У начала тропки, что ведет на остров, встретились с группой тяжеловооруженных воинов лорда Робера. Он поклонился уважительно и с достоинством, высокий и дородный, доспехи не только в царапинах, но все еще покрыты копотью, как и левая щека, где пламенеет свежая царапина, не успел отмыться, у лордов больше хлопот, чем у простых рыцарей.
— Ваше величество…
— Лорд Робер, — прервал я, — вам повезло построить замок в таком ключевом месте, а нам повезло встретить вас! Благодарю за помощь, а теперь…
— Да, ваше величество, — ответил он, в свою очередь прервав на полуслове, что весьма невежливо, но ситуация позволяет. — Да, оно пришло. И мы сделаем все. Положитесь на меня и моих людей во всем, что касается. И даже больше.
Дальше уже гуськом, тропка хоть и выдерживает даже тяжеловооруженных рыцарей, но только по одному и причудливым зигзагом, а то шаг в сторону — вместе с конем скроешься во внезапно распахнувшейся под слоем мха черной и смрадной бездне.
У выхода с тропки на остров в два ряда рыцари и тяжеловооруженные ратники сэра Кенговейна. Сам он устремился из глубины лагеря к нам на укрытом роскошной попоной красавце коне, сам все такой же надменный и гордый, хотя белый плащ уже не развевается красиво и величественно за спиной, однако на шее видны остатки разорванного шнура, а на поясе чудом уцелел алый бант, явно завязанный женскими руками. Если бы я не знал, что это один из вассалов Альбрехта, которого тот прислал защищать холм со скардером, все равно бы решил, что этот рыцарь подражает сэру Гуммельсбергу.
Конь под ним все тот же, но с шеи сорваны когтями две широкие стальные пластины, защищающие от нападения сверху, на других остались глубокие следы когтей и даже зубов.
Он покинул седло загодя, быстро подошел к тропке и красиво преклонил колено.
— Встаньте, сэр, — сказал я. — На время военных действий все церемонии отменены, потому что. Достаточно простого поклона. У вас прекрасный конь! И благодарю за службу, сэр…
— Бриан, — подсказал он, — Бриан Кенговейн, ваше величество!.. Да, он приучен не бояться противника, кем бы тот ни был. Еще хватает зубами и бьет копытами!
— Прекрасно, — повторил я. — Пришел час великой битвы, сэр Бриан. Надеюсь… да что там надеюсь, я просто уверен, что ваш боевой конь внесет решающий вклад в нашу общую победу над коварным и трусливым захватчиком. Возможно, и вы окажетесь достойным стоять рядом со своим боевым конем!.. Кстати, проследите, чтобы ваши люди из леса не высовывали и носа. Здесь не должно остаться следов, где мы теперь и сколько нас.
Он сказал быстро:
— Все понимаю, ваше величество!
— Рассчитываю на вас, сэр Бриан, — сказал я и, повернувшись к сопровождающим меня, велел: — Военачальникам далеко не расходиться. Вскоре изволю пообщать всех.
Болото само по себе огромное, хотя уже почти не болото, кое-где даже чахлые деревья, каргалистые, с болезненно покрученными болотным ревматизмом ветвями, а в самой середине настоящий остров, где Норберт по моему приказу приготовил место для лагеря.
Шатер мне установили в центре, несколько человек спешно заканчивают обустройство лагеря, дальше поставлен целый ряд шатров поменьше, а еще одна бригада со всей возможной скоростью ставит еще шатры для рыцарей.
Навстречу пустил коня сэр Горналь, молодой баннерный рыцарь, сотник Норберта, крикнул, резко поднимая лошадь на дыбы:
— Ваше величество! В шатре пока только стол, две лавки и ложе, больше ничего привезти не успели!
Я отмахнулся.
— И не понадобится.
— Ваше величество?
— Все решится в несколько дней, — сказал я. — Нам здесь не жить… Нам вообще не жить, если не.
Он поклонился.
— Спасибо, ваше величество. Мы сделаем все, что позволит нам Господь.
— Он позволяет многое, — напомнил я, — но спрашивает строго.
Он повернул коня и ускакал, Бобик уже у шатра, все понял, пробежался дважды вокруг и первым вскочил вовнутрь. Часовые выбежали навстречу, я бросил им повод арбогастра, оглядел лагерь, охватывая одним взглядом.
Сердце болезненно сжалось. Домовитые работники делают все добротно, на годы. А у нас в запасе от силы несколько дней. А то и часов.
В шатре чисто и сухо, на полу уже толстый ковер, ну, это чересчур, не настолько я и король, чтобы замечать удобства. Стол поставили длинный, дюжина мужчин поместится, но стул только один, а так по обе стороны две широкие длинные лавки.
И, конечно, ложе, массивное и вместительное.
Сбросив меч и освободившись от кирасы, я машинально опустился за стол, продолжая перебирать варианты, как дальше действовать и что делать, какие из себя пришельцы, а здесь я могу напридумывать гораздо больше, чем мои рыцари…
Послышались близкие шаги, голос часового, полог отодвинулся, в шатер вошел Альбрехт, уже чистенький настолько, что сверкает, как надраенная золотая монета, свежий и почти благоухающий, хотя мы вроде бы еще не в райских кушах, а на болоте.
— Простите, ваше величество… Церемониймейстер не успел меня огласить.
Я вяло кивнул.
— Проходите, граф, садитесь. Что пьете?
Он посмотрел с изумлением.
— Ваше величество, вы раньше никогда такое не спрашивали! Всегда: пей, что даю, а то повешу!
Я молчал, а он усаживался неспешно и старательно, жеманно расправляя полы кафтана, чтобы не помять дорогую ткань, осматривался так, словно мне тут жить до старости, а ему приходить изредка в это вонючее болото и лживо уверять в своей все еще преданности.
— Это потому, — признался я, — что малость сбит с толку. Даже не малость. Как-то совсем не то ожидал.
Он спросил подчеркнуто бесстрастно:
— Все-таки что-то ожидали, ваше величество?
— Нерационально, — сказал я медленно, — сажать такую махину… Оставить бы на орбите… орбита — это такая… в общем, сюда бы десантные корабли… ну, это такие лодки. С корабля, когда не могут подойти к берегу из-за рифов или мели, обычно отправляют солдат на лодках. Ничего не понимаю.
Он пробормотал:
— Я еще меньше. В ваших словах.
— Ладно, — сказал я, — планы меняются.
— А какие были?
Я развел руками.
— Захватить десантный силой или хитростью, а на нем ворваться внутрь корабля-матки. Понятно, побить там всю посуду.
— А тех пришельцев изнасиловать, — сказал он с пониманием.
— Ладно, — сказал я, — может быть, это такие чудища… что Господь простит за неисполнение его главного и основного завета?
Он поинтересовался:
— Ваше величество, какие будут приказы?.. Распоряжайтесь, люди должны слышать ваш уверенный и чуточку покровительственный голос. Даже если не знаете, что делать, я же вижу, все равно другие должны думать, что у их сюзерена есть план и тот приведет к быстрой и блистательной победе!
Я буркнул:
— Граф, вы чересчур проницательны. Будь я поинтеллигентнее…
— Но вы же не?
— Именно, — отрезал я, — потому и терплю ваши. А так бы что? В общем, если народ ждет, то, конечно, придумаем. Тем более что мне это тоже в какой-то мере надо. Жить почему-то хочется. Странно, да?
— Мне тоже странно, — согласился он, — хотя отец Дитрих и обещает всем красиво павшим райское блаженство, но как-то не хочется… Наверное, потому что я на арфе не очень. И вообще не люблю арфы.
— Возможно, — сказал я с сомнением, — это будет не слишком принудительно?
Он возразил:
— Но сказано же: все попавшие в рай играют на арфах!.. А раз так, то придется, хочешь не хочешь. Ваше величество, я, с вашего позволения, позволил себе… от вашего имени, разумеется, созвать большой совет. Увы, из тех, кто сейчас с нами на этом болоте. Так принято.
— Это правильно, — согласился я. — Спасибо, граф.
— Это неправильно, — возразил он, — но принято. Совет лордов хорош в мирное время, а сейчас все должны слушать и выполнять сразу, без рассуждений.
— Это при условии, — уточнил я, — если такой орел, как я, всегда прав. А если нет?
Он сплюнул через плечо.
— Лучше ошибайтесь в чем-то другом, — посоветовал он. — Например, с бабами. С ними все ошибаются, ничего зазорного. И вред такой, что и не вред даже, а как бы даже выгода… если посмотреть сбоку, но снизу… Ладно, ваше величество, я в самом деле не стану ломаться и отказываться от чаши хорошего вина!
Я создал молча чашу с некрепким красным, полюбопытствовал:
— А что это вы меня все величествуете? Мы же наедине…
— Приучаю, — ответил он серьезно. — Не даю расслабиться на болоте среди жаб и лягушек. И даже распуститься. Подготавливаю к императорской мантии на ваших широких, а они в самом деле вполне так, это не лесть, плечах. Можно с некоторой натяжкой даже назвать раменами. Это не ругательство, ваше величество! Так говорили древние, если я угадал.
Он неспешно отхлебывал вино, поглядывая на меня чересчур спокойными глазами, ожидая, обижусь или нет, что мои плечи можно назвать раменами только с натяжкой.
Он неспешно отхлебывал вино, поглядывая на меня чересчур спокойными глазами, ожидая, обижусь или нет, что мои плечи можно назвать раменами только с натяжкой.
Я тоже сделал пару глотков, чтобы промочить пересохшее даже на болоте горло. Вообще-то, если честно, подсознательно ждал, что явятся небесные захватчики с мощными дальнобойными и все сжигающими лазерами или чем-то еще страшным, а я вот как-то хитро отниму или сопру один и сам всех перебью, а лазер оставлю себе, я же запасливый, все когда-то да пригодится.
Однако действительность почему-то всегда поворачивается даже не задом, это бы еще ничего, а угрожающе опускает рогатую голову и смотрит как-то нехорошо.
Он молча отхлебывал из чаши, поглядывая на меня поверх края серьезными глазами.
Я молчал, наконец он произнес мирно:
— Говорят, самое большое испытание — устоять не столько против неудач, сколько против счастья. Так что главные испытания у нас еще впереди.
— Конечно, — согласился я, — вот разделаемся с такой ерундой, как тот Маркус… Что там за треск?
Он прислушался, растянул губы в улыбке.
— Ваш главный маг. Взгляните.
— Алхимик, — строго поправил я. — Магия готовится предстать перед постепенным запретом в восемнадцать этапов. Может, больше. Еще не продумал. Да и не мое это дело, верно? Лорд-канцлер на что?
Он поднялся, игнорируя намек, приоткрыл полог. В широкую щель видно дальний конец лагеря. Костлявая фигура Карла-Антона в его нелепом халате до земли и широкополой шляпе продвигается с осторожностью по шатающимся под его ногами кочкам, для равновесия упирается в них длинным посохом, но часто промахивается и едва не падает в грязную воду.
Остановился, вскинул руку над головой, направив верхушку посоха, он же магический жезл, прямо в небо. Ослепительно сверкнула молния, и раздался сухой жесткий треск, будто переломили скалу.
Из безоблачного неба прямо в жезл ударила молния. Маг даже не пошатнулся, все так же стоит, расставив ноги, и держит посох гордо поднятым к небу.
Ого, мелькнуло у меня, это же весьма удобный способ. Вот так научиться пользоваться безграничной мощью гроз и солнечного ветра — не просто круто, это рационально, экологично, оправданно.
Альбрехт сказал тихонько:
— Он там осушил большой участок болота. Солдаты голыми руками ловили больших рыб, ошалевших на суше! Так что этот маг точно будет пользоваться уважением среди простого народа.
— Я его уже уважаю, — сказал я серьезно. — Знание — сила!.. Маг при определенных моментах может сделать больше, чем отряд воинов.
Он поморщился.
— При определенных моментах… При определенных и женщина сможет.
— Женщин в отряд не беру! — предупредил я. — И не уговаривайте.
Он посмотрел с укором.
— Ваше величество! Разве я о женщинах?
— А разве нет? — спросил я. — У вас все о женщинах. Даже холм, на котором скардер, с женской грудью сравнивали!
— А на что похож сам скардер? — напомнил он. Прислушался, поднялся и сказал торопливо: — Лорды подходят. Пусть войдут или сказать, что вы вроде бы о высоком?
Я посмотрел зверем, он заторопился к выходу, высунул голову на ту сторону. Шаги стали громче, прозвучали голоса, Альбрехт отступил и, придерживая полог, начал пропускать в шатер лордов.
Первым вошел Норберт, за ним лорд Робер, барон Гастон Келляве, несколько высокородных лордов из близкорасположенных замков, от каждого так и веет спесью и величием, а я с трудом подавил инстинктивное желание вскочить и поклониться таким знатным и высокородным людям.
Наконец вошел отец Дитрих, его почтительно поддерживает под руку сэр Кенговейн, который был прислан Альбрехтом в помощь барону Келляве для охраны скардера, но чувствуется, что это жест учтивости, отец Дитрих собран, серьезен и не выглядит слабым.
Наблюдая за ними двумя, я подумал, что церковь никогда бы не просуществовала столько, если бы хоть на минутку власть в ней захватили религиозные фанатики.
Разумные и дальновидные деятели, понимая, что даже самый добродетельный и стремящийся к благу человек все же слаб, никогда не предъявляли и не станут предъявлять ему слишком высокие требования, чтобы не сорвался и не рухнул с достигнутых высот. Человека нужно тянуть из животного болота медленно, дабы не оторвались уши. Другие называют этот растянутый на века процесс выдавливанием раба, но факт в том, что, как в трудные времена после жестоких войн и чумы церковь разрешала многоженство, ибо главная заповедь — «Плодитесь и размножайтесь!», так и сейчас вот молча, не акцентируя и вообще не предавая чрезмерной огласке друга, сотрудничает с магами и колдунами, потому что самое главное — жизнь, сейчас нужно забыть на время все споры.
Пропустив вперед троих лордов, прошел и устроился в уголке Карл-Антон, тоже понимает все прекрасно и, как вижу, принимает и уважает эту линию церкви. Священники и маги с предельной вежливостью уступают друг другу дорогу в лагере, пока не определятся, кто расположится на каком конце.
Все неспешно и с достоинством устроились на обеих лавках, только Карл-Антон и двое рыцарей, что вовремя привели дружины, остались на ногах, но они посмотрели на алхимика и, брезгуя быть близко, перешли на другую сторону шатра.
Я выдержал паузу, хотел было остаться сидеть, как и положено говорить королю, но напомнил себе, что я сейчас полевой вождь, вскочил, быстрый и не по-королевски демонстративно подвижный, оглядел всех яростно и с подъемом.
— Итак, мои боевые друзья… вторжение произошло. Свершилось!.. Мы приняли все меры, которые были в нашем распоряжении, но, увы, отступать и прятаться — это не лучшее для гордого рыцарства.
Лорды заговорили с одобрением, что да, все верно, еще неизвестно, что за враги, а мы уже прячемся. Вон граф Улагорнис сразу заявил, что прятаться не будет, а немедленно вызовет на честный бой любого противника, кто бы ни вышел из Звезды Антихриста. И он такой не один, многие отказались позорно прятаться…
Я сказал сухо:
— Надеюсь, их гибель будет не напрасной. Слегка затормозят победную поступь обнаглевшего от безнаказанности противника.
Глава 3
Выпрямившись, словно упираются в невидимую спинку лавки, все приглашенные на совет смотрят с полными надежды лицами. Сюзерен должен знать, как спасти их всех, или же вот прямо сейчас найти для этого способ, и все снова будет хорошо и правильно.
— Ничего, — подчеркнул я, — не предпринимать!.. Что, странный приказ?.. Ничего подобного. За Маркусом установлено тщательнейшее наблюдение. Разведчики сэра Норберта, рассредоточившись, наблюдают за вражеской крепостью, опустившейся из глубин звездного неба. Там же хляби небесные, слыхали? А где хляби, там и глубины. У норбертовцев самые быстрые кони, они моментально сообщат нам все, что увидят и узнают. Не кони, а их седоки, если кто еще не сообразил.
Барон Келляве спросил с подозрением:
— А вы решите нападать или не нападать?
— Мы должны увидеть, — подчеркнул я, — что у нас за противник. Вы до этого случая видели только закованных в хорошие доспехи противников! А кто встречал бронированных тараканов размером с сарай? Кто из вас видел ящериц размером с этот шатер, но укрытых алмазной чешуей?.. Готовы выйти с мечом в руке против драконов, что будут летать на высоте в десять ярдов и жечь вас огнем с безопасного расстояния?..
Они молчали, озадаченные, как-то в голову не проходит, что драться можно не только с людьми.
Я сказал жестко:
— Увидев противника, тут же выберем! Имею в виду соответствующую тактику. Потому лагерь не покидать ни в коем случае! До соответствующего! Всем понятно?
Альбрехт сказал почтительно:
— Учитывая военное время, когда приказы не обсуждаются, понятно даже тем, кому непонятно. Ваше величество…
— Лорды, — произнес я.
Они поднялись, поклонились синхронно и покинули шатер. Такого короткого совещания у меня еще не было, да и сказать пока нечего, надо было только напомнить о дисциплинке. А также, что у нас, моего величества, всерьез подумывающего о последнем шажке насчет императорской короны, все под контролем.
Уже сквозь тонкую стенку шатра услышал негромкий голос барона Келляве:
— Судя по тону, наш король встречал и бронированных тараканов, и ящериц размером с гору, и всяких ужасных тварей, которых и представить страшно.
Сэр Кенговейн ответил зябким голосом:
— Мне с таким королем то страшно, то совсем наоборот.
— Совсем-совсем страшно?
— Да…
Дальше я не слушал, стиснул голову обеими ладонями, вроде это помогает сосредоточиться и придержать там быстро промелькивающие мысли, что успеваешь увидеть только дразнящие хвостики.
Назойливо лезет только простейшая мысль об Эркхарте, но это всего лишь транспортник для перевозки руды. Максимум, что может, это передвинуться на другую сторону планеты, но не в состоянии даже менять высоту, так что не получится посадить, загрузить Победоносную и Познавшую, а затем высадить десант прямо в воздухе на Маркус.