— Нам пора идти, Джо, извини. У Брэдена завтра встреча в жуткую рань. — Наверное, я не сумела скрыть огорчения, потому что она покачала головой: — Знаешь что? Нет, я останусь. Брэден может идти, а я останусь.
«Нет. Ни за что». Я уже проходила такие ситуации раньше.
— Джосс, идите с Брэденом домой. Со мной все в порядке. Скучновато, но ничего.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Она дружески пожала мне локоть и взяла Брэдена за руку. Он кивнул мне, и я ответила кивком, улыбкой и пожеланием спокойной ночи, а затем смотрела, как они проходят по галерее к гардеробу, где висела верхняя одежда всех гостей. Как истинный джентльмен, Брэден подал Джосс пальто и помог его надеть. Он поцеловал ее волосы, прежде чем надеть собственное пальто. Обняв Джосс за плечи, он вывел ее в холодный февральский вечер, а я осталась в галерее с незнакомой болью в груди.
Я бросила взгляд на золотые часы «Омега», которые Малкольм подарил мне на Рождество. Теперь всякий раз, проверяя время, я жалела, что пока не могу их продать. Пожалуй, это был самый дорогой подарок, какой я когда-либо получала, и он сотворил бы чудеса с нашими сбережениями. Однако же по-прежнему оставалась надежда, что мои отношения с Малкольмом перерастут во что-то более значительное и продажа часов уже не понадобится. Но я никогда не позволяла себе забираться в своих надеждах слишком высоко.
Уже четверть десятого. Мой пульс слегка ускорился, и я полезла в свой крошечный клатч якобы от Гуччи за телефоном. Никаких сообщений. «Черт, ну как так можно, Коул!»
Только я нажала кнопку отправки сообщения, напоминая Коулу позвонить мне, когда доберется до дома, как на мою талию легла мужская рука и лесной, кожаный запах Малкольмова бальзама после бритья защекотал мне ноздри. При моих пятидюймовых каблуках не было нужды запрокидывать голову, чтобы встретиться с Малкольмом глазами, и я повернулась и улыбнулась ему, тщательно скрывая тревогу о Коуле. Сегодня я постаралась одеться изысканно: красное платье-карандаш от «Дольче и Габбана», которое Малкольм купил мне в наш последний поход по магазинам, доводило мою стройную фигуру до совершенства. Я обожала это платье. Будет ужасно жалко добавлять его к куче вещей, выставленных мною на e-Bay.
— Вот ты где, — усмехнулся Малкольм, блестя карими глазами, в уголках которых при улыбке появлялись симпатичные морщинки. У него были прекрасные густые темные волосы, а на висках сексапильные седые прядки. Он всегда носил костюмы, и сегодняшний вечер не стал исключением — на нем красовался щегольский «Сэвилроу». — Я думал, придут твои друзья, иначе не оставил бы тебя одну.
Я улыбнулась и положила руку ему на грудь:
— Не волнуйся. Со мной все в порядке. Они приходили, но им пришлось рано уйти.
Я взглянула на телефон, все еще зажатый в руке. Где же Коул? Крошечные гремлины пробудились у меня в животе и тревожно защипали внутренности.
— Я покупаю одну картину Бекки. Пойдем, притворишься вместе со мной, что она гениальна.
Я было фыркнула, но тут же устыдилась и прикусила губу, чтобы вышло потише.
— Страшно рада, что не одна я ничего не понимаю.
Малкольм быстро оглядел галерею, и губы его изогнулись в веселой усмешке.
— Ну, к счастью, эти люди больше знают о живописи, чем мы, так что я хотя бы верну свои инвестиции.
По-прежнему обнимая за талию, Малкольм провел меня по галерее за пару перегородок, где под огромным монстром из наплесканной краски стояла Бекка. Я чуть на ногу себе не наступила, когда увидела, с кем она так яростно спорит.
Татуированный Парень.
Вот черт.
— С тобой все хорошо? — сверху вниз взглянул на меня Малкольм. Он ощутил, как напряглось мое тело, и нахмурился.
Правило номер один: «Никогда не позволяй ему увидеть в тебе что-либо, кроме жизнерадостности и очарования». Я широко улыбнулась:
— Все отлично.
Татуированный Парень улыбался Бекке, его рука, лежащая на ее бедре, старалась притянуть собеседницу поближе, на лице была написана готовность к примирению. Я старательно проигнорировала задержку собственного дыхания при виде его озорной белозубой улыбочки. Бекка все еще выглядела несколько выбитой из колеи, но я прекрасно поняла ее, когда она позволила ему себя обнять. Думаю, любая женщина что угодно простила бы этому парню за такую улыбку.
С трудом оторвав взгляд от Татуированного Парня, я встала рядом с Малкольмом, и эта парочка повернулась к нам. Щеки Бекки пылали, а глаза возбужденно искрились.
— Не обращайте на нас с Кэмом внимания. Мы просто ругаемся, потому что он придурок.
Я не взглянула на него, но услышала его смешок.
— Нет, мы ругаемся, потому что у нас разные вкусы в живописи.
— Кэма бесят мои картины, — оскорбленно сообщила Бекка. — Он не может повести себя так, как другие парни, и хотя бы приврать. Нет. Уж он-то брутально честен. Ну ладно, по крайней мере Малкольму мои работы нравятся. Джо, он сказал тебе, что покупает мою картину?
Вы могли бы подумать, что я ревную из-за очевидной привязанности Малкольма к Бекке. Знаю, это звучит ужасно, но пока я не увидела ее картины, то действительно немного ревновала. Сама я не особенно умна, не умею рисовать, не умею танцевать и петь. Я всего лишь неплохо готовлю… Слава богу, мне повезло с внешностью: высокая, с ногами длиною в вечность — мне бесчисленное множество раз говорили, что у меня красивое тело и великолепная кожа. Добавьте к этому большие зеленые глаза, длинные, густые, светлые с рыжинкой волосы и тонкие черты лица, и вы получите весьма привлекательную упаковку — на нее оборачивались, еще когда я была подростком. Да, пусть у меня есть не много, но это немногое я всегда обращала на пользу своей семьи.
Мысль о том, что Бекка красива и талантлива, на самом деле меня чуть-чуть тревожила: вдруг Малкольму станет со мной скучно и он вернется к ней? Однако его отнюдь не восторженный отзыв о Беккиных картинах убедил меня перестать беспокоиться по поводу его отношения к ней, пусть даже в этом не было ничего рационального.
— Сказал. Отличный выбор.
Я улыбнулась Малкольму и увидела, что ему до смерти хочется расхохотаться. Его рука скользнула с моей талии вниз и сжала бедро, и я придвинулась к нему, успев заодно взглянуть на мобильник. От Коула по-прежнему ничего.
— Джо, это парень Бекки, Кэмерон, — внезапно сообщил Малкольм, и я быстро подняла голову, чтобы наконец рассмотреть мужчину, на которого избегала глядеть последние несколько секунд.
Наши взгляды встретились, и я ощутила, как меня снова пробрала волнующая дрожь.
Его глаза оказались кобальтово-синими. Они быстро осмотрели меня сверху донизу во второй раз, словно раздевая догола, и отметили руку Малкольма на талии. Я застыла, а Кэмерон изучил нас, сделал на этот счет какие-то выводы, и лицо его стало замкнутым, губы крепко сжались.
— Привет, — выдавила я.
Он мне едва кивнул, прежний огонь в его глазах определенно погас.
Бекка начала болтать с Малкольмом о картине, так что я воспользовалась возможностью еще раз проверить телефон. Услышав раздраженное фырканье, я вскинула голову, и мой взгляд столкнулся со взглядом Кэмерона. Я не могла себе объяснить ни недовольства на его лице, ни внезапного желания послать его куда подальше. Обычно при столкновении с враждебностью или агрессией я робела и слова не могла вымолвить. Но на сей раз обличение и осуждение на этой роже татуированного идиота пробудили во мне жажду заехать по ней кулаком и расквасить ему и без того уже не идеальный нос. Его переносицу искривляла небольшая горбинка, которая должна была бы портить лицо, но вместо этого только добавляла ему брутальной привлекательности.
Я прикусила язык, чтобы не устроить что-нибудь неподобающее, и скользнула взглядом по татуировкам. На правом предплечье у него красовалась изящная черная надпись: два слова, которые я не могла разобрать, не выдав, что пытаюсь их прочесть. На левом плече располагалась сложная цветная картинка, что-то вроде дракона, но увидеть ее полностью не получалось. А тут еще Бекка придвинулась ближе к Кэмерону, совсем загородив татуировку.
На мгновение я задумалась, как Бекка могла перейти от тридцати-с-чем-то-летнего Малкольма с его элегантными, подогнанными у портного костюмами к двадцати-с-чем-то-летнему Кэмерону в часах для пилотов и кожаных браслетах, застиранной футболке «Деф Леппард» и потрепанных «ливайсах».
— Мэл, ты спрашивал Джо насчет работы?
Я озадаченно посмотрела на своего спутника:
— Работы?
— Бекка, да не надо, правда, — с нажимом произнес Кэмерон.
Глубокий низкий голос вызвал в моем теле некую дрожь, в характере которой я ни за что не хотела себе признаваться. Я быстро стрельнула глазами и отметила, что он смотрит на меня в упор с выражением полного равнодушия на лице.
— Да ерунда, — добродушно отозвался Малкольм и перевел вопросительный взгляд на меня. — У вас в клубе ведь все еще ищут нового бармена?
Бармена у нас искали. Мой друг и коллега (и мой единственный любовник на одну ночь — я была в полном раздрае после Каллума) Крейг уезжал в Австралию. Во вторник он отработал последний вечер. И наша менеджер Су уже неделю проводила собеседования с претендентами на это место. Я буду скучать по Крейгу. Иногда он перебарщивал с заигрываниями, а мне не хватало духу порекомендовать ему заткнуться (за меня говорила Джосс), но, по крайней мере, он всегда был в хорошем настроении.
— Да, а что?
Бекка коснулась моей руки, и я заглянула в ее умоляющее лицо. До меня внезапно дошло, что хотя она на несколько лет старше меня, но сейчас говорит и выглядит как маленькая девочка — с этими ее широко раскрытыми голубыми глазами, гладкой кожей и тонким голоском. Мы с ней различались, как небо и земля.
— Кэм — графический дизайнер. Он работал на компанию, которая предоставляет услуги маркетинга и брендинга производителям товаров для дома по всей стране, но у них началась урезка бюджета. Последним пришел — первым ушел и все такое, а Кэм там только с прошлого года.
Я бросила на Кэмерона подозрительный, но сочувственный взгляд — терять работу нелегко, — однако по-прежнему не понимала, какое отношение к этому имею я или вакансия бармена.
— Бекка! — Теперь голос Кэма звучал раздраженно. — Я же сказал тебе, что сам разберусь.
Она немного покраснела под его пронизывающим взглядом, и я вдруг ощутила родство с ней. Не только меня он приводит в смятение. Хорошо.
— Кэм, позволь мне помочь. — Бекка снова повернулась ко мне. — Он пытается…
— Я пытаюсь найти работу графического дизайнера, — оборвал ее Кэмерон. Его синие глаза горели от досады, и я вдруг поняла, что его очевидное дурное настроение могло быть связано вовсе не со мной, а с собственной ситуацией. — Малкольм сказал, что в «Клубе 39» открыта вакансия на полную ставку, а я уже работал барменом. Мне нужно как-то перекантоваться, пока не найдется другая работа. Если бы ты достала мне форму заявления, я бы очень это оценил.
Почему я решила помочь ему, хотя ни он сам, ни его поведение мне не особенно понравились, остается загадкой, но я ответила:
— Я сделаю кое-что получше: поговорю с менеджером и дам ей твой телефон.
Секунду Кэмерон смотрел на меня в упор, и я, хоть убей, не могла понять, что происходит в глубине его глаз. Наконец он медленно кивнул:
— Хорошо, спасибо. Мой телефон…
В этот момент мой собственный мобильник задрожал у меня в руках, и я посмотрела на экран.
Я приехал домой от Джейми. Перестань паниковать. Коул.
Напряжение покинуло мое тело, и я, облегченно вздохнув, быстро написала и отослала ответ.
— Джо?
Я подняла глаза и увидела удивленно вздернутые брови Малкольма.
Черт. Номер Кэма. Я вспыхнула, поняв, что совершенно забыла о нем, когда получила сообщение Коула. Я робко и глуповато улыбнулась ему, извиняясь, но моя улыбка отскочила от его каменного лица.
— Извини. Твой телефон?
Не улыбнувшись, он отбарабанил мне свой номер, и я занесла его в адресную книгу.
— Я завтра передам ей.
— Угу, конечно, — ответил он скучающим тоном, предполагающим, что у меня недостаточно извилин, чтобы завтра вспомнить об этом.
Его поведение задело меня, но я решила не заморачиваться по этому поводу и с большим удовольствием прижалась к Малкольму. Теперь, когда знала, что с Коулом все в порядке и он уже дома, в нашей квартире на Лондон-роуд.
Глава 2
Пока Бекка, несомненно, пыталась уболтать Малкольма продлить аренду галереи, я побрела к вешалке с пальто, набирая номер Коула.
— Ну что?
Я скривилась от тона, которым мой младший брат в последнее время стал отвечать по телефону. Очевидно, наступление подросткового возраста для мальчика означало, что о тщательно посеянных и взращиваемых мною манерах можно забыть.
— Коул, еще раз так же ответишь мне, и я продам твою игровую приставку на e-Bay.
Я запустила руку в наши сбережения, чтобы купить ему видеоприставку к Рождеству, — и оказалось, оно того стоило. Очевидно, став подростком, Коул потерял способность выказывать восторг. Когда он был маленьким, я старалась сделать для него Рождество как можно более волнующим и предвкушала, как безумно братец будет счастлив, когда придет Санта. Те дни куда-то исчезли, и я скучала по ним. И все же вид робкой улыбочки Коула, когда он открывал подарок, на мгновение вернул мне забытое ощущение. Братец даже потрепал меня по плечу и сказал, что я молодец. «Снисходительный маленький паршивец», — любовно подумала я.
— Извини, — вздохнул Коул. — Я же написал тебе, что уже дома. Меня подбросил папа Джейми.
Я мысленно вздохнула с облегчением.
— Ты сделал уроки?
— Я пытаюсь их сделать прямо сейчас, но кто-то мне все время мешает параноидальными эсэмэсками и звонками.
— Ну, если бы ты связался со мной тогда, когда обещал, я бы так тебя не допекала.
Он только фыркнул. К этому ответу я уже привыкла.
Я прикусила губу, ощущая неприятное шевеление в желудке.
— Как мама?
— Отрубилась.
— Ты поел?
— Пиццу у Джейми.
— Я оставила тебе «Поп-Тарт», если ты вдруг еще голоден.
— Вот молодец.
— Спать скоро собираешься?
— Угу.
— Обещаешь?
Еще один тяжкий вздох.
— Обещаю.
Я машинально кивнула в знак доверия.
У Коула была небольшая группа друзей, с которыми он играл в видеоигры и не попадал в неприятные истории. Он прилежно учился и, если надо, помогал по дому. В раннем детстве брат казался мне самым прекрасным, что когда-либо появлялось в моей жизни. Он был моей тенью. Поскольку для подростка всякие штуки вроде проявления привязанности к старшей сестре уже не котировались, я училась адаптироваться к этим изменениям. Однако я не желала ни дня прожить, не сказав ему, как сильно его люблю. Пока росла я сама, у меня такого не было, и я собиралась сделать все, чтобы у Коула — было. Какой бы сентиментальной он меня ни считал.
— Я люблю тебя, малыш. Увидимся завтра.
Я отключилась, пока он не успел снова фыркнуть, и, повернувшись, чуть не ахнула от неожиданности.
Передо мной стоял Кэм и во все глаза смотрел на меня, вытаскивая Беккин телефон из ее пальто, висящего на вешалке. Его взгляд вновь обежал мою фигуру и уткнулся в пол. Потом Кэм сказал:
— Тебе необязательно спрашивать про работу для меня.
Я прищурилась на него, а волоски у меня на шее встали дыбом. Что такое с этим парнем? Почему я на него так реагирую? Как будто мне не до лампочки, что он обо мне думает.
— Но тебе же нужна работа?
Эти его темно-синие глаза снова встретились с моими. Я увидела, как сжались его челюсти и напряглись бицепсы, когда он скрестил руки на груди.
По моим ощущениям, под футболкой Кэм состоял из одних только мышц.
Он не ответил, но его тело говорило так, что слова мне и не понадобились.
— Тогда я спрошу.
Без единого выражения благодарности — даже не кивнув — Кэм отвернулся, и я ощутила, как напряжение стало потихоньку отпускать. Но затем, когда он остановился и медленно повернулся обратно, снова стало прибывать, будто перекрыли отток.
Хотя губы у Кэма были не особенно полные, верхняя отличалась мягким выразительным изгибом, создающим этакую вечную сексапильную полуулыбочку. Однако всякий раз, как он обращался ко мне, эта выразительность куда-то девалась и его губы сжимались в тонкую линию.
— Малкольм — хороший человек.
Мой пульс зачастил: по накопившемуся опыту того, как люди меня воспринимают, я сразу поняла, куда он клонит. Мне совершенно не хотелось, чтобы разговор с этим парнем принимал подобный оборот.
— Да, он такой.
— Он знает, что ты встречаешься с кем-то за его спиной?
Вот тебе и раз… Такого я не ожидала. Я вдруг обнаружила, что так же, как он, скрестила руки на груди.
— Извини?
Кэмерон усмехнулся, обежав взглядом мою фигуру с головы до ног раз в пятнадцатый. Я отметила вспышку интереса, которую он не сумел полностью скрыть, но поняла, что его отвращение ко мне пересилило всякую мужскую реакцию на мое тело. Его взгляд, встретившийся с моим, был жестким.
— Слушай, я отлично знаю таких, как ты. Я вырос, видя, как роскошные телочки прямо-таки парадом проходили через жизнь моего дяди. Они хватали что могли, а потом крутили шашни за его спиной. Он этого не заслуживал, и Малкольм тоже не заслужил такую пустоголовую Хочу-Быть-Женой-Футболиста, которая считает допустимым набирать эсэмэски во время разговора, когда ее парень стоит на другом конце комнаты, планировать встретиться завтра с другим мужчиной и не понимает, что все это является полным моральным и эмоциональным банкротством.