Окас с бесконечным терпением следил за ходом веков, судя о времени по движению звезд. Наконец он увидел дома, какие строят теперь, и направил свой дух к деревне. Он подумал о Киалле, и его потянуло к домику на западной стороне. Окас увидел рождение мальчика, гордую улыбку на лице усталой матери, счастье в глазах отца, бережно принявшего сына на руки.
Время бежало мимо Окаса. Мать умерла от лихорадки, когда мальчик только начал ходить. Отец поранился, получил заражение крови и тоже умер. Мальчика вырастили чужие, и он встретил темноволосую девочку по имени Равенна.
Наконец настал день набега, и в деревню ворвались надрены, размахивая мечами и копьями.
Окас отвел взгляд от сцены побоища и подождал, пока надрены не вернулись с пленницами в холмы, где стояли наготове повозки с цепями и веревками.
Он шел за ними сто миль до огороженного частоколом селения — потом видение померкло.
Окас открыл глаза и потянулся, подавив стон от боли в застывших суставах. Ветер холодил кожу.
Окас смертельно устал. Но ему нужно было совершить еще одно странствие. Зов был силен — Окас уступил ему, дух снова вышел из тела и полетел через степь. Горы с этой высоты, окутанные снегом и облаками, были прекрасны. Окас снизился над самой высокой из них и сквозь камень проник глубоко во тьму. Он оказался в пещере, где на стенах мерцали факелы и у маленького костра сидел старик. На морщинистой шее висело ожерелье из львиных зубов, жидкая седая борода казалась неосязаемой словно дым. Он открыл глаза, посмотрел на Окаса, и Окас увидел в этих темных глазах такую боль и печаль, что едва не заплакал.
— Здравствуй, брат, — сказал Аста-хан. Судорога свела его лицо, и он вскрикнул.
— Чем я могу тебе помочь? — спросил Окас. — Что с тобой творится?
— Они убивают моих детей. Тут ты ничем не поможешь. Скоро они пошлют сюда свое воинство, и вот тогда мне понадобится помощь. Слетятся демоны, а у меня не хватит сил, чтобы отправить их назад в преисподнюю. Но с тобой мы сможем осилить их.
— Тогда я приду, брат, и приведу помощь.
— Призраков Грядущего?
— Да.
— Думаешь, они придут, если ты попросишь?
— Думаю, придут.
— Их встретят здесь неописуемые ужасы. Демоны воплотят в жизнь худшие их страхи.
— Они придут.
— Почему ты решил помочь мне? Ты ведь знаешь, чего я хочу, — ты все знаешь.
— Не всё. Всего не знает ни один человек.
Аста снова закричал и скорчился на полу. Окас тихо ждал, когда старый шаман распрямится и вытрет слезы.
— Теперь они убивают малышей — я не могу отгородиться от их мучений.
— И не нужно. Поди сюда, возьми меня за руку.
Дух Аста-хана воспарил ввысь. Духовный облик был моложе и крепче телесного. Окас взял его за руку, переливая в шамана свою силу.
— Почему? — снова спросил Аста. — Зачем ты это все делаешь?
— Быть может, я делаю это не ради тебя.
— Ради кого же? Ради Тенаки? Он не был твоим господином.
— Главное, что я это делаю. А теперь мне пора вернуться в свою плоть. Когда будет нужда, я приду.
Киалл кипел от гнева. Пока путники ждали Окаса на опушке леса, юноша подсел к Чареосу и начал изливать ему душу, но тот оборвал его, сказав:
— Пойдем-ка со мной.
Зайдя в лес так, чтобы их не слышали другие, Чареос обратил к Киаллу гневный взор и суровое лицо.
— Не изводи на меня попусту свое праведное негодование, мальчик. Когда налетели надрены, ты бездействовал, и твои односельчане тоже. Понятно, почему они не хотят видеть пленниц, — это все равно что заглянуть в зеркало и увидеть там собственную трусость. Зачем им этот живой укор перед глазами? Каждый раз, проходя мимо пострадавшей, они вспоминали бы о собственном несовершенстве. И довольно ныть по этому поводу.
— Чего ты злишься? Разве нельзя объяснить спокойно?
— Объяснить? — Чареос возвел глаза к небу, и Киалл не сразу понял, что он пытается сдержать себя. Наконец он сел и указал Киаллу место рядом с собой. — Нет у меня времени объяснять тебе каждую мелочь, Киалл, да и охоты тоже. Я всегда полагал, что человек должен мыслить самостоятельно Если он полагается на суждения других, собственные его мозги делаются никуда не годными. Ты спрашиваешь, почему я злюсь? Давай разберемся. Как по-твоему, откуда надрены знают, что в такой-то деревне есть много молодых женщин?
— Не знаю.
— Думай, будь ты проклят!
— Разведчиков высылают? — предположил Киалл.
— Само собой. А еще?
— Расспрашивают торговцев, лудильщиков, странников.
— Хорошо. О чем же они их расспрашивают?
— Да обо всем. Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Поймешь, дай срок. А как в одной деревне узнают о том, что делается в другой?
— Все от того же бродячего люда. Отец говорил, что от этого торговля бойче идет — все собираются к телеге коробейника, чтобы послушать новости.
— Ага. И какую же новость разнесет повсюду следующий коробейник?
Киалл покраснел до ушей и сглотнул.
— Он расскажет, что герои Бел-Азара отправились искать Равенну.
— А кто первый услышит об этом героическом деянии? — спросил Чареос, сощурившись и стиснув зубы.
— Надрены. Прости меня. Я не подумал.
— Вот именно — не подумал! Ты рассказал мне, как пригрозил ножом молодому крестьянину. Запомни, Киалл: таким, как мы, легко, а у крестьянина жизнь тяжелая. Ему приходится уповать на то, что будет в меру дождей, чтобы зерно взошло, и в меру солнца, чтобы оно созрело. В любое время засуха, голод или набег могут разорить его и отнять у него дорогих сердцу людей. Не проси больше, чтобы я объяснил тебе то или это, — думай сам.
Кусты зашуршали, и появился Финн.
— Окас вернулся. Говорит, что нам предстоит проделать путь в сотню миль. И дорога по большей части трудная. Я отправил Маггрига закупить припасы. Правильно, Мастер?
— Да, Финн, спасибо. Мы отправимся, как только он вернется, и разобьем лагерь подальше отсюда. Еще одну ночь с этим занудливым говоруном я не выдержу.
— Подумать только, Мастер, — нынче он будет угощать односельчан рассказами о том, как лестно ты о нем отозвался. Они запомнят тебя как Чареоса, друга великого Норрала.
— Пожалуй, ты прав, — усмехнулся Чареос. Он прошел через подлесок к Окасу и Бельцеру. У старика был смертельно усталый вид. — Хочешь отдохнуть? — спросил его Чареос.
— Нет. Перед нами долгий путь. Ночью отдохну. В четырех часах езды на юг есть хорошее место для лагеря.
— Девушка жива? — спросил Чареос. Киалл как раз подошел к ним.
— Была жива, когда ее привезли в город. Дальше я не видел — расстояние слишком велико. И мне не за что зацепиться, кроме любви Киалла к ней, а этого недостаточно. Если бы я ее знал, я нашел бы ее где угодно.
— Долго ли нам ехать?
— Недели три. Или месяц. Дорога трудная, и ехать придется с оглядкой. Надирские племена, разбойники, надрены. И не только они.
— Кто еще?
— Демоны, — сказал Окас.
Бельцер осенил лоб и грудь знаком Хранящего Рога, и Финн последовал его примеру.
— Какие еще демоны? — спросил Чареос. — Какой колдун захочет помешать нам?
Окас, не поднимая глаз, пожал плечами и принялся чертить круги в пыли. Чареос опустился рядом с ним на колени.
— Скажи, друг, при чем тут демоны? Окас посмотрел ему в глаза:
— Ты попросил меня помочь тебе — и я помогаю. А что, если я попрошу о помощи тебя?
— Ты мой друг, — без колебаний ответил Чареос. — Если ты нуждаешься во мне или в любом из нас, тебе стоит только сказать. Эти демоны охотятся за тобой?
— Нет. За одним стариком, врагом Джунгир-хана. Он живет один в горах, далеко отсюда. Он попросил о помощи меня — но если я отправлюсь туда один, то погибну. И все же я должен помочь.
— Тогда я пойду с тобой, — сказал Чареос.
— И я, — отозвался Бельцер, стиснув своей ручищей плечо Окаса.
Окас кивнул и снова начал рисовать в пыли. Чареос, видя, что старик молчит, оставил его в покое.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Киалл, и Чареос отошел с ним под сень развесистого вяза. — Поможет ли нам это в поисках Равенны?
— Нет, Киалл. Мы можем погибнуть там.
— Тогда зачем? Неужели все, что мы делали до сих пор, было напрасно?
— А дружба, по-твоему, ничего не стоит? Старику без нас не выжить. Что тебе сказать? В этом мире не так много хорошего, но дружба принадлежит к тому немногому, что я ценю. Если же тебе нужна менее высокая причина, подумай: как мы найдем Равенну без Окаса? — Чареос сгреб Киалла за плечо. — Нет у меня выбора, дружище.
— Ладно. Я с вами.
Маггриг вернулся с провизией: вяленым мясом, овсом, солью и заваркой из сухого меда и куркумы. Отряд выехал на юг: Окас и Чареос впереди, Киалл, Бельцер и Маггриг следом. Финн рыскал вокруг, следя, не покажутся ли где разбойники.
— Мысль о сражении с демонами ужасает меня, — признался Киалл Маггригу.
— Меня тоже. Однажды в Новом Гульготире я видел чучело полулюда. Человек-волк футов десяти ростом — его убил Ананаис, дренайский герой, во время войны с Цеской. Но демоны... Финн рассказывал, как они убили его друга. Они преследовали его во сне, и он каждый раз просыпался с криком. Однажды ночью он закричал, но больше не проснулся. На нем не нашли ни единой царапины.
— Меня тоже. Однажды в Новом Гульготире я видел чучело полулюда. Человек-волк футов десяти ростом — его убил Ананаис, дренайский герой, во время войны с Цеской. Но демоны... Финн рассказывал, как они убили его друга. Они преследовали его во сне, и он каждый раз просыпался с криком. Однажды ночью он закричал, но больше не проснулся. На нем не нашли ни единой царапины.
Киалл содрогнулся. Бельцер придержал коня, пока они с ним не поравнялись.
— Надирские шаманы умеют заклинать их, — сказал он. — Я знал одного парня, который встретился с ними, но остался жив. Он ограбил надирское святилище, и его стали мучить страшные сны: будто бежит он, безоружный, по темному лесу, а чудовища гонятся за ним. С каждой ночью они становились все ближе.
— И что же он сделал? — спросил Маггриг.
— Отправился в Храм Тридцати близ Машрапура. Они заставили его отдать то, что он украл, — кубок, что ли. И двое воинов-священников сидели около него, пока он спал. Ему снова приснился лес — но на этот раз священники были с ним, одетые в серебряные доспехи и с мечами, светившими ярче факелов. Они отогнали демонов и доставили дух того человека к надирскому шаману, который этих демонов наслал. Кубок пообещали вернуть, и сны прекратились.
— Повезло ему, — сказал Маггриг.
— Да как сказать. Вскоре его пришибли в драке из-за трактирной шлюхи.
Бельцер, пришпорив коня, нагнал Чареоса и Окаса. Перед ними лежала длинная долина, а за ней начинались продуваемые ветром, бесплодные на вид надирские степи.
Танаки встала с постели, потянулась и подошла к окну. Открыв ставни, она посмотрела на пустую площадь.
На шорох сзади она обернулась и с улыбкой сказала вошедшему — мужчине с ястребиным лицом:
— Когда входишь, полагается стучать, Гарокас.
— Только не при моем ремесле, — ухмыльнулся он.
— Я ожидала тебя лишь через пару недель. Ты ехал день и ночь, чтобы насладиться моей красотой? Скажи.
— Рад бы, принцесса, да не могу. Зато я привез тебе любопытные новости. Сюда едут люди, которые намерены освободить одну из рабынь. Они могут быть опасны.
— Сколько их?
— Шестеро.
— Ох, напугал. С шестерыми я в удачный день и сама справлюсь.
— Это особые люди, принцесса. Ведет их Чареос, Мастер Меча. В их числе Бельцер со своим топором и два легендарных лучника, Финн и Маггриг.
— Герои Бел-Азара? На что им какая-то крестьянка?
— В самом деле — на что?
— Откуда ты узнал о них?
— Они разболтали в одной деревне, куда едут, и теперь об этом говорят повсюду.
— Однако ты сказал мне не все, — с полуулыбкой заметила она.
— Верно, принцесса. — Он раскрыл ей объятия. Она позволила поцеловать себя и отстранилась.
— После. Сначала расскажи все до конца.
— Ну нет. — Он поднял ее на руки и понес в спальню. Больше часа они предавались любви — наконец он откинулся на подушки и закрыл глаза.
— Ну, рассказывай, — сказала она, приподнявшись на локте.
— Знаешь, будь я способен влюбиться, я влюбился бы в тебя, принцесса. Ты сильная, умная, отважная. А уж в постели...
— Да-да. То же самое я могу сказать о тебе. Рассказывай.
— И хватка у тебя стальная — меня это восхищает. — Ее лицо омрачилось. — Ладно, ладно, — улыбнулся он. — Князь поручил мне убить Чареоса.
— И ты хочешь, чтобы я это сделала вместо тебя?
— Ну да. Я становлюсь не тот — старею, видно.
— Я заметила, — сказала она и села. — Пора, однако, и делом заняться.
— Зачем приезжал Цудай? — спросил он.
Она повернулась к нему, стараясь разгадать, в самом ли деле это его беспокоит. Решив, что нет, она пожала плечами и встала.
— И откуда ты всё узнаёшь, Гарокас? Ты не ясновидец ли, часом?
— Нет, яснослышец. И когда воевода Джунгир-хана едет сюда через всю степь, я знаю, что это неспроста.
— Он приезжал купить женщин, только и всего.
— Теперь ты о чем-то умалчиваешь. Ты хотела бы его смерти, принцесса?
— Нет! — отрезала она.
— Как знаешь. Он тебя ненавидит — известно это тебе?
— Он говорит, что любит меня.
Гарокас, проворчав что-то, слез с постели.
— Он не понимает, что значит это слово.
— А ты понимаешь? — набросив тунику, спросила она.
— Порой мне кажется, что да. Что ты предпримешь относительно Чареоса?
— Нынче же вышлю конных навстречу.
— Выбери лучших, принцесса.
— К концу недели героев Бел-Азара не будет в живых.
— Возможно, — промолвил Гарокас.
Преддверие степей, несмотря на унылый вид, изобиловало жизнью, и Киалл стал находить некое очарование в этом диком краю. Он всю жизнь провел в горной долине и хорошо изучил привычки оленей и диких баранов, но здешние обитатели отличались редкой красотой, а их поведение было таинственным и вместе с тем забавным.
На четырнадцатый день путешествия он увидел высоко над головой больших птиц с широкими прямоугольными крыльями. Узнав в них стервятников еще не виданной им породы, Киалл нагнал Финна, который отъехал на полмили вперед. Финн подождал его, натянув поводья.
— Случилось что-нибудь?
— Нет, просто я увидел стервятников. Они чуют добычу?
— Нет, сейчас речь идет не о смерти, а о жизни, — улыбнулся Финн. — Они кружат, ища себе пару. Понаблюдай за ними и увидишь, как самцы увиваются вокруг самок. Скоро их движения станут одинаковыми, точно в зеркалах.
Стервятники выписывали в воздухе головокружительные фигуры.
— Такие мерзкие твари — и такая красота! — сказал Киалл.
— Почему мерзкие? Потому что кормятся падалью? Зато они очищают землю, сохраняют ее красоту.
— А почему они брачуются зимой? Не холодно разве откладывать яйца?
— Нет. Самка сидит на них два месяца, а птенцов кормит еще четыре. Для птиц это долгий срок.
Путники ехали все дальше, пересекая текущие с гор разбухшие от тающего снега ручьи. Финн поймал трех больших форелей, которые пошли на ужин вечером шестнадцатого дня, — поймал руками, к изумлению Киалла.
— Особой сноровки для этого не надо, Киалл, — пояснил охотник. — У них теперь тоже брачный сезон. Они мечут икру на дне мелких ручьев. В это время они стоят неподвижно, и, если не зевать, можно ухватить их за бока и выкинуть на берег.
Шли дни, и вокруг становилось все более оживленно. На больших озерах собирались хохлатые поганки и лысухи, длинноногие цапли выделывали свои забавные брачные танцы, огромные черные коршуны ныряли и кружили в воздухе.
Окас все больше уходил в себя и часто ехал с закрытыми глазами. Однажды он чуть не выпал из седла, но Бельцер его подхватил.
На семнадцатый день Окас подъехал к Чареосу.
— Нам нужно найти какое-нибудь укрытие.
— Почему? Враги близко?
— Враги тоже, но нынче ночью явятся демоны. Чареос, кивнув, поравнялся с Финном, и тот ускакал на запад, где на заснеженной земле торчала груда скал. В сумерках путники устроились на ночлег в глубокой пещере.
Они поели в молчании, устроившись на ночлег вокруг маленького мигающего костерка. Окас наложил запрет на мясо. Он сидел опустив голову и закрыв глаза, но через некоторое время выпрямился и взглянул на Чареоса.
— Нам предстоит опасная ночь, — тихо молвил старик. — Вашим будущим противникам Зло дает великую силу. Много, много людских смертей напитало их.
— Расскажи нам о старике, которого мы должны защитить, — попросил Чареос.
Лицо воина блестело от пота, и он чувствовал, как холодит кожу ночной ветер. Киаллу передался его страх. Бельцер молчал, не сводя своих круглых глазок с Окаса.
— Его зовут Аста-хан, и он много лет был шаманом при Тенаке, Повелителе Волков. Когда Тенака... умер, Аста покинул свое племя и ушел в Лунные горы. Сын Тенаки Джунгир и его шаман решили, что и Асте пора умереть. Они принесли в жертву сорок кровных родственников Асты, чтобы напитать злых духов и отнять у старика силы. Ночью прилетят демоны.
— Почему Джунгир-хан так боится его? — спросил Финн.
— Он знает тайну, опасную для Джунгира. Джунгир убил своего отца.
— И это все? — удивился Бельцер.
— Нет, не все, но я только это знаю наверное.
— Можем ли мы победить этих демонов? — продолжал спрашивать Бельцер. — Может ли мой топор убить их?
— Мы пойдем в их мир, и там они могут умереть. Но власть их очень сильна. Ты у нас тоже силач, толстый Бельцер, но там, куда мы отправимся, нужно иметь не сильное тело, но сильное сердце. Это область веры и чудес — область Духа.
— Как же мы туда попадем? — спросил Финн.
— Ты туда не пойдешь, — ответил Окас. — Двое должны остаться, чтобы охранять тела тех, кто отправится в мир духов. Ты, Финн, больше всех подходишь для этого.
Дыхание Киалла сделалось частым, и сердце затрепетало в груди, как пленная бабочка, — но он промолчал.
— Я пойду, — заявил Чареос, — и Бельцер тоже. — Он посмотрел на Маггрига, потом на Киалла. Белокурый лучник, разгадав ужас Киалла, улыбнулся ему и сказал: