Потом мы пошли к нему. Я была очень пьяна. Он был очень болтлив. Через пару часов нам было очень противно – обоим…
– Это не ты, – говорю я, и мужчина передо мной растворяется в воздухе. – У тебя совсем другой голос.
– Тогда, может быть, этот?
Передо мной появляется другой мужчина. Тоже бородатый. С грустными спаниэльими глазами. Его я тоже узнаю – директор интерната…
Он кивает мне:
– Доброй ночи. Что же вы тогда так и пропали?
И улыбается своей кривой циничной улыбочкой.
– Это тоже не ты, – снова говорю я.
Директор молча поворачивается ко мне спиной и идет прочь, становясь все бледнее и бледнее и как-то размазываясь, что ли, по воздуху, теряя четкие очертания – точно он состоит из пара…
– Как знать, как знать, – отвечает голос. – Что ж, может быть, ты права, и это не самые удачные примеры… Но в любом случае это было первое твое желание. Осталось два.
Тогда я говорю:
– Мне хочется согреться.
И он отвечает:
– Здесь к тебе будут приходить разные гости. И некоторые из них попросят тебя о чем-то. Будь с ними мила – как бы они ни выглядели, что бы ни делали. Выполни все их просьбы – и тогда ты согреешься.
Я говорю:
– Хорошо.
– У тебя осталось одно желание.
И я прошу:
– Сделай меня безразличной.
Он отвечает:
– Какая глупая просьба. Это я и так уже сделал – так что свое третье желание ты потратила зря. А теперь я оставлю тебя, но прежде, если ты хочешь, я расскажу тебе сказку.
Я говорю:
– Спасибо. Я не хочу сказку.
И остаюсь одна.II. Нечистые
В этом интернате к детям был особый подход, не как в других местах. Здесь им рассказывали сказки, читали лекции по истории и пели колыбельные песенки.
– Баю баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок… – мурлыкали нянечки.
Потом нянечки гасили свет и уходили, и дети оставались одни. Те, кто мог шевелиться, отодвигались подальше от края постели. А те, кто не мог, так и лежали в прежних скрюченных позах, вглядываясь широко открытыми глазами в черные углы комнаты. Они ждали. Они знали – волк или не волк – кто-то обязательно подойдет к ним этой ночью, так же, как подходил предыдущей, и будет прикасаться к ним в темноте, и будет обнюхивать их вывернутые шеи, и будет впиваться острыми теплыми зубами в их худые, костлявые бока.
III. Детеныш
Перед сном почти каждый день Мальчик заходил в избушку к Спящей. Он просто стоял рядом с кроваткой и смотрел на девочку или тихо с ней разговаривал. Он рассказывал Спящей о том, как провел день, о том, какая она красивая, и еще о том, что однажды она обязательно проснется. Спящая никогда не открывала глаза, но иногда чуть заметно улыбалась или слегка шевелила губами, точно желая ответить…
Скоро Мальчик привык жить в лесу.
В этом лесу он совсем потерял счет времени. Нечистые принципиально не пользовались календарями. Они не делили время на годы, месяцы и недели. Дошло до того, что Мальчик уже начал забывать, что там шло за январем в нормальной, человеческой жизни – март или февраль. Обитатели леса не считали дни и не присваивали им никаких названий и порядковых чисел. «Долго ли, коротко ли», – говорили они. «Когда-то», – говорили они. «Когда-нибудь потом», – говорили они. «Однажды», – говорили они…
Однажды Костяная сказала: – Сегодня мы снова пойдем к Тому Кто Рассказывает. Он хочет рассказать тебе одну историю, сынок.
Как и в прошлый раз, стол в избушке Того ломился от всяческих яств. Куры и утки, поросенок и бараний шашлык, осетрина, сыр и ветчина, салаты, паштеты и рагу. Блины со сметаной, с вареньем, со сгущенкой. Блины с черной икрой и с красной рыбой. Овощи и фрукты, мороженое и ванильные муссы, пироги и торты – все, что только можно пожелать, – все было здесь.
Как и в прошлый раз, перед Тем Кто Рассказывает стояла чаша с медом цвета янтаря и еще одна – с пивом цвета нефти.
– Садись, – сказал Тот и указал Мальчику на место у стола, – угощайся.
– Спасибо, – ответил Мальчик и положил себе на тарелку несколько блинов и салат.
– Сегодня я расскажу тебе очень старую историю. Она называется «Заклятья». Итак, слушай…Заклятья
Очень старая история
– Когда-то все было не так. Когда-то очень давно, сотни и сотни лет назад, все было совсем по-другому. Мы не были заперты здесь, в этом вонючем… – Тот поднес к губам чашу с медом, поморщился и отставил ее в сторону, – в этом дремучем лесу, в этих убогих хижинах… Мы жили среди людей и вообще мы могли жить везде, где хотели. Весь мир принадлежал нам.
Этим миром правил я, а помогал мне мой брат – Бессмертный.
– Он ваш брат? – изумился Мальчик.
– Уже нет, – Тот нахмурился. – Уже нет, Ванюша. Я от него отрекся…
Это было давным-давно. Оба мы были молоды, и сильны, и счастливы. И оба мы полюбили девушку, прекраснее которой не было на свете. Она была стройной, как деревце, кожа ее была белой, как снег, глаза ее были как звезды, а волосы – как предзакатное солнце…
Мы полюбили ее одинаково сильно, и ни один из нас не мог и не хотел от нее отказаться в пользу другого. Тогда мы попросили, чтобы она сама выбрала кого-то из нас. И она выбрала… – Тот на секунду плотно сжал губы, пристально вглядываясь в пивную пену, – не меня.
Не меня.
Я был молод и силен… Да нет, не стоит мне теперь искать объяснений и оправданий. Словом, я разозлился. Я очень разозлился. И решил, что пусть уж тогда не достанется она никому из нас. Ни она – ни какая-либо другая женщина после нее. И тогда, в отчаянии и в гневе, я поделил мир на Явь и Навь. Она и все люди остались в Яви. А в Нави поселились мы – Нечистые. И еще я произнес страшное заклятье… – Тот Кто Рассказывает закрыл лицо руками и замолчал.
– Какое, какое заклятье? – подался вперед Мальчик.
Тот убрал руки от лица. Он выглядел еще более усталым, чем обычно.
– Я сказал, что Явь будет отделена от Нави и никто не сможет перейти эту границу ни с той, ни с другой стороны до тех пор, пока жив Бессмертный. Пока не сломается Игла, на кончике которой прячется его смерть. А Иглу… – Тот снова умолк и сокрушенно покачал головой. – Иглу я отдал ей, этой девушке.
– Зачем? – спросил Мальчик.
Тот покачал головой и попробовал улыбнуться.
– Ты еще слишком мал, Ванюша. Ты не понимаешь таких вещей. Ну как бы тебе объяснить… Это не оставляло ей шансов. Не сломав Иглу, она не смогла бы пройти по мостику, соединявшему Явь и Навь. Но и сломать Иглу она не могла – ведь он бы тогда умер, и ей не к кому было бы идти… Я хотел, чтобы она мучилась от этого выбора всю свою жизнь. По-твоему, это жестоко, да?
– Да, – нерешительно кивнул Мальчик.
– Может быть. Наверное, действительно жестоко. Но если бы ты только знал, как я об этом жалел… потом. С моей стороны это было не только жестоко, но и ужасно глупо. Запереть нас всех здесь – на века. И главное – зачем? Чувства давно уже прошли. И любовь прошла, и ненависть – тысячи лет назад… А мы все сидим и сидим здесь.
Тот сокрушенно покачал головой.
– И что, вы совсем-совсем никак не можете выбраться?
– Нет. Вернее… мы можем вылезать иногда – на какое-то время вселяться в людей. Но эти вылазки длятся очень недолго. Кроме того, подходящие доноры встречаются далеко не везде… Есть, например, у нас сейчас на примете одно место – я тебе даже про него рассказывал в своей первой истории… Но это все не то, не то! Мы все равно не свободны…
– Неужели никак нельзя было отменить это заклятье?
– Бессмертный пытался – но у него ничего не вышло. Не в его власти было отменить то, чего я пожелал… Зато он наложил свое заклятье. Вернее, два заклятья. Одно – чтобы она не мучилась… Другое… хм, другое – чтобы мучился я. Если тебе интересно, я расскажу.Мальчик кивнул головой и только тогда заметил, что сидит с открытым ртом. Он закрыл его, потом снова открыл и сказал:
– Мне очень интересно.
– Тогда слушай про первое заклятье… Бессмертный сказал, что сломать Иглу этой девушке все равно не под силу – ни ей, ни кому бы то ни было другому, кроме Мальчика, который еще не родился и родится очень не скоро. Когда этому Мальчику исполнится семь лет, один глупый лекарь волею судеб даст ему очень большую власть. Этот лекарь будет делать Мальчику операцию и, сам того не зная, вырежет маленький кусочек его черепа тем единственным способом, одним из тысячи, который наделит Мальчика специальным даром переходить границу между Явью и Навью.
За день до своего восемнадцатилетия Мальчик сломает Иглу. И как только он это сделает, наступит конец времен. Но перед тем, как сломать Иглу, Мальчик создаст Убежище и после конца времен сможет забрать туда всех, кого захочет. Бессмертный сказал, что имя этому мальчику будет Иван… Ты – этот Мальчик.
– Но я же не Иван! – возмутился Мальчик.
– Иван, Иван… – устало ответил Тот. – Не важно, как назвала тебя твоя мать. Ты тот самый Мальчик.
– Откуда вы знаете?
– Просто знаю, и все.
– Но почему вы так думаете? Мало ли разных Иванов на свете? Мало ли кому делали операцию?
– Но я же не Иван! – возмутился Мальчик.
– Иван, Иван… – устало ответил Тот. – Не важно, как назвала тебя твоя мать. Ты тот самый Мальчик.
– Откуда вы знаете?
– Просто знаю, и все.
– Но почему вы так думаете? Мало ли разных Иванов на свете? Мало ли кому делали операцию?
– Не спрашивай. Просто… это такая сказка, Ванюша.
Мальчик помолчал. Раздраженно подцепил вилкой блинчик с красной икрой и съел его. Потом еще один…
– А другое заклятье? Вы сказали, что их было два.
– Ну, другое – просто чтобы мне отомстить. Бессмертный сказал, что, пока он жив, я не смогу ни есть, ни пить. Я буду только рассказывать.
– Понятно, – ответил Мальчик и покраснел.
Он чувствовал себя неловко и не знал, что делать с блинчиком, который был у него во рту. Жевать его теперь как-то неприлично, выплюнуть – вроде тоже… В конце концов Мальчик затолкал его языком за щеку и спросил:
– А что было дальше?
– Ничего особенного. Сидим себе здесь взаперти… Коротаем дни. Бессмертный с тех пор не пропускал ни одной юбки – из местных, конечно, девиц – русалок, кикимор. Ловил, запирал у себя в башне. Потом выпускал – ну, или они сбегали. Он не расстраивался – на самом деле они были ему не нужны. Он все искал похожую на ту девушку… Да только ни одна не могла с ней сравниться.
– А та девушка… – Мальчик замялся и снова покраснел, – которую вы любили. Что с ней стало?
– Ее больше нет, – сказал Тот.
– Она умерла? Ой, простите, мне, наверное, не нужно было спрашивать.
– Да нет, ничего. Это уже не важно. Она… она долго пыталась найти дорогу сюда, но не могла. Для этого ей нужно было быть такой же, как мы. Быть Нечистой. Но она не оставляла своих бесполезных попыток и в итоге потеряла разум от горя. Или ей просто не хотелось больше жить… Она вонзила Иглу прямо себе в сердце. Убила себя.
– А дальше?
– Дальше… Дальше Иглой завладела Злая Колдунья.
– Та самая, которую я видел в шоколадном доме?
– Да, та самая. Ее зовут Люсифа, и Игла сейчас у нее… Послушай. В твоих силах всем нам помочь, Ванюша. Ты должен нам помочь. Мы не можем больше сидеть здесь взаперти. Когда ты вырастешь, ты сразишься с ней и сломаешь Иглу. В этой Последней Битве мы все поддержим тебя…
– Но ведь если Игла сломается, наступит Конец Времен – вы сами сказали. А конец времен – это ведь то же самое, что конец света, да?
– Ну, в общем и целом… да. Это конец света.
– Но ведь тогда все умрут? Не только Бессмертный, но и все остальные? И вы тоже? И я? И мир исчезнет?
– Не совсем так, Ванюша. Не совсем так. Я же уже сказал – перед Концом Времен ты сможешь построить Убежище и взять туда всех, кого захочешь. А весь остальной мир – ну да, исчезнет.
– Но я совсем не хочу, чтобы исчез весь мир!
– Дело твое. Но ты не отказывайся сразу, Ванюша. Поживи пока тут, поосмотрись. Послушай мои истории – я их много буду тебе рассказывать, а там посмотрим. Может быть, ты решишь, что тебе не так уж и нужен этот мир, – ну его к Лешему! Мы уйдем в Убежище, переждем… А потом наверняка появится другой мир, гораздо лучше, – и в нем мы будем полными хозяевами… Подумай над этим, ладно?
– Ладно, – ответил Мальчик.
– Вот и славненько, – сказал Тот, мрачно разглядывая накрытый стол. – И я там был…По дороге домой Мальчик встретил Лесного – тот прятался за деревом, а когда Мальчик проходил мимо, выскочил на тропинку и стал приплясывать вокруг него, крича и размахивая руками.
В другое время Мальчик бы обязательно очень испугался. Но сейчас он был настолько измотан беседой с Тем Кто Не Может Есть, что почти не обратил на Лесного внимания.
– А тебе что, не страшно? – обиделся Лесной.
Он перестал суетиться и кричать и как-то весь сник. Мальчик заметил, что рубаха Лесного надета шиворот-навыворот, а ботинки – не на ту ногу: правый – на левой ноге, левый – на правой. Лесной вдруг показался ему стареньким и жалким…
– У вас рубашка наизнанку, – сказал Мальчик.
– Да знаю я, – отозвался Лесной. – Мне так положено. Кроме того, мне так больше нравится. А ты где был-то?
– У Того Кто Рассказывает.
– И что же он тебе понарассказывал, этот Тот?
– Он рассказывал мне историю про заклятья. – Мальчик понимал, что не стоит, наверное, откровенничать с психопатом Лесным, но ему очень хотелось с кем-нибудь поделиться. – Он сказал, что я должен буду сразиться со Злой Колдуньей, когда вырасту.
– С кем, с кем?
– Со Злой Колдуньей…
– Ха-ха-ха, – громко и неестественно заржал Лесной. – А ты и поверил, Ваня? Ваня-дурак! Пусть он тебе сказки-то не рассказывает… Нет никаких Злых Колдуний.
– Во-первых, я не дурак. А во-вторых – есть! – возмутился Мальчик. – Я сам ее видел.
– Чушь. У нас тут злых вообще нет. У нас только Нечистые. С кем ты собрался сражаться, дурак? – Лесной захихикал тоненько и злобно.
– Так это… так вы… Вы с ней заодно! – закричал Мальчик. – Вы такой же, как она! Если я соглашусь… Если я решу… С вами я тоже буду сражаться!
– Но-но-но, ты не визжи так, малявка! Сражаться он будет! Я тебя сейчас, знаешь, одной левой, не дожидаясь, пока ты вырастешь…
Лесной набычился и пошел на него.
– А ну прекрати, Лесной, – услышал Мальчик еле слышный, но очень властный голос.
Лесной покорно остановился. Мальчик обернулся: позади него стоял Бессмертный.
– Шел бы ты отсюда, Лесной, – прошептал Бессмертный.
Лесной тоскливо хихикнул и пошел прочь, шаркая по земле своими неправильно надетыми ботинками.
– А ты не трепался бы, Ваня, направо и налево, – сказал Бессмертный Мальчику. – Ну кто тебя за язык тянет?
– Никто, – глупо ответил Мальчик. – Извините.
– Извиняться тебе передо мной пока что не за что.
Бессмертный смотрел на Мальчика странно: не то с раздражением, не то с каким-то даже испугом.
– Пока что, – задумчиво повторил он и медленно побрел прочь.
IV. Детеныш
Сжимая потными пальцами докладную записку, Ирочка осторожно постучалась в дверь директорского кабинета. Никто не ответил. Подергала ручку – заперто.
Она вздохнула, спустилась на первый этаж и направилась было к себе в ординаторскую, но, проходя по коридору, услышала вдруг директорский голос, что-то монотонно бубнивший в одной из палат. Ирочка остановилась и прислушалась.
– …Князь Владимир осаждал Корсунь уже много дней, – говорил директор, – и хотел замучить горожан жаждой, но они смело и стойко сопротивлялись, а вода у них все не кончалась. Тогда некий корсунский муж предал своих сограждан. Он пустил в лагерь Владимира стрелу, а к стреле прикрепил записку с объяснением, где находится труба, по которой вода течет в Корсунь…
Ирочка растерянно потопталась у входа в палату и медленно пошла дальше, в сторону ординаторской. Потом передумала и вернулась обратно, снова пристроилась под дверью.
– …На съезде в Любече князья решили жить в мире и дружбе и не посягать на чужие владения. Но сразу же после съезда волынский князь Давид Игоревич и киевский князь Святополк Изяславич предательски заманили в Киев теребовльского князя Василько, пленили и выкололи ему глаза…
Ирочка нервно закопошилась в своей сумочке, вытащила сигарету, машинально сунула ее в рот и чуть было не подожгла. Вот уже вторую неделю она пыталась бросить курить, и совершенно безуспешно, потому что в интернате все время нужно было нервничать, а нервничать без сигарет решительно невозможно.
Она вернулась обратно на второй этаж, зашла в туалет для персонала и быстро выкурила две сигареты подряд. Потом снова вернулась на первый. Директор продолжал бубнить:
– Долгорукий основал Москву. Он правил всего три года, а потом был отравлен в результате заговора бояр, предавших его…
– В тринадцатом веке во время половецко-монгольской войны русские приняли сторону половцев. Но монголы не хотели воевать с Русью. Они отправили к русским князьям послов с предложением о разрыве русско-половецких отношений. Князья отвергли эти предложения, а всех послов убили. После этого войны было не избежать, поскольку по монгольским законам обман и предательство доверившихся являются непрощаемым преступлением и требуют мести…
– Проиграв очередное сражение в Ливонской войне, князь Курбский предал Ивана Грозного, переметнувшись к литовцам, его противникам…
– Малюта Скуратов инсценировал заговор с целью убийства Ивана Грозного. При этом оказался скомпрометированным двоюродный брат царя князь Владимир Старицкий. Вместо ареста Малюта предложил ему выпить яд, а потом на глазах еще живого князя зарезал его жену и задушил двенадцатилетнюю дочь. Позднее Скуратов угощал ядом и самого Грозного – он подсыпал яд в лекарство, которое давал больному царю, так и не узнавшему об этом предательстве…
– Да что же это такое, – тихо сказала Ирочка и снова полезла за сигаретами. Потом убрала пачку обратно в сумку и взялась за ручку двери. Постояла так несколько секунд и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула в образовавшуюся щелку.