Можно было подумать, что в комнате живет двадцатилетний юноша, а не восьмилетний ребенок. Повсюду в беспорядке валялись теннисные ракетки вперемежку с грудами магнитокниг. Тиаминизатор был включен, и Локк машинально щелкнул выключателем, но тут же насторожился. Он мог поклясться, что с безжизненного экрана видеофона за ним наблюдают чьи-то глаза. И это уже не в первый раз. Но вот Локк оторвал взгляд от видеофона и присел на корточки, чтобы осмотреть кассеты с книгами. Одну, озаглавленную «Введение в энтропическую логику», он поднял и хмуро повертел в руках. Затем положил кассету на место, опять пристально посмотрел на видеофон и вышел из комнаты.
Внизу Эбигейл Шулер нажимала на кнопки пульта горничной-автомата. Чопорный рот экономики был стянут так же туго, как узел седых волос на затылке.
— Добрый вечер, — сказал Локк. — Где Авессалом?
— Играет в саду, брат[18] Локк, — церемонно ответила Эбигейл. — Вы рано вернулись. Я еще не кончила уборку в столовой.
— Что ж, включите ионизатор, и пусть действует, — посоветовал Локк. Это недолго. Все равно мне надо проверить кое-какие работы.
Он направился было к выходу, но Эбигейл многозначительно кашлянула.
— Что такое?
— Он осунулся.
— Значит, ему нужно побольше бывать на воздухе, — коротко заметил Локк. — Отправлю его в летний лагерь.
— Брат Локк, — сказала Эбигейл, — не понимаю, отчего вы не пускаете его в Баха-Калифорнию. Он уж так настроился! Раньше вы разрешали ему учить все, что он хочет, как бы труден ни был предмет. А теперь вдруг воспротивились. Это не мое дело, но смею вам сказать, что он чахнет.
— Он зачахнет еще скорее, если я соглашусь. У меня есть основания возражать против того, чтобы он изучал энтропическую логику. Знаете, что она за собой влечет?
— Не знаю… вы же знаете, что не знаю. Я женщина неученая, брат Локк. А только Авессалом — смышленый мальчонка.
Локк раздраженно махнул рукой.
— Удивительный у вас талант сводить все к таким вот узеньким формулам, — сказал он и передразнил: — «Смышленый мальчонка»!
Пожав плечами, Локк отошел к окну и взглянул вниз, на площадку, где его восьмилетний сын играл в мяч. Авессалом не поднял глаз. Он, казалось, был поглощен игрой. Но, наблюдая за сыном, Локк почувствовал, как в его сознании прокрадывается холодный, обволакивающий ужас, и судорожно сцепил руки за спиной.
На вид мальчику можно дать лет десять, по умственному развитию он не уступает двадцатилетним, и все же на самом деле это восьмилетний ребенок. Трудный. теперь у многих родителей такая же проблема. Что-то происходило в последние годы с кривой рождаемости гениальных детей. Что-то лениво зашевелилось в глубинах сознания сменяющих друг друга поколений, и медленно стал появляться новый вид. Локку это было хорошо известно. В свое время он тоже считался гениальным ребенком.
Другие родители могут решать эту проблему иначе, упрямо рассуждал Локк. Но не он. Он-то знает, что полезно Авессалому. Другие родители пусть отдают одаренных детей в специальные ясли, где эти дети будут развиваться среди себе подобных. Только не Локк.
— Место Авессалома здесь, — сказал он вслух. — Со мной, где я могу…
Он встретился взглядом с домоправительницей, опять раздраженно пожал плечами и возобновил оборвавшийся разговор:
— Конечно, смышленый. Но не настолько, чтобы уехать в Баха-Калифорнию и изучать энтропическую логику. Энтропическая логика! Она слишком сложна для ребенка. Даже вы должны это понимать. Это вам не конфета, которую можно дать ребенку, предварительно проверив, есть ли в домашней аптечке касторка. У Авессалома незрелый ум. Сейчас просто опасно посылать мальчика в университет Баха-Калифорнии, где учатся люди вдвое старше его. Это связано с таким умственным напряжением, на какое он еще способен. Я не хочу, чтобы он превратился в психопата.
Эбигейл сердито поджала губы.
— Вы же разрешили ему заниматься математическим анализом.
— Да оставьте меня в покое. — Локк снова посмотрел вниз, на мальчика, играющего на площадке. — По-моему, — медленно проговорил он, — пора провести с Авессаломом очередной сеанс.
Домоправительница устремила на хозяина проницательный взгляд, приоткрыла тонкие губы, собираясь что-то сказать, но тут же снова закрыла рот с явно неодобрительным видом. Она, конечно, не совсем понимала, как и для чего проводятся сеансы. Знала только, что теперь существуют способы принудительно подвергнуть человека гипнозу, против его воли заглядывать к нему в мозг, читать там, как в открытой книге, и выискивать запретные мысли. Она покачала головой, плотно сомкнув губы.
— Не пытайтесь вмешиваться в вопросы, в которых ничего не смыслите, сказал Локк. — Уверяю вас, я лучше знаю, что Авессалому на пользу. Я сам тридцать с лишним лет назад был в его положении. Кому может быть виднее? Позовите его домой, пожалуйста. Я буду у себя в кабинете.
Нахмурив лоб, Эбигейл провожала его взглядом до двери. Трудно судить, что хорошо и что плохо. Современная мораль жестко требует хорошего поведения, но иногда человеку трудно решить для самого себя, что именно самое правильное. Вот в старину, после атомных войн, когда своеволию не было удержу и каждый делал что хотел, — тогда, наверно, жилось полегче. Теперь же, в дни резкого отката к пуританизму, надо два раза подумать и заглянуть себе в душу, прежде чем решиться на сомнительный поступок. Что ж, на сей раз у Эбигейл не было выбора. Она щелкнула выключателем настенного микрофона и проговорила:
— Авессалом!
— Что, сестра Шулер?
— Иди домой. Отец зовет.
У себя в кабинете Локк секунду постоял недвижно, размышляя. Затем снял трубку домашнего селектора.
— Сестра Шулер, я разговариваю по видеофону. Попросите Авессалома подождать.
Он уселся перед своим личным видеофоном. Руки ловко и привычно набрали нужный номер.
— Соедините с доктором Райаном из Вайомингских экспериментальных яслей. Говорит Джоэл Локк.
В ожидании он рассеянно снял с полки античных редкостей архаическую книгу, отпечатанную на бумаге, и прочел:
«И разослал Авессалом лазутчиков во все колена Израилевы, сказав: когда вы услышите звук трубы, то говорите: «Авессалом воцарился в Хевроне».
— Брат Локк? — спросил видеофон.
На экране показалось славное, открытое лицо седого человека. Локк поставил книгу на место и поднял руку в знак приветствия.
— Доктор Райан, извините, что побеспокоил.
— Ничего, — сказал Райан. — Времени у меня много. Считается, что я заведую яслями, но на самом деле ими заправляют детишки — все делают по своему вкусу. — Он хохотнул. — Как поживает Авессалом?
— Всему должен быть предел, — ответил Локк. — Я дал ребенку полную свободу, наметил для него широкую программу занятий, а теперь ему вздумалось изучать энтропическую логику, этот предмет читают только в двух университетах, и ближайший из них находится в Баха-Калифорнии.
— Он ведь может летать туда вертолетом, не так ли? — спросил Райан, но Локк неодобрительно проворчал:
— Дорога отнимет слишком много времени. К тому же одно из требований университета — проживание в его стенах и строгий режим. Считается, что без дисциплины, духовной и телесной, невозможно осилить энтропическую логику. Это вздор. Начатки ее я самостоятельно освоил у себя дома, хоть для наглядности и пришлось воспользоваться объемными мультипликациями.
Райан засмеялся.
— Мои ребятишки проходят тут энтропическую логику. Ээ-э… вы уверены, что все поняли?
— Я понял достаточно. Во всяком случае, убедился, что ребенку незачем ее изучать, пока у него не расширится кругозор.
— У наших она идет как по маслу, — возразил врач. — Не забывайте: Авессалом — гений, а не заурядный мальчик.
— Знаю. Но знаю и то, какая на мне ответственность. Надо сохранить нормальную домашнюю обстановку, чтобы дать Авессалому чувство уверенности в себе, — это одна из причин, по которым пока нежелательно, чтобы ребенок жил в Баха-Калифорнии. Я хочу его оберегать.
— У нас и раньше не было единства в этом вопросе. Все одаренные дети прекрасно обходятся без присмотра взрослых, Локк.
— Авессалом — гений, но он ребенок. Поэтому у него отсутствует чувство пропорций. Ему надо избегать множества опасностей. По-моему, это ошибка — предоставлять одаренным детям свободу действий и разрешать им делать все что угодно. У меня были веские причины не отдавать Авессалома в ясли. Всех гениальных детей смешивают в одну кучу и предоставляют самим выкарабкиваться. Абсолютно искусственная среда.
— Не спорю, — сказал Райан. — Дело ваше. По-видимому, вы не желаете признать, что в наши дни кривая рождаемости гениев приобрела вид синусоиды. Через поколение…
— Я и сам был гениальным ребенком, но я-то с этим справился, разгорячился Локк. — У меня хватало неприятностей с отцом. Это был тиран, мне просто повезло, что он не искалечил мою психику. Я все уладил, но неприятности были. Я не хочу, чтобы у Авессалома были неприятности. Поэтому я прибегаю к психодинамике.
— Не спорю, — сказал Райан. — Дело ваше. По-видимому, вы не желаете признать, что в наши дни кривая рождаемости гениев приобрела вид синусоиды. Через поколение…
— Я и сам был гениальным ребенком, но я-то с этим справился, разгорячился Локк. — У меня хватало неприятностей с отцом. Это был тиран, мне просто повезло, что он не искалечил мою психику. Я все уладил, но неприятности были. Я не хочу, чтобы у Авессалома были неприятности. Поэтому я прибегаю к психодинамике.
— К наркосинтезу? К принудительному гипнозу?
— Вовсе он не принудительный, — огрызнулся Локк. — Это духовное очищение, оно многого стоит. Под гипнозом Авессалом рассказывает мне все, что у него на уме, и тогда я могу ему помочь.
— Не знал, что вы это делаете, — медленно произнес Райан. — Я вовсе не уверен, удачная ли это затея.
— Я ведь вас не поучаю, как надо заведовать яслями.
— Да. А вот детишки поучают. Из них многие умнее меня.
— Преждевременно развившийся ум опасен. Ребенок способен разогнаться на коньках по тонкому льду, не проверив его прочности. Но не подумайте, будто я удерживаю Авессалома на месте. Я только проверяю, прочен ли лед. Я-то могу понять энтропическую логику, но Авессалом пока еще не может. Придется ему подождать.
— Так что же?
Локк колебался.
— Гм… вы не знаете, ваши ребята не сносились с Авессаломом?
— Не знаю, — ответил Райан. — Я в их дела не вмешиваюсь.
— Ну, что ж, тогда пусть они не вмешиваются в мои дела и дела Авессалома. Желательно, чтобы вы выяснили, поддерживают ли они связь с моим сыном.
Наступила долгая пауза. Потом Райан неторопливо сказал:
— Постараюсь. Но на вашем месте, брат Локк, я бы разрешил Авессалому уехать в Баха-Калифорнию, если он хочет.
— Я знаю, что делаю. — С этими словами Локк дал отбой.
Взгляд его снова обратился к библии. Энтропическая логика! Когда ребенок достигает зрелости, его соматические и физиологические показатели придут в норму, но пока что маятник беспрепятственно раскачивается из стороны в сторону. Авессалому нужна твердая рука — для его же блага. А ведь с некоторых пор ребенок почему-то увиливает от гипнотических сеансов. Что-то с ним неладно. Беспорядочные мысли проносились в мозгу Локка. Он забыл, что сын его ждет, и вспомнил, лишь услышав из настенного динамика голос Эбигейл, которая объявила, что обед подан.
За обедом Эбигейл Шулер сидела между отцом и сыном, как Атропа[19] готовая обрезать разговор, едва только он примет нежелательный для нее оборот. Локк почувствовал, как в нем нарастает давнишнее раздражение: Эбигейл считает своим долгом защищать Авессалома от отца. Быть может, из-за этого ощущения Локк наконец сам затронул вопрос о Баха-Калифорнии.
— Ты, как видно, учишь энтропическую логику. — Вопрос не застал Авессалома врасплох. — Убедился ты, что он для тебя чересчур сложна?
— Нет, папа, — ответил Авессалом. — Не убедился.
— Начатки математического анализа могут показаться ребенку легкими. Но стоит ему углубиться… Я ознакомился с энтропической логикой, сын, просмотрел всю книгу, и мне было трудновато. А ведь у меня ум зрелый.
— Я знаю, что у тебя зрелый. И знаю, что у меня еще незрелый. Но все же полагаю, мне это доступно.
— Послушай, — сказал Локк. — Если ты будешь изучать этот предмет, у тебя могут появиться психопатологические симптомы, а ты не распознаешь их вовремя. Если бы мы проводили сеансы ежедневно или через день…
— Но ведь университет в Баха-Калифорнии!
— Это меня и тревожит. Если хочешь, дождись моего саббатического года,[20] я поеду с тобой. А может быть, этот курс начнут читать в каком-нибудь более близком университете. Я стараюсь внимать голосу разума. Логика должна разъяснить тебе мои мотивы.
— Она и разъясняет, — ответил Авессалом. — С этой стороны все в порядке. Единственное затруднение относится к области недоказуемого, так ведь? То есть ты думаешь, что мой мозг не способен без опасности для себя усваивать энтропическую логику, а я убежден, что он способен.
— Вот именно, — подхватил Локк. — На твоей стороне преимущество: ты знаешь себя лучше, чем мне дано тебя узнать. Зато тебе мешает незрелость, отсутствие чувства пропорций. А у меня еще одно преимущество — большой опыт.
— Но ведь это твой опыт, папа. В какой мере он ценен для меня?
— Об этом ты лучше предоставь судить мне, сын.
— Допустим, — сказал Авессалом. — Жаль вот только, что меня не отдали в ясли для одаренных.
— Разве тебе тут плохо? — спросила задетая Эбигейл, и мальчик быстро поднял на нее теплый, любящий взгляд.
— Конечно, хорошо, Эби. Ты же знаешь.
— Тебе будет намного хуже, если ты станешь слабоумным, — язвительно вставил Локк. — Например, чтобы изучать энтропическую логику, надо овладеть темпоральными вариациями, связанными с проблемой относительности.
— От таких разговоров у меня голова разбаливается, — сказала Эбигейл. — И если вас беспокоит, что Авессалом перенапрягает мозг, не надо с ним разговаривать на эти темы. — Она нажала на кнопки, и металлические тарелки, украшенные французской эмалью, соскользнули в ящик для грязной посуды. — Кофе, брат Локк… молоко, Авессалом… а я выпью чаю.
Локк подмигнул сыну, но тот оставался серьезным. Эбигейл поднялась и, не выпуская из рук чашки, подошла к камину. Она взяла метелку, смахнула осевший пепел, раскинулась на подушках и протянула к огню тощие ноги. Локк украдкой зевнул, прикрыв ладонью рот.
— Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему. Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже. Договорились?
Ответа не последовало.
— Договорились? — настаивал Локк.
— Не уверен, — сказал Авессалом после паузы. — Откровенно говоря, книга уже внушила мне кое-какие идеи.
Глядя на сидящего против него сына, Локк поражался несовместимости чудовищно развитого ума с детским тельцем.
— Ты еще мал, — сказал он. — Ничего страшного, если подождешь немного. Не забудь, по закону власть над тобой принадлежит мне, хоть я и ничего не сделаю, пока ты не согласишься, что я поступаю справедливо.
— Мы с тобой по-разному понимаем справедливость, — сказал Авессалом, выводя пальцем узоры на скатерти.
Локк встал, положил руку на плечо мальчика.
— Мы еще не раз вернемся к этому, пока не выработаем наилучшего решения. А теперь мне надо проверить кое-какие работы. Он вышел.
— Отец желает тебе добра, Авессалом, — сказала Эбигейл.
— Конечно, Эби, — согласился мальчик, но надолго задумался.
На другой день Локк провел занятия кое-как и в двенадцать часов видеофонировал доктору Райану в Вайомингские ясли для одаренных детей. Райан разговаривал уклончиво и рассеянно. Сообщил, что спрашивал детишек, поддерживают ли они связь с Авессаломом, и что все они ответили отрицательно.
— Но они, разумеется, солгут по малейшему поводу, если сочтут нужным, — прибавил Райан с необъяснимым весельем.
— Что тут смешного? — осведомился Локк.
— Не знаю, — ответил Райан. — Наверное, то, как терпят меня детишки. Временами я им полезен, но… сначала предполагалось, что я здесь буду руководить. Теперь детишки руководят мною.
— Надеюсь, вы шутите? — Райан опомнился.
— Я отношусь к одаренным детям с исключительным уважением. И считаю, что по отношению к сыну вы совершаете серьезнейшую ошибку. Я был у вас в доме примерно год назад. Это именно ваш дом. Авессалому принадлежит только одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи в других комнатах. Вы его страшно подавляете.
— Я пытаюсь ему помочь.
— Вы уверены, что знаете, как это делается?
— Безусловно, — окрысился Локк, — даже если я не прав, это не значит, что я совершаю сыну… сыно…
— Любопытный штрих, — мимоходом обронил Райан. — Вам бы легко пришло на язык «отцеубийство» или «братоубийство». Но люди редко убивают сыновей. Этого слова сразу не выговоришь.
Локк злобно посмотрел на экран.
— Какого дьявола вы имеете в виду?
— Просто советую вам быть поосторожнее, — ответил Райан. — Я верю в теорию мутации, после того как пятнадцать лет проработал в этих яслях.
— Я сам был гениальным ребенком, — повторил Локк.
— Угу, — буркнул Райан; он пристально посмотрел на собеседника. — А вы знаете, что мутации приписывают кумулятивный эффект? Тремя поколениями раньше гениальные дети составляли два процента. Двумя поколениями раньше пять процентов. Одним поколением… словом, синусоида, брат Локк. И соответственно растет коэффициент умственного развития. Ведь ваш отец тоже был гением?
— Был, — признался Локк. — Но он не сумел приспособиться.
— Так я у думал. Мутация — затяжной процесс. Есть теория, что в наши дни свершается превращение из homo sapiens в homo superior.