Илья Гордон Юбиляр
1
Глубоко под землей, в блиндаже, полковник Зотов готовился к докладу, посвященному двадцатипятилетию артиллерийской части, которой он командовал.
— Вот и до юбилея дожили… Какой юбилей! — сказал он, раскрывая толстую тетрадь с красной звездой на обложке.
Перелистывая записи боевых эпизодов, приказы, штабные документы, старые фотографии, полковник как бы перелистывал собственную жизнь, как бы снова повторял боевой путь своей части. Воспоминания нахлынули на него…
В девятнадцатом году молодым красноармейцем Зотов шагал в строю мимо трибуны на Красной площади. На трибуне стоял Ленин и, подавшись вперед, держал речь к бойцам, уезжающим на юг — громить белых генералов, ставленников русской и мировой буржуазии. Напутствуя солдат революции, Ильич коротко и энергично взмахнул рукою… Часть была брошена на защиту Царицына.
В памяти одна за другой вспыхивали картины исторических боев. Бережно развертывая старые оперативные карты гражданской войны, Зотов вспомнил, как однажды к ним в окопы приехал командующий, задушевно беседовал с бойцами, расспрашивал, как их кормят, достаточно ли боеприпасов, что пишут из дому.
Полковник низко склонил седеющую голову над пожелтевшей фотографией, на которой организаторы царицынской обороны были сняты среди бойцов и командиров, не сразу отыскал себя в этой большой группе, улыбнулся: «Какой был бравый вояка!..»
Недалеко от блиндажа с воем рвались вражеские снаряды и мины, но Зотов, казалось, не слышал этого.
В дверь блиндажа постучали.
— Войдите! — сказал полковник и захлопнул тетрадь с красной звездой на обложке.
На пороге стоял молодой белокурый офицер:
— Капитан Шарапов по вашему приказанию явился.
— Садитесь, — блеснул голубыми глазами Зотов. — Ну, что там, на переднем крае? Доложите.
— По нашим наблюдениям и по сведениям разведки, товарищ полковник, — спокойно и уверенно заговорил Шарапов, — немцы перебрасывают на наш участок свежие части, готовятся к большой контратаке.
Зотов развернул свой планшет, поглядел на карту с нанесенными на нее координатами целей.
— Какие новые цели обнаружены за прошедшие сутки и какие изменения произошли на старых? — спросил он.
— Цель 28 перекочевала в район 7,5. Цели 72, 75, 86 и 24 были малоактивны, — водя пальцем по карте, ответил Шарапов. — В районе 8,9 зафиксированы две новые, батареи.
Зотов поднялся, подошел к краю стола, снял телефонную трубку:
— Сотников? Вы-то как раз мне и нужны. Срочно пришлите сведения о количестве «огурцов»…
На условном языке «огурцами» в части назывались снаряды.
Отдав приказание, полковник снова склонил аккуратно причесанную, тронутую сединою голову над своим планшетом и долго молча рассматривал карту.
— А как у вас идет подготовка к юбилею? — неожиданно спросил он.
— Готовим сценический монтаж, — весело сообщил Шарапов, — он будет состоять из пения, танцев, юмористических и сатирических номеров. Весь текст написан и составлен самими бойцами.
О подготовке к юбилею капитан докладывал с тою же обстоятельностью, с какой только что говорил о боевых делах.
В блиндаж незаметно вошел начальник штаба, низкорослый подполковник с худощавым гладко выбритым лицом. Поздоровавшись, он передал командиру оперативные сводки, попросил подписать два приказа.
Просматривая документы, Зотов спросил:
— Вы разослали пригласительные билеты на праздник?
— Да, — ответил начальник штаба, — мы послали двадцать восемь пригласительных билетов старым офицерам, генералам, Героям Советского Союза, служившим в нашем дивизионе в разное время.
— А где вы намечаете провести торжественное собрание?
Начальник штаба развернул большую полевую карту, указав карандашом место, где он намерен выстроить клуб-блиндаж, сообщил, из скольких накатов предполагается сделать кровлю, на какое количество людей этот клуб рассчитан, сколько солдат можно будет снять с каждой батареи на собрание.
Выслушав план и одобрив его, полковник приказал вызвать начальника политотдела и заместителя командира по материальному обеспечению.
— Проведем короткое совещание насчет нашего праздника, — сказал он.
2
Накануне юбилея, вечером, Зотов выехал в машине на огневые позиции. Темно-голубое небо казалось бархатным.
«Завтра, кажется, предстоит ясный день, — подумал он. — Но будет ли так же тихо, как сейчас?»
Эта подозрительная тишина не нравилась ему: она не сулила спокойствия в день юбилея.
— Шарапов, видимо, прав… готовятся, — прошептал он.
Не доезжая позиций, полковник приказал шоферу остановиться, замаскировать машину и пешком направился к батареям.
Орудия стояли в глубоких окопах, прикрытые маскировочными сетками. Стены орудийных окопов и крыши землянок были искусно укрыты дерном и полевыми травами. Даже вблизи невозможно было заметить, что здесь расположены мощные пушки.
«Полный порядок!» — не без гордости подумал Зотов.
Издали увидев полковника, командиры батарей вышли ему навстречу, поочередно отрапортовали и направились вместе с ним к пушкам. Зотов осмотрел орудийные инструменты, проверил наличие снарядов… Все было вычищено, смазано, правильно и удобно уложено.
— Образцовое хозяйство! — похвалил он своих артиллеристов и приказал потренировать резервные орудийные «номера», которые завтра должны заменить бойцов, уходящих на юбилейный вечер.
На одной из батарей внимание Зотова привлек широкоплечий высокий пожилой солдат. Его до блеска начищенные ботинки, белоснежный воротничок и выглаженная гимнастерка, вся его бравая внешность и подтянутый вид привели полковника в восхищение. Он остановился перед вытянувшимся усатым великаном, всмотрелся в его скуластое, в морщинах лицо, на котором весело светились темно-серые умные глаза.
— Что-то я раньше вас не встречал, — ответив на приветствие солдата, заметил Зотов.
Солдат непринужденно объяснил, что командир не мог его раньше видеть — ведь он всего неделю назад прибыл сюда с группой бойцов с другого фронта.
— Вот как! — удивился Зотов. — Старый артиллерист?
— Так точно.
— И как дается новая техника?
— Техника освоена вполне. Разрешите показать?..
Зотов кивнул головою.
Солдат подошел к пушке и стал объяснять, как он, наводчик, выполняет приказания командира орудия во время стрельбы.
— Да вы настоящий математик! Быстрота-то какая! — радостно изумился Зотов. — Как ваша фамилия?
— Белозеров, товарищ полковник.
— Давно на действительной служили?
— Очень давно, в гражданской войне участвовал.
— И тоже в артиллерии?
— Так точно.
Только сейчас Зотов заметил на вылинявшей гимнастерке старого солдата орден Красного Знамени.
— За что награждены?
Белозеров начал было рассказывать, но вдруг мимо них с диким ревом пронесся снаряд. Обхватив полковника, Белозеров прыгнул вместе с ним в укрытие.
Через секунду раздался грохот взрыва. Когда дым рассеялся, Белозеров выглянул из узкой щели и доложил:
— Воронка метрах в десяти.
За первым снарядом последовали второй, третий, четвертый.
— Недолет… Перелет! — отмечал Белозеров после каждого разрыва. — Товарищ полковник, они нас, кажется, в вилку берут.
— Ничего, — спокойно отозвался Зотов. — Не думаю, чтоб они обнаружили ваше расположение.
И действительно, вскоре обстрел прекратился. Зотов выбрался из щели, стряхнул с себя землю и, попрощавшись с Белозеровым, ушел к своей машине.
Тишины уже не было. Где-то справа, невдалеке, началась канонада.
«Узнаю голос фашистских пушек. Недолго им лаять осталось, — подумал Зотов. — Разведка определила правильно: готовят контратаку».
3
Укрытый пятью накатами и обшитый досками, просторный клуб-блиндаж был готов к намеченному сроку. Здесь, под землею, было светло и уютно, как в хорошем доме. Стены клуба пестрели красочными плакатами и лозунгами. Длинные столы, накрытые белыми скатертями, были сервированы искусно вырезанными из дерева бокалами, медными круглыми стаканами из снарядных гильз. В углу стояли бочки с пивом, винами и водкой.
Повар Долотов, до войны знаменитый кулинар московского перворазрядного ресторана, сделал все, чтобы и во фронтовых условиях угостить своих боевых товарищей по-столичному. Преисполненный важности, он носился в своем белом колпаке между клубом и кухней.
Стали собираться гости — генералы, офицеры, рядовые бойцы. Многие пришли с огневых позиций, только что выпустив по врагу десятка два снарядов.
Гости шли прежде всего к большим щитам выставки, украшенным фотографиями, вмонтированными в текст воспоминаний, аккуратно перепечатанных на машинке. Их внимание останавливала огромная карта-схема, на которой жирными стрелами был показан весь боевой путь части с первого дня ее формирования. Донесения, приказы и документы рассказывали о героических эпизодах прошлого и настоящего.
На фотографиях, сохранившихся с времен гражданской войны, некоторые генералы увидали себя красноармейцами в засаленных ватниках, в буденовках с красными звездами.
Здесь, у этих скромных щитов, после долгой разлуки сейчас встретились бывшие однополчане, вспоминали гром советской артиллерии в степях под Царицыном, на полях Украины, в болотах Белоруссии, давние походы и стремительные штурмы. Случайные эти встречи начинались радостными восклицаниями:
— Сколько лет, сколько зим!
— Давненько, брат, не видались…
Подземный клуб гудел десятками голосов.
Но вот дежурный офицер с красной повязкой на рукаве стал рассаживать гостей за столы… Назначенный час начала торжества уже миновал, но никто не открывал собрания: ждали прибытия командира — полковник Зотов где-то задержался.
Прошло минут двадцать, а может быть, и все тридцать, люди терпеливо ожидали, спокойно вслушиваясь в усиливающуюся канонаду на переднем крае. Тогда поднялся командующий артиллерией фронта и объявил, что юбилейное торжество откладывается, и зачитал радиограмму, которую он только что составил для передачи на батареи, ведущие сейчас огонь:
— Внимание, товарищи!.. Текст будет такой: «Горячо поздравляю вас с праздником двадцатипятилетия вашей части. Проклятый враг решил испортить этот знаменательный праздник и навязал вам бой. Столы накрыты, бокалы полны… Но еще торжественнее и радостнее будет ваш праздник, когда вы победно закончите бой. Слава героям советской артиллерии!..»
4
Зотов получил эту радиограмму на окруженном врагами наблюдательном пункте, на который с двух сторон двигались вражеские танки. Он приказал открыть по ним огонь с ближайшей дистанции. Темень ночи прорезалась яркими вспышками орудийных выстрелов.
— Обычная психическая атака! — крикнул Зотов командиру орудия. — Танки, конечно, не дойдут.
— Как всегда! — отозвался молодой артиллерист. — Огонь!
Вражеский снаряд разорвался где-то совсем рядом. Упал смертельно раненный командир орудия возле лафета. Ординарец полковника и трое из орудийной прислуги были тяжело ранены осколками.
Зотов выбрался из укрытия и склонился над телом убитого… С минуту он постоял в оцепенении, будто прислушивался к звону в ушах, потом вернулся под землю, снял трубку телефона. Но аппарат молчал, связь была нарушена.
Зотов вышел из блиндажа и стал переползать к орудующему на батарее одинокому солдату. Это был Белозеров. Полковник сразу узнал наводчика.
— Товарищ Белозеров, не ранены? — крикнул он.
— Все в порядке, товарищ полковник. Сейчас выстрелю.
— Стреляйте!
Зотову не удалось доползти до орудия. Очередной разрыв оглушил его, засыпал землею… Когда сознание вернулось к нему, при свете вспышек он увидал: танки грохотали совсем близко от наблюдательного пункта, а Белозеров с окровавленным лицом торопливо заряжал орудия, поворачивал стволы и, перебегая от пушки к пушке, стрелял по танкам прямой наводкой.
5
Бой продолжался трое суток. На четвертые немецская атака окончательно захлебнулась. Воцарилась тишина. Артиллерийскую часть передвинули во второй эшелон: надо было подремонтировать технику, дать людям отдохнуть, пополнить потери.
Подводя итоги трехдневных боев, начальник штаба обнаружил среди документов донесение бойца Белозерова: огнем трех орудий и гранатами он уничтожил пять немецких танков и спас наблюдательный пункт от разгрома.
На батарею послали фотографа. Он заснял разбитые фашистские танки и старого храбреца-победителя. На выставке в просторном клубе второго эшелона появился новый щит с надписью: «Первые три дня 26-го года нашей части». В центре этого щита поместили фотографии, запечатлевшие подвиг Белозерова…
Отложенное юбилейное торжество состоялось на третий день после окончания боя. Снова собрались ветераны и молодежь, генералы и Герои Советского Союза, офицеры и бойцы.
На трибуну, украшенную портретами знатных людей части, поднялся полковник Зотов. Поздравив собравшихся с праздником, он подошел к карте-схеме и стал рассказывать о трудном, но славном боевом пути, пройденном частью за двадцать пять лет…
Раскрыв толстую, знакомую многим тетрадь, полковник прочитал запись о легендарном подвиге двух солдат в дни обороны Царицына:
— «Белые теснили наш полк к Волге. Выстоять в борьбе с превосходящими силами врага было почти невозможно. Но товарищ командующий приказал продержаться до подхода подкреплений. Командир части решил послать в тыл белых двух разведчиков. Для этого он выбрал самых смелых красноармейцев… Прошел день, прошла ночь, но они не возвращались. Командир встревожился. Но тут ему сообщили, что у белых началась паника, они сломя голову побежали от реки в степь. В чем дело, никто не знал… Вскоре, однако, командиру донесли, что его разведчики ночью напали на белогвардейский штаб, уничтожили всех, кто там находился, перерезали телефонные провода, захватили винтовки и пулеметы. Вооружив окрестных крестьян, разведчики открыли ураганный огонь по вражескому тылу. Часть немедленно перешла в контратаку, частым и метким огнем опустошая ряды бегущих. В руки артиллеристов попали богатые трофеи — склады продовольствия и боеприпасов. Один из героев-разведчиков погиб смертью храбрых. Оставшийся в живых был вызван к командующему и получил из его рук орден Красного Знамени…»
Все внимательно слушали полковника. Ветераны Царицына затаили дыхание. Никто не шелохнулся. И только один Белозеров почему-то несколько раз подымался и опять садился. Наконец он не выдержал, поднял руку:
— Товарищ полковник, разрешите… Это был я и Тимофеев.
Гости повскакали с мест. Под сводами клуба загремели восторженные аплодисменты.
Сотни людей повернулись лицом к Белозерову. Он стушевался, смущенно забормотал:
— А я думал, об этом давно забыли… Я не знал, что это та же самая часть.
Взволнованный, он подошел к трибуне, на ходу теребя правый ус и поправляя сползающую марлевую повязку на морщинистой загорелой щеке.
В этом рассказе использован факт, имевший место в артчасти, являющейся одним из первенцев советской артиллерии.
Перевод автора и И. Чернева
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Перевод с еврейского
СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
МОСКВА
1965
Гордон Илья Зиновьевич
ВНАЧАЛЕ ИХ БЫЛО ДВОЕ…
М., «Советский писатель», 1965 г., 436 стр.
Тем. план выпуска 1965 г. № 574
Редактор А. И. Чеснокова
Художник А. Г. Кравцов
Худож. редактор В. И. Морозов
Техн. редактор М. А. Ульянова
Корректоры С. И. Малкина и И. Ф. Сологуб
Сдано в набор 4/XII 1964 г. Подписано в печать 27/IV 1965 г. А 02759 Бумага 84×1081/32. Печ. л. 135/8 (22,89). Уч. — изд. л. 22,03. Тираж 30 000 экз. Заказ № 2269. Цена 81 коп.
Издательство «Советский писатель», Москва К-9, Б. Гнездниковский пер., 10
Ленинградская типография № 5 Главполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров СССР по печати Красная ул., 1/3