— Я провожу, — вызвалась Настя. — Кто будет чай, кофе, сок, лимонад, вино, ром, шампанское?
В ванной Аглая тщательно заперла дверь, включила воду и оглянулась по сторонам. Обнаружив на раковине щетку для волос, размотала несколько темных прядей, аккуратно уложила в пакетик. Заметила на полу пластырь с еще красным пятном засохшей крови, подхватила и спрятала в бумажник. После чего помыла руки, спустила воду в туалете, освежила макияж и вернулась в комнату, где хозяйки уже накрыли завтрак.
— Поверьте, у нас все чудесно! — убеждала Саша. — Вы просто предубеждены! Быть человеком — здорово!
— А люди, вообще-то, считают, что быть ведьмой намного лучше! — взорвалась Аглая.
— Глаша… — Анна успокаивающе похлопала ее по плечу.
— Ну, уж нет! — рассвирепела Аглая. — Не могу это слушать! Мы умнее, талантливее, глубже людей! Мы владеем знаниями, о которых все твое человечество и понятия не имеет, мы…
— А самолеты? — усмехнулась Настя. — Или Интернет? Что ты можешь противопоставить техническому прогрессу? Люди не так глупы, как тебе кажется!
— Самолеты? — мрачно повторила Аглая.
Она раскинула руки параллельно земле, встала на мыски и взмыла в воздух.
— Потолок! — предупредила Анна.
— Ой, мама… — пробормотала Саша. — Ты умеешь летать? Но почему… мы…
Аглая спустилась на пол.
— Потому что, дорогая, вам было рано, — пояснила она. — Если бы вы вдруг начали летать над Истрой — а по незрелости вы вряд ли смогли бы удержаться, — нас бы не то что сожгли — нас бы разорвали на части. Ты еще многого не знаешь. И, что грустно, не хочешь узнать. Пока у вас есть только сила, но нет представления, как ею пользоваться. Но вы решили быть ближе к людям! Что, милочка, ты, я вижу, хотела бы полетать? — Она набросилась на Настю, которая смотрела на тетку во все глаза.
— Ма, а ты тоже так можешь? — обратилась Настя к Анне.
Анна хмыкнула, чуть напряглась и поднялась вверх вместе с креслом, в котором сидела.
— Дочка, любовь моя, передай мне «Рокфор», — попросила она и расхохоталась.
— Не жалеете? — поинтересовалась Аглая.
Саша посмотрела на Настю, Настя задрала голову и взглянула на Анну, но опомнилась и энергично замотала головой.
— Ладно. — Аглая развела руками.
Она заговорщицки подмигнула сестре и вежливо-вежливо поблагодарила хозяек за гостеприимство.
— Думаю, нам пора, — объявила Аглая. — Ань, спускайся.
А через пару минут, уже в лифте, она воскликнула:
— Ну, засранки! Мы им покажем, что такое настоящее колдовство! Никуда они не денутся!
— А может… — засомневалась Анна.
— Не может! — заорала Аглая. — Мы должны вернуть этих идиоток в семью! Род Леммов не прервется!
— Ты сейчас похожа на Амалию… — сообщила Анна и немного отодвинулась от разбушевавшейся сестры.
— Вот и прекрасно! — Аглая сверкнула узкими, как у змеи, зрачками.
Такое двоюродная сестра видела не первый раз в жизни.
* * *— Я не читаю женские романы! — заявила высокая пепельная блондинка с роскошными зелеными глазами. — Не выношу все эти сантименты, розовые сопли…
Блондинка совершенно точно считала, что она — королева вечеринки. И не только вечеринки — королева жизни: самая остроумная, самая красивая, самая успешная.
Блондинка вела ток-шоу на телевидении, развлекательную музыкальную передачу, появлялась на самых известных вечеринках и постоянно украшала собой светскую хронику.
Ее звали Елена, и она действительно была хороша: над волосами поработал лучший в городе колорист, платье лично для нее шил Чапурин, туфельки она купила в бутике Майкла Корса, а украшения ее не оставляли сомнений — это был чистой воды Булгари.
Саше не было никакого дела до блондинки: она могла даже облить свои роскошные пепельные волосы водкой и поджечь, могла признаться в связях с Аль — Каидой или в том, что спит с президентом, — ничто не могло отвлечь Сашу от Игоря. Но, когда заговорили об успехе женщин-писательниц, Саша сказала, что ее тетка — Анна Смирнова, что и побудило Елену скорчить презрительную мину.
— Моя тетя пишет не женские, а просто романы. И в них больше секса, чем сантиментов, — заявила Саша.
— Зачем читать о сексе? — делано рассмеялась блондинка. — Лучше им заниматься! Никогда не читаю все эти глупые журнальные статьи и глупые женские романы! Я даже «Секс в большом городе» не видела.
— Моя тетя не пишет глупые романы, — с нажимом повторила Саша.
Она не совсем понимала, зачем ввязывается в нелепый спор с этой надутой стервой, но вдруг обуявшая ее гордость за семью, в которой, в отличие от Елены, никто никогда не делал ничего глупого и бездарного, не дала поразмыслить. Чувства захлестнули, и Сашу прорвало:
— Не помнишь, какая последняя тема была на твоей передаче? Интимные стрижки — миф или реальность? Так, кажется? Глубоко интеллектуальная задача, лучшие умы бились над ее решением! Конечно, я не смотрю такие пустые, никчемные программы, но, раз уж мы заговорили о женской глупости, позволь заметить, что к твоему цвету волос совершенно не идет лиловый бархат.
Все это Саша произнесла спокойно, с дружелюбной улыбкой на устах.
Елена, открыв рот, посмотрела на нее, а остальные гости захихикали в кулак.
— Игорь… — промямлила наконец Елена. И не закончила начатую фразу.
Саша уставилась на блондинку во все глаза, и Елена почувствовала, что забывает слова. Забывает потому, что на нее накатывает мигрень — страшная, до тошноты (которая пройдет, едва Елена переступит порог своей квартиры). Кое-как попрощавшись, Елена ушла, и стоило ей скрыться из поля видимости, как весь стол разразился аплодисментами.
Саша хохотала вместе со всеми, выслушивая истории о том, какая Елена стерва и дура, и не заметила, что из ее сумочки выпал толстый черный жучок, пробрался на кухню, вылетел через окно и помчался в сторону Волоколамского шоссе.
* * *— Хорошо, что он известный человек, — говорила Анна, вырезая из журнала фотографию Сергея Гайсинского.
— Дай сюда свечи! — потребовала Аглая.
Свечи должны были быть из настоящего пчелиного воска — это усиливало магию. А еще, по-хорошему, следовало вылепить похожее на объект лицо и сделать некое подобие внутренних органов.
Фигурка получалась довольно большая — сантиметров пятьдесят. Аглая постаралась — даже приделала восковому Сергею член и мошонку.
— Сделать побольше или поменьше? — хихикнула она.
— Не отвлекайся! — прикрикнула на двоюродную сестру Анна.
Ближе к полуночи все было готово: восковая фигурка покоилась на серебряном подносе; на зеркале, лицом вниз, находилась фотография Гайсинского, а посреди обеденного стола на кухне лежала тонкая старинная книга, раскрытая на странице с красно-золотой пентаграммой.
С первым боем часов, предвещавшим начало нового дня, Аглая устроилась с одной стороны стола — там, где лежало зеркало, Анна села с другого конца — напротив фигурки. Она протянула руки над восковым человечком и зашептала:
— Ты мягкий, как воск, ты теряешь волю, твой разум принадлежит мне, слушай, что я тебе прикажу…
С каждым словом она вставляла в голову фигурки длинные, не меньше десяти сантиметров, иголки.
— Отражение, открой нам грядущего дверь, не смотри назад — там лишь прошлого тень, во мраке свет увидал — на судьбу посмотри, и в пустые глаза ее загляни, ты увидишь там славу, богатство и лесть, ты про гордость забудь, за дверьми оставь спесь…
Скоро слова перешли в неразборчивое бормотание: ведьмы склонились над столом, и от их жаркого шепота в комнате, казалось, поднималась температура — фигурка плавилась, а фотография обугливалась по краям. Когда последний кусочек журнальной вырезки превратился в прах, а восковой человечек — в лужицу, Аглая дунула что было сил, и пепел легким облачком перенесся на поднос. Аглая быстро перемешала его эбонитовой палочкой с растопленным воском, после чего ведьмы взялись за руки и воззвали:
— Сделай так, как мы велим!
Затем Анна вылила в поднос голубую жидкость из высокой пузатой бутылки, и воск испарился.
Аглая взяла книгу, провела пальцем по пентаграмме и объявила:
— Колдовство закончено!
Часы пробили последний удар — время, казалось, замерло, а теперь вновь оживало. Анна открыла окно — со свежим воздухом в комнату влетел большой черный жук и рухнул на плечо Аглае. Аглая подмигнула сестре, и женщины расхохотались.
* * *Настя лежала на диване и смотрела передачу про моду, когда в гостиной запел мобильный.
— Алло! — произнесла она, с неохотой выбравшись из-под теплого пледа.
— Настя, это Сергей! — поздоровалась трубка голосом Гайсинского. — Извини, но давай встретимся в четверг, а? Мне позвонили инвесторы — хотят что-то обсудить. Теоретически я могу отложить с ними встречу, но, если честно, лучше этого не делать.
— Ну, что ты! — выдохнула Настя. — Без проблем! В четверг, так в четверг. Спасибо, что позвонил.
* * *— Не понимаю, — отрицала Настя в четверг в двенадцать часов десять минут.
— Настя, Настя! — взывал Сергей. — У меня безвыходное положение!
— Не бывает безвыходных положений, — чужим голосом произнесла Настя.
— Да, выход есть: я могу снять малобюджетный сериал. И это будет очередной позор! Но пойми: у меня есть шанс сделать высококлассное кино — как «Место встречи изменить нельзя»!
— Твой шанс — снять какую-то бездарную клюшку, которая трахается с деньгами, только потому, что тебя шантажирует ее кредитная карточка? Он что, правда, может не дать денег? — Настя откинулась на спинку стула и вынула из сумочки сигареты.
— Здесь нельзя курить… — простонал Сергей.
— Да пошел ты… — ответила Настя и закурила.
— Вообще-то, она не бездарная клюшка, — мстительно сообщил Сергей. — Она начинающая актриса, снималась уже в двух фильмах и сериале.
— Да ну? — Настя подняла брови.
— Ну, да… — кивнул Сергей. — Так что извини. Решение окончательное. Я обязательно приглашу тебя в следующий проект.
Но правда заключалась в том, что, конечно, Гайсинский не очень-то хотел снимать какую-то там начинающую актрису, и инвестор не то чтобы давил, а, скорее, намекал… Но еще со вчерашнего вечера, когда инвестор пригласил его вовсе не на судьбоносные переговоры, а всего-навсего на обед, Сергей уже мучился, и страдал, и не находил себе места. В ночь со вторника на среду его одолело беспокойство, причину которого он искал всю ночь — метался, пил виски, курил вишневый табак… И нашел!
Анастасия!
Сама мысль о ней доставляла нравственные мучения — она терзала, давила и угнетала его! Конечно, Сергей был разумным человеком и попытался доказать себе, что все это глупости, что он, возможно, каким-то невероятным образом умудрился в нее втрескаться, но… Чем добрее и рассудительнее он старался быть, тем больше ему хотелось ворваться к Насте и наорать на нее за то, что она появилась в его жизни…
И когда ему, измученному, инвестор в очередной раз намекнул, что его, инвестора, протеже неплохо бы пристроить, и лучше всего на главную роль, нервный и невыспавшийся Сергей прогнулся. И мгновенно почувствовал облегчение — никаких Анастасий, никогда и ни за что!
Настя сидела, опустив голову. Ей так хотелось наслать на проститутку Гайсинского какую-нибудь старую добрую порчу, но она ведь была обыкновенной девушкой, а не ведьмой.
Да, не ведьмой, не ведьмой, не ведьмой! Черт, черт, черт!
Не говоря ни слова, она встала и вышла из кабинета режиссера, который, разумеется, что-то бубнил ей вслед, но, впрочем, не очень настойчиво.
Выйдя из здания, Настя сделала странную вещь, объяснить которую не могла и не желала: она сняла розовые дымчатые очки от Диор, швырнула их на тротуар и растоптала. После чего зашла в первый попавшийся магазин, купила глухие черные очки, немедленно нацепила их на нос и почувствовала себя куда более уверенно и удобно.
Глава 9 Как приготовить измену
Елена неохотно подошла к интеркому.
— Кто? — спросила она.
— Я по поводу Игоря Плотника, — ответила женщина в роскошной шляпе с широкими полями.
— И в чем дело? — грубо спросила Елена.
— Вы не хотите спуститься? — поинтересовалась женщина.
— Не хочу, говорите так, — отрезала Елена, которая, во-первых, никогда не отличалась вежливостью, а во-вторых, побаивалась поклонников и жен некоторых бизнесменов.
— Говорить «так» я не собираюсь, — не менее резко ответила незнакомка. — Я пью капуччино в кафе внизу, так что у вас есть минут десять, чтобы застать меня там.
И интерком отключился.
— Ха! — сказала Елена и пошла обратно в постель.
Но телевизор не смотрелся, апельсиновый фрэш не пился — женщина застряла в мыслях у Елены и не давала покоя. Дело в том, что Игорь Плотник был очередным проектом телеведущей — очень важным стратегическим проектом. Она уже вволю намучилась с дурацкими миллионерами, которые не хотели разводиться с женами, с глупыми бизнесменами, которые только и ждали, чтобы променять ее на какую-нибудь Жанну Фриске или Анастасию Цветаеву. Актрисы, мать их, певицы! Певицы, по мнению миллионеров, были намного лучше «говорящей головы» Елены, и это, признаться, больно ранило самолюбие хозяйки ток-шоу. Елена хотела, чтобы ее любили. И не просто любили, а обожали, преклонялись! Но отчего-то никто не сходил по ней с ума и не терял чувства меры, презентуя часы за миллион баксов. Не то чтобы часы были ей очень нужны, но ведь если Собчак дарят такие часы и Цейтлиной тоже дарят, то с какой стати ей, самой красивой женщине на телевидении, никто до сих пор не предлагал ничего подобного?
Елена много думала над этим вопросом и решила, что просто-напросто ей нужен мужчина другого типа. Богатый, но из творческой среды. И красивый — чтобы лучше выглядеть в светской хронике. К тому же красивые творческие союзы очень популярны у журналистов — их будут снимать для «7 Дней», для «Домашнего очага», для «Hello!» и прочих популярных журналов. Игорь Плотник был отличным, замечательным кандидатом, и все так здорово складывалось, пока он не подцепил эту мочалку…
Елена сорвалась с кровати, напялила джинсы, накинула пальто и выскочила на улицу.
В кафе, бросившись к даме в шляпе, Елена упала на стул и брякнула:
— Ну?
— Насколько я понимаю, вас не очень устраивает, что Игорь встречается с… некой Сашей?
— Какое вам дело? — насупилась Елена.
Шляпа отвернулась и решительно крикнула:
— Счет!
— Ну? — повторила Елена.
— А что, мы продолжаем разговор? — Дама подняла брови.
— То есть? — опешила Елена.
— Слушайте, милочка, беседовать с вами в таком тоне я не собираюсь, даже несмотря на то, что эта встреча — и в моих интересах, — отбрила ее шляпа.
Елена слегка присмирела.
— Но я же вижу вас первый раз в жизни… — все же привычно возразила она.
— Хорошо, — кивнула дама, — минутку… — Она достала мобильный и позвонила. — Борис, дорогой, это Аглая Лемм. Да, все замечательно. Да, я тебя жду в пятницу. Послушай, ты можешь сказать одной милой девушке несколько слов обо мне? Нет, это не клиентка. Это личное. Спасибо милый, передаю трубку.
Елена, внимательно глядя на женщину, взяла трубку, резко бросила в нее:
— Слушаю! Елена Ульянова… — И тут же сменила тон: — Да, Борис Николаевич… Конечно, Борис Николаевич… Понимаю, Борис Николаевич… Ну, разумеется. Спасибо, большое. Было очень приятно с вами пообщаться… — Она в растерянности нажала на «Отбой» и протянула трубку хозяйке. Хотела было что-то спросить: — А…
Но Аглая ее перебила.
— Об этом разговоре никто не должен узнать, — предупредила она. — Ни один живой человек!
Елена послушно кивнула. Аглая порылась в сумке и вынула три пузырька.
— Запоминай, — приказала она. — Когда я позвоню, поезжай домой к Игорю. Скажи, что тебе надо поговорить. Вот этим, — Аглая взяла пузырек с наклейкой 1, — ты надушишься за час до встречи. Вот это, — у нее в руках оказался флакон с надписью 2, — выпьешь перед тем, как войти к нему в дом. А третий выльешь ему в чай, или в кофе, или в вино. Разумеется, чтобы он не видел.
— А что я ему скажу? — смутилась Елена.
— Пока он будет готовить чай, тяни время, а потом он сам все скажет, — усмехнулась Аглая.
— Хорошо, — кивнула Елена и сгребла склянки. — И что будет?
— Ты его получишь, — Аглая развела руками.
— А вам это зачем нужно? — насторожилась Елена.
— Не твое дело! — отрезала Аглая и встала из-за стола. — Жди звонка.
* * *Саша проснулась и поняла, что сегодня у нее настроение для шопинга. Она сладко потянулась и решила, что потратит кучу денег на самые модные тряпки, — не спеша, весь день, с перерывом на обед в хорошем ресторане, проведет в магазинах.
Она повернула голову и нашла на подушке записку: «Любовь всей моей жизни! Уехал на работу — там пожар (в переносном смысле). Буду звонить. Целую твой идеальный живот».
Саша улыбнулась. Как здорово кого-то любить! Ну, разве не скучно заниматься сексом просто так, одеваться, уезжать домой и не чувствовать на первый взгляд беспричинную радость — просто оттого, что у тебя есть человек, особенный человек? Саша положила голову на его подушку, вдохнула запах его парфюма, вспомнила, как всего пять часов назад он лежал здесь — такой голый, такой загорелый, такой мускулистый и теплый… Она вспомнила, как у них началось вчера в третий раз: они отдыхали, обессиленные и сонные, а он провел рукой по ее бедру — с внутренней стороны, и от одного этого движения она так завелась, что и не заметила, как они уже снова крепко целовались и по губам словно бежал ток. Она ощущала каждое его прикосновение, и даже взгляд ощущала — то, как на нее смотрят его глубокие синие глаза. Их разрез, морщинки вокруг, выгоревшие брови — все это тоже распаляло… Когда он был в ней, она задыхалась от чувств — это было так же невыносимо, как щекотка, только приятно. Так приятно, что хотелось кусать его и, если бы было возможно, съесть…