Последний поддон обнаружился за добрых двести метров от точки сброса, в небольшом овраге посреди голой пустыни. Команда Таффа уже направлялась ко мне, я ждал их на мокром глинистом склоне. «Сомнительное будет удовольствие – перетаскивать ящик на другую сторону», – невольно подумалось мне.
Я начал перерезать толстенные страховочные ремни, удерживавшие на месте ящики с патронами, и едва успел отскочить, когда они повалились на землю.
В недрах всей этой конструкции обнаружилась пустота, проложенная пенопластом. Я подошел ближе и нагнулся рассмотреть, что там такое. Под защитным слоем обнаружилась большая картонная коробка. Стараясь не споткнуться о рассыпанные снаряды, я аккуратно приподнял крышку.
Когда рассветные лучи озарили внутренности коробки, я не смог сдержать улыбку: там лежал традиционный квадратный рождественский пирог, залитый белой глазурью, с надписью «Счастливого Рождества». Сверху был аккуратно воткнут небольшой конверт.
В нем обнаружилась открытка с толстяком Сантой, застрявшим в дымоходе. Из туго набитого мешка выглядывали разноцветные подарки. Надпись на обороте гласила:
«Поздравляем всех на базе в Наузаде с Рождеством!
Парни из Королевских ВВС».
– Один-ноль в вашу пользу, круто, – улыбнулся я.
После такого насыщенного утра это было именно то, что надо. Пирог отлично пойдет под горячий чай, когда мы наконец доберемся до базы.
Ранним утром небо выглядело великолепно, но вскоре тучи затянули его, как обычно. Воздух слегка прогрелся, но оставался слишком влажным, и когда мы сворачивали последние парашюты, волоча их по мокрой земле, с меня пот лил градом.
Было уже ближе к восьми утра, когда мы наконец доставили на базу остатки боеприпасов. Рождественский пирог ехал весь этот недолгий путь у меня на коленях. Мы устало и второпях сгрузили парашюты в специальные металлические контейнеры. Рано или поздно, их вернут в Бастион для того, чтобы использовать вновь.
– К машинам подходите, парни, – окликнул я остальных, утирая грязь и пот со лба. – Пришло время пирога.
В мгновение ока коробка опустела. Перепачканные руки уносили драгоценные ломтики. Горячий сладкий чай пошел на ура, и мы даже слегка взбодрились, устанавливая порядок дежурства на сегодняшний день. Никаких операций не планировалось, так что, если талибы не решат нас взбодрить, день ожидался тихий.
Наскоро подогрев воды и наполнив канистру, я принял душ, побрился и переодел свежее белье и носки. Штаны, правда, пришлось надеть прежние: вторые, постиранные два дня назад, до сих пор не просохли.
Из дома я привез ярко-красную рубашку, которую надевал только по особым случаям. Лиза терпеть ее не могла, поэтому я, понятное дело, старался носить ее как можно чаще. Когда она увидела, что я пакую рубашку в рюкзак, то предложила оставить ее талибам на память, когда буду возвращаться домой насовсем.
Мама прислала мне рождественские оленьи рога и ядовито-красный галстук-бабочку. Все это идеально дополняло мой рождественский наряд. Я вытащил из-под койки коробку с шоколадным печеньем, которое привез из Англии, натянул бронежилет и в таком виде отправился на проверку постов. Часовые выглядели такими же уставшими, как и я, но ничего не поделаешь – служба есть служба. Нельзя же было ради Рождества отменить дежурство.
Когда я закончил обход, коробка с печеньем опустела, а я объелся. Пришлось на каждом посту съедать по печенью с ребятами, я же не мог позволить им лакомиться в одиночку, правда?
На кухне Датчи уже успел облачиться в передник и чистил картошку. Я прошел внутрь, потом затормозил и вернулся во двор.
– Ого, и когда они это успели? – Я в изумлении воззрился на приставленную к внешней стене кухни самодельную печку, которую смастерили наши гуркхи.
– Пока ты в пустыне прохлаждался, – ответил Датчи и покачал головой, оценив мой наряд. – Их капрал услыхал про индеек и предложил свою помощь.
Это было удивительное сооружение. Печку изготовили из старого бидона для горючего, который как следует отчистили по такому случаю, установили на два кирпича и прижали к стене мешками с песком. Гуркхи прорезали небольшое отверстие спереди и подвесили на петлях дверцу. Внутри имелись полозья для двух противней, на которых можно было запекать птицу.
Снаружи печку обмазали двухдюймовым слоем мокрой глины и подвели газ. Резиновая трубка тянулась от вентиля прямо к баллону.
– Черт возьми, а газ они как подключили? – удивился я.
– Не спрашивай, – отозвался Датчи. – Лучше иди сюда, помогай.
У морпехов существует давняя традиция: на Рождество рядовому составу обед подают сержанты и офицеры. Мы с Датчи пошли еще дальше и решили приготовить все сами.
Добрых два часа, с помощью добровольцев из инженерной части мы приготовили все рождественские блюда, какие только смогли изобрести – на горелке и в самодельной духовке. Как ни странно, шпарила она отменно, и всякий раз, когда мы заглядывали проверить, как румянится птица, нас обдавало жаром и соблазнительным ароматом. Переворачивать и разделывать индейку пришлось ножом, потому что специальных щипцов у нас не было.
Запах стоял такой, что проснулся бы даже мертвый. Вскоре все подтянулись в столовую. Начальство, как положено, пожелало парням веселого Рождества.
– Обалдеть, ты глянь, сосиски в бекон завернуты, – обливаясь слюной, сообщил один морпех другому, с восторгом глядя на свою тарелку. К счастью, дождь на время прекратился, иначе очередь желающих угоститься рисковала бы изрядно промокнуть. И без того, стоя по щиколотку в грязи, они напоминали завсегдатаев музыкального фестиваля.
– Беконом я горжусь отдельно, – доверительным шепотом сообщил мне Датчи.
– Хорошая идея, это точно, – согласился я, ухмыляясь, – но, по-моему, моя жареная картошка им нравится больше.
На мне по-прежнему была идиотская красная рубашка и оленьи рога.
Кэп подошел к нам, покончив со своей порцией.
– Отличная работа, парни. Вернемся – подумайте о смене карьеры. Я поддержу.
– Р-р-р, – только и смог ответить на это Датчи с набитым ртом.
– Кстати, поделите парней между собой так, чтобы половина в штаб пришла к двум, а вторая – к трем. Договорились? – сказал босс.
– А в чем дело?
– Санта-Клаус зовет. – И с этими словами он нас покинул.
Озадаченные, мы переглянулись с Датчи. Никто ничего толком не понял.
Когда я со своими парнями зашел в два часа в наш штаб, то расхохотался от неожиданности. Кэп со своим заместителем украсили помещение остатками гирлянд, а на столе были выложены подарки, прибывавшие на базу последние несколько недель.
От Ассоциации морских пехотинцев нам всем полагалось по коробке, набитой всякой всячиной – бритвы, зубная паста, конфеты… все то, чего в обычных пайках не дают… Но смеялся я не поэтому.
В кресле посреди комнаты восседал самый настоящий Санта-Клаус с банкой пива в руке. Понятное дело, не настоящий: это был Ливи, наш фельдшер. Ему как служащему ВМФ разрешили отпустить бороду. Он специально не брился к этому дню и теперь щеголял густой щетиной от уха до уха. Не совсем как у Санты, конечно, но смотрелось неплохо, тем более в сочетании с красной курткой, штанами и колпаком. Теперь в Наузад пришло настоящее Рождество.
– Йо, йо, йо! – прокричал он с ливерпульским акцентом. – Идите ко мне на ручки, детишки, и рассказывайте, чего хотите под елочку!
– Я не готов, Санта, извини. Вот, бери лучше Тимми. – И я вытолкнул вперед самого младшего из нас. Тим радостно плюхнулся к Санте на колени.
– Тварь! – совсем не по-рождественски завопил Ливи, когда Тим вдавил его в кресло всем своим весом, да еще в бронежилете. – Ну что, ты был хорошим мальчиком? – С этими словами он потянулся к ящику за креслом.
– Конечно, – радостно ответил Тим, подыгрывая ему. По крайней мере, я очень надеялся, что он просто подыгрывает – а не верит в Санту по-настоящему.
– Тогда выпей пивка за мое здоровье! – И Ливи протянул ему холодную банку.
Так вот что он прятал в ящике!
– Я передумал, Санта! Я следующий, – завопил я и возглавил очередь желающих посидеть у Санта-Клауса на коленях.
Санта также раздавал красные рождественские коробочки армейского образца. Это давняя традиция: где бы ты ни служил – на суше или на море, в любой части света, на Рождество каждый военнослужащий получает небольшой подарочный набор. Мы сгрудились вокруг Санты, наслаждаясь пивом, и перебирали все эти маленькие пудинги, колпаки и прочие забавные мелочи.
Мы позвали гуркхов присоединиться к нам, в благодарность за их нелегкий труд и за все, что они для нас делали. Они хихикали, как мальчишки, заходя в штаб. Мы прокричали им с Рождеством и тоже выдали подарки. Восторг у них на лицах говорил сам за себя, они радостно переговаривались по-непальски. Потом им тоже пришлось посидеть на коленях у Санты – и получить свое пиво, конечно.
В маленькой комнате было тесно, шумно и весело. Кто-то пулял из рогатки кусочками пирога, кто-то устраивал гонки игрушечных улиток, которые также обнаружились в поздравительных наборах.
Колпаки Санты надевать было обязательно – точно так же, как приветствовать королеву, чей небольшой портрет в рамке обнаружился на дне каждой коробки.
Мы встали все вместе, чтобы отдать королеве честь, а потом веселье продолжилось с новой силой. Во все стороны летели обертки, мятая бумага, пустые коробки.
Я посмотрел на двоих парней, которые соревновались, кто больше запихнет в рот мини-пудингов. Вместо того чтобы обозвать их придурками, остальные щедро делились с ними своими лакомствами, в надежде установить мировой рекорд. Закончилось все, разумеется, тем, что оба закашлялись – и сухие крошки полетели во всех, кто был рядом.
Так мы развлекались целый час. Это было удивительно. Никто не говорил всерьез о том, как скучает по дому, но парни не ожидали ни рождественского обеда, ни Санты с пивом.
Я смотрел на них и чувствовал, как сердце наполняется гордостью. Парни не жаловались, что встречают праздник вдали от дома. Они справлялись, как могли. И заслужили свой час беззаботного веселья.
За весь день у меня не было ни минуты покоя. Я только утром наскоро вырвался покормить собак. Несколько часов после обеда пришлось отдежурить на наблюдательном пункте, чтобы дать отдых парням. Время ползло невыносимо медленно, нехватка сна давала себя знать, ледяной ветер пробирал до костей, и не спасала даже теплая куртка. На небе не было ни облачка, а это означало, что ночью температура вновь упадет ниже нуля. Все местные в такие холодные ночи спасались дома, у очага.
Я думал о Лизе – чем она сейчас занимается. Под кроватью я припрятал для нее подарок. Об этом я собирался сказать ей сегодня чуть позже, когда буду звонить домой. Мы не то чтобы особо отмечали Рождество, когда были вместе, но сейчас я бы дорого дал, чтобы оказаться с ней рядом.
Удивительно, что талибы так и не проявились за весь день, и я сомневался, что они дают нам передышку в честь праздника. Скорее всего, они понесли серьезные потери накануне – по крайней мере, на это я очень надеялся.
Когда стемнело, я пошел кормить собак. Специально для них я срезал с костей четыре куска индейки. В конце концов, у них ведь тоже Рождество!
Все четверо как с ума посходили, стоило зайти в вольер: они лаяли, носились туда сюда, прыгали на меня. Джена как обычно тоненько тявкала и поскуливала, вся дрожа от возбуждения.
Дэйв меня опередил. Он уже был внутри и открывал консервы. Мишура, которой мы обтянули ограждение, промокла, поникла и утратила праздничный вид.
– Я как раз с дежурства. Думал, ты еще занят, – пояснил Дэйв, заканчивая раскладывать свинину с клецками по мискам.
– Только освободился. – Я добавил сверху кусочки индейки.
– Псам понравится, – засмеялся Дэйв. – Только парням, наверное, лучше не говорить.
– Вот тут ты прав.
– Джене дай побольше. Ей сейчас нужнее. – Дэйв кивнул в ту сторону.
Скорее всего, он был прав. Живот у нее раздулся так, что щенков стоило ожидать со дня на день.
– Счастливого Рождества, собаки, – поздравил я терпеливо ожидающую четверку. Мы разнесли миски и отошли, чтобы дать им спокойно поесть.
Изголодавшиеся псы накинулись на рождественский обед так, словно вечность ничего не ели.
15 Все, хватит
На второй день Рождества мы с Датчи снова крутились на кухне. Сегодня на обед были макароны с цыпленком в белом вине. Неожиданно послышался оглушительный взрыв.
– База всем постам. Что за черт? Прием.
– База, говорит пост 1. В нас чуть не влетел снаряд, черт бы его подрал. Конец связи. – В голосе, звучавшем по рации, страх мешался с возмущением.
– Холм – Базе. Вас понял. По звуку похоже на реактивный снаряд. Конец связи.
«Черт, что они вытворяют?» – подумал я.
Талибы научились выпускать старые реактивные снаряды с самодельных деревянных пусковых установок. Эти конструкции были очень мобильными, легко прятались, но ни о какой меткости и прицельности стрельбы говорить не приходилось, – разве что талибам очень повезет.
База вскинулась по тревоге, Датчи поспешил выключить газ. Придется макаронам подождать.
Я бросился на свой пост и на бегу успел заметить, что столб дыма поднимается с другой стороны ворот, за внешней стеной.
– Слишком близко! – проорал Датчи, прежде чем мы разбежались в разные стороны.
Послышался вой подлетающего снаряда, я пригнулся, не замедляя шаг, но на сей раз мишенью была не база. Провожая ракету взглядом, я понял, что она летит куда-то в сторону холма. К счастью, и этот взрыв оказался «в молоко».
Я торопливо взобрался по железной лесенке и занял свое место, под защитой мешков с песком. Хатч уже давал наводку нашим стрелкам на Талибскую магистраль.
– Рождество пропустили, теперь отыгрываются! – прокричал он, весь на адреналине, и снова приник к биноклю, корректируя стрельбу молодняка.
Если не считать Рождества, с момента, как я вернулся из отпуска, не было дня, чтобы талибы нас не обстреливали. И с каждым разом снаряды ложились все ближе. Еще немного, и они начнут попадать по базе.
К концу декабря я окончательно потерял счет времени. Дни слипались в бесконечный серый ком. Каждый двадцатичетырехчасовой цикл состоял из повторяющихся действий: быстро покормить собак, отсидеть утреннее совещание, обойти посты, заняться патрулями, вернуться на свой пост при обстреле, вычистить оружие, приготовить парням обед, снова покормить собак и завалиться спать. Иногда к этому добавлялись еще радиодежурства. На другой день все повторялось заново.
Собаки стали моим единственным развлечением. РПГ неизменно улучшал мне настроение, стоило лишь посмотреть, как он носится за Пулей. Джена, растолстевшая до невозможности, наоборот, предпочитала не двигаться и ждала, пока я приду и ее поглажу.
За это время псы практически прикончили наши запасы свинины с клецками. К счастью, Джону во время очередной развозки воды посчастливилось обнаружить три здоровенных ящика халяльного риса с курицей, предназначенного для афганской армии. Но поскольку как раз перед Рождеством их передислоцировали в Бастион, эти припасы оказались никому не нужны. Ничего более липкого и безвкусного нам есть не доводилось.
– Наши плеваться будут, – констатировал Дэйв.
– Согласен, – кивнул я, с отвращением дожевывая остатки порции. – Так зачем пропадать добру?
Вечером мы радостно любовались тем, как вся четверка уплетает новое блюдо. Пока мы с Джоном мыли миски, я вспомнил, о чем хотел его спросить еще с утра.
– Ты сегодня эту белую псину видел?
– Какую? – не понял он.
– Я шел в штаб с северного поста, и тут прямо на меня из-за ящиков с боеприпасами выскочил этот тощий недомерок. Какое-то время носился вокруг, между ног скакал как сумасшедший, потом в щель юркнул между воротами и стеной. Убей, не знаю, как он туда протиснулся, там дюймов пять ширина от силы. Я деревяшку засунул, чтобы он больше не лазил. По-моему, с нас хватит уже собак. Что скажешь?
– Нет, не видел я никого, – ответил Джон. – И нам больше точно не надо.
Джена должна была рожать со дня на день. Я понятия не имел, что мы будем делать со щенками. Никакого плана, как доставить собак в приют, у меня не было тоже. Ни мэйлов, ни звонков. Все попытки Лизы хоть с кем-то выйти на связь оставались без ответа.
Я понимал, что жаловаться на некачественное обслуживание тут не следует. В конце концов, это был не настоящий приют для животных, а просто пара афганцев, готовых заниматься брошенными собаками. Но иногда раздражение брало верх, и я об этом забывал напрочь.
Тем не менее эти люди проявляли заботу и доброту по отношению к животным, на которую трудно было рассчитывать в этом богом забытом месте. У них не было офиса, скорее всего, им никто толком не платил за работу. И самое главное, они рисковали жизнью, имея дело с западными организациями.
Я шел в сторону кухни. Ветер улегся, но температура стремительно падала по мере того, как солнце опускалось за горизонт. Пора было натягивать куртку, ночь обещала быть холодной.
Внезапно земля с грохотом содрогнулась под ногами. По тому, как звук отражался от стен базы, я понял, что взрыв пришелся близко, очень близко.
И тут же затрещала рация.
– База, это пост 4. Снаряд, черт, совсем рядом с нами, черт, прием. – Ливерпульский акцент ни с чем нельзя было спутать. Кроме Ливи, у нас парней оттуда не было.
– База – посту 4. Вы в порядке? Прием.
– Э-эй. Ну блин, типа того. Прямо под стеной, черт, рвануло. Прием. – Слова из него так и сыпались, он явно был напуган, что попадание пришлось настолько близко.
– Эй, эй, пост 4. База говорит. Эй, без нервов, эй, – донесся ответ с деланным ливерпульским акцентом.