— Понятно, — кивнул я. — Особенно с учетом того, что нам известно это свойство книги.
— Вот и хорошо, — обрадовалась леди Гледди. — Так вот. Чтение оказалось захватывающим и, что особенно прекрасно, почти бесконечным — книга, сами видите, очень толстая, а на практике вышло, что это не одна, а целых шесть книг — по числу читающих. К тому же каждый день в ней появлялось несколько новых историй. И мы, конечно, так увлеклись, что все лето читали ее запоем, не отрываясь; ребята даже забыли, что им Дни свободы от забот положены. Мы даже эпидемию почти не заметили: засели в подвале и читали в свое удовольствие. И так пристрастились к историям о преступлениях, что сами не заметили, как начали их придумывать. Сперва развлекались за едой, потому что читать за столом такие редкие древние книги нельзя ни в коем случае. А потом уже не могли остановиться. Кто-то вспомнил своего соседа — дескать, прячет деньги в сундуке в спальне, а того не знает, что в эту самую спальню ведет подземный ход, мы с братом в детстве его нашли и весь излазали. Другой рассказал, что его племянник, студент, чтобы подзаработать, каждый вечер ходит прибирать в антикварной лавке, а охранный амулет там, оказывается, редкий, старинной работы — реагирует не на человека, и не на какие-нибудь тайные слова, а на деталь туалета. Скажем, должна быть булавка для лоохи с оранжевым камнем или красный платок в руке, тогда дверь откроется. Представляете, как просто было бы туда вломиться? Ну и так далее. И знаете, что произошло?
— Ваши выдумки начали появляться в книге? — спросил я.
— Ага! — торжествующе подтвердила леди Гледди. — Причем мы все могли их прочитать. Потрясающе, правда?
Она так сияла, словно удивительные свойства Книги Несовершённых Преступлений были ее личной заслугой.
— Придумывать преступления, конечно же, оказалось гораздо интересней, чем просто читать, — сказал мне Джуффин. — Ребята, понятно, увлеклись. Лично я прекрасно их понимаю. Сам бы на их месте, пожалуй…
Я представил себе, какими удивительными главами приросла бы Книга Несовершённых Преступлений, если бы шеф действительно увлекся, и содрогнулся. А потом чуть не разрыдался от невозможности немедленно все это прочитать.
— Это было так захватывающе, — сказала леди Гледди. — Дело даже не в том, что мы придумывали преступления, такая забава надоела бы нам через полдюжины дней, как надоедали другие. Но нас совершенно завораживало, что наши выдумки тут же появляются в книге, как будто мы их сочинили и записали. А мы не записывали! Книга сама менялась от нашей болтовни, которая от этого переставала быть просто болтовней и становилась… даже не знаю, как сказать. Актом созидания, да?
— Все-таки очень трудно талантливым людям без Орденов, — заметил сэр Джуффин. — Особенно женщинам. Нелегко искать смысл во всем, кроме магии, которой выучиться толком негде. Тогда как именно в магии этого смысла столько, что хватит на всех желающих, и еще останется с избытком.
«В данном случае талантливым людям, похоже, трудно без художественной литературы», — подумал я. Если бы не Магистр Чьйольве Майтохчи и его Заклятие Тайного Запрета, сочиняли бы себе детективы и горя не знали. При чем тут какая-то магия.
Но вслух, конечно, ничего не сказал.
— Боюсь, леди Гледди, вы стали свидетельницей моей минуты слабости, — вздохнул шеф. — Тоже в своем роде уникальное зрелище, не хуже вашей книги. Только вы так толком и не объяснили — с какой стати ваших приятелей на подвиги потянуло? Вам нравилось изменять книгу своими разговорами, понимаю. Ну так сочиняли бы себе дальше, в чем проблема?
— А вот это целиком и полностью моя вина, — делая это признание, она сияла от гордости, как отличница, демонстрирующая дневник с отметками. — Я решила, что книгу надо отредактировать.
— Что?! — хором спросили мы с Джуффином.
— Это как? — добавил я. Уже соло.
— Со временем стало очевидно, что не все наши идеи одинаково хороши. Сперва мы не придавали этому значения. Но чем больше мы придумывали, тем лучше у нас получалось, понимаете? Наших знаний о друзьях, соседях и улицах, где прошло детство, стало недостаточно, и мы начали понемногу собирать информацию о делах горожан, их жилищах, слугах, привычках. И, знаете, вошли во вкус. То ли мы такие талантливые соглядатаи, то ли люди совсем не умеют хранить секреты, но это просто поразительно, сколько можно узнать, просто слушая сплетни и роясь в общедоступных архивах. И с идеями у нас понемногу стало гораздо лучше, ум-то тренируется. А на фоне новых, лихо закрученных сюжетов наши самые первые выдумки выглядели довольно жалко. Они… понимаете, они портили книгу!
— Не понимаю, — признался Джуффин.
— Очень хорошо понимаю, — искренне сказал я.
Наградой мне стала очередная улыбка прекрасной леди Гледди Ачимурри.
— Они почувствовали себя авторами, — объяснил я шефу. — Творцами. То есть, создателями чего-то нового, чего без них не было бы. А это уже совсем иной уровень ответственности. Хочется совершенства, любой ценой.
— Ладно, — вздохнул Джуффин, — как скажешь. Будем считать, что тебе виднее.
— Вот-вот, — горячо подтвердила леди Гледди. — Именно совершенства. И любой ценой! По крайней мере, так было со мной. Мне все время казалось, что надо убрать лишнее, потому что слабые сюжеты обесценивают все остальное. Чего я только не перепробовала: и замазывала написанное специальной краской, купленной у букиниста, и выводила самодельным раствором. Потом вспомнила одно студенческое заклинание, всего-то шестая ступень Черной магии; знаю, что все равно многовато, но студенты Высокой Школы до сих пор его используют, чтобы быстро привести в порядок конспекты. Заклинание, кстати, вообще не подействовало, книга-то не обыкновенная… Однажды я даже аккуратно вырезала особо неудачную страницу. Так волновалась, аж руки тряслись! Но бесполезно. Неудачные сюжеты снова появлялись в книге, как ни в чем не бывало, и вырезанная страница оказалась на месте. Если бы Туба хоть немножко поучил меня магии, как я просила, возможно, я нашла бы способ. Но он никогда ничему меня не учил, — обиженно заключила она. — Говорил, в наше время от магии только проблемы.
— И был по-своему прав, — сказал сэр Джуффин. Подумав, добавил: — Хотя без нее их, похоже, не меньше.
— Слушайте, — сказал я. — Но как вы догадались?..
— Что преступление надо совершить, чтобы запись исчезла из книги? Да просто осенило. Вдруг вспомнила, что, когда я была маленькая, люди, приютившие меня после смерти родителей, часто судачили о нашей Городской Полиции — дескать, сплошные болваны там служат, нельзя на них положиться. А вот в Смутные Времена, когда начальником Правобережной Полиции был сэр Кофа Йох, — вот тогда Полиция была, какая надо. А дальше шли байки про сэра Кофу — дескать, он и чужую Безмолвную речь может подслушивать, и мысли читать, и убивать, просто раскурив трубку, дымом — представляете?!
— Кстати, все — чистая правда, — заметил сэр Джуффин.
— И дым? — изумилась леди Гледди. — Да ну, бросьте!
— Своими глазами видел, — подтвердил я, вспомнив нашу долгую борьбу с ежедневно оживающими мертвецами на Зеленом Кладбище Петтов[4]. Звучит впечатляюще, знаю; однако, на мой вкус, скучнее и утомительнее этого героического занятия может быть разве только мытье полов. Да и то не уверен.
— Ну ничего себе, — вздохнула леди Гледди. — А я, уж насколько мала была, все равно не поверила… Впрочем, ладно. Важно, что среди прочих баек взрослые вспомнили, что у сэра Кофы была Книга Выдуманных Преступлений. Или Несделанных, как-то так…
— Несовершённых, — подсказал Джуффин.
— Точно. Дескать, стоит кому-то только задумать злодейство, а Начальник Полиции — хлоп! — и уже все прочитал. Идет на место преступления и поджидает… И я подумала: «А вдруг это и есть та самая книга?» Или еще одна точно такая же. Потому что по описанию — ну очень похожа. И тогда логично предположить, что запись остается в книге до тех пор, пока преступление не совершено.
— Очень логично, — согласился Джуффин.
— Я, конечно, решила проверить. Придумала совсем дурацкое преступление, предельно простое и безобидное. И в книге тут же появилась запись: «Гледди Ачимурри проливает камру на лоохи Мафама Тактума и, помогая ему переодеться, крадет кошелек из его кармана». Мафам Тактум — не посторонний человек, а один из моих помощников; впрочем, вы-то в курсе, если уж ребята у вас под арестом сидят… В общем, я сделала, как задумала: пролила камру, переполошилась, предложила переодеться в чистое, сунулась помогать и благополучно стащила кошелек — бедный мальчик не ожидал от меня такого вероломства. Тут же побежала за книгой, открыла, и — ура! Запись действительно исчезла. Что и требовалось доказать. Нашлась на книгу управа! Можно было приступать к редактуре. Мне в голову не пришло, что вы станете разыскивать и арестовывать нас за такую ерунду. Мы же никому не причинили вреда. А все украденное вернули или оставили где-нибудь на видном месте, вы должны это знать.
— Потрясающе, — сказал шеф. — Не каждый день удается стать свидетелем столь остроумного решения непростой задачи; тот факт, что сама по себе задача кажется мне совершенно бессмысленной, не отменяет моего безграничного уважения. Однако, леди Гледди, вот чего я до сих пор не понимаю: как вышло, что наш нюхач не обнаружил вашего запаха ни на одном из мест преступлений? В сундуках Тубы Банцбаха нашлось средство против нюхачей? Но тогда вы, по идее, должны были поделиться со своими друзьями.
— Да не было никакого средства, — вздохнула леди Гледди. — Просто… Понимаете, у меня довольно оригинальный ум. Ох, звучит нехорошо, как будто я хвастаюсь! Ну, так уж получилось, что я не замыслила ни одного по-настоящему неудачного преступления. Такого, которое следовало бы непременно вычеркнуть из книги. В конце концов ребята стали сочинять даже лучше, чем я, они только в самом начале ерунду предлагали. И, как на беду, в ту пору они меня еще немножко стеснялись. Ну, никак не могли забыть, что я — работодатель, хозяйка, богачка и вообще такая вся из себя замечательная почтенная госпожа. Боялись допустить фамильярность, нарушить ими самими выдуманную дистанцию. Я не переживала, знала, что это пройдет — и ведь прошло! Но поначалу ребята предпочитали планировать преступления без моего участия. Не могли решиться отвести мне в своих планах второстепенную, вспомогательную роль. Думали, это будет бестактно. А вводить в дело участников, не задействованных в первоначальном плане, нельзя. Надо соблюдать точность, а то запись не исчезнет. Вот я и сидела дома, как дура, пока они развлекались.
— Вот что чувство иерархии с людьми делает, Макс, — ухмыльнулся шеф. — Благодари природу за то, что его у тебя нет.
— Все-таки, наверное, есть, — сказал я. — Просто очень хитровыкрученное. Никогда заранее не знаешь, что завтра покажется важным, а что нет.
— Это уже не чувство иерархии, а обычная взбалмошность, — отмахнулся Джуффин.
— Добро пожаловать в Клуб, сэр Макс, — улыбнулась леди Гледди. — Всю жизнь то же самое слышала в свой адрес: «взбалмошная, взбалмошная». А я просто... Просто не совсем зануда.
— Вот! — я поднял вверх указательный палец. — Самое точное определение для меня: «не совсем зануда». Запомните и запишите.
— Записывать, увы, некому. Сэр Шурф, как ты знаешь, в отпуске, — ответствовал шеф.
— А все-таки, — опомнилась леди Гледди, — что можно сделать для ребят?
— Для начала, например, покормить, — подсказал Джуффин. — Не то чтобы мы морили их голодом, но лишний обед еще ни одному узнику не навредил.
— Это понятно, — отмахнулась она. — А может, все-таки отпустите? Никому никакого ущерба от их действий не было. А если и был, я, сами понимаете, готова его с лихвой компенсировать. Если хотите, могу твердо пообещать, что мы больше не будем редактировать книгу. Тем более, что все самое бездарное мы уже…
— Ну, хвала Магистрам, — вздохнул Джуффин. — Рад, что продолжения не последует. Однако отпустить ваших друзей не могу. Если бы все эти дела находились в ведении Тайного Сыска, я бы, пожалуй, рискнул отправить их по домам, заручившись вашим честным словом, что представление окончено. Но ваши развлечения проходят по ведомству Городской Полиции, а мы им просто немного помогли.
— Ну, слушайте, — сердито сказала леди Гледди. Что вы мне рассказываете. Можно подумать, Полиция отдельно, а вы отдельно и никакого влияния на нее не имеете. Ну не совсем же я идиотка, правда? Общеизвестно, что вы — именно тот человек, который принимает все важные решения. Да, кроме вас есть еще Король и Магистр Нуфлин. Но они-то в Полиции не служат. Скажете не так?
— Все так, — согласился шеф. — По крайней мере, Его Величество Гуриг Восьмой совершенно точно не служит в Полиции. Да и Нуфлина сложно в этом заподозрить, хотя… Говорят, они сейчас очень неплохо платят тайным осведомителям, так что старик вполне мог соблазниться возможностью подработать на стороне. Что же касается моих возможностей влиять на дела, вы сами сказали ключевое слово: «важные». Это правда, важные государственные решения действительно нередко принимаются при моем участии. Но из этого вовсе не следует, что от меня зависят события, которые принято считать незначительными. То есть теоретически я действительно могу победить полицейскую бюрократию и добиться освобождения ваших друзей. Но на практике для этого мне пришлось бы полностью сменить нынешнее руководство Полиции и заодно Канцелярии Скорой Расправы, потому что их бюрократическая машина уже тоже запущена. Не стану говорить, что это совершенно невозможно. Но не намного проще, чем, к примеру, добиться объявления войны Шиншийскому Халифату. И почти столь же бессмысленно. Я хочу вам помочь, леди Гледди. Но — не настолько. Понимаете?
— Не настолько, — печальным эхом повторила она. — Да, это я понимаю. Просто трудно поверить, что это так трудно. Думала, для вас — сущий пустяк.
— Сущим пустяком это было бы, скажем, вчера ночью. Раньше — тем более. Вы просто опоздали. Так бывает. Постарайтесь не опоздать еще раз, вот вам мой совет.
— Еще раз? Куда — не опоздать?
— На какой-нибудь корабль, который отходит сегодня сразу после полудня. Предпочтительное направление — Уандук. Но, в общем, все равно.
— Но зачем мне на корабль?
— В частности, затем, что на вас очень зол сэр Кофа Йох. То есть не столько на вас… Неважно. Важно, что зол. И сделает все возможное, чтобы помочь вам воссоединиться с друзьями в одной из наших уютных камер. Заметьте, вас арестуют не вместо них, как вы великодушно предлагали, а впридачу. Это, впрочем, ладно бы. Но если у ваших ребят есть шанс оказаться в Холоми — всё же запретные ступени магии они пару раз с грехом пополам применили, — то вас, к сожалению, ожидает Нунда. Вы не колдовали, зато планировали преступления. И в каком-то смысле были главарем банды. Понятно, что ваши друзья будут молчать, но если Кофа захочет это доказать, он докажет, не сомневайтесь. Я, конечно, постараюсь его отговорить. Но успеха не гарантирую. А в Нунде вам вряд ли понравится. Унылое место.
— В Нунду? Меня?! — Леди Гледди явно не верила своим ушам. — Но это же… Это просто оскорбительно!
— Можно и так смотреть на вещи, — согласился Джуффин.
— С другой стороны, если я сейчас уеду, получится, брошу ребят, — подумав, сказала леди Гледди. — Им от меня, конечно, немного толку — вон, даже вас не уговорила. А все равно нехорошо. Если бы не мое желание отредактировать книгу, они бы не стали заниматься этой ерундой. Но я умею убеждать. Получается, я и есть «главарь банды» — в каком-то смысле. А теперь, значит, ноги в руки и бежать? По-моему, это даже более оскорбительно, чем Нунда.
— Как скажете, — пожал плечами шеф. — Но имейте в виду, практической пользы от вашего присутствия сейчас никакой. Еду вашим друзьям я и сам посылать могу, если вас это беспокоит.
— Вот уж чем-чем, а обедами есть кому заняться, — отмахнулась леди Гледди. — Не сама же я веду хозяйство. Меня беспокоит совсем не это. А то, что вся ответственность на мне. А под арестом — они. Каторжная тюрьма Нунда — скверное место, если хотя бы четверть того, что я о ней слышала, правда. Но и она — сущий курорт по сравнению с тем местом, где я окажусь, если сейчас брошу ребят.
— Вы имеете в виду свое внутреннее пространство? — спросил Джуффин.
— Спасибо за определение. Никогда не знала, как назвать выжженную землю, по которой мне приходится брести всякий раз, когда я проявляю малодушие.
— Слушайте, — сказал я. — Не хотите уезжать — и правильно. И не надо. Можете просто пожить в моем доме.
— Всегда было интересно посмотреть, как ты ухаживаешь за девушками, — усмехнулся шеф. — В голову не приходило, что ты настолько прямолинеен. Впрочем, возможно, в этом и состоит секрет твоего обаяния? А все, дураки, кругами ходят…
Я почувствовал, что краснею. Давно забытое и потому освежающее ощущение. Однако держался стойко.
— Когда ухаживаю за девушками, я тоже делаюсь изумительным дураком. Вам бы понравилось. А сейчас я, наоборот, очень умный. И предлагаю оптимальное решение проблемы: леди Гледди может получить убежище на территории иностранного государства, в самом центре столицы. И спокойно посмотреть, как будут развиваться события. Много чего может случиться в ближайшие дни. Например, у сэра Кофы исправится настроение — для начала. И ему станет лень доказывать, что леди Гледди — глава столичного преступного мира. Или… Ну, честно говоря, понятия не имею, какие еще могут быть варианты. Но, по крайней мере, леди Гледди не будет чувствовать себя совсем уж дезертиром. Потому что выйти из Мохнатого Дома на улицу — минутное дело. Если в ее внутреннем пространстве станет совсем уж невыносимо, я имею в виду.
— Слушай, а ведь правда, — удивленно согласился Джуффин. — Мохнатый Дом — все еще официальная резиденция царя кочевников. Где ты — это закон, о Владыка Фангахра!