Кордебалет уходит к рации. Его место занимает Сохно.
– Что так долго? – спрашивает полковник.
– Всех разложил по тарелочкам. Проверил обзор, а то они мест здешних не знают, в темноте могут не сориентироваться.
Сохно разводил снайперов на конечные точки противоположного склона. Помогал им вырыть убежища на манер тех, что строили они втроем во время слежения за передвижением боевиков. Еще двух офицеров устроил на том же склоне прямо напротив пещеры. Чтобы могли огнем создать заградительную стену и не пускать боевиков туда, куда их пускать не следует. Сверху, где планируется устроить всех остальных, нет такого обзора, как с противоположной стороны.
– Меня больше всего снайперы волнуют... – говорит Разин. – Расстояние слишком мало для работы снайперов. Я вчера вечером смотрел: метров сто десять – сто двадцать. Не могут их с этой стороны огнем накрыть?
– Чтобы их накрыть, следует знать, куда я их закопал... – смеется, как кашляет, Сохно. – Через час рассветет, рекомендую попробовать... Даже с биноклем... Если кто сможет определить следы моей лопатки, тот все равно не догадается, куда ведет лаз... Мы по пятнадцать метров под снегом пролезли, а высовываться для стрельбы они будут уже среди камней...
– Снайпера надо специально караулить... – добавляет Согрин. – Наша задача – не дать боевикам ничего делать специально. Не дать им даже сообразить, как себя вести.
Сверху, из пещеры, возвращаются капитаны Юрлов и Ростовцев. Докладывают:
– Полное минирование. Около прохода в складскую нишу между камней целый планшет на взрыватель прилепили. Никак не обойти. Если только прыгать в темноте. Нишу занавесочкой закрыли – из одеяла соорудили. Любой любопытный пожелает посмотреть... А они и пойдут, чтобы посмотреть. К занавесочке автомат поставили. Словно бы оставил кто, а сам по надобности выскочил. Культура как в шведском ресторане.
– А какая культура в шведском ресторане и чем она отличается от культуры в московских ресторанах? – проявляет любопытство Сохно.
– В принципе ничем, – улыбается Юрлов. – Только в шведском ресторане – попрошу не путать со шведским столом – в сервировку входят отдельно зубочистки для верхних зубов, отдельно – для нижних. Остальное все как у нас. Только цены в три раза ниже, а культура обслуживания в три раза выше.
Полковник убирает в планшет карту и надевает на остро отточенный карандаш колпачок от простой шариковой ручки. И после этого оглядывает всех, собравшихся вокруг. Согрин командует:
– Скоро рассветет... Осмотрели тропу – не оставили ли следов – и на позицию... Будем ждать...
– Проверить «подснежники»! – добавляет подполковник Разин.
Руки всех бойцов почти одновременно поднимаются к уху, чтобы подправить закрепленный там миниатюрный наушник. После этого подправляются микрофоны.
– Я Волга! – говорит Разин. – Всем... Как слышите?..
* * *Позицию, первоначально предложенную майором Паутовым, только слегка корректируют. Все занимают заранее лично подготовленные места приблизительно на одной линии и на дистанции «кинжального» огня, то есть на таком расстоянии, когда допускается не только прицельная стрельба, но и стрельба навскидку. Расстояние от тропы около тридцати метров. Единственное исключение сделано для майора Сохно. Он вырыл себе ямку под камнем на склоне в восьми метрах от тропы. Но у Сохно и задача особая. Ему предстоит определить и захватить живьем командира группы.
– Основательная просьба к общественности, – через «подснежник» обращается майор к объединенной группе. – Когда ихний «бугор» окажется в моих руках, стрелять по возможности потише, чтобы не мешать мне провести допрос.
– Ты что, во время боя его допрашивать собираешься? – усмехается в эфире Паутов.
– Это самое, мой друг, подходящее время. Лови момент, иначе потом может быть поздно... Когда противник растерян – он тебя слушается очень даже быстро и почти без вожжей...
Сохно подгибает ноги и устраивается за своим камнем. Оба пистолета уже у него в руках, хотя противник, согласно расчетам, не появится еще по крайней мере в течение часа...
– Я Волга! Спартак, Сокол... Как у вас дела? – устроившись сам среди груды красных камней, подполковник Разин интересуется устройством снайперов.
– Я Спартак. Все нормально. Женщин нет... – отвечает старший лейтенант Парамонов.
– Как? – возмущается майор Паутов. – А Сохно говорит, что он тебе снежную бабу слепил...
– Неуч вы, товарищ майор... Женщина должна быть горячей... – огрызается Парамоша. – А снежная – вовсе не значит, что нежная...
– Волга! Я Сокол. У меня все в порядке. Обзор отличный, – докладывает второй штатный снайпер группы лейтенант Сокольников.
Сокольников от природы молчун, лишнего слова от него не дождаться.
Начинает светать. Серый рассвет плавно сменяет непроглядную черноту. Значит, скоро, как всегда бывает высоко в горах, быстро и внезапно подойдет рассвет полный.
– Рапсодия! Я Прыгун, – докладывает Согрину Кордебалет. – Провел сеанс связи с ОМОНом. Они вышли на уровень визуального наблюдения, устроили небольшой концерт... Боевики в растерянности... Ускорили движение... Подтянулись к центру. Идут почти толпой. Будут, видимо, раньше... ОМОН идет следом...
– Прыгун! Я Рапсодия. Попроси их в бой не вступать. Только тогда, когда боевики попытаются бежать. И тоже – если будет безопасная возможность, лучше брать в плен...
– Рапсодия. Я Прыгун. Понял... Выхожу на экстренную связь...
* * *Рассвета ждут с не меньшим нетерпением, чем появления боевиков. Но он все равно приходит почти неожиданно, как свет фар из-за острого угла. И сразу узкая ночью тропа становится при взгляде сверху похожей на большую проезжую дорогу.
Майор Паутов занимает самую верхнюю и самую крайнюю позицию на левом фланге. Ему видно даже второй поворот тропы.
– Всем внимание! – сообщает майор в эфир. – Появился разведчик... Парамоша... Это, кажется, совсем не снежная баба!
– Не баба, товарищ майор, а женщина. Молодая, хотя и не сказать, что красивая... Я ее уже метров двадцать веду, с предыдущего поворота... Было время рассмотреть...
Разведчица сворачивает за следующий поворот, и теперь все видят ее. Но дальше она не идет. Останавливается и настороженно рассматривает тропу впереди.
– Предыдущие два поворота проходила без остановки... – докладывает Парамоша. – Что-то заметила? Вы там не сильно наследили?
– Я Волга! Спартак! Сажай ее на кол!..[23] Не отпускай...
– Отставить... – торопливо дает обратную команду Согрин, сам не отрывая от глаз бинокль. – Иначе они все дальше не пойдут... Я не хочу отдавать их на растерзание омоновцам... На тропе должно быть чисто. Просто женщина знает это место. И не видит часового около пещеры... Потому и встала... Пусть доложит своим...
– Согласен, – говорит Разин. – Пусть шлепает...
Разведчица стоит на повороте тропы в откровенном сомнении. Несколько раз оборачивается через плечо, словно не решаясь вернуться к отряду. Посматривает на большой валун, возле которого всегда стоял часовой. Поднимает к глазам руку, рассматривая место, где находится вход в пещеру. Потом принимает все же решение, поворачивается и стремительно возвращается.
– Я Кречет, – сообщает майор Паутов, – боевики на подходе... Выходят из-за угла...
– Это только второй эшелон разведки, – говорит Парамоша. – Три человека... Настороже... Омоновцы прилично их пугнули. Остальных пока не вижу.
– Я Кречет. Разведчица машет рукой. Троица ждет ее. Спартак, тебе с той стороны каждую бабу лучше видно, докладывай обстановку...
– Подошла к ним, показывает рукой... Обсуждают. Отсылают одного с донесением... Бегом бежит... Как бы не споткнулся, а то кувыркнется с обрыва, а мы тут жди...
– Продолжаем наблюдение! Не суетимся... – распоряжается полковник Согрин.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
1
– Мне почему-то кажется, – говорит господин Кито, – что мы могли бы с вами подружиться. Не знаю, как вы, но я, по крайней мере, был бы рад этому. Вы мне, честное слово, довольно симпатичны, что бывает со мной нечасто. Обычно я тяжело схожусь с людьми и предпочитаю сотрудников друзьям. Однако иметь друзей хочется и мне. Но мы вернемся к этому разговору позже, когда я вернусь... Если вы, конечно, захотите...
Это он сеет надежду, чтобы избежать неожиданного поведения со стороны Циремпила. Сам Циремпил это прекрасно понимает. Но кивает. Он умеет не показывать свое истинное лицо ничуть не хуже, чем это делает господин Кито.
А господин Кито продолжает:
– А сейчас я просто хотел бы побольше узнать о вас... Это естественное и необходимое желание. Я оставляю здесь вас вместо себя... И хочу знать, что за человека оставляю. Поймите меня правильно. То, что я услышу, как профессиональный психолог, я классифицирую, сделаю соответствующие выводы и дам рекомендации тем людям, которых оставлю с вами. Это вопросы обеспечения и вашей и моей безопасности. Итак...
– Что бы вы хотели услышать?
– Все о вас. Кто вы, что вы, какой вы?.. Где учились и как, чему научились и чего достигли. Семейное положение и дружеское окружение. Привычки, манеры. Короче, все, как вы это сами видите. Это не всегда бывает верно в последней инстанции, но я не имею возможности собрать о вас более подробные посторонние данные, поэтому вынужден удовлетвориться единственно вашим собственным мнением.
– Я художник и славист-любитель... – начинает рассказ Циремпил. – Первое – это моя профессия согласно диплому, но успехов я на этом поприще не достиг. Таких художников, как я, тысячи. А мне, как и всякому творческому человеку, хочется быть единственным. Из-за невозможности этого я холодно отношусь к своей профессии. Что касается второго, то это мой основной интерес. Я специализируюсь на дохристианском славянском и даже праславянском алфавите... Многие не признают вообще существование у славян своей письменности до Кирилла и Мефодия, но последние научные данные говорят о том, что, вероятно, древнегреческий алфавит был заимствован у праславян. По крайней мере, это утверждают индийские ученые. Вы же знаете, что индусы, как и иранская группа народов, имеют со славянами общие арийские корни. Вероятно, даже гиперборейские корни, хотя легенды о гиперборейской цивилизации, которую еще зовут Арктидой, покрыты таким же туманом, как легенды о цивилизации Атлантиды и Лемурии.
– Это очень любопытно, – кивает господин Кито. – Я буду благодарен вам, если вы просветите меня в вопросе, который для меня является тем, что русские обозначают понятием «темный лес». О вашей биографии мы сможем поговорить позже. Рассказывайте. У нас есть в запасе несколько дней, которые я готов почти полностью посвятить вам.
Странно... Зачем это надо знать террористу?
Для общего развития? Но его общее развитие направлено в другую сторону...
И только тут у Циремпила появляется не подозрение, а сразу настоящая уверенность, что эти расспросы ведутся не просто так. А если не просто так, значит...
Это значит, что ему не собираются вернуть паспорт. Это значит, что господин Кито желает воспользоваться его паспортом и отправиться в Россию в качестве гражданина России. И будет творить там свои дела, прикрываясь именем Циремпила Дашинимаева...
В России готовится террористический акт или даже террористические акты...
Как должен относиться к этому сам Циремпил? Россия – это его родина. Его Бурятия, пусть даже он сам давно не живет там, – это тоже часть России. А живет он в самой центральной части страны, в древней Костроме. Значит, террористические акты готовятся против его дома, против его жены, пусть и бывшей, против его сына... И такое положение вещей существенно обостряет ситуацию и заставляет думать усерднее и действовать в ускоренном темпе, чтобы сорвать планы господина Кито...
* * *В кармане господина Кито подает мелодичную трель трубка сотового телефона. Он с видимым неудовольствием вытаскивает трубку, раскрывает ее и о чем-то говорит на незнакомом языке. Даже сердится при разговоре, кого-то отчитывая. Потом трубку не убирает, а кладет перед собой. Несколько минут сосредоточенно думает. Циремпил терпеливо ждет, когда господин Кито поднимет глаза. Он не поднимает и дожидается следующего звонка. Молча выслушивает чью-то длинную речь-отчет, снова кладет перед собой трубку, опять думает, только теперь уже всего несколько секунд, и поднимается:
– Извините, господин Дашинимаев, я на короткое время прерву такую интересную беседу. Мне необходимо решить небольшой вопрос. Подождите меня, пожалуйста, здесь...
– А у меня есть возможность выбрать место ожидания? – с усмешкой спрашивает Циремпил.
Но господин Кито не отвечает. Он сосредоточен на чем-то, должно быть, важном, хотя взгляд и рассеянный. И выходит, аккуратно притворив за собой дверь.
Циремпил же смотрит на оставленную посреди циновки трубку сотового телефона. Рука буквально сама, помимо мыслей и желаний, тянется, чтобы взять в руки эту трубку и позвонить, сообщить о своей беде куда угодно – в полицию, в российское консульство, просто кому-то домой, в Россию... Рука тянется, и Циремпил даже перехватывает ее второй рукой, потому что кажется, что первая рука в состоянии его не послушаться и взяться за трубку. Но в глубине души он понимает не только то, что оставленная трубка скорее всего является только проверкой его лояльности и согласия к сотрудничеству. Он еще и понимает, что, даже позвонив куда-то, например, в полицию, он не может сказать ничего вразумительного, потому что сам не знает места, где он находится. Третий дом от поворота – вот вся его информация, касающаяся месторасположения в настоящее время. И только для того, чтобы сообщить это, рисковать не стоит. Пусть господин Кито верит в лояльность своего гостя по принуждению. Если будет верить он, будут верить и охранники, что останутся с Циремпилом во время отъезда. Если будут верить, значит, не будут так насторожены, и ему может представиться тот единственный шанс.
Не стоит рисковать, не стоит...
Выбросив из головы дурную и неосторожную мысль, Циремпил поднимается и отходит к окну, чтобы получше рассмотреть улицу. К сожалению, окна выходят не на улицу, а во двор. Через двор – кирпичный забор, прикрытый до половины какими-то кустами. Поверху забора короткая металлическая решетка с острыми пиками-наконечниками. Конечно, через такой забор при наличии решетки легче перебраться, чем без решетки. За те же самые пики-наконечники можно ухватиться и подтянуться. Без них это было бы сделать труднее. Это господин Кито не учел. Хотя дом и забор строился, несомненно, не под его руководством. Это типичное немецкое строительство. О том же говорит и первый этаж здания, где Дашинимаев некоторое время пребывал. А японский стиль интерьера второго этажа – это скорее всего скороспелые переделки для уюта хозяина.
Разглядывание забора, как понимает Циремпил, дало ему больше, чем мог бы дать звонок в полицию. Теперь, по крайней мере, он знает, что при удобном случае сумеет через забор перебраться...
* * *Господин Кито возвращается тихо. Циремпил даже не слышит, как открывается дверь. И голос, внезапно раздавшийся за спиной, заставляет его вздрогнуть.
– Этот двор предстоит еще как следует благоустроить. Но самое интересное я хочу сделать на заднем дворе. Вы слышали что-нибудь про знаменитый японский «Сад камней»?
– Что-то слышал, но точно не помню что... – рассеянно отвечает Дашинимаев.
– Я мечтаю повторить его у себя на заднем дворе. На площадке сада расставляются в определенном порядке камни... Пятьдесят штук, разного размера, различной формы... Форму и размер я еще продумаю... Выстраивается смотровая площадка. И при наблюдении со смотровой площадки, с любой точки, можно всегда увидеть только сорок девять камней. А в действительности их пятьдесят.
Циремпилу хочется спросить, зачем нужен этот сад? Но он вовремя удерживается, видя мечтательный взгляд японца. Должно быть, господин Кито очень любит свою родину и тоскует в Европе. Отсюда и интерьер второго этажа. Отсюда и желание воспроизвести у себя во дворе «Сад камней». Может быть, он не имеет возможности на родину вернуться? Тогда становится понятной эта тоска...
– Вы давно, наверное, не были в Японии? – спрашивает Циремпил с понимающей грустью.
– Больше тридцати лет...
Человек, несомненно, имеющий средства, тоскуя по родине, обязательно уехал бы туда или, по крайней мере, часто навещал бы родные края. Значит, господину Кито дорога в Японию заказана. Значит, он и дома известен как террорист. Но тогда в Европе он живет обязательно под чужим именем. Да... В Европе он живет временно, потому что говорил о необходимости посетить американское консульство. Значит, он подданный США. Террорист, подданный США, по национальности японец... Да... Ведь он сам говорил про другое имя...
Можно ли хоть что-то из этого вытащить? Пока, кажется, нет. Но необходимо все эти выводы запомнить, чтобы при получении дополнительной информации совместить с ней и использовать с пользой для себя.
Господин Кито возвращается на свою циновку и тут только замечает трубку сотового телефона...
Тут только замечает? Но ведь он же почти перешагнул через нее...
– Рассеянным стал. Трубку тут оставил... – сетует он. – С таким человеком, как вы, нельзя позволять себе такое расслабление.
И он шутливо грозит пальцем, будто бы понимает недоброжелательный умысел со стороны Дашинимаева. Однако глаза при этом остаются холодными. Сейчас не сумел справиться сразу с несколькими задачами и не проконтролировал глаза. Хотя психолог из них двоих – японец, Циремпил тоже кое-что знает из психологии. И помнит, что большинство людей в состоянии правильно делать одновременно только два дела. Есть, конечно, и исключения, такие, как Юлий Цезарь, но подавляющее большинство все-таки – не более двух... В этой ситуации господин Кито думал об одном, говорил другое, а глаза делали третье...