– Нет… теперь уже, к счастью, нет. Вот раньше…
– А что говорят в народе? Вы слышали о том, что не так давно был убит главный врач нашей медицинской миссии?
Норелл отложил ложку и вздохнул.
– Иногда говорят странное. Ощущение такое, коллега, что изрядно народу откровенно спятило в последнее время. Особенно, те, кто когда-то радовался проклятому Солнцевороту. Я слышал размышления о скором прибытии неких «Истинных Сынов» – якобы они прибудут в таком количестве и с такой мощью, что немедленно произведут еще один Солнцеворот, только уже в масштабах всей планеты. Конечно, выглядит это все как полнейший бред, но тем не менее есть люди, которые в это верят. Шепчутся втайне, но знаете, у нас хватает идиотов, которым очень не нравится все то, что делает наместник Мокоро.
– Откуда же они могут прибыть? – немного рассеянно спросил Огоновский, разглядывая Ланкастера, так и впившегося глазами в невидимые для Андрея дисплеи системы наведения – там, на дисплеях, явно происходило что-то интересное.
Норелл пожал в ответ плечами.
– Может, что-то происходит в старых монастырях, – задумчиво произнес он. – Какое вкусное мясо!.. Хм! Мы ведь живем здесь в наглухо замкнутом мире, новости до нас если и доходят, то только через бродяг, шатающихся по стране в поисках лучшей судьбы. А монастыри новым властям не подчиняются, да и кому до них какое дело? У того же Мокоро и так полно работы.
– Значит, монастыри, – покачал головой Огоновский. – Может быть, может быть…
– Что вы имеете в виду? – озабоченно прищурился старик.
– Мне кажется, кому-то очень не по нраву наше присутствие здесь.
– Ясно, как день. Духовенству! Точнее, той части клира, которая не хочет понимать, что старые порядки, продержись они подольше, просто угробили бы нас всех. Какой смысл строить сотни храмов, если у них скоро не останется паствы? Невозможно же всю страну превратить в монастырь! Кто-то ведь должен выращивать хлеб…
Норелл аккуратно подобрал вилкой последние крошки со своей тарелки и глубоко вздохнул.
– Наверное, мне пора. Спасибо вам, коллега. Так пластырь, вы говорите, снимать не надо?
– Нет, он рассосется сам. Возьмите, вот, – Огоновский протянул старику две банки с кофе. – Открыть – вот, ключиком. Старайтесь не показывать это соседям, мало ли что…
– У меня нет соседей, – грустно улыбнулся тот. – Еще раз – спасибо вам… и вашим людям.
Огоновский дождался, когда сутулая фигура старого доктора растворится в густой тьме ближайшего переулка, и выскользнул на площадь.
Экипажи санитарных машин заканчивали свою работу: реанимобили с самыми тяжелыми уже умчались в сторону госпиталя, и сейчас оставшиеся врачи оказывали помощь легкораненым, которых не было смысла везти с собой. Над площадью все так же висела равнодушная к происходящему «лампа», запущенная с танка. В ее чужеродном и от того немного нереальном свете Андрей без труда разглядел Мокоро, стоящего рядом с горой битых кирпичей у стены храма. Клириков с ним уже не было: наместник, растерянно потирая щеку, разговаривал с каким-то высоким человеком в униформе правительственного гвардейца.
При виде Огоновского телохранители как всегда опасливо подались в сторону. Высокий гвардеец замер на полуслове и уставился на Андрея с нескрываемым изумлением.
– Господин генерал! – Мокоро попытался улыбнуться, но это у него не очень получилось. – Только что здесь был взрывотехник, из старых саперов… он, кажется, уже не очень соображает…
– И что? – нахмурился Андрей.
– По его словам, взорвался один из священных ларей, в которых хранятся свитки. Ларь этот стоял прямо под стеной, то есть вот здесь, – и наместник указал на темное пятно пролома.
– А что насчет типа боеприпасов?
Мокоро нервно дернул плечом и вопросительно посмотрел на высокого офицера.
– Безоболочечное устройство, скорее всего самодельное, – четко произнес тот, глядя Андрею в глаза. – Старикашка посчитал, что оно могло быть снаряжено взрывчаткой, используемой на шахтах. Еще он заявил, будто взрыв – случайность. Я в такие случайности не верю.
– Вы хорошо разбираетесь в этом деле? – поинтересовался Огоновский. – Имели честь заканчивать военно-учебные заведения?
– Н-нет, – смешался высокий. – Но посудите сами: случайный взрыв – и такой мощный?
Огоновский фыркнул и повернулся к Мокоро.
– Господин наместник, у вас что-то есть наконец? Или все по-прежнему?
– Утром будет больше, – ощерился Мокоро. – Пока только самые общие данные. Слухи то есть. Но завтра… кто-то здорово ошибся с этой провокацией, можете мне поверить. Теперь, я уверен, ко мне придут многие. Те, кто вчера еще боялся… они поймут. Они уже поняли.
– Очень хорошо, – Андрей взял наместника под локоть и, отведя в сторону, заговорил: – Скажите мне вот что: у вас в округе многое монастырей? Или, скажем так: было – много?
– У нас – нет, – по глазам наместника Андрей понял, что тот сразу уразумел, о чем идет речь. – Много монастырей было в Трандаре, это уже не наша провинция, хотя и близко. Но там… понимаете, господин генерал, на плато располагался основной полигон ракетно-космического комплекса Раммаха. Не совсем в горах, иначе туда нельзя было бы доставить компоненты ракет и всего остального… в горах, выше, находились лаборатории и часть производственных мощностей. А так как клирики принимали самое непосредственное участие во всех проектах с самого начала, вокруг строили для них монастыри. Давно еще, очень давно. Трандар мы не контролируем, и что там происходит, не знаем даже приблизительно.
– Да уж, вам пока не до этого, – кивнул Огоновский. – Ладно, и на том спасибо. Да, Мокоро! Надеюсь, вы понимаете, что без надежной охраны вам и на горшок нельзя?
– Д-догадываюсь, – мрачно отозвался наместник. – Хотел бы я знать, чем это все кончится. Что мне теперь, все храмы обыскивать?
– Лучше пока не скандалить. И для вас – не спешить!..
И, хлопнув наместника по плечу, Огоновский поспешил к танку: с площади, негромко урча, выезжали последние «Биверы».
Ланкастер уже сидел на месте водителя. Едва Огоновский забрался в рубку, сзади запели оба движка.
– За нами следили почти все это время, – спокойно сообщил гренадер. – Вон оттуда, с последнего этажа, – его рука указала на некогда величественное восьмиэтажное здание со сложной лепниной на фасаде. Сейчас Огоновский едва ли насчитал бы два невыбитых окна…
– Следили?
– Ага. С применением оптического прицела, укрепленного на старой крупнокалиберной винтовке местного производства.
* * *В восемь утра Огоновский содрал с себя операционный комбинезон и заперся в узкой, как колба, душевой кабине. На «конвейере» он не работал с войны, и, честно говоря, не предполагал, что когда-нибудь придется снова вспомнить все это: вот очередной раненый, уже в наркозе, въезжает в герметичный бокс, где его ждет бригада хирургов, перед глазами у старшего вспыхивает виртуальный монитор с разноцветными, изящными объемными сигнатурами поражения, тут же из-под стола выползает поддон-укладка, поблескивающий десятками «пускачей» нанороботов на все случаи жизни, потом короткий доклад старшей сестры – и время, время!.. Лазерный скальпель в зажат в пальцах: за переборкой ждут своей очереди другие…
Специальные присадки заставляли горячую воду пахнуть горным ледником.
В девять, он это знал, будет совещание у Белласко. Ему идти совершенно необязательно: притащили, идиоты, двоих однозначно неоперабельных, пускай теперь выпутываются сами. Как будто нельзя сразу разглядеть травму головного мозга, несовместимую с реадмиссией личности… попробуй теперь объяснить это родственникам! Брали-то вроде живых. В принципе, они и сейчас живы, эти несчастные коматозники, но людьми им уже не стать никогда, а значит, и на ноги их ставить незачем.
С политической точки зрения это ошибка… а ошибаться мы сейчас не можем, тем более здесь. Андрей вышел из кабины и принялся надевать стандартный флотский комплект белья, положенный каждому из служащих миссии.
«А где, интересно, полоса отчуждения, разделяющая долг врача и долг политика, – подумал он, с неудовольствием разглядывая в зеркале еще не пугающий, но уже весьма отчетливый живот. – Точнее даже, не «где», а «в чем»… в том, быть может, что врачам не стоит идти решительно ни в какие системы управления, кроме Департамента Здравоохранения? Как бы донести эту мысль до избирателей, а то и на следующих выборах все закончится известным образом, и опять мне придется вязнуть в бюджетах и фондах развития, сверлящих мозги почище любой мигрени.»
Он понимал, что лукавит, но это, безобидно-мелкое ворчливое лукавство, позволяло отогнать морок беспокойства, терзающий его с первого же дня прилета на Трайтеллар. Нечто, нависшее над ним, мешало дышать, загоняло в противную серую одурь, и Андрей начинал бояться за свою способность принять хоть какое-то решение тогда, когда это от него потребуется. А в том, что потребуется, он не сомневался.
На шее задергался коннектер.
– Вы еще не спите? – спросил голос Ланкастера. – Мне сказали, что вы уже все закончили.
– Нет, – словно очнувшись, пробормотал Огоновский. – Нет, не сплю и пока, наверное, не буду. Мне пришлось принять препарат, выбивающий алкоголь, а после него не спят долго.
– А, извините. Дело в том, что только что прилетел Чандар. Мы собираемся внизу, в зале.
– Иду, – и Андрей потянулся за сложенным в стерильный пакет комбинезоном.
Сквозь слегка тонированные окна коридора, что вел в четвертый оперблок, пробивалось яркое утреннее солнце: на светло-бежевой стене лежали косые полосы света. Огоновский привычно замер в шлюзе стерилизатора, снова бросил взгляд на себя – стены шлюза были зеркальны, – и, усмехнувшись, шагнул к лифту.
Первое, на что он обратил внимание, войдя в «запретный» зал первого этажа, это почти полное отсутствие аппаратуры, недавно еще занимавшей чуть не половину его площади. Исчезли все громоздкие контейнеры, и лишь пять небольших ящиков под привычными чехлами с эмблемой бифортских территориалов все так же стояли в дальнем углу. На одном из них сидел Ланкастер с сигарой в зубах, у окна, спиной к дверям, темнела узкая фигура ученого. Советник Норманн почему-то отсутствовал.
– Доброе утро, – поздоровался Огоновский, и Чандар тотчас же развернулся ему навстречу.
– Доброе, – вежливо кивнул он. – Хотите кофе, доктор?
– Кофе? – немного удивился Андрей, не понимая, откуда ему взяться.
Ланкастер слегка сдвинулся на своем ящике, и Огоновский увидел на полу за его спиной небольшой кофейный автомат.
– Не откажусь, – Огоновский поискал глазами, где бы ему присесть, и в итоге опустился через ящик от Ланкастера. – Как ваши успехи, Ярослав? Вы, кажется, уже обсудили что-то без меня?
– Вам не удастся поймать нас на невежливости, – коротко рассмеялся Чандар.
Он повернулся к Ланкастеру, и теперь Андрей явственно разглядел на темном лице ученого резко проступившие морщины запредельной усталости. В иной ситуации он отправил бы его на восстановиловку в приказном порядке, но сейчас – это было понятно без слов, – о серьезных процедурах не стоило и заикаться. Пара инъекций, может быть… потом.
– Вы можете начинать, я думаю, – буднично заметил Виктор, передавая ему горячую кружку. – Мы уже в сборе.
– Ах, да… – Чандар улыбнулся и вздохнул. – В общем-то, мы могли бы уже складывать вещички. То, ради чего я сюда несся, то есть та опасность, которую предполагал, в данный момент отрицается полностью. Можно было бы написать отчет и забыть обо всем, так как дальше начинается не совсем моя компетенция.
– И чего ж вы так боялись? – прищурился Огоновский, почти уверенный в ответе.
– Того, о чем вы подумать никак не могли, – после короткого молчания ответил ученый. – Вы думали, я одерну вас или же переведу ваш нелепый вопрос в шутку? Извольте, я могу ответить: все равно ведь, случись вам рассказать об этом где-нибудь, вам никто не поверит. Да и моего имени официально не существует, разве вы не догадались? Ну, так вот, дорогой доктор… на сегодняшний день нам известен всего один случай не-техногенного пробоя в соседний пузырек той пены, в которой мы с вами существуем. Пробой этот был осуществлен не людьми и, собственно, далеко не вчера. Кем – не имеет ни малейшего значения. Значение для меня имел только способ. А способ хреновый. Все еще хотите знать?
– Хочу, – пожевал губами Андрей, пристально глядя в запавшие и словно выцветшие глаза Чандара.
– Способ, – и флаг-майор в задумчивости покачался с носков на пятки, – использование колоссальных энергий некросферы.
– Значит, – Огоновский медленно опустил руку с кружкой, – вы уверены, что она все же существует?
– Причем тут – «уверен»?.. – дернул плечом Чандар. – Хотите верьте, хотите нет, но мы не знаем о ней практически ничего, кроме, скажем так, сигнатуры энергетического вектора, который можем зафиксировать с помощью некоторых приборов. Но вектор мы имеем иной… Более того – вектор идет «на нас», а не наоборот.
– Из разных мест? – изумился Ланкастер.
– Вот это обстоятельство и не дает мне вернуться в объятия любимого начальства, – усмехнулся Чандар. –Единственное, что я могу предположить – это некий «пылесос», работающий на нашей стороне, причем в пассивном режиме. Он ничего не излучает. В доступном для меня спектре, по крайней мере.
– Хо-хо, – пробурчал Ланкастер и, пряча глаза, повернулся к кофейному автомату за новой порцией.
– Я рад, что вы все понимаете, – ученый глядел в окно застывшими глазами. – Решение, которое нам сейчас предстоит принять, должно навсегда остаться здесь, меж нас троих. И каждый из нас будет нести свою долю ответственности за него. Я поступлю так, как решите вы. Это не бегство: но я не имею права заставлять вас делать то, что не входит в круг ваших служебных обязанностей. Вы свою миссию выполнили, вы вправе отправляться восвояси. Тогда и я отправлюсь вместе с вами, и никто никогда не узнает о нашем разговоре.
– Мнение советника Нормана в расчет не принимается? – уточнил Огоновский.
– Норман не имеет собственного мнения, – бесстрастно ответил Чандар. – Ему не положено.
Ланкастер выпрямился с полной кружкой в руке и украдкой посмотрел на Андрея. Тот поймал его взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, потом Огоновский едва заметно приподнял уголки губ.
Гренадер опустил веки.
– Мы не сможем оставить владыку в той ситуации, в которой он сейчас оказался, – медленно произнес Огоновский.
– Владыку? – повернулся к нему Чандар. – Для вас так важен этот надутый пуф? А возможность прорыва неизвестных нашей науке болячек вам в голову не приходила? И хорошо если только их – с такой угрозой мы рано или поздно справимся. Но мы стоим перед приоткрытой дверью, за которой может оказаться ад! Иногда в наш мир врываются жуткие вещи…
– Если этот, как вы изволили выразиться, пуф, – падет, из Раммаха полезет зараза не менее опасная, чем чужие вирусы, – сухо отозвался Ланкастер. – И для того, чтобы с ней справиться, придется делать изрядное кровопускание. Сейчас мы можем успеть и ограничиться местным прижиганием. Если мы разойдемся по домам, через несколько лет обстановка может накалиться всерьез. Соседняя страна имеет тяжелое вооружение и авиацию дальнего действия. Не знаю, что у них там с ОМП, но для начала хватит и этого. Свалится Осайя – весь арсенал соседей перейдет в руки тамошнего клира. И какие проблемы мы тогда получим? Какие ресурсы придется положить на их локализацию?
– Я не имею полномочий решать внутренние проблемы данного государства, – мотнул головой ученый.
– От вас этого и не потребуется…– вздохнул Огоновский. – Просто продолжайте заниматься изысканиями, а с Осайей мы разберемся сами.
– Это самый лучший ответ, который я мог услышать, джентльмены. Но все же…
– Никаких «все же», – махнул рукой Андрей. – В любом случае вы валите все на нас, ясно вам?
– Но, я не могу, доктор, – поднял брови Чандар. – Вы же не являетесь неким частным лицом, не так ли?
– Фактически – являюсь, – с язвительностью ответил Огоновский. – То, что мне всучили генеральские погоны, ничего особо не добавляет, это – колпак с бубенчиками. Всю ответственность за мои действия несет полковник Бейлис, курирующий нашу операцию. Конечно, он не мог предугадать возникновение гнуснее-ейшего заговора, представляющего опасность для интересов Конфедерации. Но я всегда смогу отговориться тем, что поступал не как спецагент, а как ответственный политик, представляющий эти самые интересы везде, куда могу дотянуться. И все. А что касается нашего друга Виктора – так я думаю, что ему-то пугаться на свете уже совсем нечего.
– Браво, – согласился Ланкастер и сделал большой глоток. – Ваше красноречие, Андрей! Пью за то, чтоб вы поскорее оказались в Сенате.
– Упаси Господи! Так что же, Ярослав: будем считать, что мы договорились? Разумеется, если вам потребуется наша помощь, мы сделаем все, что в наших силах. От вас хотелось бы ждать того же.
– Само собой… признаться, я благодарен вам, джентльмены. У меня не было уверенности… Что ж, будем на связи.
Оказавшись в коридоре, Андрей и Виктор посмотрели друг на друга и молча двинулись к выходу в сад. Охранник у дверей привычно вытянулся в струнку.
– И не надо выставлять меня букой перед женщинами, – заметил Огоновский, подходя к знакомой скамье.
–Никогда более, – засмеялся Ланкастер. – Но ответьте-ка мне честно: вы ведь тоже почувствовали, что Чандар чего-то недоговаривает?
Андрей задумчиво помахал в воздухе сигаретой.
– Он вообще мог ни о чем перед нами не отчитываться, не так ли? Однако же почему-то завел весь этот непонятный разговор.
– Ну, я допускаю, что он действительно хотел согласовать с нами вопрос продолжения изысканий. Ведь он в курсе ситуации с Осайей.