Порой ей чудились на лестничной площадке детские голоса и смех, но когда она вставала и выглядывала за дверь, не обнаруживала там ничего, кроме тишины и трескучих половиц. Здесь она была владычицей всего, что ее окружало. Это был ее мир. И она никогда не покинет свое королевство.
Долину вот-вот наводнят приезжие. Завтра в ее владения придет полмира, и ее снедала тревога. Нет, не из-за затмения, о нем они много месяцев говорили в школе. Она боялась, что ей нужно будет делиться своими владениями с чужими людьми и прежде всего уйти из своей спальни.
Ей нравилось, задвинув шторы, смотреть картинки волшебного фонаря – как Луна загораживает Солнце и как на двадцать три секунды погаснет солнечный свет. Станет очень темно, но пугаться не надо, ведь Джек сказал, что свет быстро вернется.
У Джека в классе подробно изучали тему солнечного затмения, и он знал, почему затмение называют полным и почему все хотят наблюдать его именно в Крэгсайде.
Очень важные люди установят телескопы в Гиглсуике, неподалеку от них, и туда собирается приехать даже сам принц Уэльский, если позволят дела. Дедушка Джо говорит, что им надо молиться каждый вечер о том, чтобы не было облаков, иначе никто ничего не увидит.
Дядя Том был страшно занят, а Флорри Сойерби носилась с красным лицом и кричала на Миррен, чтобы та переставила то-то, подвинула другое, убрала третье. Она постоянно краснела и пыталась задобрить бабушку.
Джек собирался посмотреть на автомобили. В их края уже устремились тысячи машин и мотоциклов. Ему трудно было даже представить себе такое количество, ведь в Уиндебанке было лишь две машины – у доктора и сквайра.
Когда первый автомобиль с натужным ревом пополз на холм, Миррен и Джек сидели на воротах, перегораживавших дорогу, чтобы на нее не забегали пасшиеся на пустоши ягнята. Джек открыл их шоферу в автомобильных очках и кожаном шлеме. Миррен помахала приезжим рукой, и леди улыбнулись. Потом мужчина протянул Джеку пенни. Тот закрыл за автомобилем ворота, а потом они поспорили о том, как их потратят.
На их участке дороги, шедшей через пустоши из деревни Уиндебанк, было трое таких ворот. Они заняли эту стратегическую точку вместе с Беном, сыном дяди Уэсли, приехавшим на поезде из Лидса. Ему было десять лет, но ростом он был почти с Джека. Если они будут улыбаться и открывать ворота, им достанется куча пенни.
Начиналось все как игра, но вскоре превратилось в утомительную работу. Приходилось следить, чтобы все трое ворот оставались закрытыми, открывать их перед каждой очередной машиной, а потом закрывать снова. Велосипедисты открывали их сами, кивали ребятам, но ничего не давали. Мотоциклисты были не лучше, даже если мотоцикл был с коляской. Самыми щедрыми были владельцы дорогих авто.
У Миррен никогда в жизни не было столько денег. Она делала вежливый книксен перед леди, перед настоящими лордами и леди, они ласково трепали ее по стриженой голове и бросали монеты – полпенни и пенни, три пенни, а иногда и серебряные шестипенсовики. Ее карманы были полны монет.
Во вторник вечером дороги заполнил поток машин, направлявшихся на холмы, чтобы дождаться там рассвета. Затмение должно было начаться в 5.30 утра.
Джек предложил выйти на дорогу с фонарями и показывать в темноте автомобилистам путь к местам парковки. Так они заработают еще больше денег.
– Но только это будет наш секрет, ладно? – вполголоса напомнил он. – Мы ляжем спать, а потом, около полуночи, когда совсем стемнеет, тихонько уйдем из дома. Миррен, только не проболтайся об этом бабушке.
До этого Миррен всегда спала к полуночи глубоким сном. Еще она чуточку боялась темноты, но тут была готова на все, лишь бы заслужить уважение Джека и Бена. Все знали, что в долине всеобщее веселье по поводу грядущего затмения начнется еще с вечера – танцы, ночные киносеансы, всю ночь будут работать кафе. Местная газета была полна таких объявлений, и дедушка Джо прочел их с печальным лицом.
– Не подобает готовиться к пришествию Господа нашего пьянством и танцульками. Им надо пасть на колени и молить Господа, чтобы Он умерил гнев свой и был милосердным к грешникам. А мы должны показать пример, – заявил он.
Охваченная восторгом, Миррен забыла про сон и вместе с Джеком смотрела из чердачного окошка, как к парадному крыльцу прибывали туристы, намеревавшиеся ночевать в первоклассных комнатах Крэгсайда. Бабушка и Флорри нарядились в свои лучшие клетчатые передники и чепцы и совершенно не замечали, что дети не спят.
Миррен не нравилось, что чужие люди будут пользоваться ее ночным горшком, стоявшим под кроватью, но бабушка схватила ее за ухо и велела быть приветливой к постояльцам. Ведь все это продлится только одну ночь.
Где же им спрятать заработанные пенни? Миррен размечталась, как она зайдет в деревенскую кондитерскую, где на полке стояли разные банки с радужными кристаллами и лакричными полосками, горками шербета и шоколадными плитками. В мыслях она уже десять раз потратила свои деньги, сгорая от восторга. Впервые в жизни она будет богата настолько, что даже мечтать об этом не смела. Как ей хотелось, чтобы тут оказался папа и увидел ее триумф.
Наконец она уснула, и ей снились автомобили, танцующие в небе, и дождь из монет.
Неожиданно ее разбудил Джек. Он заорал прямо ей в ухо:
– Вставай! Пора идти… вылезем в окно.
Выбираться из дома через чердачное окно – занятие не для слабонервных. Джек сделал из старой простыни веревку, старался, как мог, но она получилась слишком короткая. Сам он просто спрыгнул с нее вниз, упал на траву и помахал Миррен.
Ей было страшно лезть на крышу в полумраке, но она старалась не терять присутствия духа и стала спускаться на руках вниз, упираясь ногами в стену дома. Но вот веревка кончилась, пришлось прыгать. Она упала на бок и ударилась локтем. На глаза ее навернулись слезы, но Джек, не разбираясь, потянул ее за руку, и она вскрикнула.
– Быстрее, копуша… иди за мной, – шепнул он. Миррен, стараясь не плакать, брела за ним в темноте. Они пошли к амбару, чтобы забрать там Бена. Фонари они тащили с собой. Джек умел их зажигать.
– Я не могу нести фонарь, у меня рука… – заплакала она и показала на локоть. Джек отобрал у нее фонарь.
– Дай сюда! Пошли к воротам, – скомандовал Бен. Она трусцой бежала за мальчишками.
На склоне холма блеяли овцы; в ночном воздухе висело эхо от губных гармошек и граммофонов. В полях мерцали сотни огоньков – от костров и подфарников. Казалось, что холмы ожили, что там расположилась армия и готовится к сражению. Дядя Том сойдет с ума от злости, когда увидит, во что превратились поля.
На дороге вдоль берега реки ползли огоньки; машины ехали на север, чтобы утром увидеть незабываемое зрелище. Эх, если бы у нее не болела так рука, думала Миррен. Но Джек поставил ее дежурить на воротах.
– Я не могу открывать ворота, Джек. У меня болит рука, – сказала она.
– Не ной как слабая девчонка, – отрезал Джек. – Зря мы взяли тебя с собой.
– Я не слабая! Ты сам посмотри, как она странно торчит, – огрызнулась она и проглотила комок в горле, стараясь держаться храбро.
– Ладно, будем вместе, но только ты не получишь мою долю. – Джек посмотрел на ее руку. – Это была моя идея.
– Она не виновата, что не может работать этой рукой, – озабоченно возразил Бен. – Почему вы не могли спуститься по задней лестнице?
Миррен обрадовалась, что хоть кто-то ее понимает. Она старалась что было сил. Боль в руке все усиливалась.
Джек игнорировал ее протест и делал все, что мог, но их заработки упали без полноценного участия Миррен. Она видела, что подводит ребят. Впрочем, теперь даже Джек понял, что у нее неладно с рукой.
– Ступай-ка лучше домой. У тебя как-то странно торчит кость, – заорал он. Но все они понимали, что если взрослые узнают, что она не спит, ее накажут и за это, и за то, что она брала деньги от чужих людей, да еще и ночью.
– Лучше посиди там, – сказал Бен, показывая на старый амбар. – До рассвета. А тогда мы сделаем вид, что рано встали.
Миррен страшно устала, и ей хотелось лишь одного – свернуться клубочком и уснуть. Она забралась в хлев. Стояла теплая летняя ночь, над долиной уже разгорался восход. Ясная погода предвещала хороший обзор. Миррен лежала на сене, сваленном возле каменной стенки. С запоздалыми авто разбирались Джек и Бен. Ее веки отяжелели, и вот ей уже снился сон об удивительном затмении.
Ну вот, как всегда, опять он чудит, подумала Ади, глядя на мужа. Он сидел на высоких скалах возле «Края Света» и любовался на людские толпы, собравшиеся на склонах. Ну, народу совсем как при Нагорной проповеди. Из достоверных источников он знал, что только чудо откроет небеса, потому что был в эту ночь на общем молебне и слышал о преподобном Чарльзе Твидейле, уэстонском викарии. Викарий присоединился к Королевскому астрономическому обществу в Гиглсуикской обсерватории, чтобы удостовериться, что они без помех увидят солнечную корону.
Ну вот, как всегда, опять он чудит, подумала Ади, глядя на мужа. Он сидел на высоких скалах возле «Края Света» и любовался на людские толпы, собравшиеся на склонах. Ну, народу совсем как при Нагорной проповеди. Из достоверных источников он знал, что только чудо откроет небеса, потому что был в эту ночь на общем молебне и слышал о преподобном Чарльзе Твидейле, уэстонском викарии. Викарий присоединился к Королевскому астрономическому обществу в Гиглсуикской обсерватории, чтобы удостовериться, что они без помех увидят солнечную корону.
Когда Джо осуществляет свою очередную миссию, его не остановить. Он ожидал, что призовет всех христиан преклонить колени и молиться о том, чтобы разошлись облака, потому что был уверен, что вид закроет огромная черная туча, если пустить все на самотек. Он решил, что отслужит заутреню по эту сторону холмов, чтобы отвратить всякие неприятности, могущие возникнуть по ту сторону, где собираются сторонники Англиканской церкви. Лучше бы уж для разнообразия и те и другие, прихожане церкви и капеллы, помолились вместе ради общего блага.
Джо пытался припрячь к этому и Тома, но сын был слишком занят, успокаивал своих испуганных коров. Ходили слухи, что животные могут сорваться с места и побежать при первых же признаках надвигающейся темноты.
Ему бы проявить разум и не оставлять Ади, когда у нее хлопот выше головы, а руки по локоть в муке. Она пекла на последнем жаре булочки для туристов. Снаружи она кремень, но он знал, что сердце-то у нее мягкое и доброе. Она так никогда и не примирилась с утратой Джорджа и бегством Элли и ругала себя, что оказалась плохой матерью.
Порой было трудно понять, почему Джо так крепко привязан к ней. Хотя Йевеллы всегда были известны как однолюбы. Да и она не подводила его и вела дела на ферме без сучка и задоринки. Он не мог упрекнуть ее в нерадивости. Но даже она понимала, что слишком строга к себе. Никто и никогда не видел ее сидящей без дела и считающей мух, всегда она была на ногах. На ее лице никогда не было улыбки. Хотя она бы ее украсила, убрала бы застывшую маску.
Если Ади замрет хоть на минуту, она обмякнет, превратится в кучку тряпья. Лучше уж не останавливаться и делать дела. Но Джо потащил ее на кручи, на «Край Света». Оттуда, возможно, открывается великолепный вид, но там нет ничего, кроме тех старых руин, которые спасли девчонку минувшей зимой.
Она взглянула на небо. Половина шестого, почти рассвело. Вероятно, Флорри уже загасила огонь в печи. Но вдалеке виднелась гряда туч, которые могли испортить весь вид. Вскоре тучки заиграли в прятки с солнцем.
Джо посмотрел на свои карманные часы. 6.10. Одна черная тучка приближалась к солнцу. Тем временем затмение начиналось. Собравшиеся на склонах многие толпы держали наготове очки и закопченные стекла.
Даже Ади с тревогой поглядывала на небо. Все хотели, чтобы тучи исчезли. Тут ее супруг пал на колени и простер руки к небу, не обращая внимания на заинтересованные взгляды туристов. Он решил, что пора воззвать к Господу, потому что зловещая туча была готова закрыть светило.
– Господи, владыка неба и земли, открой наши взоры чудесам творения. Сделай так, чтобы эта туча прошла чуточку ниже, – молился он. В наступившей тишине, полной ожидания и страха, звучал лишь его голос. Внезапно в образовавшемся в небе окошке солнце оказалось наедине с наползавшей на него луной. Джо поднялся с коленей и бросился к жене.
– Ади, оставь свои пустяки, иди сюда и взгляни на чудо, – кричал он со своего постамента. – Иди сюда и полюбуйся на затмение.
– Оставь меня в покое, Джо. Мне надо спускаться вниз и делать дела, – огрызнулась она, но он грубо схватил ее за руку.
– Ты хоть раз сделай так, как тебя просят. Жизнь состоит не только из бекона и булочек. Каша тоже подождет. Прояви хоть чуточку душевного тепла, женщина… – Он потащил ее к краю гряды, откуда открывался вид на склоны, по которым в сгущавшейся тьме словно муравьи ползали люди.
В самом деле, надо проявить хоть чуточку душевного тепла, подумала она, глядя сквозь разошедшиеся тучи на тень, наползавшую на солнце. Внезапно резко похолодало и стала быстро сгущаться темнота. Тишина пугала. Ади была рада, что рядом с ней стоял Джо.
Многотысячные толпы словно онемели. Их молчание было резким и мощным. Потом по склонам пролетела тень, словно крылья неведомого черного ангела коснулись земли. Над их головами пронеслась жутковатая тень смерти.
Ади смотрела, как черная луна пожирала солнце. Джо поднес к ее глазам закопченное стекло. Она мельком взглянула на огненную корону и наклонила голову.
Замолкли все птичьи голоса. От холода ее пробрала дрожь; на секунду охватила паника, так как ей показалось, что весь мир был стерт тем черным крылом. Сколько ее предков стояли вот так же и в ужасе наблюдали это загадочное действо? С каким страхом и трепетом они смотрели на эту неожиданную темноту?
Она подумала о маме и папе, о Джордже и Элли, об ужасной войне. О том горе, о тех страданиях, и ради чего? Ее переполнило горе, на глаза навернулись слезы. Виновата была та черная тень, стершая жизнь, тепло и счастье; все тени в ее собственной жизни слились в одну, в эту черную тень.
Но все-таки даже эта тень не смогла погасить до конца солнечные лучи. Это была просто иллюзия, зависевшая от времени и обстоятельств. Жизнь солнца все равно продолжалась, огненная корона побеждала любую черную тень. Каждая из тех двадцати трех секунд казалась вечным страданием, которое сгорало, поглощалось жаром жизни.
Вернется ли к ним солнце в его прежнем ярком сиянии? Или прав Джо, и наступил конец света? Готова ли она предстать перед Создателем, она, печальная, сморщенная, постаревшая до времени женщина? Больше всего ей хотелось сейчас, чтобы все было позади, чтобы вернулись краски и жизнь, чтобы ее сердце согрелось от солнечного тепла, как много лет назад, в ее детстве.
Она новым взглядом посмотрела на Джо, своего супруга, на сыновей Тома и Уэсли, на эту ферму, на свою жизнь и на маленькую Миррен, их второй шанс. Вот что сейчас было важно, а не канувшее в небытие прошлое…
Внезапно тотальная тьма нарушилась, из-за черного диска выглянул краешек солнца. Стал возвращаться свет. Тучи сомкнулись. Не было видно ничего.
Когда прошел момент полной темноты, все вздохнули с облегчением и восторгом. Началось всеобщее ликование. На пустошах взревели моторы. Скоро вернется нормальная жизнь, но Ади все еще стояла, завороженная; она пережила нечто неожиданное, интимное, просветленное.
Ей даже казалось, что послание предназначалось исключительно для нее – словно с ее глаз упала пелена, и все вещи предстали в новом виде. Каким маленьким казался мир с такой высоты; как прекрасны окружающие серо-зеленые холмы. «Возвел я очи мои к горам», – подумала она со вздохом.
Яркая зелень полей выделялась на фоне серых скал; свежий ветер касался ее разгоряченных щек, когда Ади торопливо спускалась вниз, туда, где виднелся силуэт Крэгсайда. Она заметила, что с боярышника облетают белые лепестки, ощутила ноздрями цветочный аромат. Она окинула взором фасад их старинного дома, словно впервые увидев его величественную красоту. Это мой дом, моя семья, подумала она. Джо, вероятно, стоял в своей рабочей одежде, пропахшей запахами фермы, чесал в затылке, обдумывая увиденное, и, конечно же, не сомневался, что небеса открыли его молитвы.
Джек и Бен бродили среди людских толп и с интересом разглядывали девчонок. Хорошо, что они подружились. Но где же Миррен?
Миррен проснулась на сеновале от ликующих криков и не сразу сообразила, где она. Потом ощутила боль в руке и услыхала голоса, шептавшиеся внизу.
– Том, ты с ума сошел! Мне надо заниматься завтраками! – смеялась Флорри Сойерби. Миррен заглянула через край настила. Том лежал на груде сена и тянул к себе Флорри, обнимал ее. Что это они делают? Потом он прыгнул на нее, как баран на овечку. Они целовались и издавали нелепые звуки. Вот подождите, она все расскажет Джеку.
Миррен высунулась побольше и в этот момент перекатилась через край и с криком упала между ними. При виде ее дядя Том откинулся назад и захохотал, ошарашенный, в удивлении.
– Глянь-ка, что тут падает с чердака!
– У меня болит рука, – зарыдала Миррен.
– Неудивительно, – сказала Флорри, осмотрев ее. – Милая моя, мне не нравится, как она у тебя выглядит… Ее нужно показать доктору, помазать мазью, вправить кость и наложить гипс.
Любовники поправили на себе одежду и пошли к двери. Джек промчался через двор и влетел в амбар.
– Ма, ты видела? – спросил он, глядя на них с широкой усмешкой.
– Конечно, – улыбнулась Флорри. – Все было так великолепно, что у меня слезы навернулись на глаза. Можно даже подумать…
Миррен заревела снова, громко и горько. К ней бросились все родные.
– Что, так болит? – спросил дядя Том.
– Я пропустила, – рыдала она. – Я все пропустила. Я спала, и меня не разбудили. – Она сердито посмотрела на Джека. Тогда дядя Уэс и сфотографировал ее своим маленьким фотоаппаратом – как она сердито нахмурилась и держится за локоть.