Ничего подобного – Джерри только слегка толкнул судью, когда выбегал через служебный ход, парик достопочтенного не пострадал. Выходит, весь рассказ не имеет к нему ни малейшего отношения. Мало ли в Лондоне бойких молодых джентльменов?
– Какая поучительная история! – Джерри искренне вознегодовал: – Большое спасибо, мистер Саймон, что предостерегли меня. Мама тоже наказывала мне держаться подальше от азартных игр и всяких задир…
Повар снова смерил Джерри злым взглядом – от башмаков до веснушек на носу:
– Твою мамашу зовут Лаурой?
– Нет, что вы, сэр! Маму зовут Милли… – В доказательство молодой человек вытащил карманный псалтырь в сафьяновой обложке и продемонстрировал надпись «С любовью, матушка Милли» (милый подарок сделала ему одна добросердечная дама, содержавшая веселое заведение), затем грустно вздохнул: – Мой покойный отец обычный джентри – торговец шерстью, моря в глаза не видел и мало чему успел меня научить. Я даже играть в кости совершенно не умею…
В круговороте лондонских похождений Джерри успел почерпнуть некоторые полезные жизненные правила: назовешься девственником, и тебя пустят в бордель бесплатно, а скажешь, что ты новичок в игре – сорвешь приличный куш. Как он и предполагал, матросы оживились, словно из воздуха возник стакан с костями, ему принялись втолковывать нехитрые правила, делали ставки и звенели монетами. Играли прямо за обеденным столом – если можно так назвать толстенную засаленную дубовую доску, подвешенную на цепях к потолку камбуза. Мошенничали они грубо и неумело, а главное, относились к игре с пагубным азартом. Хотя Джерри не считал себя профессиональным игроком, но привык играть ради заработка, с успехом пользовался чужими ошибками, сам же не поддавался страсти. Поэтому в разгар игры под стук костей, крики и брань он сгреб звонкую монету в карманы и неприметно выскользнул из камбуза.
ГЛАВА 5
К завтраку приступили позже обычного. Мистер Уилл пригласил отца Алонсо разделить с ними трапезу, поэтому Джерри было страшно неловко, что яичница подгорела и успела остыть. Мистер Уилл отведал кусочек первым.
– Говорят, если блюдо подгорело, значит, повар влюбился. Признайтесь, приятель, этот кулинарный шедевр следствие ваших романтических чувств?
– Нет. – Джерри пододвинул ближе блюдо с сыром и галетами, горестно вздохнул: джентльмену мало проку влюбляться в чужую невесту. Зато ее жениху можно позавидовать. Он продолжал: – Леди Флора подобна прекрасной даме, которой посвящал сонеты пиит. – И прочел, подвывая на театральный манер:
…Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь…[10]
Мистер Уилл не выдержал и рассмеялся в голос:
– Джерри, приятель, на Карибах полно девчонок, у которых кожа цвета мускатного ореха, а волосы темные и жесткие, как морская трава, но этих резвушек сложно назвать леди! У настоящей леди локоны вьются и отливают золотом, как солнечные лучи, глаза синие, словно весеннее небо, а кожа прозрачна и белоснежная как свежеснятые сливки! Голосок леди звенит как серебряный колокольчик, а нежные пальцы созданы для игры на клавесине или какой-никакой арфе. Леди разражается слезами, едва сквозняк хлопнет дверью – до того чувствительна ее душа…
– Сеньорита Флора тоже милосердная, будто ангел. Вчера я наблюдал, как она собственной рукой ловит мышей для питомца Мисси…
– Джерри, вы шутите!
– Нет же, так и есть! Дамы тайком везут кота. У сеньориты Флоры доброе сердце и дивная походка, в точности как у дамы из сонета…
– Очевидно, что Шекспир адресовал сонет отнюдь не леди, а некоему юноше, исполнителю женских ролей в пьесах, которые прославленный драматург ставил на подмостках. В каждой новой строке перечисляется, чем именно юноша-актер, сохранивший свою природную прелесть, отличается от дамы, – объяснил отец Алонсо: – Боюсь, молодой человек, вы прошли курс изящных искусств весьма поверхностно.
Поверхностно – еще мягко сказано, поэтому Джерри счел за благо поскорее сменить тему разговора, робко кашлянул:
– Еда подгорела из-за того, что я заболтался с коком. Он говорит в точности как Старый Пенс из портовой пивнушки. Только Старый Пенс пускал слезу и уверял, что джентльмены идут наниматься на корабли от бедности и голода, а на самом деле у здешних матросов полные карманы денег! Ребята все утро резались в кости на камбузе. Даже меня заставили сделать пару бросков, признаюсь – мне здорово повезло!
Как доказательство, Джерри высыпал на стол пригоршню монет разного достоинства и происхождения – от полновесных золотых дублонов и французских луидоров до мелких серебряных денежек, похожих на рыбью чешую. Среди его выигрыша имелись даже позеленевшая китайская монета с квадратной дыркой посредине и затрепанная «колониальная расписка», заменяющая деньги колонистам в Новой Англии.
Мистер Уилл сложил из монеток башенку, затем разнес ее одним щелчком!
– Как мне осточертел бродячий цирк на борту! За азартные игры при достойном капитане дерут без всякой жалости. Скажите, святой отец, есть надежда, что доблестный сеньор Салазар поправится или отдаст богу душу?
– Все в руце Божьей… – вздохнул священник.
– Джерри, тебе, при всем моем добром отношении, тоже следует задать хорошую трепку! Если джентльмен участвует в недозволенных на судне развлечениях, ему по крайней мере следует держать язык за зубами, а не трепаться об этом при первом удобном случае. Ну, что с тобой сделать, приятель? Отправлять тебя травить шкоты нет никакого проку, на камбуз отослать – себе дороже. – Мистер Уилл на секунду задумался. – Ладно, оставлю тебя сторожить побрякушки малютки Флоры, когда будем делать стоянку. При такой-то команде может случиться все, что угодно! Когда джентльмены спустятся на берег, ты останешься сидеть в рубке и смотреть в оба глаза.
– У нас скоро будет стоянка? Полагаю, наше судно сильно сбилось с курса, – уточнил Джерри и постарался запомнить ответ слово в слово.
Золотой треугольникСолнце опускалось в воду и снова вставало над морем – день проходил за днем, наконец, «Святая Анна» встала на рейд – полоса белоснежного песка отделяла море от города, который мерцал в слоистой знойной дымке, манящий и недоступный.
Небольшие постройки, белоснежные, как сахарные головы, соседствовали с пальмами, высокими, словно гигантские мачты. В некотором отдалении бурная растительность взбиралась по руинам крепости, разрушенные стены которой помнили и атаки грозной арабской конницы, и сверкающие доспехи крестоносного воинства, обнажавшие мечи во имя Христово. С борта можно было разглядеть цветные навесы и рыночных торговцев в белоснежных балахонах, мелькали полуобнаженные мускулистые фигуры негров, таскавших тюки с товаром и плетеные корзины со свежими фруктами.
Впрочем, эти бедолаги сами были товаром – Калабар славился своим невольничьим рынком. В здешний порт постоянно пребывали тяжелые галеры и ладные каботажные суда, готовые заполнить трюмы и палубы живым товаром. Они покидали «невольничий берег» и отбывали в Западную Индию, Бразилию и прочие колонии. Рабы исправно поставлялись из Африки на плантации, где выращивали хлопок и сахарный тростник. Собрав урожай, Южная Америка провожала те же самые корабли, груженные сахаром и хлопком в Новую Англию, здесь из сахара готовили первоклассный ром. Бочки с ромом снова погружались в судовые трюмы вместе с прочими английским товарами и отправлялись обратно – к Африканскому побережью, в начальную точку своего маршрута. Суда постоянно курсировали по этому неизменному морскому пути, прозванному «золотым треугольником» за отличный барыш, который он приносил судовладельцам.
Подобно многим судам, державшим путь на Карибы, «Santa Anna» планировал пополнить в городе припасы и приобрести все необходимое для текущего ремонта. С борта судна спустили шлюпку, матросы спрыгивали в нее с радостным гомоном. Похоже, милые пассажирки тоже собрались совершить вылазку на берег: на палубе появилась сеньорита Флора, в шляпе с пышными перышками. Девушка прикрыла лицо от солнечных лучей плотной вуалеткой и старательно обмахивалась веером.
Но Мисси решительно загородила воспитаннице дорогу:
– Нет! Ты совсем забыла об осторожности, дорогуша, – немедленно вернись в каюту! Молодой леди нечего делать в эдаком скверном городишке. – Девушка не стал спорить, обиженно пожала плечами и засеменила обратно в каюту. Но Мисси не унималась, а продолжала голосить, обращаясь уже к матросам в шлюпке. – Насмотрелась я на джентльменов, у них одно на уме, и заморочат девушке голову, и кому она потом нужна? Девушка без невинности – как морской джентльмен на берегу, даже на невольничьем рынке за нее не дадут настоящей цены. И куда ей деваться? Так и будет до старости носиться, как корабль в бурю, искать того джентльмена от Мадраса до Гренландии, и поверьте мне – рано или поздно отыщет, ох и скверно ему придется! – победно завершила речь толстушка Мисси и плюхнулась в шлюпку, едва не перевернув ее.
Шлюпка сделала несколько ходок, считай, вся команда оказалась на берегу, кроме нескольких вахтенных да отца Алонсо, который все еще тщился выходить капитана. Ветра почти не было, зато солнце на палубе пекло немилосердно, Джерри быстро надоело слоняться без дела вдоль борта и глазеть, как разомлевший от зноя вахтенный кемарит в рубке. Он спустился в камбуз, приготовил для сеньориты Флоры чай в серебряном чайничке, позаимствованном из капитанского шкафа. Корабль приятно покачивался под ногами, когда он направился к каюте – проверить, все ли благополучно с драгоценностями.
Флора коротала время в обществе упитанного черного кота да огромного морского атласа, явно позаимствованного у штурмана. Девушка сразу же принялась выспрашивать у Джерри, что нового ему известно о дальнейшем курсе, затем стала беспокойно вертеться, отставила чашку так резко, что чай выплеснул на атлас:
– Чувствуешь крен? Идем – посмотрим, что стряслось. – Она стряхнула с кленок кота. Обиженное животное забралось в плетеную корзину. – Скорее, скорее! Вахтенный уснул, что ли? Сейчас отлив, можно запросто налететь на мель!
Они выбежали на палубу, теперь даже Джерри чувствовал, что судно утратило устойчивость, кренилось и дрейфовало прочь от берега, набирая скорость. Всякая мелочовка падала и катилась через палубы к левому борту, так что Джерри постоянно спотыкался, и не убился только по господней милости.
– Черт! Сто морских чертей – неужели сорвало бедную посудину с якоря? Ее тащит течением. – Флора сбросила туфли и высоко подобрала подол, чтобы бежать быстрее. Первой влетела в рубку, спихнула вахтенного на пол – хотя парнем он был достаточно крупным, пробормотала: – Пьяная скотина, от кого только мамки рожают таких ублюдков? – и принялась вертеть штурвал с такой ловкостью, словно занималась этим всю жизнь. – Чего глазами хлопаешь, мистер? Ждешь божьей милости? Беги, окати водой, кого найдешь первым, дай хорошего тумака, наори, как на собственного грума – или какая у тебя дома имеется прислуга? – Джерри покорно кивнул. – Потом гони в шею – скажи, пусть возьмет к ветру… Только быстрее!
– Что-что возьмет? – переспросил Джерри, пытаясь точно запомнить имена парусов, указанные отчаянной леди. Ему действительно потребовались и вода, и угрозы, и тумаки, чтобы растолкать и отослать к рангоутам двух матросов, обнаруженных на палубе в невменяемом виде. Зато корабль дивным образом больше перестал крениться, пришел в равновесное положение, а когда развернулись паруса, стал двигаться вполне осмысленно. Сеньорита Флора заправляла штурвалом с чрезвычайно довольным видом.
– Клянусь, что этот штурвал делали специально под мою руку, грех винить судно, если команду насобирали по портовым кабакам из убогих придурков, напрасно посудину считают проклятой – мне она нравится! Ее даже зовут как мою родную мамашу – Анной… – Девушка передала ему подзорную трубу: – Полюбуйся на них, наконец-то всполошились тупые уроды, которые даже якоря нормально отдать не могут!
Действительно, небольшая одиссея «Святой Анны» наделал переполоха на берегу – ее матросы бежали к воде, опрокидывая торговые лотки и расталкивая зевак, спешно прыгали в шлюпку, кто-то бросился вплавь, весла нескладно хлюпали по воде, разъяренные мистер Уилл и боцман Лари подгоняли гребцов.
– Ладно, Джеремая, – Флора товарищески хлопнула Джерри по плечу, уступая ему место у штурвала, – держи вот так и не выпускай руль, даже если джентльмены начнут целовать тебя в зад и благодарить за то, что не дал нашей красотке нахлебаться воды. Я пойду, а то благородной девушке неприлично торчать в рубке рядом с пьяной рожей. Если что, скажешь, леди перепугалась и выбежала на палубу…
Мистер Уилл стремительно влетел в рубку, хлопнул Джерри по плечу:
– Отлично приятель! Как полагаете, что здесь стряслось?
– Я не знаю точно… но судя по всему… проблема в якоре. Он оторвался и утоп!
– Оторвался? Отлично сказано, сам Шекспир не сказал бы лучше! Приятель, как вам удавалось столь долго скрывать свой мореходный талант? Мистер Лари, включите Джеремаю в число джентльменов, которые несут вахту!
– Может, завтра отпустим парнишку прогуляться по бережку? Эдак будет по справедливости, – заметил боцман и тоже хлопнул Джерри по плечу здоровой лапищей, да так, что тот качнулся и потерял равновесие.
Мистер Уилл кивнул и опустился на одно колено, чтобы удобнее было разглядывать тело рулевого – матрос продолжал лежать прямо в рубке и не думал приходить в себя. Наклонился к лицу, принюхался, потом приподнял и отпустил веко, похлопал по щеке.
– Странное дело. Сомневаюсь, что парень пил: запаха нет, кружки поблизости я тоже не нашел. Парень весь холодный и едва дышит. Что скажешь, старина Лари?
– Чертовщина! Я лично привел матроса Грея на судно – пьянчугой он никогда не был! Двое других тоже божатся, что капли в рот не брали, и не помнят, как их сморило.
– Помнится, один мой знакомец из китобойной команды по ошибки наглотался хитрой штуковины, которой смазывают гарпуны. Двое суток он проспал как убитый – едва богу душу не отдал. Со зрачками у него тоже творилось что-то странное, кожа остыла и посинела, как рыбьи жабры, и слюни текли изо рта, как у младенца.
– Есть такое. Гарпунная отрава, – кивнул здоровяк Лари. – Страшная штука – она может усыпить жирного тюленя или громадного кита, что и говорить про джентльмена?
– Узнайте, Лари, была ли на судне такая дрянь? – распорядился мистер Уилл. – А ты, Джеремая, сходи и притащи сюда за подрясник святого отца – пусть подскажет, как нам растолкать бедолагу?
На корабле уже стоял шум и гам – матросы носились туда-сюда по палубе и выправляли паруса, разгружали шлюпки, которые курсировали между берегом и бортом, доставляя дерево, просаленную ветошь, свинцовые диски, необходимые для ремонта корпуса и мачт. Выгружали и разматывали на палубе штуки парусины – обгоревшие паруса тоже нуждались в замене. Общительные торговцы в юрких лодочках с косыми парусами подвозили съестные припасы, воду, бочонки с отменным ромом.
Джерри пришлось лавировать среди деловитой суеты. На пару с отцом Алонсо они наблюдали, как самые отчаянные головы, стащив рубахи да сапоги, принялись нырять с борта в синюю бездну, прижимая к груди тяжелые камни. Оглядевшись под водой, они сбрасывали груз и вылетали наверх, как пробки. Надеялись отыскать якорь, застрявший среди вязкого песка или запутавшийся среди коралловых зарослей, – менять якоря в плавании тоже считалось дурной приметой.
Подоспевший отец Алонсо потребовал запретить опасное занятие, обнаружив, что у самых старательных ныряльщиков уже звенит в ушах и кровь идет носом. Он призвал команду отказаться от бессмысленной траты времени и попросил принести остаток якорной цепи – при ближайшем рассмотрении стало очевидно, что звенья подпилили! Матросы скрепя сердце согласились отрядить боцмана и пару ребят за новым якорем.
В отличие от мистера Уилла, руководившего ремонтом корабля с такой уверенностью и профессионализмом, что никому в голову не приходило противиться его приказам, священник выглядел встревоженным. Он велел отнести рулевого на кубрик, растереть ромом, укутать потеплее и напоить чем-то возбуждающим, вроде горячего шоколада. Джерри отправили за помощью к чернокожей хохотушке.
Но напрасно он бегал по палубам и расспрашивал матросов: похоже, Мисси еще не возвращалась на судно, пришлось самому взяться за дело – получалось у него неважно. Маслянистые зерна какао разлетелись из-под скалки, кок Саймон поскользнулся, едва не подвернул ногу и выбранил Джерри последними словами.
– Ты джентльмен или девка при мистере, в конце-то концов? Хватит вертеться под ногами, брысь отсюда! Кабы был здесь нормальный судовой хирург, а не поп в сутане, он бы сказал – от чего заболел, тем и надо лечиться. Я сам сварю грог и отнесу дурошлепу. Топай на палубу – там тебе быстро дадут более толковое занятие, чем искать толстозадую потаскуху. Она наверняка закрутила любовь с такими же черномазыми, развлекается вовсю и думать забыла про хозяйку!
Зато хозяйка все время помнила про свою Мисси! Уже под утро, когда гам на палубе поутих и последние факелы приказали затушить, опасаясь нового пожара, сеньорита Флора тихонько окликнула Джерри, втащила в каюту и захлопнула дверь.
– Слушай… Мисси нигде нет, не знаю, что и думать!
– Возможно, она… встретила кого-то… из знакомых и задержалась?
Девушка отмахнулась от такого предположения.
– Нет! Нет! Мне кажется, она узнала кого-то на судне, человека, которого знала давным-давно. После шторма она все бормотала на своем наречии, всхлипывала, рылась в сундучке, а мне сказала: не суй, дескать, нос в чужой вопрос! Никогда Мисси такой не была, сколько лет ее знаю – она вытирала мне сопли подолом раньше, чем «Мисси» от меня услышала. – Джерри показалось, что взволнованная девушка смахнул со щеки слезинку тыльной стороной ладони. – Нянюшка любит меня, и никогда не бросила бы задыхаться в гребенном корсете на целую ночь! Кот тоже места себе не находит, все успел обгадить, подушку разодрал, воет и плачет слезами!