В то же время RIAA обвинила пожилую женщину Сару Уорд в распространении песен через KaZaA, невзирая на то что она пользовалась компьютером Macintosh, в котором отсутствуют программы для пиринговых сетей. Более того, большинство песен, якобы распространенных ею, являлось композициями в жанре рэп (Borland, 2003с). Позднее RIAA отозвала оба иска, но ущерб ее имиджу был уже нанесен. Несмотря на популярное в индустрии мнение, что любой нарушитель авторских прав – преступник, люди не ожидали судебных нападок на девочек и пожилых людей.
Спустя несколько лет после дел Ла Хара и Уорд состоялись процессы, которые не были улажены путем соглашения сторон и прошли все этапы рассмотрения судом присяжных. Так, коллегия присяжных признала Джемми Томас-Рассет виновной в незаконном распространении двадцати четырех песен и наложила на нее штраф в размере 1,92 млн долларов (1,17 млн фунтов). Мать четверых детей, этническая индианка Томас-Рассет работала координатором в сфере природных ресурсов и была не в состоянии заплатить такой штраф. То, что истец позднее согласился на выплату 25 тыс. долларов (15,3 тыс. фунтов) – сумму, гораздо более реальную, чем почти два миллиона, прошло для многих незамеченным, в том числе и для журналистов (McHugh, 2010). Взбудоражил общественное мнение и другой случай, когда Sony BMG подала в суд на Джоэла Тенненбаума за пользование файлообменными сетями. Тогда в новостях и обсуждениях фигурировала огромная сумма в 765 тыс. долларов (412,7 тыс. фунтов), которая после пересмотра дела сменилась выплатой в размере 67,5 тыс. долларов (41,27 тыс. фунтов). Впрочем, и эта цифра была явно завышенной. Представители музыкальной индустрии сделали из Тенненбаума мученика, отвергнув его предложение о выплате по соглашению сторон. Неудивительно, что в результате Тенненбаум стал культурным символом протестного движения «мы против них».
Экономическая сторона исков
Серьезная юридическая проблема музыкальной индустрии заключается в том, что судиться с частными лицами невыгодно. Единственные, кому тяжбы с меломанами приносят прибыль, – это юристы и такие компании, как SafeNet, которые проводят расследования по выявлению нарушителей. Несмотря на тысячи исков, итоговый баланс предпринятых усилий выглядит весьма мрачно. RIAA потратила 64 млн долларов (39 млн фунтов) для возврата 1,3 млн долларов (795 тыс. фунтов), но при этом серьезно запятнала свою репутацию (Kravets, 2010). Если и есть живой пример того, как не надо бороться с пиратством, то это RIAA. К тому же ее очередная жертва отнюдь не помогла ей набить карманы, а напротив, вовлекла в процесс, который привел к серьезным потерям. Если обмен файлами – это Моби Дик музыкальной индустрии, то RIAA – не кто иной, как капитан Ахав. И, подобно Ахаву, юристы RIAA злоупотребляют ресурсами своих сторонников в стремлении одолеть неутомимого призрачного врага.
С помощью денег, потраченных на судебные разбирательства, RIAA могла бы разработать альтернативные модели распространения музыки среди клиентов. Сейчас Ассоциация прекратила судебные преследования частных лиц, объясняя это сокращением пиратства и подъемом продаж цифровой музыки, – но, вероятнее всего, такое решение связано не с исками, а с появлением доступных по цене альтернатив без ТСЗАП (технических средств защиты авторских прав).
Джонатан Лейми, старший вице-президент RIAA по коммуникациям, заявил в связи с этим: «Прежде чем объявить о намерении подавать в суд, мы потратили годы на различные просветительские кампании. Социальная реклама. Объявления в прессе. Выступления авторов и исполнителей. Рассылка sms-оповещений миллионам пользователей KaZaA. Всего и не перечислишь. Мы приложили массу усилий, чтобы заинтересовать любителей музыки и разъяснить им законы. Кое-что нам все же удалось изменить» (Ernesto, 2010).
Единственная цель RIAA – прекратить обмен музыкальными файлами, не обязательно предлагая реальные альтернативы данному процессу. Однако Ассоциация почему-то считает грандиозные затраты на суды разумным вложением на основании того, что масштабы обмена файлами сокращаются. Кстати, при желании RIAA могла бы рассматривать каждый доллар, вырученный легальными цифровыми платформами, как те денежные средства, которых в ином случае она вообще бы не получила. Здесь, конечно же, имеется в виду каждый проданный, а не скачанный или выложенный в общий доступ файл. Другими словами, когда речь идет об осознанной угрозе и ожидаемых потерях, любое встречное предложение (легальные цифровые сервисы по распространению музыки) не менее эффективно, чем законные средства устрашения, ведущие к потере столь ценной поддержки со стороны общества.
Исков, выдвигаемых против частных лиц, под влиянием общественного мнения и политики торговых групп стало меньше, но абсурдных и нереалистичных суждений при этом не убавилось, особенно в США. Из всех членов Министерства юстиции, назначенных Бараком Обамой, пятеро – бывшие юристы RIAA, хотя десятки инициативных групп просили президента выбрать менее ангажированных кандидатов. Предназначенное для борьбы со злоупотреблениями служебным положением, министерство немедленно поддержало введение максимального штрафа в 150 тыс. долларов (91,7 тыс. фунтов) за нарушение авторских прав и засекретило противоречивое «Международное соглашение по борьбе с контрафактной продукцией». Хотя на пост координатора по защите интеллектуальной собственности, или «копирайт-царя», был назначен более умеренный кандидат, высокие посты в министерстве заняли юристы, известные по резонансным процессам против файлообменной платформы Grokster и делу «Capital Records против Джемми Томас-Рассет».
Судебные преследования компаний не прекратятся, пока законы об интеллектуальной собственности не будут существенно переработаны. Однако иски в отношении частных лиц оказались неэффективной мерой по борьбе с пиратством – они не помогли сократить масштабы обмена файлами и возместить предположительный объем упущенной прибыли. Как однажды заметил диджей Мэтт Мейсон – автор и пират в одном лице: «Если в бизнес-модели компании или индустрии на первый план выходят суды с клиентами за пользование пиратскими копиями, значит у этой компании или индустрии нет конкурентной бизнес-модели» (Mason, 2009: 59). Быть может, сенсационные абсурдные постановления о миллионных штрафах, налагаемых на частных лиц, – хороший метод запугать клиентов и вынудить их пользоваться легальными платформами. Тем не менее в результате таких процессов появляются жертвы копирайта и герои копилефта.
Государственные меры по борьбе с пиратством
В отличие от бизнеса, государство часто действует вопреки желаниям граждан. «Копирайт-богатым» выгоднее прекратить борьбу с пиратством на уровне государства, чем лишиться клиентов или вызвать их неудовольствие.
Когда президенту Франции Николя Саркози сказали, что он незаконно использовал музыкальное произведение на заседании национального конгресса UMP (United Music Publishers), его представители любезно предложили уладить дело за один евро – такова была стоимость легального скачивания песни Kids («Дети») в исполнении американского рок-дуэта MGMT. Адвокат MGMT Изабелла Векстайн заявила: «Это полное неуважение прав авторов и исполнителей. Я считаю предложение оскорбительным» (BBC News, 2009а).
Позднее Саркози и UMP решили ввести правило трех предупреждений. За пользование файлообменными сетями или любые другие нарушения авторских прав интернет-провайдеры должны были дважды выносить клиентам предупреждение, а в третий раз лишать их доступа в интернет. UMP выплатила MGMT 30 тыс. евро – достаточную сумму, чтобы засвидетельствовать полное и безусловное уважение. Видимо, Саркози, судя по его жесту, подумал, что пятьдесят три евро, уплаченные за лицензию, позволяют ему распоряжаться песней по своему усмотрению. Конечно, он платил штраф не из своего кармана, тогда как для большинства людей эти деньги – астрономическая сумма. Если бы такие штрафы были нормой, диджеи-пираты погрязли бы в огромных долгах, и любой объект – от бейсбольных стадионов до корпоративных презентаций в PowerPoint – мог бы стать источником миллионных исков. Хотя во Франции система трех предупреждений появилась позднее, чем антипиратские меры, разработанные другими государствами, в ней есть существенный изъян: если президент страны считает защиту авторских прав пустяком, как могут ее граждане принимать всерьез государственную борьбу с пиратством?
Так уж исторически сложилось, что государство защищает бизнес даже в ущерб собственным гражданам. Возможно, дело в том, что граждане не в состоянии самовольно отказаться от налогов, а бизнес-предприятия могут уйти из экономически неблагоприятных для них стран на более выгодные рынки. Во многих государствах изменения в законодательстве, связанные с наступлением цифровой эпохи, хорошо укладываются в эту схему: ради защиты крупного бизнеса законы действуют вопреки интересам простых граждан и препятствуют созданию новых предприятий.
Закон «О цифровой экономике»
Недавний закон «О цифровой экономике», принятый Парламентом Великобритании в 2010 году, – это еще одна попытка государства свести к минимуму пользование файлообменными сервисами. Закон получил лишь незначительную поддержку, главным образом со стороны торговых организаций и правообладателей. Два крупнейших интернет-провайдера Великобритании, BT и TalkTalk, выступили против по очевидным причинам – поскольку закон требует серьезного участия провайдеров в данном процессе. Получив от правообладателей список IP-адресов, с которых зарегистрированы нарушения авторских прав, провайдер должен уведомить об этом клиентов. Кроме того, он обязан вести учет количества таких предупреждений и периодически отчитываться перед правообладателями.
Закон предполагает действие прогрессивной шкалы ответственности, когда за каждое последующее нарушение применяются более жесткие санкции. Провайдер может лишить нарушителя доступа в интернет, а правообладатели – подать на него в суд. Конечно, самым болезненным остается тот факт, что любой в целом законопослушный британец рискует получить судимость за нарушение авторских прав, а значит, навсегда оставить пятно на своей репутации. Личная информация уже стала дешевле и доступнее. При этом мало учитываются конфиденциальность и такие опасности, как кража личных сведений или преследование. Когда юридическая фирма – «вымогатель» ACS: Law запросила у ВТ личные данные клиентов, провайдер в ответ выслал незащищенный Excel-файл, который впоследствии опубликовали в интернете хакеры, взломавшие серверы ACS: Law (Halliday, 2010). Предоставление провайдерами личной информации о своих клиентах в целях защиты авторских прав, на основании законов или под угрозой судебного преследования, сводит на нет все декларации о неприкосновенности личной жизни.
Помимо экономически ангажированных организаций этот закон поддержали Общество защиты авторских прав художников и дизайнеров, а также Британская ассоциация фотобиблиотек и агентств. Они примкнули к сторонникам закона, руководствуясь тем, что он обещал упростить доступ к так называемым произведениям-сиротам – правообладатели которых неизвестны и не могут быть определены. Этот фрагмент закона (статья 43) не был включен в первоначальную редакцию, вероятно, из опасения протестов со стороны организаций, преследующих прямо противоположные интересы. По мнению фотографов и прочих авторов контента, разрешение использовать такие произведения-сироты, которое может получить любой желающий после безрезультатного поиска правообладателей, ставит под угрозу их положение на рынке (Coulter et al, 2010: 29).
Истории уже известны примеры содействия государства внедрению законов об интеллектуальной собственности. Однако сегодня, когда мы все являемся потенциальными нарушителями авторских прав, целесообразность подобных законов и поддержка, оказываемая им властными структурами, выглядит весьма сомнительной.
ACTA
Международное соглашение о борьбе с контрафактной продукцией (АСТА), принятое в окончательной редакции в конце 2010 года, больше касается международной торговли и изготовления «материального» контрафакта, чем нарушения авторских прав частными лицами. Тем не менее многие обеспокоены изменениями в правилах приграничного контроля. СМИ рисуют ужасные картины, из которых следует, что соглашение АСТА позволяет таможенникам отнимать, проверять и даже уничтожать плееры iPod с пиратскими материалами. Но на деле все обстоит гораздо мягче. Конечно, при этом подобные действия по-прежнему классифицируются как нарушение личной неприкосновенности, да и таможенники вряд ли смогут выступать в роли экспертов по добросовестному использованию. Разумеется, они будут действовать крайне осторожно, изымая и уничтожая личную собственность лишь в редких случаях.
Канадский специалист в области авторского права Майкл Гейст считает, что возникновению мифа о варварском методе защиты копирайта способствовала почти полная непрозрачность АСТА (Geist, 2008). Законодатели США утверждают, что публикация подробностей соглашения АСТА до принятия закона могла угрожать государственной безопасности. На самом деле домыслы и спекуляции относительно будущего действия закона сводятся к осторожному и неохотному его изучению, кстати, не без причины.
Соблюдение закона может быть добровольным, но это не означает, что к тем странам, которые не признают его, не будут применяться санкции. Как и в случае с принятыми ранее в сфере торговли законами, от действия АСТА выиграют «копирайт-богатые» страны, что вынудит «копирайт-бедных» ввести в действие средства зарубежного контроля с минимальной выгодой для себя. Словом, для развивающихся стран АСТА – примерно то же самое, что закон «О цифровой экономике» – для провайдеров. Или DMCA (см. ниже) – для программистов. Или законы об авторском праве – для начинающих авторов.
DMCA
На фоне различных государственных постановлений особенно заметен один закон, якобы продиктованный благими намерениями, но определенно не обещающий ничего хорошего. Принятый в октябре 1998 года закон об авторском праве в цифровую эпоху (DMCA) запрещает обходить технические средства защиты авторского права (ТСЗАП), охраняющие информацию. В эту категорию попадают любые действия – от игнорирования шифра DVD до перепрограммирования бытовой электроники. Таким образом, исчезают юридические границы между коммерческим и некоммерческим использованием медиаматериалов, особенно добросовестным использованием.
Корпорации быстро поняли, что новый закон позволяет увеличить прибыль с помощью специальных модификаций формата. Поскольку DMCA запрещал обходить не только технические средства защиты, но и все, чего они касались, производители начали использовать его для контроля рынка комплектующих и аксессуаров. Например, компания Lexmark заявила, что, выпуская более дешевые картриджи для принтера, конкуренты нарушают ее ТСЗ (Calandrillo and Davison, 2008). Чтобы принтер работал, картридж конкурента должен был «убедить» его, что является оригинальной деталью Lexmark. Этот факт сам по себе – нарушение ТСЗ, используемых для аутентификации. Тем не менее компания Lexmark составила свои ТСЗ с единственной целью – продавать картриджи по завышенной цене, а вовсе не бороться с пиратством.
Однако DMCA не только препятствует появлению инноваций. С 1999 по 2006 год компания Sony выпускала игрушечную собачку Aibo, которая реагировала на голосовые команды и даже на жесты – благодаря датчику инфракрасного излучения. Хакер под псевдонимом AiboPet постарался преодолеть технические ограничения, чтобы усовершенствовать игрушку. Он начал вносить изменения в код Aibo, благодаря которым у игрушки появились новые функциональные возможности. Результаты он регулярно публиковал на своем сайте, опуская исходный код Aibo. Увы, хотя сайт имел успех, а статистика его посещаемости позволяла сделать вывод, что Aibo хорошо продается, компании Sony не понравилось нарушение своих ТСЗ. Очевидно, что у хакера не было коммерческих интересов, а его сайт способствовал повышению продаж собачки, но подразделение Sony Entertainment Robots America потребовало, чтобы AiboPet убрал из интернета все модификации кода, заявляя, что хакер нарушил DMCA. Пользователи отреагировали немедленным протестом на попытку изъятия модификаций AiboPet – и Sony пошла на попятный. Компания даже выпустила «пакет программиста», который владельцы игрушки могли использовать в некоммерческих целях. Таким образом, борьба со взломом защиты от копирования обернулась его поощрением.
После того как попытки обойти защиту от копирования были объявлены вне закона, акцент с нарушения авторских прав сместился на несоответствие условиям ТСЗ. Теперь правообладателям предстояло победить в юридической баталии, центром которой становился обход ТСЗ, а не нарушение копирайта. Введенный DCMA запрет на использование технологий, нарушающих защиту от копирования, – это, по сути, шаг в сторону от добросовестного использования. Такой запрет может помешать пиратам в изготовлении качественных копий, но как быть с программами, позволяющими создавать резервные копии? Вывод очевиден: когда для обхода ТСЗ нет оснований, это дискредитирует саму идею защиты. При этом подозрительным становится даже обход ТСЗ в целях безопасности.