Я, громко топая и поводя плечами, прошел к столу и сел на край, свесив ноги. Фицрой тоже среагировал, глядя на меня, правильно: двинулся к широкому подоконнику и сел там, заслонив широкой спиной половину падающего в комнату света.
Эллиан надулся, уже открыл рот, явно жаждет поставить нас на занимаемое нами место, очень скромное, дескать, не забывайтесь, даже Баффи посмотрел с мягким укором, но Финнеган хоть и поморщился, но предпочел быть выше, дело важнее, сказал с державной властностью:
— Должен признаться, для меня тесный союз короля Антриаса и настоящего властелина Опалоссы… явился некоторой неожиданностью.
Эллиан проговорил несчастным голосом:
— Ее величество будут недовольны таким серьезным просчетом нашей дипломатии.
Я промолчал, сам знаю, традиционно полагалось, что между Опалоссой и Уламрией достаточно натянутые отношения, время от времени переходящие во враждебные.
Финнеган сказал хмуро:
— Давайте продумаем, что означает этот союз.
Он оглядел всех четверых, Эллиан и Баффи опустили головы и смотрят в стол, знатные глерды не хотят рисковать, высказываясь первыми, только я не опустил голову, да еще Фицрой с интересом рассматривает ажурную лепку на потолке и стенах.
Финнеган вперил в меня недобрый взгляд.
— Начнем с самых младших, — сказал он. — Дабы не довлело над ними мнение высоких и знатных особ. Глерд Юджин?
Я сделал вид, что ничего не понял, посмотрел на него крайне тупо.
— Чё?
— Что означает союз Опалоссы и Уламрии? — повторил он. — По вашему, всегда очень оригинальному мнению? Даже, не побоюсь этого слова, самобытному?
Эллиан и Баффи поглядывали на меня со злорадством, хотя у Баффи во взгляде проскальзывает и сочувствие, но и облегчение, что говорить не ему.
Я ответил Финнегану с тем же мудро-крестьянским видом:
— Если кошка и собака заключают союз… как говаривал мудрый глерд Мяффнер, то он направлен против повара.
Эллиан гыгыкнул, понял только то, что я брякнул очередную глупость не к месту, заулыбался снисходительно Баффи, но Финнеган даже не поморщился.
— Слишком образно, — произнес он с холодком. — Глерд, мы в посольстве, а не на базаре. Такие фразы не в манере лорд-канцлера!
Эллиан гыгыкнул громче, Баффи смолчал, уловив в голосе Финнегана лишь укор, а не признак гнева.
— Но у нас не официоз, — пояснил я смиренно. — А для документа вы подберете правильные слова, круглые и обкатанные, как камешки в ручье. И такие же серые.
Эллиан опять гыгыкнул, снова услышав от меня базарные слова, Финнеган покосился на него со вздохом.
— Да, — сказал он невесело, — этот союз не просто союз, а направленный против нас.
Баффи сказал несчастным голосом:
— И нам его продемонстрировали.
— Нарочито, — заметил Финнеган.
— Даже подчеркнуто, — сказал Эллиан надменно. — Это было так заметно, что просто неудобно за его величество. Правда, он король-воин, тонкостями пренебрегает.
Финнеган уставился в меня, я покачал ногами и сказал невинно:
— Это не мое дело, я ж не прожженный дипломат на важной службе ее величества, но… насколько это было искренне, а насколько… постановка?
Все, в том числе и сам Финнеган, уставились с недоумением.
— Это как понимать? — спросил он.
— Им очень важно, — сказал я, — заставить нас думать, что их союз крепок, что две армии пойдут плечо к плечу вперед и с песней, никаких разногласий нет ну совсем и вовсе! Если мы в это поверим, то нам можно сдаваться сразу. Все-таки армии двух королевств, у нас нет шансов. Но если король Антриас и герцог Ригильт в самом деле настолько едины, как выказывают, то зачем это демонстрировать так напоказ и с таким намеком?
Финнеган сказал осторожно:
— Чтобы противники устрашились.
— И сдались, — вякнул Баффи.
— И отступили, — уточнил Финнеган.
— Я слышал, — заметил я, — король Антриас жаждет блистательных побед. Король-воин?
Эллиан сказал зло:
— Вы это сто раз слышали, зачем переспрашивать? Об этом все знают. Да посмотрите на его армии…
— Король-воин, — сказал я, делая вид, что даже не услышал, пусть побесится, — предпочел бы завоевать в бою! Так выше слава. Победы и захваты в стиле дипломатии… не совсем его стиль. Или, как говорят в простом народе, где о дипломатии не слыхали…
Фицрой сказал от окна предостерегающим голосом:
— Юджин!..
Я посмотрел на него, потом на хмурые лица уже напрягшихся в ожидании дипломатов.
— В общем, — сказал я, подбирая обкатанные слова, — совсем не его стиль. В смысле, я показухе не верю, от кого бы ни исходила, от короля Антриаса или от нашего глерда Эллиана.
Эллиан гордо заулыбался, польщенный сравнением с могущественным королем, даже посмотрел на меня снисходительно и почти без особой вражды.
После долгой паузы Финнеган вздохнул, покосился на Эллиана с некоторым раздражением:
— Так, теперь слово глерду Эллиану. Что скажете, благородный глерд?
Эллиан поерзал и ответил мужественно:
— Нужно вернуться и предупредить королеву!
— О чем? — спросил Финнеган, отмахнулся безнадежно и перевел взгляд на Баффи.
— Глерд?
Баффи сказал крайне осторожно:
— Нужно собрать больше информации, потом возвращаться.
— Разумеется, — сказал Финнеган с досадой. — Глерд Фицрой?
Фицрой сделал большие глаза.
— Простите, я вроде пристяжной лошади. Разве я в посольстве? Так, подай да принеси… А с подоконника могу даже вспорхнуть!
— Сейчас вы в посольстве, — сухо сказал Финнеган. — Потому что мы первыми вступаем в войну, о которой королевство Нижних Долин еще не подозревает.
— Королева подозревает, — возразил Эллиан трезво. — Ее величество всегда настороже. Но мы не подозреваем, а уже знаем.
Фицрой пожал плечами.
— Хорошо-хорошо. Хотя я, кстати, не особенно и нижнедолинец. Так, мимо шел, с глердом Юджином подружился.
— Если вы его друг, — напомнил Финнеган, — то вы с нами. Глерд Юджин много сделал и делает для королевства.
«Ага, — подумал я со злорадством, — вспомнили. А потом, когда опасность минует, снова выставят за дверь».
Финнеган, перехватив мой взгляд, чуть наклонил голову, словно соглашаясь, что да, славы не будет, а если и будет, то достанется другим. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но не сказал, потому что я сам должен догадаться, если умный, а если дурак, то и не надо.
Славы не будет, договорил я про себя, медленно вытягивая из темноты тугую нить, потому что… почему же… ах да, потому что мы солдаты невидимого фронта… наша сила в незримости, в ничтожности положения и влияния, нас не должны принимать в расчет… Следить должны внимательно за самим Финнеганом, да еще за Эллианом и Баффи, а мы с Фицроем что-то вроде слуг, что только и смотрят, где вкусно поесть, выпить и какую с вот такими завалить на сеновале.
Я чуть наклонил голову, давая понять, что понял, не дурак, но все равно обидно, все обожаем почести, потому что почести дают нам внимание тех, кто с вот такими, а иначе зачем они нам вообще, эти самые почести?
Мне показалось, что на губах Финнегана начала было проступать улыбка, но он тут же посуровел и вперил требовательный взгляд в Фицроя.
— Ну?
Фицрой ответил нехотя:
— А что мы можем?.. Нужно сперва понять, насколько крепок союз Опалоссы и Уламрии. Хотя, если честно, война все равно начнется… это мое личное мнение, его можно не учитывать.
Судя по виду Эллиана и Баффи, они и не собирались учитывать мнение Фицроя, только Финнеган поинтересовался:
— Тогда зачем герцог предпринял такое долгое путешествие?
— Не хочет упустить, — ответил Фицрой.
— Чего?
Фицрой бросил короткий взгляд в мою сторону.
— Не знаю.
Эллиан громко фыркнул.
— Хороший ответ!
— Готовится война, — пояснил Фицрой свою мысль Финнегану. — На мой взгляд, регент Ригильт просто не хочет упустить… вернее, хочет не упустить возможность что-то ухватить и для себя.
Баффи напомнил вежливо:
— Опалосса не граничит с Нижними Долинами.
Фицрой кивнул.
— Но граничит с Уламрией. За весомую поддержку Уламрии герцог может возжелать от короля Антриаса, к примеру, мятежную Эстрингию, что не только граничит, но живут там в основном гурцы… или хотя бы часть Эстрингии. Ладно-ладно, я не говорю, что король Антриас вот так возьмет и отдаст. Но это может быть началом торга. А сойдутся на чем-то взаимновыгодном. Например, вторжении двух союзных армий в Дронтарию, дабы получить выход к морю. Уламрия получит выход, а Опалосса — право строить, к примеру, корабли.
Финнеган помолчал, остальные тоже затихли, как мыши. Наконец Финнеган проговорил задумчиво:
— Короли и должны заглядывать далеко.
— Короли и должны заглядывать далеко.
— Фицрой, — сказал я, — а ты знаешь, что ты… ну не совсем и дурак?
Он ухмыльнулся.
— И даже совсем не дурак. Знаешь, умным жить интереснее, но скучнее. А вот мы, дураки, проводим жизнь в веселии!.. Пойдем, я тебя познакомлю с такими… пальчики оближешь!
Я повернулся с Финнегану.
— Мы уже не нужны? Как люди простые и даже очень простые?
Он кивнул.
— Да-да, развлекайтесь, щенки.
Эллиан победоносно улыбнулся нам вслед, они трое останутся обсуждать судьбы мира, а мы всего лишь пойдем пить и щупать женщин, как это низко и простолюдинно.
Глава 15
Я прикидывал все варианты, а фантазия у меня еще та, но как-то все нереалистично, Фицрой быстро заскучал и отправился крепить контакты с местным населением, а я медленно бродил по залам дворца, иногда вступал в разговоры, но все как-то не склеивалось, и так наступил вечер, потом ночь, народ начал покидать дворец, а я потащился в нашу с Фицроем комнатку.
Его еще нет, что и понятно, явится под утро, невыспавшийся, но довольный, как кот размером со слона, посочувствует, но заверит, что мне можно не ходить, он за себя и за того парня, в смысле за меня…
Я бросился на кровать, заложил ладони за голову, в висках стучит кровь, сна ни в одном глазу, и даже не сразу ощутил, как по спине прокатился предостерегающий холодок.
Наконец зубы лязгнули, я поежился, понял, прижался к стене и пугливо огляделся, как зверек, за которым гонятся страшные и огромные звери.
Шагах в пяти из стены напротив выплыло белесое привидение, почти прозрачное, медленное и печальное, в длинном платье до полу, но это лишь угадывается, а так четко вижу только лицо и плечи. Молодая женщина со страдальческим лицом, плотно сжатыми, словно в гневе, губами, волосы волной лежат на плечах и струятся по прямой спине.
Я охнул, вытаращил глаза, метнулся к двери, сам не помню, как выскочил в коридор, застыл, слушая, как стучит сердце.
Привидение выдвинулось из стены и, не обращая на меня внимания, пересекло коридор наискось и начало было втягиваться в стену напротив, как вдруг эта полупрозрачная женщина остановилась, зависла в воздухе, не касаясь ни пола, ни стен. Мертвое застывшее лицо уставилось в меня слепыми глазами.
— Человек, — произнесла она свистящим голосом, — ты что, меня видишь?
Я сказал нервно:
— Еще бы!.. Такую красивую женщину да не увидеть!.. Слепым нужно быть и вовсе не традиционным, а я вот не просто вижу, а смотрю с восторгом, ибо женщины — наше все! Живем для вас, существуем… и что-то еще, уже не помню от волнительности…
Она проговорила медленно:
— Ты… колдун? Или чародей?
— Не знаю, — признался я. — Человек широк, как говаривал Федор Алексеич… или он Михайлыч?.. Потому во мне чего только нет! Но ничего не отдам, я жадный. А вы, как я почему-то догадываюсь, как бы привидение?
Она ответила глухим голосом:
— Да, но меня видят только чародеи и колдуны… Кроме тех, кому я показываюсь сама. Странно, ты не похож на колдуна.
— Я выше, — объяснил я. — Я Помогатель!.. Это высшая форма Улучшателя, коим я тоже, скромно говоря, как бы являюсь в достаточной мере.
— Помо… гатель? — повторила она в прострации.
— Он самый! Чем могу помочь… прекрасная леди? Не спорьте, вы прекрасны!
Ее лицо, оставаясь гневным, на краткий миг словно бы смягчилось.
— Говорят, я такой была. Но сейчас это неважно. Король Антриас со своей свитой уже в замке?
— Да… Хотя это теперь больше похоже на дворец.
Она потребовала:
— В свите присутствует некий лорд Говерн?
— Н-не знаю, — проблеял я озадаченно, — с ним десяток, если не больше, лордов… А вы планируете пугать короля… или его свиту?
Жестокая гримаса передернула ее прекрасное лицо.
— Пугать?.. Не для того я здесь…
Послышались шаги, я посмотрел в ту сторону, из-за угла вышли двое стражей и двинулись вдоль коридора. На меня покосились с подозрением, но прошли мимо. На леди-привидение не обратили внимания, хотя она и вдвинулась наполовину в стену, убираясь с их пути.
Правда, край белесого платья и пышные волосы все равно видны, а это значит, стражам видеть ее не дано.
Когда они прошли и скрылись за поворотом, она выдвинулась из стены и потребовала:
— Узнай, есть ли в его свите лорд Говерн!..
— Да мне это как-то не совсем, — пробормотал я. Она прошипела люто:
— Не узнаешь, сегодня же ночью приду к тебе и сяду на грудь!
— Класс, — сказал я, — а чуточку ниже, на живот, можно? На самый низ живота?.. Хоть это и травматично, но зато… Вон моя комната, пойдемте, я в самом деле настроен вам помочь, леди… И, конечно же, узнаю насчет лорда Говерна, счастливчика…
Она прошла сквозь дверь, не дожидаясь, когда распахну перед нею, а это говорит, что уже привыкла привиденьичать, а первые годы наверняка ждала, когда перед нею распахнут.
Я вошел следом, плотно прикрыл дверь, еще и щеколду задвинул, мало ли чего, с поклоном придвинул к столу кресло и всем своим видом пригласил сесть, хотя, похоже, гравитация ее не слишком беспокоит.
Она словно бы заколебалась, наверняка давно не опускалась в кресло, ее видят, как она сказала, только чародеи и колдуны, а они далеки от галантности и манер благородного люда.
— Леди, — сказал я почтительно, — я смогу вам помочь больше, если мне расскажете все… или хотя бы то, что рассказать прилично.
Она нахмурилась.
— Прилично?
— Я как психиатр, — объяснил я, — мне можно рассказывать все. Или как врач-проктолог, никаких тайн!..
Она произнесла озадаченно:
— Что, так много времени я спала?.. Ничего не понимаю.
— Я глерд из Нижних Долин, — объяснил я, — высокорожденный и благородный, так что можете довериться, мы как бы из одного стручка.
Она все-таки опустилась в кресло, из чего я сделал вывод, что и привидения могут изгибаться, по крайней мере в пояснице, выпрямилась и вперила в меня взгляд молочно-мертвых глаз.
— Вы здесь живете, — спросил я, — леди…
— Леди Джаненна, — подсказала она чуточку надменно, — из рода Маккейвинов, урожденная Бренданская.
— Ox, — сказал я с почтительным испугом, хотя, конечно, кто там знает, что за род Маккейвинов был когда-то, — это же просто… потрясательно! В самом деле из рода Маккейвинов?.. Того самого?
Она надменно наклонила голову.
— Да.
— Потрясательно!
— Вы знаете о нем?
— Еще бы, — ответил я, не моргнув глазом, — кто о нем не знает!.. Бывает так, что про славные роды забывают со смертью последнего представителя, а о других помнят и через столетия!.. Леди Джаненна, вы здесь живете?
Она посмотрела надменно.
— С какой стати? Я из рода Маккейвинов…
— Тогда у вас здесь цель? — спросил я напористо, нельзя упускать инициативу из своих рук, иначе тут же на чем-то да попадусь. — Вы кого-то ищете?.. Или что-то? Какой-нибудь талисман… Ах да, вы спрашивали о лорде Говерне… Он нужен вам лично или же понадобилось что-то из его карманов?.. Простите за такие подробности, но я в самом деле, как профессиональный Помогатель, стараюсь больше узнать, чтобы помочь, так помочь…
Она произнесла таким мертвым голосом, что даже для привидения он чересчур мертвый:
— Я леди Джаненна… из рода Маккейвинов, урожденная Бренданская… Я была невестой лорда Говерна из древнего и благородного рода Ялмасидов…
— Брак был вам навязан? — спросил я. — Что делать, династические браки служат великой цели гуманизма и взаимопонимания между народами и обычаями.
Она покачала головой.
— Нет, мы с Бонивэ росли в соседних поместьях, играли с детства, а когда чуточку повзрослели, уговорились, что поженимся и больше никогда-никогда не расстанемся.
— Что-то… случилось?
Она произнесла так же мертво:
— Родители наши договорились о свадьбе, назначили день. Разослали гонцов с приглашениями. Все друзья сообщили, что прибудут с радостью.
— Поздравляю, — сказал я торопливо. — Это даже вдохновляет!
Она посмотрела на меня мертвыми глазами.
— Но в день свадьбы он отказался. Лорд Говерн отказался!
— От свадьбы?
Она наклонила голову.
— От меня.
— В смысле… это как?
— Через три дня он женился, — произнесла она. — На другой женщине. Как сообщили мне, ее род не столь древен, как мой, зато намного многочисленнее, неимоверно богат и владеет обширными землями на востоке Уламрии.
Я пробормотал:
— То есть он взял и отказался от вас… ради богатства?.. Что-то не укладывается… Сколько вам было?.. Я имею в виду, сколько было ему, вы и сейчас ребенок…
Она ответила холодно:
— Ему было девятнадцать лет. Но при чем здесь…
— Что-то не состыковывается, — пояснил я. — В девятнадцать лет мы все еще чистые и честные. Даже в двадцать некоторые еще вполне… Это в двадцать пять — сплошные сволочи, а в тридцать на мужчине клеймо ставить некуда, женщины тоже сплошные… ну, сплошные. Как внутри, так и снаружи. Но в девятнадцать?.. Не-е-ет… Вы расследование проводили?