Он рассмеялся и отрицательно покачал головой.
Честно говоря, положа руку на сердце, я заявляю, уверен в том, что именно этот оригинальный, авторский экземпляр никогда не покидал Китая. Эту статуэтку я нашел на распродаже имущества одного сельского поместья. Пожалуй, никто из участников торгов не понимал, что это такое.
Было объявлено, что продается китайская фигура, там было еще что-то китайское, XVIII — XIX веков. Как бы то ни было, это мое приобретение, и я должен обследовать его.
Вскоре после того, как мистер Сильвестер Мильнер привез домой Куан Цинь, которая сейчас заняла положенное место в нашем маленьком музее, до него дошла информация о двух важных аукционах, которые должны были пройти в одном из центральных графств, и он решил побывать на обоих. Он уедет почти на неделю так он сообщил мне, — а потом с улыбкой добавил:
— Это как раз тот случай, когда я рад, что у меня есть помощник, который займется делами во время моего отсутствия.
Линг Фу уехал с хозяином, как это было всегда, и я слышала от многих купцов, посещавших дом мистера Мильнера, что его китайский слуга становился хорошо известным человеком в мире искусств.
Мне было очень лестно остаться во главе нашего дела, и я по несколько раз в день заглядывала в маленькую сандаловую коробочку, которую хранила в одном из ящиков комода. В этой коробочке лежал ключ от секретной комнаты, и я больше всего на свете боялась его потерять.
Самым приятным отдыхом для меня были верховая езда или пешие прогулки, и сколько бы это ни повторялось, я не переставала удивляться лесу. Я всегда любила деревья. Шорох их листвы летом, изменяющийся причудливый рисунок тени каждого дерева, бросаемой на землю в солнечную погоду, их ветви, протянутые прямо к небу, как бы в немой мольбе зимой — все это восхищало меня. Но, наверное, больше всего в этот лес меня притягивала легенда, относящаяся к XI веку, к временам Вильгельма Завоевателя. Мне нравилось сидеть под деревом или на поваленном стволе и рисовать в моем воображении охотников, которые несколько веков назад с луками и стрелами охотились на оленей и вепрей. Я особенно любила одно место. Руины, заросшие еще несколько веков назад, выглядели как символ остановившегося времени, вековые камни были покрыты зарослями плюща. Одна стена сохранилась целиком, и от нее выступал кусок парапета.
Я иногда пряталась там, если меня заставал неожиданный дождь.
Так и произошло в этот день. Я пошла пройтись по лесу в послеобеденное время. На деревьях была густая листва, и было очень приятно пробираться в их тени, потому что солнце палило нещадно и было очень душно.
В лесу было странно тихо — это поразило меня. Не раздавалось ни одного аккорда обычной лесной симфонии в тяжелой удушающей атмосфере. Я постаралась вообразить, таким ли был день, когда Вильям Руфус выехал на охоту, и было ли у него предчувствие, что ему не суждено вернуться? В одном жизнеописании сказано, что его тело было найдено среди развалин дома, откуда его отец изгнал владельцев, ссылаясь на то, что лес принадлежит ему целиком и безраздельно. Хотя из других источников следует, что тело короля было обнаружено под дубом и, судя по всему, имело место ритуальное убийство. Вот здесь, виделось мне, лежал он со стрелой в груди — таков был таинственный конец человека, известного под именем Красный король.
Какие фантазии приходили мне в голову в моем любимом лесу! Я старалась определить, насколько жизнь человека предопределена судьбой. Я помнила, что даже мистер Сильвестер Мильнер пытался предсказать будущее по волнистым палочкам тысячелистника. Неужели то, что увидел он в их комбинации, заставило его принять решение относительно меня и предложить мне то, что мне подошло? А что если бы я не схватила эти палочки именно в этой комбинации и в нужный момент? Не пришлось бы мне и моей матери задаваться сейчас вопросом, каким образом заработать деньги на проживание? Может ли такой человек, как мистер Сильвестер Мильнер, на полном серьезе верить в такие вещи?
Я думала сегодня о Санг Куан Цинь, о том, как было бы хорошо, если бы именно я стала тем человеком, кому суждено открыть это произведение, о котором говорено-переговорено, думано-передумано.
Тишина в лесу стала какой-то совершенно неземной. Небо резко потемнело. Затем лес неожиданно ярко осветился, и я услышала глухой удар грома.
Вот-вот должна была разразиться мощная гроза. Миссис Коуч всегда очень боялась грома. Она обычно при громе пряталась в большом буфете, который размещался под ступенями лестницы, ведущей из людской в подвальный этаж. В темном шкафе она не видела молний, а закрыв уши, почти не слышала грома. Она сидела там буквально в шоковом состоянии. Она обычно говорила так:
— Мой старый дедуля считал, что гром и молнии — это когда Бог сердится. Это он нам показывает, что мы поступаем неверно.
Я старалась объяснить ей явление с научной точки зрения. Но она игнорировала это:
— Это все ты вычитала в книгах. А я предпочитаю верить своему дедуле. Никогда в грозу не прячься под деревьями, — сказала она мне однажды. — Деревья всегда притягивают молнию.
Мама поддержала миссис Коуч.
— Лучше промокни, — говорила она всегда, — но никогда не стой под деревьями, когда гремит гром и сверкает молния.
Темнота становилась все гуще. Я была уверена, что гроза приближается, что она вот-вот разразится, и у меня практически нет времени, чтобы вырваться из леса. Я оказалась, как бы там ни было, ближе всего к моим любимым руинам и поняла, что выступающий парапет укроет меня, пока гроза не закончится.
Я побежала туда и поспела как раз вовремя, потому что с неба обрушился настоящий потоп. Но пока я поздравляла себя с избавлением и тем, что нашла убежище, я увидела человека, бежавшего прямо ко мне. Он произнес:
— Вот это гроза! Можно я разделю с вами убежище? Верхняя одежда его была насквозь мокрой, а когда он снял шляпу, с нее потоком полилась вода.
Я с первого взгляда заметила, какой располагающей внешностью он обладал. Когда он посмотрел на небо и рассмеялся, я заметила его белые крепкие зубы. Но наибольшее внимание привлекали его глаза. Они были темно-голубыми, а его брови и короткие густые ресницы были так же черны, как и его волосы. Но не контраст между черным и голубым останавливал взгляд на нем, было что-то необычное в выражении его лица. Я в первые секунды не могла понять, в чем дело, но необычность уловила сразу. Он был высок и худощав.
Кажется, я прибыл как раз вовремя. Он смотрел прямо на меня, и я слегка вздрогнула под его взглядом. Почему-то у меня под влиянием этого взгляда возникли мысли о том, что волосы мои не в порядке, а утреннее платье из простой хлопковой ткани — не самый лучший из моих нарядов.
— Можно я зайду под парапет?
— Если вы не сделаете этого, то промокнете окончательно!
Он зашел и стал рядом со мной. Я отодвинулась как можно дальше, потому что он задел меня.
— Вы тоже здесь гуляли? — спросил пришелец.
— Да, — подтвердила я. — Я часто гуляю здесь. Я люблю лес. Здесь так прекрасно!
— Правда, время от времени бывает сыровато. И часто вы гуляете вот так… в одиночестве?
Я люблю быть одна.
Ну, знаете, юная леди — ив полном одиночестве? Разве не может случиться, что она встретится с… опасностями?
— Я никогда не думала об этом.
Его голубые глаза, казалось, наполнились искорками смеха.
Тогда не откладывая немедленно подумайте об этом.
— Это необходимо?
Как знать, с чем столкнетесь здесь?
— Но я совсем рядом с моим домом!
— С вашим домом, вы говорите?
— Да, с моим домом. Даже когда гроза только начиналась, я колебалась куда бежать — домой или сюда.
— Не знаю, мне до сих пор странно, что вам разрешают в одиночестве бродить в чаще.
— Ничего, я вполне могу постоять за себя! Я отступила от него на пару шагов.
— Я ни на секунду не сомневался в этом. Значит, ваш дом где-то рядом?
— Ну да, это… усадьба Роланд. Он кивнул.
— Вы знаете это место?
— ..которым владеет эксцентричный пожилой джентльмен. Не так ли?
— Мистер Сильвестер Мильнер не эксцентричный и вовсе не старый. Он очень интересный человек.
— Ну да, ну да. А вы что, его родственница?
— Я работаю с ним. А моя мама ведет здесь хозяйство.
— Понятно.
— Вам не кажется, что гроза заканчивается?
— Вероятно, но было бы ошибкой покинуть это убежище преждевременно. Грозы имеют обыкновение возвращаться. Надо дождаться абсолютной ясности ситуации и только тогда отрываться от гостеприимного убежища.
— А вы живете где-то неподалеку? Он отрицательно покачал головой.
— Просто сегодня я устроил себе небольшие каникулы. Я спокойно гулял, когда стала надвигаться гроза. Потом сквозь деревья заметил вас, и вы двигались так целенаправленно, что это позволило мне сделать вывод о том, что вы спешите к убежищу. Поэтому я и последовал за вами.
В его глазах отразилось какое-то тайное удивление.
В его глазах отразилось какое-то тайное удивление.
— Хотел бы я знать, что это за место, — продолжил он.
— Посмотрите на эти стены, им, наверняка, не одна сотня лет.
— Да, я не сомневаюсь, что они очень старые.
— Как вы думаете, что здесь было раньше?
— Чье-либо жилище.
— Скорее всего, да. Я думаю, что здесь жили лет девятьсот назад.
— Возможно, вы и правы.
— Наверное, это был дом, а потом его частично разрушили, чтобы мог разрастись лес. А густой лес нужен был для того, чтобы могли охотиться в свое удовольствие короли. Можете вообразить такую картину? Король отдает приказ: лесу нужны новые земли, и к дьяволу те дома, которые оказываются помехой. Неудивительно, что тех королей стали ненавидеть. Мне кажется, что дух ненависти по временам ощущается в этом лесу и в наши дни, Я замолчала и подумала: «Почему, собственно, я разговариваю с ним обо всем этом?»Я заметила на его лице явное удивление — его выдавал и взгляд, которым он смотрел сейчас на меня.
— Я вижу, что юная леди не только достаточно смела, чтобы прогуливаться в этом лесу в одиночку, но еще и обладает очень богатым воображением. Я думаю, что это удивительно интересное сочетание — смелость и воображение. Это может завести вас довольно далеко.
— Что вы имеете в виду… завести меня далеко? Он слегка наклонился ко мне:
— Так далеко, как вы сама захотите идти. Я к тому же вижу, что вы человек очень решительный.
— Вы что предсказатель будущего? Он снова усмехнулся:
— Временами, — подтвердил он, — у меня открывается ясновидение. Хотите я скажу вам кое-что. Я — потомок Мерлина-колдуна. Не ощущаете ли вы его присутствия в этом лесу?
— Нет, я ничего не ощущаю, и он не мог быть в этом лесу, даже если существовал вообще. Этот лес был посажен норманнскими королями через много лет после смерти Мерлина.
— Нет, Мерлин перебирается из века в век. У него нет ощущения времени.
— Мне кажется, что вы посмеиваетесь надо мною. Простите, если я показалась вам глупой.
— Поверьте, что это совсем не так. Я никогда бы не употребил в отношении вас термин «глупость». А объяснение моим улыбкам самое простое: одно из величайших удовольствий в мире — умение искренне посмеяться.
— Я люблю этот лес, — заявила я. — Я много читала о нем и, наверное, поэтому мое воображение легко рисует самые разные картины прошлого.
Мне подумалось, что весьма необычным оказался этот неожиданный разговор с незнакомцем. И я быстро произнесла:
— Небо светлеет. Гроза потихоньку отступает.
— Надеюсь, что это не произойдет немедленно. Мне кажется, гораздо интереснее прятаться здесь, чем в одиночестве бродить по лесу.
— Думаю, гроза уже почти закончилась. — И я попыталась выйти из укрытия.
Но он взял меня за руку и втащил обратно. Я, пожалуй, не испугалась его.
— Еще очень опасно идти, — заявил мой незваный сосед.
— Мне совсем недалеко.
— Подождите, надо окончательно убедиться, что гроза прошла. И, кроме того, мы не должны вот так взять и оборвать этот увлекательный разговор. Вас ведь интересует прошлое, не так ли?
— Да, интересует.
— Это очень мудро. Прошлое так мудро предостерегает нас и сегодня и на будущее. И вам кажется, что есть что-то примечательное в этих руинах?
— Меня интересуют любые руины. Ведь когда-то это был чей-то дом. В этих стенах жили люди. И я не могу удержаться от того, чтобы попытаться вообразить, какими они были, как они жили, любили, страдали, веселились…
Сосед по убежищу внимательно посмотрел на меня.
— Вы правы, — произнес он и добавил:
— Что-то есть в этих стенах.
— Я тоже ощущаю это. Наверное, это историческое место. Однажды, возвращаясь мыслями в прошлое, мы скажем: «Вот здесь когда-то мы прятались от грозы».
Он поднял руку так, как будто бы хотел меня обнять, но я отодвинулась и сказала:
— Посмотрите. Уже просветлело. Я хочу использовать этот шанс. До свидания.
Я оставила его стоящим в укрытии и быстро побежала через лес.
Дождь ослабевал, мокрая листва обхватывала меня, а ноги скользили по размякшей почве. Но тем не менее я удалялась от навеса, давшего мне приют во время грозы. Я не знала, что этот человек может предпринять. Было что-то в нем, что затронуло меня. Его внутренняя энергия могла бы пленить меня, если бы я осталась. Конечно, он посмеивался надо мною, я в этом была уверена, но в нем самом я уверена не была. Несмотря на все эти соображения, минуты в его обществе были приятным переживанием. Одна половина моего Я хотела остаться, а другая — стремилась убежать.
Удивительная, неожиданная встреча двух людей, случайно спрятавшихся от дождя под одним и тем же навесом.
Когда я возвратилась домой, мама была в холле.
— Привет, Джейн, — сказала она. — Где это ты была? Она подошла ко мне и потрогала мое платье.
— Ты промокла до костей.
— Я попала в грозу.
— Ты совершенно измотана. Иди-ка наверх. Разденься. Эми принесет тебе горячей воды. Тебе нужно принять горячую ванну и потом переодеться в сухое.
Она налила горячей воды в сидячую ванну, которая стояла в ее спальне, и я нырнула в это великолепие. Мама запустила в воду немного сухой горчицы — это было ее фирменным средством для лечения простуды, я пропарилась. Затем вытерлась насухо и переоделась во все сухое, что она приготовила для меня.
Когда я переоделась, то поняла, что из людской слышен шум нормальной человеческой жизни, и я не смогла преодолеть соблазн спуститься вниз.
Миссис Коуч демонстрировала явное удовлетворение. Джесс и Эми были возбуждены.
— Бог простит меня, — изрекла миссис Коуч. — Уже самое время. Мои первые булочки зарумянились в духовке, и самое время появиться мистеру Джолиффу.
Развалившись в кресле, слегка согнув ноги в коленях, касаясь каблуками пола, сидел человек, которого я встретила в лесу.
— Мы — старые друзья, — сказал он.
В кухне воцарилась тишина. Затем я сказала со всей доступной мне степенью холодности, как бы обращаясь к миссис Коуч, которая слегка посмеивалась надо мною:
— Мы вместе спрятались от дождя… в лесу.
— И долго пробыли вместе? — поинтересовалась миссис Коуч, переводя взгляд с одного на другого.
— Да, минут десять, — кивнула я.
— Нам этого времени вполне хватило, чтобы стать друзьями, — прокомментировал он, по-прежнему одаривая меня улыбкой, которая волновала меня по причине, в то время мне не понятной.
— Мистер Джолифф умеет быстро заводить друзей, — прокомментировала миссис Коуч.
— Это экономит мне много времени, — откликнулся он.
— Почему вы не сказали мне, что вы племянник мистера Мильнера?
— Я хотел, чтобы это стало большим сюрпризом. Но вы, между прочим, могли вполне догадаться и сами.
— Но вы сказали, что вы здесь гостите…
— А разве не так?
— Тогда при чем же прогулка по лесу?
— Да, я шел к дому дяди. Джесс, попросите Джефферса послать на вокзал за моим багажом.
— Конечно, мистер Джолифф, — ответила Джесс, вспыхивая.
Я чувствовала себя как-то неуютно. Они обращались с ним как со спустившимся на землю мессией. Мне это не очень нравилось.
Миссис Коуч с обожанием проговорила:
— Это очень похоже на вас, мистер Джолифф, появиться без предупреждения! Мы выпили последний джин на прошлой неделе. Если бы я получила извещение о вашем приезде, то сохранила бы очень немного. Я знаю, как вы любите мой терновый джин.
— Нигде в мире не найти больше такого тернового джина, который мог бы сравниться с вашим, моя дорогая миссис Коуч.
Она подалась вперед в своем кресле-качалке и изрекла:
— Хорошо говорите. Можете продолжать. Я думаю, на обед предвидится черносмородиновый торт.
Я заявила, что у меня срочная работа, и ушла. Я чувствовала, что он следил за мной, когда я покидала комнату.
Дом изменился с приездом мистера Джолиффа. Я пребывала в состоянии необъяснимого возбуждения. Теперь все было по-другому. Вся торжественность, которая сопутствовала присутствию мистера Сильвестера Мильнера, исчезла. Наш дом, бывший неким вместилищем секретов, навевающих таинственность и тревожное чувство, стал веселым и человечным.
У мистера Джолиффа была привычка насвистывать, причем довольно музыкально. Он умел имитировать пение птиц, но иногда поднимался до мотивов самых известных опер, и у него это неплохо получалось. Каким-то образом вокруг него возникала жизнерадостная атмосфера. Он явно любил жизнь, и все окружающие заражались этим чувством. Он никогда не упускал случая очаровать кого-нибудь, и я вскоре пришла к выводу, что особые усилия прилагаются в моем направлении.
Когда я выезжала на верховую прогулку, он был рядом; если я шла гулять в лес, то мне не удавалось оторваться далеко от слышащегося позади насвистывания. Мы много времени уделяли разговорам о самих себе; я поведала ему об отце, о его безвременной гибели в горах, а он рассказал мне, как погибли его родители и как его делили оба дяди — Сильвестер и Редмонд.