Торопясь поскорее найти своих и затем приступить к выполнению дела, возложенного на него Жубером, Питер Мариц на пятый день пути приближался к стоянке родной общины. Какой радостью забилось его сердце, когда он увидел наконец знакомое пасущееся стадо быков и лошадей! Скакун, по-видимому, тоже признал их, выражая свое приветствие громким ржанием. Он несся вперед, как птица, без всяких понуканий всадника. Еще минута — и юноша увидел знакомые лица буров, обедавших под тенью громадного дерева. Среди них находились и баас фан-дер-Гоот и дядя Клаас Бурман...
Соскочив с лошади, Питер Мариц радостно бросился к ним. В первую минуту его встретили недоумением — так изменил этот год внешность возмужавшего и окрепшего юноши. Вслед за тем пошли крепкие дружеские рукопожатия, посыпались приветствия, расспросы. Юноша, которого здесь считали уже погибшим, едва успевал отвечать на град вопросов всех этих людей, искренне выражавших радость по случаю его возвращения. Суровый баас был донельзя обрадован привету от Жубера, который передал ему Питер Мариц, и с редкой для него сердечностью поблагодарил юношу. Затем вместе с дядей Питер Мариц направился к повозке матери. Двое ребятишек, младшие братья Питера Марица, усердно тузили друг друга, сопровождая это веселое занятие громкими возгласами, и прекратили возню только тогда, когда брат гаркнул во всё горло:
— Ах вы, пострелята! Отвечайте, кто это перед вами?
Но они стояли с разинутыми ртами и выпученными глазами и не могли слова вымолвить.
Мать сидела за работой — чинила сбрую. Услыхав веселый возглас и бодрые шаги сына, она встрепенулась, приподняла голову и, побледнев, простерла руки, не в силах подняться с места от овладевшего ею волнения. Они заключили друг друга в объятия. Мать плакала, но это были уже не те слезы, которыми она оплакивала его предполагаемую гибель... Наступил настоящий праздник для семьи Питера Марица, праздник, в котором приняла участие вся дружная бурская община.
Немалое внимание уделено было и Скакуну, которого все наперебой гладили, ласкали, кормили. Особенную радость по случаю возвращения верного коня выказывали младшие члены семьи Бурман. За этот год все они сильно выросли, и теперь это была крепкая, веселая и живая трудовая семья.
Вечером пришел сам баас фан-дер-Гоот в сопровождении других старых буров. Затем они забрали с собой Питера Марица и, устроив небольшое собрание, беседовали с ним долго у костра, покуривая трубки и угощая его пивом наравне со всеми другими. При этом они подробно расспрашивали его обо всех событиях и приключениях, которые произошли с ним в течение минувшего года. Из всего, что довелось им услышать от Питера Марица, не понравилось им вначале только одно: твердо высказанное намерение его пойти в ближайшее время на службу к англичанам.
— Этого я в толк не возьму, уж ты извини, — прервал его в этом месте рассказа суровый баас. — Как это такой парень, как ты, станет служить у злейших наших врагов, англичан? Находятся, правда, такие буры среди натальских подданных Англии, но то дело другое: они уже испорчены англичанами и не чувствуют живой связи с Трансваалем. Да и то очень печально, что они позволяют себя завербовать в английские добровольческие отряды. Но чтобы их примеру следовал бур нашей общины, сын Андрея Бурмана... Не одобряю!
Однако, узнав, что Питер Мариц предпринимает это по указанию Жубера с целью изучить состав и особенности английской армии, баас сразу изменил свое мнение.
— Если это приказал тебе Жубер, то разговоров быть не может, — твердо заявил он. — Я уверен, что ты недолго останешься у англичан и займешь свое место среди нас, когда мы под знаменем Трансвааля погоним их из нашей земли.
— О да, мингеер! — воскликнул юноша с воодушевлением.
— Ну то-то же. А в таком случае не засиживайся долго возле матери. Ей, правду сказать, нелегко приходится, но наши буры не оставляют ее без поддержки. Да и не такая женщина Елизавета Бурман, чтобы испугаться работы и удерживать возле себя сына, которому долг указывает иное место: там, где его народу угрожает порабощение.
Питер Мариц объявил, что он останется в общине три дня, после чего отправится к англичанам.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Питер Мариц — переводчик. Бой под Исандулой
Три дня среди родных лиц и с первых лет сознания знакомой, привычной обстановки промелькнули незаметно, как три минуты. И вот Питер Мариц опять верхом на своем верном Скакуне с небольшим узелком заготовленного матерью белья и платья, со скромным запасом дорожной провизии и с неизменным отцовским ружьем за спиной и его же охотничьим ножом у широкого кожаного пояса. Снова потянулась перед ним дорога — степи, горы, лесные чащи, реки, ручьи, горные ущелья...
Он проезжал по тем самым местам, что и год назад, только не было теперь с ним ни Октава, ни Гумбати, ни Молигабанчи. Вот то место, где они гнались за антилопами; вот здесь пылал их костер во время ночного нападения львов. А тут впервые увидел он жирафов... Целый рой воспоминаний и образов проходил перед ним, по мере того, как резвый Скакун уносил его всё дальше и дальше на юг.
Приближение к Утрехту с необыкновенной живостью пробудило в памяти юноши бешеное состязание на скорость с английским офицером; при воспоминании об этом Питер Мариц с особенной любовью погладил шею своего Скакуна. Оглядываясь по сторонам, он нашел, что окрестности Утрехта сильно изменили свой вид с прошлого года: от прежнего безлюдья и тишины не осталось и следа. Длинные и многочисленные ряды палаток, составлявших огромный лагерь английских войск, покрывали всё пространство, охватываемое взглядом. Улицы этого небольшого городка также кишели народом, по большей части военными во всевозможных мундирах.
Въезжая в город, он наткнулся в одном месте на небольшую компанию английских офицеров, которые показались ему чрезмерно оживленными и веселыми. По-видимому, они изрядно выпили. Один из них, совсем еще молодой белокурый офицер в красном мундире, продолжая что-то весело болтать, пригляделся к всаднику и сказал, обращаясь к товарищу:
— Погляди-ка, Джо, что за статная лошадка у этого мужичка.
— Недурна, — отозвался тот, присмотревшись к Скакуну.
— Хороша, говорю тебе... Эй, кудрявый! — крикнул он юноше. — Продай лошадку.
— Самому нужна, — ответил Питер Мариц, не убавляя шагу.
— Ты себе другую купишь. Продай, я хорошо заплачу.
Юноша молча помотал отрицательно головой.
— Зачем тебе такая лошадь? — настаивал офицер. — Воевать ты еще молод, а работать на ней не годится. Это лошадь верховая, а тебе нужно простую, рабочую.
— Я, господин офицер, — вежливо, но твердо возразил Питер Мариц, — и сам знаю, какая лошадь мне нужна для службы у английской королевы.
Подвыпившая компания захохотала.
— Здорово! Ай да молодчага! — раздались возгласы.
А тот, которого белокурый офицер назвал Джо, бывший трезвее других, воскликнул с удивлением:
— Нет, как он тебя ловко отбрил! Право же, молодец... Как же ты хочешь служить нашей королеве? — обратился он к молодому буру.
— Как придется, — ответил тот.
— И это умно. Только для строя ты еще молод.
— Ну, вестовым.
— Вестовые у нас свои.
— В обозе, — продолжал Питер Мариц. — Только вот повозки нет у меня, да и лошадь не подходит... Вот беда!.. А не пригожусь ли я вам, мингеер, в качестве переводчика? — высказал предположение юноша.
— Нет, буры нас понимают и без переводчиков. Вот с черными дело труднее. К сожалению, буры знакомы только с языком кафров, да и то плохо.
— Я и с языком зулусов знаком, — возразил Питер Мариц.
— Как ты сказал — с языком зулусов?.. Господа, да ведь это чистый клад! — обратился он к товарищам. — У нас во всей армии нужда в зулусских переводчиках. Счастливая встреча! Вот что, любезный. Поезжай-ка ты сейчас к нашему полковнику — он помещается в самом большом доме, тебе укажут — и скажи дежурному офицеру, что тебя направил к нему лейтенант Томсон как переводчика, а там уже тебя определят, куда потребуется.
Питер Мариц тронул лошадь и вскоре уже был возле большого двухэтажного дома, занимаемого штабом полковника Вуда. Как только он объяснил дежурному офицеру, зачем он явился в штаб, тот, оставив юношу в приемной, пошел к полковнику и, вскоре вернувшись, повел за собой Питера Марица к Вуду. Это был высокого роста, немолодой офицер. Тут же находилось еще несколько офицеров, моложе чином. Полковник тотчас же приступил к делу.
— Ваше имя?
— Питер Мариц Бурман.
— Вы знаете язык зулусов? Где вы этому обучились?
— Я провел год в плену у зулусов.
— Каким образом избавились вы от плена?
— Я бежал оттуда, господии полковник.
— Мне известно, что зулусы убивают своих пленников, особенно буров, с которыми они в вечной вражде. Ради чего они держали вас целый год?
— Я бежал оттуда, господии полковник.
— Мне известно, что зулусы убивают своих пленников, особенно буров, с которыми они в вечной вражде. Ради чего они держали вас целый год?
— Мне это неизвестно, господин полковник. Я думаю, что они держали меня в качестве заложника, — добавил он.
Простодушный тон и весь вид юноши, по-видимому, понравились полковнику. Он помолчал и затем стал что-то писать. Запечатав пакет, он вручил его Питеру Марицу и сказал:
— Вы можете оказаться для нас очень полезны. В каком месте вы содержались в плену?
— В Улунди, господин полковник.
— Вот как? В резиденции Сетевайо? И вам приходилось встречаться с вождем зулусов?
— Да, господин полковник.
— Отлично. Я вас направляю к главнокомандующему, генералу лорду Чельмсфорду. Завтра утром к нему в Хелпмакар отправляется разъезд, к которому вы и присоединитесь. Война с зулусами уже началась, наши войска перешли реку Буффало, и крааль Сирайо, брата вождя Сетевайо, взят уже нами штурмом. Вы, молодой человек, явились как раз вовремя: у нас огромная нужда в переводчиках. Поручик Нильсон, — обратился Вуд к дежурному офицеру, — распорядитесь, чтобы этому буру были выданы деньги на дорогу. До свиданья, молодой человек.
Питер Мариц поклонился и вышел. Итак, намерение его осуществилось ранее, чем он мог надеяться: сразу он попадает к английскому главнокомандующему!
Ночь он провел в отведенном ему помещении вместе с английскими солдатами. Скакуна поместили в кавалерийской конюшне. Рано поутру Питер Мариц уже был на ногах. Час спустя, присоединившись к кавалерийскому разъезду в составе унтер-офицера и четырех рядовых, молодой бур скакал из Утрехта в Наталь.
22 января разъезд достиг реки Буффало и перешел брод, называвшийся Роркес-Дрифт. Это уже была земля зулусов. Невдалеке от реки разъезд увидел несколько повозок, запряженных быками, и возле них несколько английских солдат и санитаров во главе с врачом. Согласно их указаниям, главнокомандующий лорд Чельмсфорд находился вместе с колонной полковника Глюна в трех милях к северо-западу от брода Роркес-Дрифт, недалеко от горы Исандулы.
Начальник разъезда решил здесь позавтракать. Питер Мариц и солдаты спешились и, расположившись на травке, принялись закусывать. Лошади паслись тут же. Вдруг Питер Мариц чуть не поперхнулся: ему померещилось, что вдали, между кактусами, мелькнула черная голова, увенчанная султаном! По султану и повязке на голове он сразу признал воина-зулуса из полка Дабуламанци — Черные Щиты.
Питер Мариц бросил завтрак, вскочил и обратился к начальнику разъезда:
— Советую вам быть начеку: зулусы быстры, как пантеры, а мы уже на их земле.
Тот расхохотался.
— Ничего, ничего, мой милый, успокойся — ведь мы с тобой, и бояться тебе нечего.
— Как вам угодно, — с досадой промолвил молодой бур, — а я приведу в порядок свою лошадь.
И с этими словами он, под шуточки своих спутников, принялся подтягивать подпругу на Скакуне и поправлять седло. Затем они двинулись дальше, причем Питер Мариц зорко вглядывался в каждое пятнышко, в каждый кустик, в то время как остальные беспечно болтали о всякой всячине.
Вдруг Питер Мариц резко осадил Скакуна: впереди между кустами мелькнули разом три черные фигуры, как тень на траве от летящей птицы, и мгновенно исчезли, но от глаз его не укрылись их красные щиты и султаны. Стало быть, это были воины еще одного полка Дабуламанци.
— Ну, чего ты остолбенел? — благодушно пошутил унтер-офицер.
— Зулусы, говорю я вам! — воскликнул юноша. — У нас на правом фланге зулусские воины.
— Ну и трус же ты, любезный! — сказал спокойно начальник разъезда, покачав головой. — Вот уж недаром говорится: "У страха глаза велики".
Питеру Марицу было и обидно и досадно, но он промолчал и поехал дальше, вглядываясь в долину. В высокой траве, ее покрывавшей, он немного погодя приметил слева подвижные черные пятнышки, в которых признал головной убор воинов третьего полка Дабуламанци. Для него теперь не оставалось уже сомнений, что здесь поблизости сосредоточены внушительные силы зулусов, но, не желая подвергаться насмешкам, он промолчал.
— А вот и наши ребята, — вскоре указал унтер-офицер на множество белых пятен, выступавших на фоне зеленой травы. Это были лагерные палатки англичан, расположившихся у подножья мрачной скалистой Исандулы. Они занимали низинку среди группы невысоких холмов, составлявших предгорье Исандулы. Поблизости от палаток находился большой обоз. Быки были привязаны к повозкам, кавалерийские лошади — к коновязям. Повсюду горели костры, на которых солдаты готовили себе завтрак.
— Закусить-то мы закусили, — заметил унтер-офицер, — но что нам может помешать проделать ту же работу вторично? А нашему буру это и вовсе кстати: ведь он едва не подавился, испугавшись зулусов, которые ему приснились, и теперь, вероятно, умирает с голоду.
Питер Мариц не отвечал на насмешки, присматриваясь к лагерю. Тут была и пехота, и кавалерия, и в небольшом числе артиллерия — две пушки и два орудия для метания зажигательных ракет. Кроме англичан, в состав войска входили и черные: натальские зулусы, басуты — подданные Англии. Общая численность войска, по определению Питера Марица, едва ли многим превышала полторы тысячи человек. Заметил он тут и небольшую группу натальских буров.
По приезде в лагерь унтер-офицер немедленно отправился к начальнику, подполковнику Пулайну. Тотчас потребовали к подполковнику и молодого бура. Командир был окружен группой офицеров различных родов оружия.
— Вы были в Улунди, у Сетевайо? — быстро спросил командир, небрежно ответив на приветствие Питера Марица. — Скажите, что из себя представляет эта его так называемая армия?
— Мне трудно, мингеер, ответить на ваш вопрос, — молвил Питер Мариц, — но одно я вам должен сказать: армия его совсем близко отсюда.
Группа офицеров оживилась. Пулайн высоко поднял брови и строго взглянул на юношу.
— Откуда вы можете это знать? — спросил он удивленно.
— По дороге сюда я на западе несколько раз замечал разведчиков из различных полков Дабуламанци.
— Кто это такой Дабуламанци?
— Брат вождя зулусов Сетевайо, — объяснил Питер Мариц. — Под его командой состоят лучшие полки зулусов, вооруженные ружьями.
— Бог знает, что вы говорите! — воскликнул подполковник. — Возможно ли, чтобы наши аванпосты не обнаружили этих черных, будь они поблизости? Да вы уверены ли в том, что действительно видели зулусов?
— Как в том, что я вижу вас, господин подполковник, — твердо ответил юноша.
Пулайн пожал плечами.
— Маловероятно! Ведь прежде чем лорд Чельмсфорд двинулся с подполковником Глюна вперед, он приказал обследовать кругом всю местность. А еще перед тем ушел Лондсдэль с черными свази, которые знают здесь каждую пядь. По всей вероятности, тут просто шатается несколько отставших зулусов. На всякий случай, любезный Дернфорд, — обратился он к одному из офицеров, — поразведайте в том направлении, где этот молодой человек усмотрел зулусов.
Тотчас проиграли сбор, и подполковник Дернфорд во главе отряда свази в составе двухсот пятидесяти всадников отправился на рекогносцировку в западном направлении.
— А что, скажите, — обратился Пулайн к Питеру Марицу, — зулусы быстро совершают свои передвижения?
— Быстрее, чем это можно себе представить, — ответил тот.
— В самом деле? — удивился командир лагеря. — Ну, как вы все-таки определяете скорость их передвижения?
— А вот как, господин подполковник: никакому кавалерийскому отряду не угнаться за пешими зулусами.
— Полноте! — улыбнулся Пулайн. — Вы имеете в виду так называемую бурскую кавалерию?
— Я имею в виду любую кавалерию, — нахмурясь, возразил юноша. — Бурскую, пожалуй, меньше всякой другой. Да у буров и нет кавалерии: они все кавалеристы.
— Вы хотите, стало быть, сказать, что английская кавалерия может отстать от зулусской пехоты?
— Простите, господин подполковник, но я в этом уверен, — твердо промолвил Питер Мариц.
Командир лагеря вспыхнул. Затем, минуту помолчав, он произнес иронически, пристально глядя на юношу:
— Однако не легко, как я вижу, жилось вам у зулусов в плену.
— Почему вы так думаете, мингеер?
— Да уж слишком вы преувеличенного мнения о качествах зулусской армии...
Не успел он, однако, кончить фразу, как вдали, на западе, послышались выстрелы. В ту же минуту показалась фигура всадника, во весь карьер мчавшегося к лагерю.
Это был унтер-офицер. Подскакав к Пулайну, он поспешно доложил, что подполковник Дернфорд открыл неприятеля и просит две роты подкрепления, чтобы прогнать его.
— Передайте подполковнику Дернфорду, — строго сказал Пулайн, — что подкрепления я ему дать не могу: лагерю приказано стоять на месте, не выделяя из него пехоты. Ступайте.