– Закатай рукав, – сказала она Мальчику.
Он посмотрел на шприц. Потом на Костяную. На Того Кто не Может Есть. На гномиков. На Лесного. На Спящую. На Брата и Сестру. На Полуденную. На Болотного…
Спящая выглядела невыспавшейся и очень удивленной. Лесной злобно таращился то на Того, то на Люси и сплевывал себе под ноги тонкие, длинные струйки слюны. Все остальные стояли спокойно, неподвижно, и их лица не выражали ничего. Встречаться с Мальчиком глазами они избегали.
– Закатай рукав, – повторила Люсифа.
Мальчик дотронулся было до рукава, но тут же отдернул руку.
– А что это? – спросил он, указывая на шприц.
– Это – яд, Ванюша, – грустно ответил Тот. – Закатай рукав.
– Нет, – сказал Мальчик. – Подождите. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Я боюсь.
– Если тебя это утешит, Ванюша, – прошептал Бессмертный, – я тоже боюсь. Но так нужно. Обязательно нужно. Ты должен нам помочь.
– Но почему я? – закричал Мальчик. – Я согласен был с ней сражаться. А это… А так… Пожалуйста, пусть это будет кто-нибудь другой! Почему я? Ну почему я?
– Прости. Это такая сказка, сынок, – сказал Тот Кто Рассказывает. – Давай. Мы все тебя просим.
– Это просто укол, Ванечка, – мягко подбодрила Костяная; глубокие морщины на ее древнем лице блестели от слез.
– Это совсем не больно, – сказала Люсифа.
– Не больно, сынок, – подтвердил Тот.
Тогда Мальчик подошел к Люси и задрал рукав.
– Хорошо, я готов, – сказал он и зажмурился.
– Молодец, Ванюша. А ты готов, Бессмертный? – спросил Тот.
– Уже несколько тысяч лет как…
Люси протерла кожу на руке Мальчика невесть откуда взявшейся проспиртованной ваткой и медленно ввела в вену яд. Уже извлекая иглу, она резко дернула шприц вправо и вниз. Мгновенно и беззвучно игла сломалась.Конечно, они говорили неправду. Умирать было очень, очень больно.
Всем.
– Я не понимаю, – сказала Спящая, усаживаясь за стол.
– Чего ты не понимаешь, девочка? – Костяная беззубо улыбнулась и ласково погладила ее по голове.
– Всего этого, – Спящая кивнула в сторону Мальчика.
Мальчик был без сознания, и гномики суетились вокруг него, брызгая в лицо водичкой и похлопывая его по щекам своими маленькими ладошками.
– Не понимаю, почему не было битвы. И что за договоренности могут быть с Люси: она ведь Злая Колдунья? Ничего не понимаю… Я все проспала.
– Ну так и не нужно понимать. Зачем забивать себе голову всякой ерундой…
– Нет, нужно! – Спящая упрямо сжала бледные губы. – Очень даже нужно. Я одна из вас. И я уже не маленькая. Я имею право знать все, что знают остальные Нечистые. Я хочу, чтобы Тот Кто Рассказывает мне все рассказал.
Костяная грустно покачала головой.
– Тот! – крикнула она. – То-от!
Тот Кто Рассказывает стоял к ним спиной, в другом конце комнаты. Он обернулся на крик.
– Тот, ты не мог бы к нам подойти на минутку? Спящая хочет, чтобы ты ей кое-что рассказал.
– Долго рассказывать, – вздохнул Тот. – Ну, просто мы с ней договорились…
– А кто именно с ней договаривался?
– Я. Я сам договаривался, девочка.
– А потом? Ты ведь потом обсуждал это с Нечистыми? – Спящая задавала вопросы быстро, раздраженно; Тот отвечал по-отечески мягко.
– Конечно, обсуждал.
– В таком случае я хочу видеть это обсуждение. Не хочешь рассказывать – покажи.
– И как же я, по-твоему, смогу показать?
– Очень просто. Так, как ты всегда показывал раньше, в воде Смородины.
– Извини, дорогая, – теперь голос Того тоже зазвучал раздраженно. – Но здесь, как ты уже, вероятно, заметила, реки Смородины нет. А показывать можно только в ее воде.
– А вот и есть, вот и есть! – встрял в разговор Лесной.
Он извлек из кармана бутыль с черной жидкостью.
– Что это? – нахмурился Тот.
– Ну, некоторые берут горстку земли с родины. А я вот водички прихватил. Видишь ли, в глубине души я существо чрезвычайно сентиментальное. Так что… Нужно просто освободить тарелочку… – Лесной смахнул с одной из тарелок нарезанный тонкими ломтиками сыр, – и вылить в нее аккуратненько…
Он до краев наполнил тарелку черной, блестящей жидкостью из бутыли.
– Вуаля!
Тот неприязненно покосился на тарелку.
– Тебе-то это зачем? – спросил он Лесного.
– Да просто для развлечения, – Лесной хихикнул и громко рыгнул.
– Что, уже успел набраться?
– Что ты, что ты! Я трезв, как стеклышко… Ну же, покажи девочке наше собрание.
– Хорошо, – сказал Тот. – Только учти, Спящая… Это довольно грустная история.Черная вода на тарелке запузырилась, пошла рябью, и на поверхности ее, как на киноэкране, появилось изображение…
Нечистые. Довольно грустная история
…Мальчик стоял, чуть покачиваясь, посреди избы Того. Глаза его были плотно закрыты, мокрые ресницы слиплись. – Пройди через чащу, – сказал Тот, пристально глядя на Мальчика, – выйди из леса… Осторожно, не открывая глаз, переплыви реку… А теперь – уходи… Отправляйся в то место, откуда мы тебя взяли…
Когда Мальчик исчез, Тот вышел из-за стола и подобрал с пола кусочки яблока; рассеянно протер салфеткой пятно на бревенчатом полу. Потом приоткрыл входную дверь и подозвал к себе карлика, слонявшегося рядом с домом.
– Иди, позови всех. Я открываю собрание.
Вскоре в его избе собрались все Нечистые.
– Спасибо, что пришли, – начал Тот. – Вы, полагаю, догадываетесь, зачем я собрал вас здесь.
– Ты собрал нас, чтобы обсудить детали Последней Битвы, – ответила Костяная. – Только вот… Где же Мальчик? – она недоуменно оглядела присутствующих. – Ванюша-то где?
– Мальчик не должен присутствовать на этом обсуждении, – жестко сказал Тот.
– Как это? – удивилась Костяная. – Почему это?
– Как это? Как это? Как это? – заверещали карлики. – Ничего не понятно гномикам! Ничего не понятно тролликам! Гномикам-тролликам! Тролликам-гномикам!
– А ну заткнитесь! – шикнул на них Лесной.
– Я что-то не пойму тебя, Тот, – мягко продолжила Костяная. – Мальчик же будет сражаться! И перед битвой ему совсем не мешало бы поприсутствовать…
– Мальчик не будет сражаться, – прошептал Бессмертный.
– Битвы не будет, – спокойно сказал Тот.
Нечистые беспокойно зашевелились. Громко и неприлично, на всю комнату, хрюкнул Болотный и медленно сполз на дно таза, в котором сидел. Грязная вода потекла через край, заляпала бревенчатый пол. Потом над тазом образовался огромный зеленый пузырь и с жалостным всхлипом лопнул.
– И что же, значит… – Болотный снова вынырнул на поверхность, – мы отсюда не выберемся?
– Ай-ай-ай! – заверещали карлики. – Мы отсюда не выберемся! Навсегда здесь останутся гномики! Навсегда здесь останутся троллики!
– Цыц, – Тот повысил голос. – Естественно, выберемся. Просто у нас есть договоренность с Люсифой.
Лесной схватил со стола бокал с пивом, осушил его одним глотком.
– Еб твою мать, – с тихим отчаянием сообщил он и мутным взглядом окинул Того и Бессмертного. – Ребята, вы чего?!– Но она же Злая Колдунья! – Спящая оторвала взгляд от импровизированного экрана и испуганно, удивленно взглянула на Того своими заспанными глазами.
– Ты смотри, смотри, не отвлекайся…
– …Какие с этой дрянью могут быть договоренности? – сварливо затараторила Костяная, спотыкаясь языком о единственный зуб. – Опять вы с ней шашни разводите? Что, мало вам было? Не нагулялись в тот раз?
– Держи себя в руках, Костяная. – Лицо Того стало еще бледней, чем обычно. – Думай, что говоришь. И кому говоришь.
– Я-то думаю! – старуха брызнула слюной. – Я как раз думаю! А вот вы, кажется, – нет. Договоренности у вас с ней… Да как же можно ей доверять? Мы же все здесь из-за нее! Тварь она подзаборная! Человечья девка! Какие договоренности? Нет, ну какие договоренности?!
– Тварь она! Тварь она! Тварь она! – тоненько завопили вслед за Костяной гномы. – Из-за нее плохо гномикам! Из-за нее плохо тролликам!
Тот поднял вверх бледную дрожащую руку. Все притихли.
– Именно потому, что вы так к ней относитесь, – сквозь зубы процедил Тот, – во избежание истерик и скандалов мы с Бессмертным не рассказали вам о нашей договоренности с самого начала. А теперь пришло время. Теперь я скажу…
– Все из-за нее, окаянной! – Костяная раздраженно стукнула костяной ногой об пол. – Сумасшедшая сучка! Человечья девка! Да неужто вы до сих пор… – Она беспомощно всхлипнула и закрыла лицо желтыми морщинистыми руками.
– Перестань, Костяная, – устало сказал Тот. – Она давно уже не человек, ты это прекрасно знаешь. С тех пор, как Люси вонзила Иглу себе в сердце, она перестала быть человеком. И обрела огромную власть.
– Так не надо было давать человечьей девке Иглу!
– Да, не надо было. Не надо, каюсь. Это моя вина. И мне ее исправлять… – Тот поочередно оглядел всех присутствующих. – Да. Я виноват перед вами. Оба мы виноваты, – он покосился на Бессмертного. – Все вы заперты здесь из-за нас. Из-за нашей ссоры. Но только вот… Не думаете же вы, что мы до сих пор… как бы это потактичней сказать… что мы до сих пор привязаны к ней? Врать не стану, когда-то мы любили ее… Но много веков прошло. Той девушки больше нет. Она изменилась: тупая, безмозглая, болтливая дура без сердца. Но Игла подарила ей власть. Большую власть. Такую же, как у Мальчика.
– Ну так вот именно, – непонимающе закивала Костяная, – правильно. Именно поэтому только он и может с ней сразиться. Отобрать Иглу. Сломать Иглу. Выпустить нас… Разве нет?
– Одному богу известно… Я хочу сказать: никому не известно, чем кончится битва Мальчика с Люси, если она вдруг состоится. Их силы приблизительно равны. Никто не может гарантировать ему победу… А если с ним что-нибудь случится до того, как он сломает Иглу, нам не выбраться отсюда никогда… На наше счастье, Люсифа готова отдать Иглу добровольно, – спокойно сказал Тот. – И согласна, чтобы Мальчик ее сломал.
В избе Того воцарилась гробовая тишина.
– Что?! – еле слышно спросила Костяная, оправившись, наконец, от изумления. – Столько веков не хотела отдавать, и вдруг – пожалуйста?
– Вот именно, – кивнул Тот. – И, кстати, она очень нам помогла. Если бы не Люси… Если бы она не увезла из страны отца, мать не оставила бы нам Мальчика. Согласитесь. Это очень большая помощь…
– Это какое-то сумасшествие, – сказала Костяная. – С какой стати она нам помогает?
– Ну, во-первых, она и впрямь сумасшедшая, – усмехнулся Тот. – Это ты верно подметила. А во-вторых… Во-вторых, она хочет кое-чего взамен.
– Так. И чего она хочет?
– Череп Мальчика.
– Ой-ой-ой! – гномики повалились на пол и задрыгали короткими ножками, пронзительно визжа. – Ай-ай-ай, какая плохая! Бедный Ванечка! Спасите Ванечку! Она хочет оторвать ему голову! Страшно гномикам! Страшно трол…
Лесной молча схватил одного из карликов за ноги, поднял с пола и с размаху ударил круглой ушастой головой об деревянный стол. Раздался глухой, сочный, чавкающий звук – точно сорвался и упал с высокой пальмы перезрелый тропический фрукт. Ярко-красное пятно расползлось по скатерти.
Тихо дрожа, карлики забились под стол. Туда же, под стол, Лесной бросил бездыханное тельце.
– Ты чего бесишься? – прошептал Бессмертный, брезгливо размазывая по лицу брызги гномьей крови.
– Достали! – мрачно сказал Лесной. – Башка трещит. А они орут, как резаные…
Костяная пристально, не отрываясь, смотрела на Того. Нос ее побелел и совсем заострился, как у мертвой.
– Ты хочешь сказать, что ты согласился на это? Ты ей пообещал череп Мальчика? А, Тот? Ты планировал это с самого начала? Еще до того, как мы взяли его сюда?
– К сожалению, Мальчиком придется пожертвовать, – Тот не смотрел на Костяную, стараясь обращаться ко всему собранию. – Это необходимо. Вариант, который предлагает Люсифа, выгоден нам всем. Вот, слушайте. Она позволяет Мальчику сломать Иглу. Без всякой битвы. Взамен она получает его череп…
– А зачем ей череп? – спросила Костяная.
– Он нужен ей как амулет, дающий дополнительную силу и власть. Безграничную власть…
– Ты хочешь дать ей безграничную власть?!
– Не нужно перебивать, Костяная… Да, амулет дает Люси безграничную власть. И после того, как сломается Игла и настанет конец времен, этой власти ей хватит, чтобы сотворить новый мир. Пока она будет творить его, мы посидим в Убежище, которое сделает Мальчик. А потом, когда мир будет готов, она пустит нас туда. Она поклялась. И там мы будем свободны, как раньше…
– И кто же там будет править: она или ты? – подал голос Лесной.
– Она, – грустно сказал Тот. – Это моя жертва. Я отказываюсь от своей власти ради нашей свободы.
Вода в тарелке запузырилась и почернела. Тот выплеснул ее прямо на пол и тяжело вздохнул.
– Вот так, девочка, – сказал он, потрепав по голове Спящую. – Вот такие дела.
– Есть-то мы будем или как? – со скучающим видом поинтересовался Лесной.
– Будем, будем… Когда все гости придут.
– А кого мы еще ждем? – спросила Спящая.
– Еще двоих. Родителей Мальчика.
IV. Конец путешествия
Яркая, полная луна освещает лес. Рядом с луной – еще один шар. Ярко-красный. С синеватым, неровным, рваным окаймлением. Сам он не светит – лишь красиво мерцает в отблесках луны.
Она стоит на тропинке и смотрит вверх – разглядывает лунные континенты и океаны. Она молодая, и стройная, и очень красивая. На ней легкое белое платье, облегающее фигуру.
Он выходит из лесной чащи, весело машет рукой и направляется к ней. Он тоже совсем молодой. Идет пружинистой быстрой походкой. Он был таким лет пятнадцать назад. На нем узкие синие джинсы, а сверху ничего нет.
Он останавливается в нескольких шагах от нее.
Она смотрит на его широкие плечи, на выпирающие по-детски ключицы… На загорелые руки с красивыми длинными пальцами – быстрыми, хитрыми, ловкими. Она смотрит ему в лицо, в хищные серые глаза. Смотрит на его смешной, с горбинкой, нос, который только кажется, что сломан, а на самом деле просто грузинский… Смотрит на ежик коротких темных волос и вспоминает, какие они жесткие на ощупь и как их неприятно гладить – будто гладишь щетку для обуви. Она смотрит, как он смотрит на нее.
Он говорит:
– Здравствуй, Мария.
И она отвечает:
– Здравствуй, Иосиф.
Они смотрят друг на друга без обиды, без злобы. Долго смотрят, но не подходят ближе. Не хотят прикоснуться.
– Я скучала по тебе, – ровным голосом произносит Мария.
– И я скучал по тебе, – отвечает Иосиф.
– Ну вот мы и встретились.
– Да. Вот и встретились.
Они улыбаются друг другу. Спокойно. Равнодушно.
– Ты знаешь, – говорит он, помолчав, – тогда, давно, я даже хотел вернуться.
– Зачем? – спрашивает она.
Ей это безразлично.
– Чтобы начать все сначала, – отвечает Иосиф.
– Я бы не согласилась.
– Я знаю. Нельзя давать второе начало тому, что уже однажды закончилось. Это все равно, что выкопать из земли…
– Перестань. Это просто скучно.
– Ты права. Это скучно.
Теперь он тоже смотрит на луну – разглядывает лунные континенты и океаны.
– Пора идти в Убежище, Иосиф.
– Пора, – говорит он.
И они уходят.
V. Поминки
Когда Мальчик открыл глаза, все уже собрались в Убежище Тридевятых. Все они были там – мама, и папа, и Спящая, Костяная, Лесной, Болотный, и все гномики, и все троллики, Трехголовый, Анчутка и другие Нечистые… И конечно же Тот Кто Рассказывает и Не Может Есть.
Они сидели за накрытым столом. В углу, у стены, неподвижно лежал Бессмертный. Руки его были скрещены на груди. Остекленевшие глаза смотрели вверх – на толстый железный трос и пустые красные кресла. Он выглядел удовлетворенным и не таким усталым, как обычно. Он был мертв.
– Ну, помянем Бессмертного, – трясущейся рукой Лесной поднял стопку с водкой; в другой руке он сжимал маринованный огурец.
– Помянем, – кивнул Иосиф и поднял свою стопку.
– Не чокаясь, – сказала Костяная.
Все выпили. Потом закусили. Тот Кто Рассказывает и не Может Есть завистливо покосился на салат-оливье в тарелке Марии.
– А теперь помолчим, – сказал Тот Кто рассказывает.
– В смысле минута молчания? – уточнил Лесной.
– Нет, – ответил Тот. – Просто не о чем больше говорить.
– И что же теперь будет? – спросил Мальчик.
– Ничего не будет, – сказал Тот. – Теперь я просто поем.
Все удивленно уставились на него.
– А вы думали, я сейчас устрою вам Страшный Суд? – усмехнулся Тот. – Нет никакого Суда. По крайней мере, я его не придумывал. Все, что придумал я, закончилось. Мне нечего больше рассказывать. Ничего больше нет. Никого нет.
– А мы? А как же мы? – запищали гномики.
– И вас тоже нет. И нас. Все кончилось. Поэтому, Маш, будь добра, положи мне, пожалуйста, салат.
– Но… как же Люси, – сказал Мальчик, – скажите, ее что, тоже нет?
– Не знаю, – неохотно ответил Тот. – Я не знаю. Это теперь не мое дело.
– Вы действительно не знаете? – снова спросил Мальчик.
– Давай уже на ты, а, Вань? Ты уже взрослый мальчик. Тем более, мы с тобой пьем вместе…
– Хорошо. Давайте… давай на ты. Ты действительно не знаешь?
– Ох, как же мне это все надоело… – процедил сквозь зубы Тот. – Дали бы вы мне спокойно поесть, а? Ну что-то знаю…
Тот Кто Рассказывает закрыл на секунду глаза и устало потер рукой лоб.
– …Что-то знаю, но действительно очень немного. Хорошо. Ладно. Я расскажу вам про Люси. Но это будет самая последняя история.Слова Самая последняя история
Люси стоит одна и говорит слова. Она похожа на сумасшедшую – да она и есть сумасшедшая. Люси бормочет.
…они давно ушли из этих мест… оставив землю, небеса и воду… обиженные, грустные уроды… они давно ушли из этих мест… они не по-хорошему ушли… с проклятьями, с обидами, с позором… спалив свои дома, засыпав норы… червивыми комочками земли… они, возможно, сами виноваты…
Она бормочет то, что вызубрила наизусть. Бессмыслицу.
Она стоит в нигде, никогда, у нее нет возраста и пола. Она стоит посреди леса, на тропинке, среди маленьких камушков и засохших хлебных крошек. Ядовито-белая луна и два ярких солнца освещают ее лицо, и рыжие волосы, и дряблую шею, на которой висит амулет из черепа мертвого Мальчика. Из твоего черепа, сынок.
У нее маленькие глупые глаза. Уставившись в одну точку, она бормочет.