— Ваша работа никогда не кончается? — спросил он, входя в комнату.
— Нет, — сказала она, смиренно пожав плечами. Он видел этот жест бесчисленное множество раз и выражение лица, которым он сопровождался: немного удрученное и чуточку ироничное. Право, он не понимал, как она выносит его бабку. Сам он мирился с ней, потому что был обязан.
Впрочем, предположил он, ей тоже приходится мириться с ней. Рабочие места для благородных девиц на дороге не валяются.
— У меня закончилась писчая бумага наверху, — объяснила она.
— Для писем?
— Вашей бабушки, — подтвердила она. — Мне не с кем переписываться. Полагаю, когда Элизабет Уиллоуби выйдет замуж и переедет… — Она помедлила в задумчивости. — Я буду скучать по ней.
— Да, — промолвил он, вспомнив, что рассказала ему Амелия. — Вы близкие подруги.
Грейс кивнула.
— Ах, вот где она. — Она вытащила небольшую стопку бумаги. — А теперь мне надо идти, — сказала она, скорчив гримаску. — Писать письма для вашей бабушки.
— Разве она не может написать их сама? — удивился он.
— Она считает, что может. Но по правде говоря, у нее ужасный почерк. Никто не в состоянии разобрать ее каракули. Даже я. Мне приходится наполовину импровизировать, когда я переписываю ее письма.
Томас хмыкнул. Грейс такая умница. Интересно, почему она до сих пор не замужем? Неужели потенциальных женихов смущает ее положение в Белгрейве? Вероятно. Пожалуй, это отчасти и его вина. В своем стремлении удержать ее в качестве компаньонки вдовствующей герцогини он не позаботился о том, чтобы обеспечить ее небольшим приданым, чтобы она могла оставить службу и найти мужа.
— Я должен извиниться, Грейс, — сказал он, подойдя к ней.
— За то, что случилось днем? О, пустяки. Это ужасная ситуация, и никто не может винить вас…
— За очень многое, — перебил он. Ему следовало предоставить ей возможность найти мужа. Тогда, не считая прочего, ее не было бы здесь, когда появился Одли.
— Пожалуйста, — сказала она, с грустной улыбкой. — Я не могу придумать ничего, за что вам нужно извиняться, но, уверяю вас, если бы было за что, я приняла бы ваши извинения со всем великодушием.
— Спасибо, — ответил он. Если он и почувствовал себя лучше, то не намного. И поскольку лучшее убежище на виду, он сказал: — Через два дня мы уезжаем в Ливерпуль.
Она медленно кивнула.
— Полагаю, вам нужно многое сделать перед отъездом.
Он думал об этом. И не только об этом. Последние четыре дня Томас провел с мыслью, что вернется в Англию никем. Поэтому он довел себя до изнеможения, делая все необходимое, чтобы убедиться, что самый последний уголок Уиндема пребывает в должном состоянии. Ему совсем не нужно, чтобы кто-нибудь говорил, будто он саботирует нового герцога.
Он уладил все дела. Оставалось просмотреть последние счета, проследить за тем, чтобы упаковали его личные вещи, и после этого…
Его жизнь как герцога закончится.
— Уже почти ничего, — сказал он, не в состоянии скрыть горечь, прозвучавшую в голосе.
— О. — Ее явно удивило, что он сказал об этом вслух. — Должно быть, это приятная перемена.
Томас подался вперед. Он видел, что ей неловко, и выпил как раз достаточно, чтобы получать от этого некоторое удовольствие.
— Видите ли, я практикуюсь, — сказал он.
— Практикуетесь?
— В том, чтобы вести праздный образ жизни. Возможно, я уподоблюсь вашему мистеру Одли.
— Он не мой мистер Одли, — тут же возразила она.
— Ему незачем тревожиться, — продолжил он, пропустив мимо ушей ее протест. Они оба знали, что она лжет. — Я оставил все дела в идеальном порядке. Все договора проверены и все балансы подведены. Если он доведет поместье до упадка, это будет целиком и полностью на его совести.
— Перестаньте, Томас. Не говорите так. Мы не знаем, герцог он или нет.
— Неужели? — Господи, кого она пытается обмануть? — Да ладно, Грейс, мы оба знаем, что найдем в Ирландии.
— Нет, — настаивала она, но ее голосу не хватало убедительности.
И Томас понял.
Он шагнул к ней.
— Вы любите его?
Она замерла.
— Вы любите его? — повторил он, теряя терпение. — Одли.
— Я понимаю, о ком вы говорите, — резко отозвалась она.
Он чуть не рассмеялся.
— Представляю. — И подумал про себя: они обречены. Они оба. Амелия потеряна для него, а Грейс влюбилась в Одли, выбрав его из всех людей. Ничего из этого не выйдет. Он, Томас, мог бы жениться на ком-нибудь с общественным положением Грейс, но Одли — никогда. Став герцогом, он будет вынужден жениться на какой-нибудь девице с лошадиным лицом, чье происхождение не уступает его собственному. Найдется немало скептиков и клеветников. Новоявленному герцогу понадобится блестящий брак, чтобы доказать обществу, что он заслуживает свой титул.
К тому же Одли был безответственным олухом, явно недостойным такой женщины, как Грейс.
— Сколько времени вы пробыли здесь? — спросил он, пытаясь найти ответ в своем затуманенном алкоголем мозгу.
— В Белгрейве? Пять лет.
— И за все это время я не… — Он покачал головой. — Интересно почему?
— Томас, — сказала она, настороженно глядя на него. — О чем вы говорите?
— Будь я проклят, если знаю. — Он горько рассмеялся. — Что стало с нами, Грейс? Мы обречены, знаете ли. Мы оба.
— Я не понимаю, о чем вы.
Он не мог поверить, что у нее хватает нахальства делать вид, будто он не выразился предельно ясно.
— О, ради Бога, Грейс, вы слишком умны для этого.
Она посмотрела на дверь.
— Мне надо идти.
Но он преградил ей путь.
— Томас, я…
И тут он подумал: а почему нет? Амелия потеряна для него, а Грейс положительная, серьезная и надежная — здесь, перед ним. Он всегда считал ее хорошенькой, а мужчина не должен быть чересчур привередливым, Особенно мужчина без гроша в кармане.
Он обхватил ее лицо ладонями и прижался губами к ее губам. Это был жест отчаяния, порожденный не желанием, а болью. Он целовал ее, потому что надеялся, что поцелуй превратится во что-то большее, что, если он будет настойчив, между ними вспыхнет искра и он забудет…
— Хватит! — Она уперлась ладонями в его грудь. — Зачем вы это делаете?
— Не знаю, — сказал он, беспомощно пожав плечами. — Я здесь, вы тоже…
— Я ухожу. — Но Томас все еще удерживал ее за локоть. Он знал, что должен отпустить ее. Возможно, она не та женщина, которая ему нужна, но, может, она не совсем не та. И они могли бы поладить вместе.
— Ах, Грейс, — сказал он. — Я больше не герцог. Мы оба это знаем. — Он пожал плечами, словно наконец позволил себе смириться с неизбежным.
Она с любопытством смотрела на него.
— Томас?
И тут — он не знал, откуда взялась эта мысль, — он сказал:
— Почему бы вам не выйти за меня замуж, когда все это закончится?
— Что? — ужаснулась она. — О, Томас, вы сошли с ума.
Но не отстранилась.
— Что скажете, Грейс? — Он коснулся ее подбородка, приподняв ее лицо.
Она не сказала «нет», но не сказала и «да». Томас знал, что она думает об Одли, но ему было все равно. Она казалась его единственной надеждой, последней попыткой сохранить рассудок.
Он склонился ниже, чтобы снова поцеловать ее, помедлив, чтобы напомнить себе о ее красоте. О темных густых волосах и великолепных голубых глазах, способных заставить мужское сердце биться сильнее. Интересно, если бы он прижал ее к себе, крепко и требовательно, его тело напряглось бы от желания?
Но он не стал прижимать ее к себе. Это было как-то неправильно, и он почувствовал себя грязным, даже только подумав об этом. И когда Грейс отвернулась, прошептав: «Я не могу», — Томас ничего не сделал, чтобы остановить ее. Вместо этого он положил подбородок ей на макушку и обнял ее, как обнимал бы сестру.
Сердце дрогнуло у него в груди, когда он прошептал:
— Знаю.
— Ваша светлость?
Томас поднял глаза от письменного стола, за которым сидел на следующее утро, подумав, сколько еще к нему будут обращаться подобным образом.
В дверях стоял дворецкий.
— К вам лорд Кроуленд, сэр, — сказал Пенрит. — С леди Амелией.
— Так рано? — удивился Томас, бросив взгляд на часы, которые непостижимым образом исчезли.
— Половина девятого, сэр, — сообщил дворецкий. — А часы в ремонте.
Томас потер переносицу, где, казалось, сосредоточились все неприятные последствия от выпитой вчера бутылки, бренди.
— А я уже подумал, что схожу с ума, — промолвил он, хотя, по правде говоря, исчезнувшие часы стали бы последним из симптомов.
— Они в розовой гостиной, сэр.
Где он так безобразно вел себя по отношению к Грейс несколькими часами ранее. Прелестно.
Дождавшись, пока Пенрит удалится, он закрыл глаза, сгорая от стыда. Милостивый Боже, он поцеловал Грейс. Зажал бедняжку в углу и поцеловал. О чем, к дьяволу, он только думал?
И все же… он не совсем сожалел об этом. В тот момент это казалось вполне разумной идеей. Если он не может получить Амелию…
Амелия.
Ее имя сверкнуло в его мозгу, вернув к реальности. Амелия здесь. Он не должен заставлять ее ждать.
Он встал. То, что она приехала с отцом, недобрый знак. Томас поддерживал с лордом Кроулендом достаточно хорошие отношения, но он не мог придумать ни одной причины, зачем тому понадобилось наносить ему визит в столь ранний час. Он даже не мог припомнить, когда граф в последний раз был в Белгрейве.
Остается только надеяться, подумал Томас, что он не привез с собой собак. У Томаса и так хватает головной боли.
Розовая гостиная располагалась чуть дальше по коридору. Войдя внутрь, Томас сразу же увидел Амелию, сидевшую на краешке дивана с таким видом, словно она предпочла бы находиться в любом другом месте. Она улыбнулась, но это была скорее гримаса, и Томас подумал, не заболела ли она.
— Леди Амелия, — сказал он, хотя вначале ему следовало бы приветствовать ее отца.
Она встала и сделала небольшой реверанс.
— Ваша светлость.
— Что-нибудь случилось? — осведомился он, чувствуя, что его голова слегка закружилась, когда он заглянул в ее глаза. Они снова были зелеными, с карими вкраплениями по краям радужки.
Когда он успел изучить ее так хорошо, чтобы различать даже едва заметные изменения в ее внешности?
— Все в порядке, ваша светлость.
Но ему не понравился ее тон, смиренный и чопорный. Он хотел, чтобы вернулась другая Амелия, та, которая просматривала вместе с ним пыльные атласы и глаза которой сияли от только что обретенных знаний. Та, которая смеялась с Гарри Глэддишем — над ним!
Забавно. Он никогда не думал, что будет так высоко, ценить в своей невесте готовность подшутить над ним. Он не хотел, чтобы его воздвигали на пьедестал. Во всяком случае, не она.
— Вы уверены? — спросил он, ощущая растущую тревогу. — Вы немного бледны.
— Всего лишь благодаря правильно надетой шляпке. Можете передать это своей бабушке, — добавила она с улыбкой.
Томас улыбнулся в ответ, прежде чем повернуться к ее отцу.
— Лорд Кроуленд. Надеюсь, вы простите мое невнимание. Чем могу быть полезен?
Лорд Кроуленд не стал размениваться на любезности и даже на приветствия.
— Я окончательно потерял терпение, Уиндем, — бросил он.
Томас взглянул на Амелию, ожидая объяснений. Но она избегала его взгляда.
— Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он.
— Амелия говорит, что вы уезжаете в Ирландию.
Амелия знает, что он собирается в Ирландию. Томас удивленно моргнул. Это явилось для него новостью.
— Я слышала ваш разговор с Грейс, — сказала она с несчастным видом. — Случайно. Извините. Мне не следовало никому говорить об этом, но я не думала, что папа так рассердится.
— Мы достаточно долго ждали, — взорвался Кроуленд. — Вы годами держали мою дочь в подвешенном состоянии, и теперь, когда мы наконец подумали, что вы решили назначить дату, я слышу, что вы бежите из страны!
— Вообще-то я планировал вернуться.
Лицо Кроуленда побагровело. Очевидно, он не был поклонником сухого юмора.
— Итак, сэр, — отрывисто произнес он, — каковы ваши намерения?
Томас сделал глубокий вздох, пытаясь сохранить спокойствие.
— Каковы мои намерения?.. — В какой момент мужчина вдруг решает, что с него достаточно? Что ему осточертело быть вежливым и стараться поступать правильно? Он окинул мысленным взглядом события последних дней. В общем и целом он вел себя вполне достойно. Никого не убил, а, видит Бог, искушений было достаточно. — Каковы мои намерения, — повторил он. Сжатый кулак был единственным внешним свидетельством степени отчаяния и раздражения, которые он испытывал.
— По отношению к моей дочери.
Право, это слишком. Томас одарил лорда Кроуленда ледяным взглядом.
— Едва ли в отношении вас я могу иметь какие-либо иные намерения.
Амелия ахнула, и ему следовало бы почувствовать угрызения совести, но он не почувствовал. Всю предыдущую неделю его терпение испытывали на прочность, нанося удар за ударом, подначивая, провоцируя. Он сознавал, что оно может в любой момент лопнуть. Еще один маленький укол…
— Леди Амелия, — произнес знакомый, крайне нежелательный голос. — Я не подозревал, что вы почтили нас своим очаровательным присутствием.
Одли. Как же без него. Томас рассмеялся.
Кроуленд смотрел на него с выражением, близким к отвращению. На него, Томаса, а не на Одли, который явился после верховой прогулки со взъерошенными от ветра волосами, бесшабашно-красивый.
Так, во всяком случае, показалось Томасу. Трудно сказать, что видят женщины в мужчине.
— Папа! Позволь мне представить тебе мистера Одли, — поспешно сказала Амелия. — Он гостит в Белгрейве. Я познакомилась с ним, когда навещала Грейс в прошлый раз.
— А где Грейс? — поинтересовался Томас. Все остальные были на месте. Казалось, несправедливым, что она отсутствует.
— Вообще-то она в коридоре, — сообщил Одли, с любопытством глядя на него. — Я только что видел ее…
— Не сомневаюсь, — перебил его Томас, прежде чем снова повернуться к лорду Кроуленду. — Итак, вы хотели знать, каковы мои намерения.
— Возможно, сейчас не самое подходящее время, — нервно сказала Амелия.
Томас подавил резкий укол жалости. Она пытается предотвратить выяснение отношений по поводу некоторого уклонения от обязательств, когда правда гораздо хуже.
— Нет, — протянул он, словно действительно размышляя над ее репликой. — Сейчас, возможно, самое подходящее время.
Почему он должен молчать? Что он выгадает от секретности? Почему бы не посвятить их в эту дьявольскую ситуацию?
Тут в дверях появилась Грейс.
— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?
Томас удивленно приподнял брови, обведя взглядом комнату.
— Неужели я говорил так громко?
— Лакей случайно услышал… — Она замолкла, махнув в сторону коридора, где, видимо, обретался слуга, склонный подслушивать.
— Входите, мисс Эверсли, — сказал он, сделав широкий жест рукой. — Можете принять участие в этом фарсе.
Брови Грейс озабоченно нахмурились, но она вошла в комнату и заняла место рядом с окном, в стороне от всех остальных.
— Я требую, чтобы мне объяснили, что происходит, — заявил лорд Кроуленд.
— Конечно, — отозвался Томас. — Как неучтиво с моей стороны. Где мои манеры? Должен сказать, у нас в Белгрейве была весьма волнующая неделя, превзошедшая мои самые дикие фантазии.
— В смысле? — коротко осведомился лорд Кроуленд.
Томас одарил его любезным взглядом.
— Полагаю, вам будет любопытно узнать, что этот мужчина, — он небрежно махнул кистью в сторону Одли, — мой кузен. А может, даже герцог. — Он нахально пожал плечами, явно наслаждаясь собой. — Мы не уверены.
Глава 14
Милостивый Боже.
Амелия уставилась на Томаса, потом на мистера Одли, затем снова на Томаса, а потом…
Все повернулись к ней. Почему все смотрят на нее? Разве она что-нибудь сказала? Она сказала это вслух?
— Эта поездка в Ирландию… — начал ее отец.
— Должна определить законность его происхождения, — сказал Томас. — Это будет настоящее приключение. Даже моя бабушка едет.
Амелия в ужасе смотрела на него. Он был не похож на самого себя. Все это было так странно и так неправильно.
Этого не может быть. Она закрыла глаза.
«Пожалуйста, пусть кто-нибудь скажет, что ничего подобного не происходит».
Но тут раздался угрюмый голос ее отца:
— Мы поедем с вами.
Ее глаза широко раскрылись.
— Отец?
— Не вмешивайся, Амелия, — отрезал он, даже не взглянув на нее.
— Но…
— Уверяю вас, — вмешался Томас, тоже не глядя на нее, — мы произведем все исследования как можно быстрее и немедленно сообщим вам результаты.
— Будущее моей дочери подвешено в воздухе, — отозвался лорд Кроуленд довольно запальчиво. — Я должен быть там, чтобы лично ознакомиться с бумагами.
В голосе Томаса прозвучали ледяные нотки.
— Вы полагаете, что мы попытаемся обмануть вас?
Амелия шагнула к ним. Почему никто не обращает на нее внимания? Они что, считают ее невидимой или чем-то незначительным в этой жуткой ситуации?
— Я всего лишь отстаиваю права моей дочери.
— Отец, пожалуйста. — Амелия положила руку на его локоть. Кто-то должен выслушать ее. — Подожди минуту.
— Я сказал, не вмешивайся! — рявкнул он, стряхнув ее руку. Не ожидавшая такой реакции Амелия отшатнулась, врезавшись в стол.
Томас мигом оказался рядом и, схватив ее за предплечье, помог устоять на ногах.
— Извинитесь перед вашей дочерью, — произнес он убийственным тоном.