– Спектроанализатор, если я не ошибаюсь, – ответил тот, погруженный в какие-то свои мысли.
– И что мы будем теперь делать, Ярослав? – заговорил Огоновский.
– Да ничего особенного, – покачал головой Чандар. – Будем заниматься сафари, как и предполагалось. Видите ли, Андрей, съемка местности, сделанная с нашего носителя, не дала ровным счетом ничего нового, хотя специалисты прощупали буквально каждый сантиметр. Либо стационарный портал запрятан так, что сверху его не увидеть, либо, он «плавает». Этот вариант хуже всего, но пока нам остается только поиск. Надеюсь, вы не станете возражать против отдыха на свежем воздухе?
Огоновский сморщился, но предпочел промолчать.
Часть вторая
Глава 1
Каннахан Уэнни опустил стекло на дверце своего автомобиля и жестом подозвал торговца с небольшим ящиком на груди, бегающего между стоящими в заторе машинами.
– Колбаску в тесте, – попросил он, протягивая мелкую монету.
Торговец – судя по бледному, сероватому лицу, выходец из южных провинций, – достал из своего ящика горячее лакомство, ловко завернул его в прямоугольник розовой фольги и с поклоном протянул Каннахану.
– Что там впереди? – безрадостно поинтересовался он у торговца. – Авария?
– Боюсь, что надолго, почтеннейший, – закивал тот. – Там, на набережной Раудам, экипаж какого-то важного чиновника влетел под груженый лесовоз. Набережная стоит в обоих направлениях, а дорожной стражи как не было, так и нет, пока только врачи примчались.
– Зато тебе работа, – хмыкнул Уэнни.
– Это так, почтенный, это так…
«Да уж, – подумал Каннахан с горечью, – сегодня явно не мой день. С самого утра, будь оно все проклято…»
Утром, когда он брился, Каннахану позвонил судебный ходатай с сообщением о том, что ненавистный бракоразводный процесс, не дающий ему покоя уже полгода, опять затягивается из-за непомерных аппетитов его до сих не «бывшей», что б ей треснуть, супружницы. Каннахан готов был безропотно отдать жене все, что причиталось ей согласно семейным кодексам Хуско, но та вымогала еще и ежемесячное содержание, на которое не слишком богатый офицер согласиться не мог ни при каких обстоятельствах. Услышав об этом, Уэнни разразился проклятьями и, швырнув в стену бритву, попал точно в увеличительное зеркальце с подсветкой, служившее ему многие годы чем-то вроде оберега. Гибель зеркала добила его окончательно: выезжая со двора своего респектабельного жилого комплекса в пригородном районе Брю, он зачем-то наорал на дворника, запоздавшего раскрыть перед ним ворота, и долго ругал себя за это, а теперь вот наглухо встал в затыке перед мостом Раукрэ.
Легкая музыка, попискивавшая в упрятанных сзади динамиках, сменилась кислым голосом метеокомментатора, обещавшего к вечеру дождь с грозой, и Каннахан раздраженно вырубил приемник.
– Только этого мне не хватало, – пробормотал он, уже предвкушая неизбежный приступ дикой головной боли, всегда атакующей его в преддверии летнего дождя.
Развозной грузовичок с полным кузовом фасованных овощных наборов, что стоял перед ним, медленно потянулся вперед. Каннахан Уэнни толкнул рычаг автоматизированной трансмиссии и коснулся ногой акселератора. Похоже, на Раудам все-таки прилетели доблестные инспекторы дорожной стражи: поток автомобилей вполз на мост Раукрэ и продолжал ползти дальше.
– Поехали, что ли? – с надеждой прищурился Уэнни и собрался было высунуться в окно, чтобы посмотреть, что творится впереди, но тут под приборной панелью мерзко засвистел вызов служебного радиотелефона.
– Да, – он поднес к уху изогнутую белую трубку, с новым приступом раздражения вырубая правым коленом трансмиссию: поток опять встал.
– Это я, – донесся до него голос Браддена Дельво. – Ты сейчас где?
– Торчу на Раукрэ, тут авария, не проедешь…
– У меня срочный разговор. Ты сможешь подъехать к «старушенции»?
– Вот только что выехал с левого берега! Ладно! Если затор рассосется, буду через полчаса. Жди.
Вернув трубку радиотелефона в зажим между сиденьями, Каннахан нахмурился и машинально почесал правое ухо, что всегда происходило с ним в минуты волнения. Судя по тому, что Дельво назвал их любимую обжорку «Старая мельница» «старушенцией» – то есть так, как привыкли называть ее мальчишки из района Виль-Фо, где они оба и выросли, контрразведчик мог предполагать прослушку закрытого, в общем-то, радиоканала. Это обстоятельство не сулило ничего хорошего. Или Брадден вляпался в какую-то ерунду с внутренними расследованиями и боится, что его пасут? Но с какой стати? В Надзоре с такими вещами не шутят, а ошибаются у них там очень редко…
Поток на мосту наконец пошел, на сей раз уже уверенно. Через две минуты Каннахан свернул на мост Наставника Кона, вихрем промчался по левой полосе и, успев на белый шар регулировочного автомата, ушел налево, в сторону Меловой горы, на плоской вершине которой, в густой зелени давно заброшенного старого сквера с почерневшими за столетия памятными колоннами, пряталась красная чешуйчатая крыша небольшого ресторанчика.
Изящный серебристый вездеход Дельво уже стоял на асфальтированном пятачке перед входом в «Мельницу». Каннахан припарковался рядом с ним, запер на всякий случай машину и вошел в просторный зал с низким темным потолком. Приятель сидел в углу за кружкой пива и внимательно изучал какую-то газету.
– Здоров, – хлопнул его по плечу Уэнни и махнул рукой разносчику, – темного мне!
– Славные у нас дела, – негромко произнес Брадден и, сложив газету, отодвинул ее на край стола. – Меня, если по чести, надо отдавать под суд. Я прохлопал агента в своем собственном корыте.
– Чьего? – спросил Каннахан.
– Я имею в виду то дело, с которым к нам обратились друзья нашей Мони, – и Брадден многозначительно поднял к потолку указательный палец. – Я нашел «окно» на границе. Но это, в сущности, не главное. Мой «корреспондент», служащий в Управе того погранрайона, дважды отправлял мне закрытые донесения. А они до меня не доходили. Теперь тот человечек странным образом утоп, купаясь в речке, и об этом я тоже ничего не знал целых четыре месяца.
– Прелестно, – Уэнни откинулся на спинку стула и снова поскреб ухо. – И кто?
– Мой заместитель, достопочтенный Мук. Все бумаги нашлись в его регистратуре…
– Ты уже взял его?
– Его не возьмешь, дружище… вот в том-то и вся загвоздка, что его уже не возьмешь. Он месяц как лежит в храме Трех Паломников, ждет конца. У него, знаешь ли, рак печени.
– А кого поставили на его место?
– Пока никого, так что я живу без заместителя, только с регистраторами. Но отчеты пропадали в то время, когда Мук еще не знал, что с ним – он обратился к врачам уже на последней стадии, а до того все травки глотал.
– Да, если на них работал офицер такого уровня, как твой Мук, мне остается только предполагать худшее… какие-то другие ниточки у нас есть?
– Ничего, Хан, совсем ничего. Я перерыл все, что только мог, однако результат у меня нулевой. Мы можем слетать на заставу «дырявого» района и поставить их там всех сраками к небу, но это не тот уровень, который хоть что-то даст. Тамошним начальничкам просто платят, да и все. Сам понимаешь… какой идиот станет посвящать мелких червяков в серьезные дела? А вот Мук, скорее всего, информирован по высшему разряду, иначе как бы его завербовали?
– Он всегда был религиозен?
– Да, но об этом знали только я и еще два-три человека. Сейчас это уже не имеет особого значения – я думаю, что именно мы с тобой сможем сделать на нашем информационном уровне? Если в заблеванном Раммахе слетит Осайя, мы с тобой получим такой объем проблем, что и представить себе страшно. Нам нужно срочно идти с этим делом наверх, но на кого именно мы сейчас сможем выйти? И где гарантия, что не налетим на…
– Не спеши, – перебил Каннахан, постукивая ногтями по запотевшей глиняной кружке. – Ты поднял агентуру по «Храму Облаков»?
– Конечно, – вздохнул Дельво. – Но это же время… много времени. А сколько мы его имеем? Неделю, месяц? Учти – раз убили того бедолагу-доктора, значит, отсчет уже пошел: им до смерти надо, чтобы конфедераты убрались из Раммаха вместе со своими клиниками и прочей благотворительностью.
– Ты прав, – согласился Уэнни. – Просто у меня тут есть еще кое-какое соображение. Тебе не показалось, что эти наши друзья из Конфедерации прибыли в Раммах совсем не развлекаться?
– Да они этого и не скрывали…
– Погоди, не спеши. Я понимаю, что в такой армии, как у них, военачальников подобного ранга, что блох на дворняге, но все-таки это меня здорово настораживает. Они прилетели с какой-то очень серьезной оперативной задачей: знаешь, они произвели на меня впечатление… Это, конечно, не подготовка вторжения, в подобную чушь я теперь не верю никак – хватило того разговора, – но что-то же их сюда пригнало? И, по-видимому, существующий порядок в Раммахе им нужен не меньше нашего. В противном случае они не стали бы суетиться из-за каких-то там подозрений.
– Тот, Ланкастер – он оперативник, клянусь… хоть и говорит, что пехотинец, но ухватки у него узнаваемые.
– Я это тоже заметил. Смотри на меня – нам нужен Мук, правильно? Потому что другого выхода на заговор мы в ближайшие часы не найдем. Даже, боюсь, в ближайшие недели. Но им, получается, он нужен не меньше нашего?
– Хан, ты спятил…
– Нет! Весь мой опыт говорит мне, что Ланкастер сможет взять Мука без малейшего шума, особенно учитывая их технику. А потом вернуть на место труп. Ублюдок обречен, не так ли? Раковые больные иногда умирают ни с того ни с сего – лег спать еще живым, а утром уже и захолодел, голубчик. А если мы вспомним, из какой семьи происходит твой дерьмовый зам, то логично предположить, что лежит он в отдельной келье. Усыпить сиделку – я думаю, не проблема. Сколько ночной стражи может быть в Обители покидающих? Человека четыре, не больше, вооружены они формально… решаемся, Брадден? До вечера еще есть время.
Дельво сделал большой глоток и со стуком вернул кружку на столешницу.
– В худшем случае я удеру в Оламо, – сообщил он, шмыргнув носом. – Где там у тебя это их хитрое радио? Вызывай!
* * *Ланкастер выпрыгнул на пыльную, ржаво-желтую траву и выругался. От обтекаемого серебристого жучка со смешными лупоглазыми фарами на круглой морде к его катеру уже спешили знакомые по рандеву у певицы офицеры, но сейчас его больше волновало состояние ботфорт.
– Мои сапоги выводят меня из себя, – заявил он вместо приветствия, – поэтому…
– У меня в машине есть почти чистая тряпка, – с готовностью отозвался Брадден, но Виктор не дал ему развить излишнюю активность:
– Здесь есть все… но ремкомплект этой модели расположен не в салоне…
– Милорд профессор раздражен с самого утра, – с улыбкой заметил Огоновский, выбираясь из кондиционированного нутра машины. – Как у вас тут нынче душно!
– Подите вы к дьяволу, ваше превосходительство! – весело отозвался Ланкастер, колдуя с замками на полированном черном борту катера.
– Мы пикируемся с самого утра, – невозмутимо сообщил Огоновский встречавшим их офицерам, – а все потому, что кто-то не учел ветер.
– Но у меня действительно есть тряпка, – Брадден Дельво, с изумлением разглядывающий округло-черное, кажущееся текучим тело боевого катера, воздел брови и взмахнул руками. – Пожалуйста…
Ланкастер распахнул наконец лючок ЗИПа и передал Огоновскому герметичный пакет с дезинфицирующим полотенцем:
– Вы нас извините, джентльмены, но мы весь день бродили по глине, а потом неслись на борт линкора обеспечения, чтобы забрать эту машину, и времени у нас не было.
Каннахан Уэнни коснулся пальцем уха и приподнял бровь:
– Мои господа, но это не имеет для нас особого значения…
– Я понимаю, – выпрямился Ланкастер, аккуратно сворачивая полотенце. – Но я не люблю грязных сапог, а на борту линкора мы не выходили из десантного дека, соответственно не прошли и санобработку. Пойдемте в катер: здесь неприятный ветер, а там тепло и вполне уютно.
Каннахан на миг затаил дыхание. Перед ним слабо серебрился подсвеченным контуром черный овал входного люка, таивший в себе неведомое. Он ощутил себя мальчишкой, разыскивающим клады в Запретных Городах. О, да!.. Гладкое черное тело треугольного корабля конфедератов несло в себе таинственный флер, так искомый им в далеком уже отрочестве. Иная техника, техника куда более высокого уровня, чем та, к которой он привык, и эти – дружелюбные, веселые, не стесняющиеся зубоскалить в его присутствии, видевшие на порядок больше, чем он, офицеры Конфедерации, – Каннахан Уэнни, улыбнулся, облизал губы, и нырнул вслед за Виктором в темный овал.
Что-то щелкнуло у него за спиной. Каннахан удивленно обернулся, но увидел лишь светло-зеленую, мягкую на ощупь, вогнутую переборку.
– Не волнуйтесь, поднимайтесь сюда, – услышал он знакомый голос сверху.
Еще один щелчок – и рядом с ним возник такой же недоумевающий Брадден Дельво.
– Меня как будто втянуло, – хлопая глазами, произнес он.
– Хватит удивляться, еще успеете! – гаркнул сверху Ланкастер. – Поднимайтесь!
Теперь только Каннахан заметил перед своим носом трехступенчатую лесенку, отделанную, каким-то ворсистым материалом, на котором – он готов был в том поклясться – медленно таяли катышки подсохшей глины, оставленные сапогами конфедератов. Каннахан Уэнни недоуменно дернул головой и шагнул на первую ступеньку. Едва его голова поднялась над полом ходовой рубки, он увидел широко расставленные сапоги Виктора Ланкастера и ладонь в тончайшей черной перчатке, протянутую ему навстречу.
– Естественно, вас втянуло, – улыбнулся Огоновский, развернувший к гостям кресло второго пилота. – Эта машина была спроектирована совсем недавно, после случившейся у нас революции энергоустановок, и вобрала в себя все лучшее. Шлюзокамера гравивакуумного типа, она сама всасывает раненых членов экипажа: их достаточно только подавать. Кстати, могу вас поздравить, вы прошли полную бакобоработку и избавились от абсолютно всех известных человечеству вирусов и мелких пакостников, так что если у кого лазили в штанах мандавши, беспокоиться больше не следует. Царапинки после бритья тоже заживут мгновенно.
– Вирусов?! – шарахнулся Дельво. – Но… как?
– Вы подверглись лучевой обработке. Не переживайте, на потенции она не скажется, зато могу гарантировать, что с вашим горлом, уважаемый, станет куда лучше… а вы что, жаловались на сифилис?
Брадден Дельво стал бледнеть, но Ланкастер, аккуратно взяв его под локоть, поспешил усадить контрразведчика в кресло второго инженера.
– Уй, – тотчас же произнес Дельво, и стоявший рядом с ним Каннахан шарахнулся в сторону.
– Не бойтесь вы так, – с раздражением привстал Огоновский. – Кресло подстраивается под ваше тело. Если желаете массаж – пульт под правой рукой, там, внизу. Садитесь же наконец! Терморегулятор снизу от пульта массажа… я не ожидал ксеношока при общении с человеческой техникой, джентльмены! А посади вас в кресло корварского пилота, что будет?
– А что, надо? – испуганно спросил Дельво, не имевший, впрочем, представления, о чем идет речь.
– Вы ужасающе критичны, Андрей, – хмыкнул Ланкастер. – А еще политик! То же самое вы рассказываете своим избирателям?
– Если бы у меня был выбор, – злобно отозвался Огоновский, но тут же, сделав глубокий вдох, смолк.
Каннахан, осторожно усевшись в свободное кресло, уже без особого удивления ощутил мягкое шевеление под задницей. Ласковый материал, похожий на тончайшую замшу, приняв его тело, трансформировался так, что ему стало на удивление удобно. Он попробовал пошевелиться, но теперь кресло уже оставалось все тем же – предельно комфортным и даже нежным. Тогда Уэнни решительно откинулся на высокую спинку. Опять знакомое шевеление, и спинка подстроилась под него. Тут же в затылок ткнулся подголовник, а через плечи ударили широкие ремни, замкнувшиеся где-то меж раздвинутых ног..
– Бортинженер к катапультированию готов, – нежно пропел над его головой женский голос на незнакомом ему языке.
– Что?! – пропищал, не узнавая свой голос, Каннахан Уэнни.
– Ах, черт, катер-то новье, только с обкатки, на экипаж не настроен! – и Ланкастер, развернувшись вместе со своим креслом, резко ударил ладонью по какому-то блоку на пульте управления. – Простите, дружище, это не издевательство, а несовершенство техники…
– Что она сказала? – изумленно спросил Каннахан. – Мне почему-то не перевело… или я не понял…
– Бортинженер к катапультированию готов, – повторил, давясь смехом, Огоновский. – Вы сели на место бортинженера при полном экипаже. Нажмите кнопку у себя под яйцами, и ремень отойдет.
– Ну и техника… – вздохнул Каннахан, освобождаясь от ремней. – И у вас все так – автоматически?
– А что будет делать раненый? – с неожиданной жесткостью в голосе спросил Ланкастер.
– Ну… – замялся Каннахан. – Раненого принесут товарищи. Или…
– Или? – теперь Ланкастер скривился в ехидной, с прищуром, улыбке. – Возможно. Товарищи, его, конечно, принесут, потому что у нас в плен сдаваться бессмысленно. Но у вас стоимость самолета не намного ниже стоимости экипажа, а у нас – подготовка, жалованье и пенсия семье одного отдельно взятого унтер-офицера – бортинженера ВКС, – все наоборот. Стоимость машины составляет полпроцента от этой суммы… То есть жизнь этого унтера дороже, чем двести таких машин. Жизнь лейтенанта-командира – приблизительно две тысячи. Я не желаю давить на вас, коллеги, – я полагаю, что имею право называть вас именно так, но вы должны знать, что громадный линкор упрощенных серий мы собираем за менее чем за пятьсот часов. Катер, подобный этому – минуты за три. Поэтому раненого унтера обработает автоматический доктор и выбросит, в случае необходимости – тоже автомат. Если, конечно, унтер не примет решение идти в атаку…