, но я принес тебе его голову, таков был наш уговор. – Пирри собрал все свое достоинство и выпрямился во все свои четыре фута шесть дюймов. – Теперь отдай мне то, что обещал, особенно табак.
Надежда была слабая. Даже Пирри понимал это.
Чтобы раздобыть эту голову, Пирри раскопал одно из массовых захоронений в лесу, где солдаты-хита хоронили рабов, умерших в трудовом лагере.
– Ты уверен, что это голова белого вазунгу? – спросил Четти Синг.
Он не верил пигмею, но, с другой стороны, нужно было угодить Ниню Чэнгуну и президенту Таффари. Он не смел признаться им, что, возможно, Армстронг сбежал. Пирри предложил ему легкий выход из положения.
– Это вазунгу, – подтвердил Пирри, и Четти Синг ненадолго задумался.
– Возьми это, – он ногой толкнул зловонную голову, – отнеси в лес и закопай.
– А где моя награда? Особенно табак? – противным визгливым голосом спросил Пирри.
– Ты принес мне не всю голову. Нет волос и кожи. Поэтому я не могу дать тебе всю награду. Ты получишь ее только когда принесешь мне зуб слона, как мы договаривались.
Пирри гневно вскрикнул и выхватил мачете.
– Убери нож, – спокойно сказал Четти Синг. – Или я прострелю тебе голову.
И он показал Пирри пистолет Токарева, который прятал в кармане куртки.
Свирепое выражение на лице Пирри сменилось ослепительной улыбкой.
– Я пошутил, хозяин! Я твой раб. – Он спрятал мачете в ножны. – Пойду принесу тебе зуб слона, как ты приказал.
Он поднял отрезанную голову. Но, уходя в лес, Пирри распирало от такого гнева, что ему казалось, будто он вот-вот лопнет.– Никто не обманывает Пирри, – шептал он и на бегу срубил мачете небольшое деревце. – Пирри убьет того, кто его обманывает, – пообещал Пирри. – Тебе нужна голова, однорукий алчный человек. Ты получишь голову. Твою собственную.
– Дэниэл Армстронг мертв, – сказал Четти Синг. – Бамбути принес мне его голову. Он умер в лесу.
– Сомнений быть не может? – спросил президент Таффари.
– Никаких, – подтвердил Четти Синг. – Я своими глазами видел голову.
Ниню Чэнгуну полегчало.
– Вам следует немедленно от нее избавиться, ваше превосходительство.
– Она исчезнет в лесу, как сам Армстронг.
Ифрим Таффари поднял пустой стакан и погремел ледяными кубиками. С противоположного конца комнаты торопливо подошел капитан Каджо, взял этот стакан, а в углу президентского кабинета наполнил джином с тоником из маленького бара.
– А про запись вы не забыли? – спросил Таффари, когда Каджо почтительно подавал ему стакан.
– Конечно, нет, – ответил Чэнгун. – Но, как только она получит эту запись в посольстве, надо будет избавиться и от нее. – Он замялся. – Я бы мог лично этим заняться.
Президент Таффари улыбнулся ему поверх края стакана.
– А, да, – он кивнул. – Я слышал о вашем необычном хобби, мистер Нинь.
– Не знаю, о чем вы говорите, – напряженно сказал Чэнгун. – Я просто предлагаю обеспечить правильное выполнение работы. Незачем оставлять концы.
– Вы правы, мистер Нинь, – согласился Таффари. – Женщина мне наскучила. Как только получим запись, она ваша. Только позаботьтесь, чтобы все было чисто.
– Доверьтесь мне, господин президент.– О да, мистер Нинь. Я доверяю вам так же, как вы доверяете мне. В конце концов, мы ведь партнеры, не правда ли?
– Мы договаривались с Дэнни, что он заберет ее сам. – Сэр Майкл Харгрив с интересом изучил свои ногти, убрал руку в карман и подошел к окну своего кабинета в английском посольстве. Он посмотрел на озеро. – Дэниэл ничего не говорил о том, чтобы передавать кассету кому-нибудь еще. Вы должны понять мою позицию, мисс… да, мисс Мейхон.
Под потолком со скрипом поворачивался вентилятор; Бонни быстро думала. Она понимала, что нельзя показывать, насколько это ей важно, хотя вполне понимала, что будет, если она вернется к Ифриму с пустыми руками.
– Вот уж не думала, что возникнут сложности. Дэнни попросил меня забрать ее, и только. Наверно, он рассердится, что я ее не принесла, но не думаю, что кассета так уж важна. Простите. Мне не пришло в голову попросить Дэнни написать записку.
Извините, что отняла у вас время. Спасибо. Я объясню Дэнни, что вы не могли передать кассету мне.
Она подала послу руку и улыбнулась своей самой сексуальной улыбкой, выпятив грудь. Взгляд сэра Майкла оторвался от ее глаз, и он как будто принял решение.
– Послушайте, вероятно, все в порядке. Я хочу сказать, вы ведь ассистент Дэнни. Не посторонний человек.
Он мешкал.
– Не хочу, чтобы вы поступали против своей совести, – сказала Бонни. – Уверена, Дэнни поймет, почему вы мне не доверяете.
– Боже, милая барышня, дело не в доверии к вам.
– Да?.. а я подумала…
Она похлопала ресницами.
– Не откажетесь написать расписку? Простите за неудобство, но я должен отчитаться перед Дэнни.
– Я понимаю, сэр Майкл.
На листке с гербом посольства он написал расписку. Бонни подписала ее и внизу листа поставила свое полное имя и номер паспорта.
Сэр Майкл прошел в соседнюю комнату, и Бонни услышала, как он вставил ключ в скважину; с металлическим лязгом открылась и закрылась дверца стального сейфа. Несколько минут спустя он вернулся и протянул ей толстый пакет из плотной коричневой бумаги с напечатанным именем Дэниэла. Бонни старалась не выдать своего облегчения, но ее руки дрожали, когда она брала пакет.
– Пожалуйста, передайте Дэнни мой искренний салам. – Сэр Майкл проводил ее к выходу. – Когда он вернется из Сенги-Сенги?
– Я улетаю к нему сегодня во второй половине дня.
Бонни взяла себя в руки и непринужденно болтала. У выхода они обменялись рукопожатием.
– В следующую субботу у меня обычный прием с коктейлями, – сказал сэр Майкл. – Если вы с Дэнни к тому времени вернетесь, обязательно приходите. Я попрошу мисс Роджерс послать вам приглашения на адрес гостевого дома.
В посольстве еще не знали об исчезновении Дэниэла Армстронга. Ифрим Таффари хотел подобрать все концы, прежде чем поднимать тревогу.
Бонни пошла туда, где за рулем армейского «лендровера» ее ждал капитан Каджо. Прижимая пакет к груди, она еще раз улыбнулась и, выезжая за ворота посольства, помахала сэру Майклу.
Потом она глубоко вздохнула от облегчения и откинулась на спинку сиденья.
– Президент Таффари ждет вас на своей яхте, мисс Мейхон, – сказал капитан Каджо, и они поехали по дороге к озеру.
Яхта стояла у причала за рыбозаводом. Судно было игрушкой богатого азиатского джентльмена, одного из тех, кого Таффари, захватив власть, выслал в Соединенное Королевство. Разумеется, предварительно он конфисковал все имущество азиата, и теперь яхта стала президентской.
Сорокапятифутовое судно фирмы «Кемпер и Николсон», прекрасных очертаний, было оснащено с небывалой роскошью, хотя большая часть электронного оборудования давно вышла из строя и не была заменена, а борта и паруса утратили безупречную чистоту. Зато бар был заполнен на славу, а поскольку яхта редко покидала причал, отсутствие электроники и парусного вооружения не было критичным.
В главной каюте за столом из красного тика сидели лицом друг к другу два человека.
Президент Таффари, улыбаясь и кивая, изучал месячный отчет и расчет расходов и прибыли КРУ.
Нинь Чэнгун выжидательно смотрел на него.
Когда Таффари положил документ на стол и поднял голову, Чэнгун ответил на его улыбку.
– Я под сильным впечатлением, мистер Нинь. Вы совсем недавно приехали в Убомо и возглавили деятельность компании, но результаты поразительные.
– Вы очень великодушны, ваше превосходительство. – Чэнгун слегка поклонился. – Но могу с уверенностью сказать, что в ближайшие месяцы нас ждут дальнейшие усовершенствования. Мой английский предшественник оставил множество проблем, однако мне удалось их решить.
– Как дела с ремонтной мастерской? Это одна из моих главных тревог.
Улыбка Таффари поблекла.
– И справедливо, господин президент. Мы используем свыше тысячи единиц тяжелой техники, не считая агрегатов МоМУ. Когда я принял руководство, стоимость обслуживания и ремонта составляла три миллиона долларов в месяц. Как вы можете видеть, мне удалось сократить эту сумму на сорок процентов.
Обсуждение продолжалось еще час, а затем снаружи послышались шаги, и в дверь вежливо постучали.
– Кто там? – спросил Таффари.
– Капитан Каджо, господин президент, и мисс Мейхон.
Таффари многозначительно посмотрел на Чэнгуна; китаец кивнул.
Именно по этой причине встречу назначили на яхте, а не в пансионе в Лейк-Хаусе.
– Входите! – приказал Таффари, и дверь отошла в сторону.
Каджо, пригнувшись, вошел в помещение и неловко козырнул.
– Мисс Мейхон ждет в «лендровере» на пристани, – доложил он.
– Она забрала пакет? – тревожно спросил Таффари.
– Да, сэр. Пакет у нее.
Таффари и Чэнгун снова переглянулись, но теперь оба улыбались.
– Хорошо, капитан, – кивнул Таффари. – Приказ у вас есть.
– Да, господин президент. Я должен сопровождать мистера Ниня и мисс Мейхон в поездке к острову Ламу и…
– Нет необходимости повторять приказ, капитан, – оборвал его речь Таффари. – Просто выполните его буква в букву. Теперь можете привести мисс Мейхон.
Она вбежала в каюту и направилась прямо к Таффари, не обращая внимания на второго человека за столом.
– Я получила ее, Ифрим! – радостно воскликнула она. – Вот.
Она положила перед ним пакет, и он взял его, разорвал и вытряхнул кассету.
– Ты уверена, что это она?
– Да, вот моя надпись на полоске. Мой почерк. Это она, точно.
– Молодчина. Я очень доволен тобой, – сказал Таффари. – Садись-ка рядом, моя дорогая.
Она охотно выполнила его пожелание, и он под столом положил руку ей на бедро.
– Капитан Каджо, – приказал Таффари. – В холодильнике есть бутылка шампанского. Это нужно отметить.
Каджо пошел к бару и занялся бутылкой. Хлопнула пробка, и немного пены пролилось на ковер. Шампанское было австралийское, а не французское, но никто не жаловался.
Каджо повернулся к бару и стал разливать вино по бокалам, загораживая их своим телом. Первой он подал бокал Бонни, дальше отдавал по старшинству.
Таффари поднял бокал и обратился к Бонни:
– За тебя, дорогая. Ты спасла меня и мою страну от больших неприятностей.
– Спасибо, господин президент.
Бонни отпила шампанского. Она заметила чуть горьковатый привкус, но ничего не сказала, потому что уже научилась не давать ни малейшего повода для оскорбления. И, когда Каджо вновь наполнил ее бокал, выпила без колебаний. Теперь неприятный вкус стал менее заметен.
– Я подумал, что можно покататься по озеру на закате, – сказал Таффари. Бонни улыбнулась ему, но щеки у нее странно онемели.
– Это будет замечательно, – хотела она сказать, но слова выходили исковерканные и невнятные. Бонни замолчала и посмотрела на мужчин. Их лица словно бы удлинились и уходили куда-то ввысь. В голове у нее зазвенело. Звон становился все громче, в глазах потемнело. В центре тьмы оставалось всего одно светлое пятно, в нем она видела лицо Таффари, словно в обратный конец телескопа, маленькое и далекое.
В ее одурманенном сознании глухо прозвучал его голос.
– Прощай, дорогая, – сказал Таффари, и голова Бонни упала на грудь.
После того как Бонни Мейхон отключилась, в каюте целую минуту стояла тишина. Потом президент Таффари собрал документы и положил в дипломат. Он встал, и капитан Каджо открыл перед ним дверь.
На пороге Таффари остановился и оглянулся. Нинь Чэнгун по-прежнему сидел против потерявшей сознание девушки и со странным напряжением смотрел на нее.
Наверху трапа Таффари остановился и обратился к Каджо:
– Проследи, чтобы яхту тщательно вымыли, прежде чем приведешь ее в порт. Умеешь пользоваться брандспойтом?
– Да, ваше превосходительство.
Таффари спустился по трапу к своему «мерседесу». Когда машина поехала, Каджо вытянулся и отдал честь.
Дизель на яхте уже работал, негромкий выхлоп под кормой взбивал пузыри. Каджо отдал швартовы и прошел к рулю.
Он отвалил яхту от причала и повернул к выходу из гавани.
До острова Ламу было два часа ходу; солнце уже садилось, когда он бросил якорь под прикрытием необитаемого каменного острова в форме подковы.
– Мы на месте, господин Нинь, – сказал он в переговорную трубу.
– Помогите мне, пожалуйста, капитан.
Каджо спустился в каюту. Бонни Мейхон все еще без сознания лежала на покрытой ковром палубе. Вдвоем они отнесли ее в открытый кубрик, и, пока Каджо держал ее вертикально, Чэнгун привязал ее за руки и за ноги к стальному релингу. Под нее он подстелил нейлоновую простыню, один конец которой опустил за корму, чтобы легче было промыть палубу.
– Больше мне не нужна ваша помощь, – сказал он Каджо. – Возьмите резиновую шлюпку и отправляйтесь на берег. Оставайтесь там, пока я не позову. Что бы ни услышали, оставайтесь на берегу. Понятно?
– Да, господин Нинь.
Чэнгун стоял у кормового поручня и наблюдал, как шлюпка с капитаном Каджо исчезает в темноте. Негромко урчал мотор на шлюпке, изредка становился виден фонарик Каджо. Наконец шлюпка дошла до острова, и урчание мотора сменилось тишиной. Фонарик погас.
Чэнгун повернулся к девушке, висевшей на привязи. В слабом освещении кубрика она казалась очень бледной, медные волосы спутались.
Чэнгун еще немного подождал, наслаждаясь мгновением.
Физически эта женщина его не привлекала, вдобавок она была гораздо старше, чем ему нравилось, и тем не менее он чувствовал, как нарастает его возбуждение. Вскоре он будет так захвачен, так увлечен, что эти мелкие посторонние обстоятельства утратят значение.
Он не торопясь, внимательно осмотрелся, размышляя. Остров Ламу в двенадцати милях от берега, воды вокруг населены крокодилами. Они сразу сожрут все, что будет выброшено за борт. К тому же он под защитой президента Таффари.
Он вернулся к девушке, наложил ей на руку жгут, помассировал вены на сгибе локтя, пока они не выступили под кожей, толстые и голубые при корабельном свете. Этот наркотик он использовал уже много раз и всегда держал наготове антидот и одноразовый шприц.
Он сделал инъекцию, и через несколько секунд Бонни Мейхон открыла глаза и неуверенно посмотрела на него.– Добрый вечер, мисс Мейхон. – Голос его от возбуждения звучал хрипло. – Мы с вами немного позабавимся.
* * *
Между Дэниэлом и Сепо сразу установился контакт.
Странно, потому что во всех отношениях они были разные: и в размерах, и в цвете кожи, и в форме тела, и в образе мыслей – ни в чем никакого сходства.
Должно быть, дело в душе, думал Дэниэл, шагая за Сепо по лесу. Они оба дети Африки, в них бьется ее пульс, их душа – это ее душа. Они любят и понимают красоту и жестокость этой земли и ценят эту красоту. Понимают и любят все живое и считают себя всего лишь одним из многочисленных его видов.
Остановившись на ночлег, они сидели рядом у костра и негромко разговаривали. Сепо рассказывал о тайнах и загадках леса и о верованиях своего народа. Дэниэл понимал его. В некоторых отношениях это были и его верования, он понимал причины возникновения обычаев этого народа, как их объяснял Сепо, и восхищался мудростью и добротой народного знания. Сепо называл его Кукоа, что означает «Тот, кого я спас». Дэниэл принял это имя, хотя понимал, что оно – постоянное напоминание о поступке Сепо и о его, Дэниэла, долге перед стариком.
Во второй половине дня они подошли к траншее, проделанной МоМУ в лесу, и лежали в чаще, пока не стемнело. Ночью они пересекли открытое место.
Сепо привел Дэниэла к лесовозной дороге, где почти десять дней назад Дэниэл бросил «лендровер», но даже Сепо не смог отвести его прямо к застрявшей машине. Только на следующий день они нашли «лендровер» на том же самом месте, где Дэниэл его оставил под прикрытием густого подлеска. Машина по оси колес ушла в мягкую землю.
Свежих следов человека вокруг не было, видеооборудование лежало в алюминиевом ящике. Дэниэл выложил камеру на капот и быстро проверил.
Камера не работала. Либо сели аккумуляторы, либо механизм испортился от сырости.