– Откуда я знаю, – проворчал отшельник. – Кто может знать, что сделает дух?
– Если тебе тут не нравится, почему бы тебе не вернуться? – Спросил Дункан.
– Мне, может, это и не нравится, но это единственная возможность для меня стать солдатом господа. Если я не схвачусь за эту возможность, другой никогда не будет.
– Как хочешь.
В полдень они остановились немного передохнуть и закусить.
– Почему вы не едете на лошади? – Спросил Эндрю. – Если бы у меня была лошадь, я поберег бы ноги.
– Я поеду, когда настанет время.
– А когда это будет?
– Когда мы с Дэниелом обединимся для боя. Это не верховая лошадь, а боевой конь, умеющий сражаться. Он будет сражаться со мной и без меня.
Эндрю заворчал. Он ворчал с самого начала, с тех пор, как они вышли в путь.
– Мне не нравится, что слишком тихо, – заметил Конрад.
– Тайни даст нам знать, если кто-нибудь появится, – ответил Дункан.
– Они знают, что мы здесь, и где-то ждут нас, – заявил Конрад.
Когда они снова пошли, Дункан обнаружил, что стал менее бдительным, чем был утром. Несмотря на сгоревшие усадьбы и полное отсутствие жизни, долина выглядела красивой и мирной. Он укорял себя за недостаток настороженности, потому что в любую минуту можно было встретиться с неожиданным. Но ведь Тайни впереди, на разведке, и в случае чего известит их.
Затем он заметил, что чаще поглядывает на небо, чем на окружающие холмы, и тут только сообразил, что выглядывает Диану и ее грифона. Куда она исчезла и, что более важно, почему? Кто она? Было что-то непонятное в ее интересе к Вольферту, колдуну, умершему сто лет назад.
Скорее всего, дело не в Вольферте, а в этой игрушке, и Диана искала именно эту вещь, хотя и не признавалась в этом. Он чувствовал грань этой штуки, лежащей в его поясном кармане. Да, она наверняка искала ее. Кости Вольферта никому не нужны. Может, если бы он, Дункан, как следует осмотрел эту безделушку, он смог бы понять, для чего она сделана.
Хотя – кто знает – могло быть и хуже, если бы он ее разглядывал. Эндрю назвал ее адской машиной, но с этим вряд ли стоило соглашаться, потому что от отшельника можно было ожидать такого рода реакции.
Если это действительно машина – адская или нет, – то Дункан Стендиш ничего в машинах не понимал и утешал себя тем, что он не один.
Все остановились: к ним шла, спотыкаясь, прихрамывая и громко жалуясь, старуха. Ее подгонял Тайни.
– Тайни кого-то поймал, – гордо сказал Конрад.
Дункан подошел к Конраду.
Старая женщина подошла и села перед ним на земле, разметав свои лохмотья.
По виду это была сущая ведьма: из острого крючковатого носа росли волосы, похожие на паучьи лапы, еще больше волос торчало на подбородке, во рту было не больше пяти зубов, седые лохмы падали на глаза.
– Отзовите собаку, – верещала она. – Она гнала меня, как корову. Правда, вежливо, ничего не скажешь: она не вырывала мяса из моего бедного тела, а я полагаю, что могла бы. Но она выставила меня из грязного гнезда, которое я звала своим домом, и погнала по долине. Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы меня пасли. Если бы у меня осталась хоть десятая часть былой власти, я бы разодрала эту собаку в клочки. Но теперь у меня нет власти. У меня отняли все, что я собрала – совиную кровь, мозг летучей мыши, глаза тритона, жабью кожу, пепел от сожженой ведьмы, зуб собаки, которая укусила священника…
– Стоп, бабушка, – остановил ее Дункан. –Кто отнял у тебя этот богатый запас?
– Разрушители, ясное дело. Не только отняли, но еще отвратительно насмехались надо мной. Да, отвратительно! А затем выкинули меня и подожгли мою хижину.
– Тебе повезло, – заметил Эндрю, – что тебя не повесили и не бросили в огонь.
Она с отвращением плюнула на землю.
– Скоты! Негодяи! Ведь я почти одна из них. Почти ихняя. И еще опозорили меня, вот что! Сказали, что я не стою веревки и того беспокойства, которое я причиню огню.
– Ну и радуйся, что тебя только опозорили, – посоветовал Эндрю. – Позор предпочтительнее смерти.
– Я так тяжело работала, – причитала она, – и столько лет. Я пыталась создать себе репутацию профессиональной ведьмы, на которую мои клиенты могли бы надеяться. Я изучала каббалу и практиковалась, бесконечно практиковалась, чтобы улучшить свое мастерство. Я тяжело работала и без устали собирала нужные мне материалы. Подумать страшно, сколько ночей я провела на кладбищах, разыскивая разрушенные могилы…
– Ты твердо хотела стать ведьмой? – Спросил Конрад.
– Я и была ею, мальчик. Я была честной ведьмой, а честных ведьм не так много. Злых – сколько хочешь. Правда, ведьма должна иметь в себе немного зла, иначе она не будет ведьмой. Так что я злая, но честная.
Она посмотрела на Дункана.
– А теперь, сэр, не собираетесь ли вы разрубить меня этим большим мечом?
– Не думал об этом. Другую ведьму, может, и разрубил бы, но честную – нет.
– А что вы сделаете со мной? Раз ваша собака привела меня сюда, что вы со мной сделаете?
– Сначала накормлю, – ответил Дункан. – В этом ты, наверное, здорово нуждаешься. Почему бы не быть вежливым с честной ведьмой, для которой настали тяжелые времена?
– Вы пожалеете о своей вежливости, – сказал Дункану Эндрю. – Возиться с ведьмой – значит, навлечь на себя беду.
– Ну, эта вряд ли останется ведьмой, – запротестовал Дункан. – Ты же слышал, что она потеряла все свои принадлежности. Ей не с чем работать.
Тайни сел и насмешливо посмотрел на ведьму.
– Возьмите от меня этого страшного зверя, – взмолилась она. – Хоть он и прикидывается, что смотрит с юмором, но глаз у него злой.
– Тайни не злой пес, – возразил Конрад. – В нем нет вредности. Иначе ты была бы без руки или без ноги.
Женщина оперлась руками о землю и попыталась встать.
– Давай, – сказал Конрад.
Он протянул руку. Ведьма ухватилась за нее, и Конрад поставил женщину на ноги. Она встряхнулась, поправляя лохмотья.
– Вы оба настоящие джентльмены, – сказала она. – Один не стал рубить меня мечом, а другой помог встать. Старая Мег благодарит вас.
Она быстро взглянула на Эндрю.
– А вот насчет него я еще не знаю. В лучшем случае у него раздражительный характер.
– Не обращай на него внимания, – сказал Дункан. – Он угрюмый старый отшельник, и у него был нелегкий день.
– Не люблю ведьм, откровенно говоря, – проворчал Эндрю. – Ведьм, гоблинов, колдунов и прочих. В этом мире, где мы живем, их слишком много. Без них было бы куда лучше.
– Вы говорили что-то насчет еды, – напомнила ведьма.
– Нам осталось идти часа два, пока не кончился день, – ответил Дункан. – Если ты можешь подождать…
– У меня есть кусочек сыра, – предложил Эндрю. – Я взял его на случай, если ослабею. Если она хочет, то пожалуйста.
– Но, Эндрю, я думал…
– Женщине, – сказал Эндрю, – а не ведьме. Всякому голодному.
Он достал кусок сыра, и она скромно приняла его, если ведьма могла быть вообще скромной.
– Да будет на тебя благословение.
– Не надо мне твоих благословений, – резко ответил Эндрю.
Глава 11.
Перед заходом солнца они остановились, собрали хворост, развели костер и принесли воды.
– Нет причин отказываться от огня, – решил Дункан. – Если поблизости кто-нибудь есть, он и так знает о нас.
Мег ехала на Дэниеле, который склонен был встать на дыбы, когда ее подняли в седло, но потом успокоился и пошел ровным шагом, удобным для мешка с костями, что ехал на его спине.
Конрад, присев у костра, разгреб горячие угли и испек овсяные лепешки и ломтики бекона. Они расположились лагерем у рощицы. Прямо перед ними бежал ручей. Они ели, когда стало уже совсем темно. Вскоре появился дух.
– Вот ты где, – встретил его Эндрю. – А мы-то думали, не случилось ли чего с тобой.
– Я работал, – ответил дух. – Я обследовал местность при дневном свете, который мне неприятен.
– Далеко ты был? – Спросил Дункан.
– Там, где начинается топь. Дальше я не был. Там самое место для привидений.
– Ты и сам привидение, – сказал Конрад.
– Я дух, а не привидение. Это разные вещи.
– Ты, конечно, ничего не видел. Тайни тоже весь день был в разведке.
– Я видел тех, кого вы называете безволосыми, – сообщил дух. – Их очень немного. В нескольких милях к востоку несколько небольших отрядов. Они идут с той же скоростью, что и вы, и в том же направении.
– Как же Тайни их не видел?
– Я двигаюсь быстрее собаки, над холмами и долинами. Только мне страшно, очень страшно. Духу не полагается быть на открытой местности.
– Может, они не знают, что мы здесь, – предположил Эндрю.
Дункан покачал головой.
– Боюсь, что знают. Иначе они шли бы по той же восточной дороге, а не лазали бы вверх и вниз по холмам. У меня впечатление, что они гонят нас, как стадо, только не так явно, как, скажем, Тайни пригнал ведьму. Они знают, что мы не можем идти на запад из-за болот, и уверены, что мы никуда не свернем.
Мег дернула Дункана за рукав.
– Сэр, другие.
– Что за другие, бабушка?
– Другие, не безволосые. Они близко. Те, кто мерзко хохочет, замышляя вашу гибель.
– Если бы кто-то был поблизости, – возразил Конрад, – Тайни знал бы и предупредил бы нас.
Тайни лежал у костра, положив морду на лапы, и не подавал виду, что знает о чем-нибудь.
– Собака может и не знать, – сказала Мег. – Вы имеете здесь дело с чем-то более неуловимым и с большей способностью ко злу и обману, чем такие злые существа, с которыми вы встречались в обычных случаях. Они…
– Ривер говорил о демонах и чертях, – перебил Конрад. – Он должен знать, поскольку сражался с ними.
– Он просто пользовался знакомыми названиями, – пояснила Мег.
– У него нет названий для тех, кого видишь не так часто, как демонов и чертей. Конечно, возможно, там были как раз демоны и черти, потому что орда привлекает многих последователей. Все зло обычного вида соединяется с ордой, как народ собирается и следует за армией.
– Но ты не присоединилась к ним, – заметил Дункан, – а говорила, что в тебе есть зло. Немного зла, как ты сказала, иначе ты вообще не была бы ведьмой.
– Ты разгадал меня. Я только пыталась быть злой. Если бы я могла, я была бы злой. Если бы я была злой, у меня было бы больше силы. Но я только пыталась. Временами я считала себя более злой, чем была на самом деле, и я не испугалась, когда пришла орда. Я думала, что они признают меня и либо оставят в покое, либо научат большему злу, но они не сделали ни того, ни другого. Они украли все амулеты, сожгли мою хижину, а меня выгнали пинками самым невежливым образом.
– А ты не стыдилась этих поисков зла? Тебе казалось подходящим сделаться злым существом?
– Только для того, чтобы лучше выполнять мою работу, – ответила Мег.
Она нимало не смутилась.
– Если человек берется за дело, он должен делать его как можно лучше, куда бы не завела его опытность.
– Не уверен, что полностью согласен с тобой, – сказал Дункан.
– Я знал, что ты не злая, – вмешался Конрад, – как только взглянул на тебя. В твоих глазах нет зла. Его в тебе не больше, чем в гоблине или гноме.
– Многие считают, – возразил Эндрю, – что у гоблина и гнома есть налет зла.
– Нет, – настаивал Конрад. – Это маленький народ, они отличаются от нас и у них есть кое-какая магия, а у нас почти никакой.
– Я жил бы спокойнее без их маленькой магии, – проворчал Эндрю. – Они мне до смерти надоели этой своей магией.
– Ты сказала, – обратился Дукан к Мег, – что члены великого зла находятся поблизости. Значит, собака не может почуять их?
– Насчет собаки не знаю. Она может их почуять, и это смутит ее настолько мало, что она не обратит на них внимания, не зная, что это. Но старая Мег их чует, хоть и слабо, и знает, что они такое.
– Ты в этом уверена?
– Уверена.
– В таком случае мы не можем рассчитывать на Тайни и, как обычно, оставить на страже его одного. Придется нам самим дежурить. Я возьму первую вахту, Конрад – вторую.
– А меня вы не считаете? – Сердито спросил Эндрю. – Я требую права участвовать в дежурстве. Я же, в конце концов, солдат господа и делю опасность с вами.
– Ты будешь отдыхать, – распорядился Дункан. – День был тяжелый.
– Не тяжелее, чем для вас с Конрадом.
– И все-таки ты пойдешь спать. Мы не можем задерживать свой поход из-за тебя. Твоя голова должна быть ясной, чтобы показывать путь, если понадобится.
– Да, – согласился Эндрю, – я знаю дорогу, потому что я много раз ходил по ней, когда был помоложе. Но теперь нет проблем. Никакой дурак тут не пойдет.
– Тем не менее ты будешь отдыхать.
Эндрю больше не спорил и сел у костра, что-то бормоча. Уснул он последним. Конрад натянул на себя одеяло и почти сразу же захрапел. Мег свернулась клубочком рядом с седлом и вьюками и уснула младенческим сном. По другую сторону лег Дэниел. Бьюти спала стоя, опустив голову чуть не до земли. Тайни дремал у костра и время от времени прохаживался вокруг лагеря, разминаясь и слегка ворча, но ничто, казалось, не привлекало его внимания.
Дункан сидел у огня рядом с Тайни.
Спать ему не хотелось. Он был предельно напряжен, и сбросить это напряжение ему не удавалось. «Ничего удивительного, – думал он, – после сообщения Мег о близком пребывании зла.» Но сам Дункан не ощущал его. Во всяком случае, это зло не шелестело в кустах и вообще не шумело. Он внимательно прислушивался, не ничего не слышал. Единственным звуком было журчание воды в ручье. Раз или два Дункан слышал совиный крик, но где-то далеко.
Дункан прикоснулся к мешочку на поясе и услышал легкий шелест пергамента.
Ради этой хрупкой вещи он и другие хотя никто, кроме Конрада, не знал о пергаменте – зашли в глубь разоренной земли, где только бог один знает, что их ждет.
Хрупкая и магическая вещь. Магическая в том случае, если будет доказана ее подлинность. Церковь усилится, больше будет веры, и мир, может быть, улучшится.
У орды злая магия, у маленького народа – маленькая магия. Но эти листы пергамента в конечном счете могут стать величайшей магией. Дункан склонил голову и помолился, чтобы так было.
Во время молитвы он услышал звук, но не сразу понял, что это. Звук был далекий, приглушенный. Топот копыт, явно конских, и собачий лай. Звуки были негромкие, но отчетливо различимые. Иногда вроде бы слышался окрик человека.
Но странная вещь: звуки эти доносились как будто с неба. Дункан посмотрел вверх, на усыпанное звездами, смоченное луной небо, но там ничего не было. Однако звук шел явно оттуда.
Прошло несколько минут, все исчезло, тишина снова сомкнулась над Дунканом. Дункан, вставший было, снова сел.
Тайни тихонько ворчал, подняв морду. Дункан погладил собаку.
– Ты тоже слышал, – сказал он.
Тайни перестал ворчать и снова лег.
Немного погодя, Дункан встал и пошел к ручью напиться. Когда он наклонился, в ручье плеснула рыба. Он подумал, что это форель. Если у них утром будет время, надо попробовать наловить на завтрак рыбы. Но стоит ли тратить время? Чем скорее они пройдут разоренные земли, тем лучше.
Когда луна заметно склонилась к западу, он разбудил Конрада. Тот проворно вскочил, будто и не спал вовсе.
– Все в порядке, милорд?
– Все хорошо. Ничего не шевелилось.
Дункан не стал говорить о стуке копыт и лае собак, так как решил, что это прозвучит глупо.
– Разбуди меня пораньше, – сказал он. – Я постараюсь наловить форели.
Он положил под голову свернутый плащ, накрылся одеялом, закрыл глаза и постарался уснуть, но в мозгу возникла сцена, которую он сначала не понял, только потом осознал, что это подсказывает ему воображение. Внутреннее зрение увидело крадущегося человечка, который старался увидеть и услышать все, что можно, от маленького отряда, собравшегося вокруг высокой фигуры святого. Все эти люди были молоды, но слишком мрачны для своего возраста, слишком торжественны, со странным светом в глазах. Они были из простого народа, так как были одеты в поношенную рваную одежду. Некоторые были в сандалиях, остальные босы.
Иногда отряд был один, в другой раз вокруг собиралась толпа, глядевшая на святого и слушавшая, что он говорит.
И всегда у края толпы или в нескольких шагах от маленькой группы была эта крадущаяся фигура, мелькая повсюду, не среди группы, но поблизости, настораживая уши, ловя каждое слово, и его светлые, острые, как у ласки, глаза, следили за каждым движением.
Затем, скорчившись за валуном или у маленького костра в ночи, он записывал все, что видел и слышал. Писал он мелко, чтобы хватило пергамента, сжимал маленький рот, стараясь вспомнить и записать точно те слова, которые он слышал.
Дункан, как не старался, не мог разглядеть этого человечка, заглянуть ему в лицо: оно все время было в тени или отворачивалось как раз тогда, когда Дункану казалось, что он вот-вот увидит его.
Человек был маленького роста, довольно коренастый, босые ноги покрыты синяками и ссадинами, одет в пыльные лохмотья, едва прикрывавшие худое тело, длинные нечесаные волосы, запущенная борода. Он был не из тех, кто привлекает внимание. Он был никаким, он терялся в толпе. Дункан шел за ним, как собака по следу, обходил его кругом, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, но тот каждый раз отворачивался, будто зная о преследовании.
Затем кто-то потряс Дункана и тихим шепотом порекомендовал соблюдать тишину.
Дункан открыл глаза и сел. Перед ним сидел на корточках Конрад и показывал пальцем через угасавший костер. Тайни стоял, напряженно вытянувшись, как на поводке, и негромко рычал, оскалив клыки.
Из темноты сверкали два широко расставленных шара зеленого огня, а между ними – лягушачий рот, обсаженный по краям блестящими зубами, а вокруг всего этого – шаров и пасти – впечатление лица, столь отвратительного, что мозг отказывался принять его, не в силах поверить, что такое может существовать. Рот был, как у лягушки, но морда совсем другая: вся в углах и острых гранях, а наверху что-то вроде гребня. Изо рта капала слюна.